Это был всего лишь поцелуй! / It was only a kiss!

Сова от Джеймса прилетела на следующее утро, как и предсказывал Ремус накануне. Короткая писулька была полна жалоб на маму, которая взяла его в рабство и заставила убираться на чердаке, и, о боже, как это несправедливо, что Сириус взял и отмазался от всяческого труда, но все равно остался приглашен на Рождественский ужин вместе с Ремусом. «…по-любому мама любит Сириуса больше, чем меня, плак…» Ремус хихикнул, пока Сириус читал с пергамента с широкой лыбой на лице. Сириус вздохнул с облегчением и плюхнулся на диван рядом с Ремусом. — Ты был прав. Это просто простуда, — он посмотрел на Ремуса и благодарно улыбнулся, — в следующем году ты просто обязан предложить свою кандидатуру на место препода по Прорицаниям, Лунатик! Ставлю на то, что ты дашь фору старой доброй Селесте. Ремус засмеялся и его голос стал мягким и мечтательным: — У меня определенно дар. Дай-ка я освобожу свой внутренний глаз и посмотрю, что ждет тебя в будущем. Он грациозно взмахнул руками в воздухе, умудрившись стукнуть Сириуса по голове, на что тот вскрикнул, а затем заговорил: — О да. Идет-идет. Глаз проясняется. Я вижу твое будущее… — Что вы видите, Мадам Лунатик? — усмехнулся Сириус, потирая лоб, — Регулус заразится драконьей оспой? Нюниус наконец помоет голову шампунем? — Ммм, нет. Ничего такого радикального, но… Оу, я вижу любовь у тебя в будущем, Мистер Бродяга. Сириус фыркнул, а Ремус подавил улыбку: — Я вижу бесхарактерную блондинку с гигантскими сиськами, предлагающую тебе вечную любовь и великолепное тело… — Лунатик, ты просто… — Привет, Сириус! Ремус хихикнул, а Сириус обернулся и увидел стоящую позади него Келли. Она похлопала ресничками и опустилась на диван между парнями, заставляя Ремуса подвинуться. Он вдруг перестал улыбаться, когда увидел, как она положила руку Сириусу на бедро, а затем сглотнул, сдерживая рычание, которое рвалось из груди, когда девушка наклонилась и с придыханием заговорила: — После Нового года, на каникулах… не хочешь сходить со мной в Хогсмид? Ремус скривился от того, как она сделала акцент на этом слове, и его затошнило, когда она игриво подмигнула Сириусу. Он почувствовал, как внутри разгорается ревность, и решил оставить Сириуса разбираться с девчонкой, пока волк, чья шерсть на загривке уже встала дыбом, не разорвал лицо этой шлюхи. Он встал, взглянув на них сверху вниз: — Я оставлю вас, голубков, наедине. Лицо Сириуса побледнело, и вспыхнувшая внутри Ремуса ревность чуть ослабла, когда он понял, что тот не хочет оставаться наедине с Келли. Он чуть не заржал с паники на лице Сириуса, неосознанно довольный осознанием этого. Сириус зыркнул на него своими серыми глазами, когда понял, что Ремус прикалывается. — Стоять, Ремус! — крикнул Сириус, вскочив на ноги, — прости, Келли, но я, эм… иду в Хогсмид с Ремусом. Я обещал ему, знаешь. Бедняжка не смог найти себе пару… Ремус хмыкнул, явно недовольный объяснением Сириуса, а затем мило произнес: — Ой, все пучком, Сириус. Я даже и подумать не мог лишить Келли твоей компа…ай! Сириус пнул ногой Ремуса по лодыжке, и тот зашипел от боли. Он схватил раздраженного Ремуса за руку и притянул его к себе. — Ой, я случайно, Лунатик! Нога соскользнула. Я помогу ему подняться по лестнице, Келли. Увидимся позже, ладно? Он потянул Ремуса за руку и толкнул его вперед к лестнице. ~*~*~ Врываясь в комнату, он со смехом бросился на кровать Ремуса, а хромающий оборотень последовал а ним, захлопнув за ними дверь. — Черт возьми, Бродяга! Обязательно нужно было так сильно пинать? Больно же! — Ох, бедный Лунатик, — проворчал Сириус, хоть и выглядел без доли сожаления, — хочешь Бродяга поцелует где бо-бо, чтобы стало лучше? Он сжал губы и издал чмокающий звук. Ремус провел ладонью по лицу Сириуса и толкнул его, прежде чем устало упасть на кровать рядом с ним. Сириус скрестил руки на груди и уставился на оборотня. — В любом случае, так тебе и надо, черт возьми. О чем ты думал, когда оставлял меня с этой чертовой присоской? — Ну, на самом деле я вспомнил о том, как ты постоянно трындел нам, как охуенно она отсасывает, вообще-то. Подумал, что вам захочется побыть наедине… — Ты так добродушен, Лунатик. — Я думаю только о твоих интересах, Бродяга. Они лежали в тишине несколько минут, затем Сириус спросил ровным тоном: — Думаешь, у нее классное тело? — У кого? У Келли? Сириус посмотрел на него, нахмурившись, раздраженный показушной тупостью Ремуса и уколом чего-то очень подозрительно похожего на ревность в животе. — Нет, у МакГонагалл. Конечно, у Келли. Ты сказал «блондинка с гигантскими сиськами и великолепным телом». Ты правда думаешь, что она горячая? Он нервно наблюдал за лицом Ремуса, пока оборотень обдумывал вопрос. — Ну, я думаю, да, — наконец ответил Ремус, — она не совсем в моем вкусе, но я вижу ее привлекательность… — Он прочистил горло, чувствуя себя некомфортно, — ты трахал ее несколько раз. Должно быть, по-твоему, она секси. — Ммм, — пробормотал Сириус, довольный тем, что Ремусу не нравилась Келли, — думаю, она ничего. Сириус перевернулся на бок и провел рукой по животу Ремуса, рассеяно теребя пуговицы на его рубашке. Келли, которая сегодня приставала к нему, заставила его осознать кое-что тревожное: он не ходил на свидания уже несколько недель; у него не было секса еще дольше… С той ночи с Келли, когда все, что он делал, так это думал о Ремусе. Он нахмурился. Это было… Черт… Два месяца назад! Он не был так долго без секса с тех пор, как потерял девственность в конце пятого курса. Не то чтобы я воздерживался. Эта странная мысль заставила его только еще больше нахмуриться. Эти случаи с Ремусом должны были стать лишь небольшим облегчением на время, пока у них нет девушек, с которыми можно было бы трахнуться, но вместо этого казалось, что это заменило им пребывание с противоположным полом. Сириус закусил губу. Проблема была в том, что ему нравится быть с Ремусом. Прошлой ночью… Мерлин, это было чем-то нереально охренительным! Зубами он ещё сильнее впился в нижнюю губу, до боли. Ему же не должно быть так кайфово заниматься этим с Ремусом? Это не должно было зайти так далеко, и это не должно было быть… Нежно. Сладко. Это должно было быть грубо и жестко, а не так… пиздецки фантастично, что он не мог выкинуть из головы эти поцелуи — глубокие, волнующие душу поцелуи — из головы. Мы просто экспериментируем. Парни экспериментируют друг с другом. