Ханьгуан-цзюнь, ты же сжёг для меня ритуальные деньги?

— Ханьгуан-цзюнь, ты же сжег для меня ритуальные деньги, правда? Когда Вэй Усянь задаёт этот вопрос, Лань Ванцзи не отвечает, отведя взгляд куда-то вдаль. Вэй Усянь думает, что не сжёг, потому что не хотел. И он понимает: за прегрешения в прошлой жизни не то что деньги, даже труп его согласно традициям никто сжигать не станет. Лань Ванцзи же никогда не скажет ему, что хотел. Хотел и чуть не сжёг, поддавшись отчаянию, и теперь не мог простить себя за ту слабость, за то, что в какой-то момент он опустил руки и перестал верить. Устал. Верил слишком долго. В ту ночь Лань Ванцзи прогуливался с А-Юанем по окрестностям, надеясь остудить голову и привести мысли в порядок. Читал про себя священные трактаты и, сбиваясь, переключался на правила родного ордена, количество которых теперь возросло, однако, что бы он ни делал, избавиться от навязчивых дум не получалось. Всё безрезультатно. Всё тщетно, сколько ни мучай гуцинь, сколько ни рви струны, ни царапай пальцы до крови. На «Расспрос» откликалось множество душ, однако не было среди них его души. Быть может, она и вовсе рассеялась вместе с телом, не выдержав колоссальное количество темной энергии? «Нет. Это не может быть правдой». Ведь в таком случае он потерял его навсегда. Вэй Усянь не переродится, тогда к чему это стремление к вечной жизни? Жизнь без него — хуже смерти. А вечная жизнь — лишь непрекращающиеся ежедневные мучения. Нет. Он не мог его потерять. Это неправда. Вэй Усянь вернется. Вернется обязательно. Нужно лишь верить и ждать. И пусть со временем ожидание мучительно губило, а вера медленно угасала. — …тец… Отец! Слабый уставший голос, донесшийся совсем рядом, внезапно вырвал из мыслей. Лань Ванцзи остановился, наклонил голову и только сейчас вспомнил, что не один. Бедный А-Юань всё это время в надежде поспеть за ним так спешил, что выбился из сил. — Я не… «…твой отец», — срывалось с языка, однако Лань Ванцзи вовремя закрыл рот, вспомнив наставления брата. «Мы постараемся отучить его, — сказал Лань Сичэнь. — Но не дави на него, Ванцзи. В конце концов, у него никого не осталось». Лань Ванцзи выдохнул, не зная, что должен делать. Он старался, очень старался относиться к А-Юаню хотя бы капельку столь же хорошо, как Вэй Ин, однако любые его действия в конечном итоге приводили к плачу. И с чего Лань Сичэнь решил, что А-Юаню будет лучше с ним? Лань Ванцзи встал посреди дороги, беспомощный и растерянный, перед ребенком, чьи глаза уже полнились слезами (то ли от усталости, то ли из-за холодного отношения со стороны «отца»), и протягивал руку, но тут же отдергивал себя. Внезапно проходящий мимо мужчина задел его плечом и вместо извинений громко прикрикнул: — Эй, нашёл, где стоять! Дай пройти честным людям! Тц, из-за тебя все ритуальные деньги выронил. — Простите моего друга, даочжан. Он весь на нервах. Никак не может отпустить свою почившую жену, — мужчина, что шёл рядом, помог собрать все выпавшие бумажки и протянул их товарищу. Тот, услышав слова друга, разозлился лишь сильнее. — Ну и на кой чёрт ты ему это рассказал?! Чем он мне поможет? Зачем ты вообще заставил меня потратиться на бесполезные бумажки?! Разве они вернут мне жену?! — Нет, но она наверняка обрадуется, когда узнает, что ты сжёг для нее ритуальные деньги. Да и ты наконец смиришься с тем, что её больше нет, и прекратишь шататься по трактирам, как последний пьяница. — Что за чушь ты несёшь?! Мужчина лишь вдохнул, вновь извинился за друга и толчками заставил его сдвинуться с места, пока тот не начал бранить всё, на чём свет стоит. Лань Ванцзи проводил их взглядом, а после заметил под ногами одну бумажку, забытую мужчинами. Ритуальные деньги, да?..

***

Ло Бинхэ схватил его за запястье, не давая поднести огонь к бумажкам, и встряхнул. Лань Ванцзи на мгновение удивился: что нашло на его обычно сдержанного и равнодушного ко всему друга? Открыл было рот, чтобы что-то сказать, как Ло Бинхэ, сверкая алыми от злости глазами, крикнул: — Какого чёрта ты творишь?! Какого чёрта он творил… Лань Ванцзи задавался тем же вопросом, однако ответить на него был не в силах. Что он мог сказать, если и сам толком ничего не понимал? Не понимал, зачем купил эти бумажки, почему вообще подумал, что сжечь их для Вэй Ина — хорошая идея. — Я хотел… Ло Бинхэ оборвал его на полуслове: — Что?! — усилил хватку на запястье, и Лань Ванцзи в попытке вырваться выронил ритуальные деньги, которые тут же с шелестом разлетелись по округе. — Скажи мне, что ты хотел с ними сделать?! А-Юань, стоящий чуть поодаль от них, слишком перепугался внезапной смены настроения и в страхе прижался к Хуа Чэну, мертвой хваткой вцепившись в его ногу. Тихо, выглядывая из-за своего «укрытия», спросил: — Дядюшка Хуа, почему дядюшка Ло кричит на отца? Отец в чем-то провинился перед дядюшкой Ло? — Самому бы знать. Хуа Чэн потрепал мальчика по голове, успокаивая и утверждая, что всё будет хорошо. А сам шагнул вперед в намерении расцепить братьев, пока те не расчехлили мечи и в порыве злости не натворили глупостей. Пускай они виделись крайне редко и практически никогда не говорили о том, что у них на душе, братьев можно прочесть как открытую книгу. Они срывались по малейшему поводу, любая мелочь была способна вывести их из себя. Подавленные, разбитые, названые братья в отчаянии пытались смириться с тем, что их возлюбленных больше нет. — Сжечь, — ответил Лань Ванцзи и наконец выдернул руку из хватки Ло Бинхэ, отводя взгляд вниз, туда, где в беспорядке лежали эти треклятые ритуальные деньги. Деньги, которые он всё равно принялся подбирать. — Ты хотел сдаться, разве не так?! Хочешь смириться с тем, что его больше нет? Неужели ты так легко примешь его смерть? Лань Ванцзи заставил бы его молчать заклинанием, не будь демон слишком силён (знает ведь, Ло Бинхэ скорее разорвёт губы, чем оставит брата в покое). Слова острее меча вонзались глубоко в сердце, вскрывая старые раны. Боль от осознания того, что Вэй Ина нет, вспыхивала сильнее с каждым днём. Он понимал, что поступает глупо, что впоследствии обязательно об этом пожалеет, но сейчас на ум не приходило ничего другого. Что ему делать?! Скажите, как он должен жить, зная, что Вэй Ина более нет? — Мертвые не возвращаются. Ло Бинхэ от этих слов дернулся, словно от пощечины, и в ярости выхватил ритуальные деньги у брата из рук, разрывая их на мелкие кусочки, которые после развеял по ветру. — Хочешь опустить руки и смириться, как последний трус?! Твоего Вэй Ина это точно не вернёт. Лань Ванцзи начал сомневаться, что его хоть что-то вернёт. Он молился богам, рыскал среди сотен душ, отчаянно пытаясь найти ту самую, но даже «Расспрос» не дал никаких результатов! А когда Хуа Чэн подтвердил, что души Вэй Усяня нет в мире призраков, Лань Ванцзи и вовсе хотелось пасть на колени и залиться горькими слезами. Но поиски продолжились, «Расспрос» возобновлялся каждую ночь, и каждую ночь он всё больше убеждался в том, что вернуть Вэй Усяня способно разве что чудо. — Всё бесполезно, — прошептал он и тут же ужаснулся собственных слов. Неужели он действительно готов сдаться? — Бесполезно потому, что ты стараешься недостаточно! Старается недостаточно?.. — Замолчи. Впервые за годы знакомства Лань Ванцзи почувствовал непреодолимое желание скрестить с Ло Бинхэ мечи. Бичэнь заёрзал в ножнах, словно узнав о намерениях хозяина, наполнился яростной энергией. Когда А-Юань зажмурил глаза и спрятал лицо в красных одеждах, в страхе прижимаясь к дядюшке, Хуа Чэн подумал: пора вмешаться, иначе всё может дойти до того, что эти два идиота перебьют друг друга до смерти. — Ло Бинхэ! Довольно. Ты прекрасно знаешь, что переступаешь все границы. Демон его проигнорировал. Он схватил Лань Ванцзи за воротник одежд, разворачивая к себе, однако не учёл, что и заклинатель достаточно сильный соперник. Посланная волна ци Лань Ванцзи была настолько мощной, что Ло Бинхэ отлетел на несколько метров, впечатавшись в ближайшую стену. Удар пришёлся на ребра, и демон был уверен, что пару-тройку названый брат ему всё же сломал. Ло Бинхэ сплюнул подступившую к горлу кровь, однако вставать не спешил, вместо этого сосредоточив энергию на заживление полученных ран. — Мертвые не возвращаются?.. А Сань Лан? Разве не прямое доказательство того, что это возможно? — Потерявшая покой заблудшая душа, которая развеивается в девяти из десяти случаев, — ответил он и тут же подумал: «Душа… от Вэй Ина даже души не осталось». — Лань Ванцзи! — Ло Бинхэ. Было нечто странное в том, как отчаянно он пытался убедить брата не опускать руки. Казалось, все слова, сказанные в этот вечер, адресованы были не Лань Ванцзи — а Ло Бинхэ. Ло Бинхэ не стал бы рассказывать, даже если бы от этого зависела его жизнь, но Лань Ванцзи вдруг понял: что-то случилось. С его возлюбленным. И это, признаться честно, объяснило бы всё. — Будь ты на моём месте, как бы поступил? Лицо Ло Бинхэ исказилось во множестве эмоций: в удивлении, злобе, печали. Сохраняя молчание, он будто запасал силы для новой гневной тирады, которая точно не закончится без пары разбитых носов и сломанных ребёр, но, открыв рот, он лишь выдохнул. Сделал глубокий вдох, выдохнул снова, затем поднялся на ноги, оттряхнул одежды от пыли и устало потер переносицу. Кроваво-алые глаза вновь приобрели естественный цвет. Когда Ло Бинхэ заговорил снова, его голос звучал тихо и спокойно: — Восемь сотен лет. По прошествии сжигай, что и кого хочешь, но до этого не смей даже прикасаться к ритуальным деньгам. Восемь сотен лет, Лань Ванцзи, а после мы поговорим. И едва он скрылся во мраке ночи, перепуганный А-Юань зарыдал в голос. Слезы, которые он старательно сдерживал, потекли ручьем, и А-Юань в тщетной попытке успокоиться размазывал их по лицу маленькими кулачками. Лань Ванцзи же считался слишком взрослым, чтобы заплакать следом, потому он просто стоял и глядел на единственный оставшийся клочок бумажки в руках, который Ло Бинхэ упустил. — Чтоб его… — пробормотал Хуа Чэн и поднял хныкающего А-Юаня на руки. Похоже, успокаивать ему сегодня придётся не одного печального ребёнка.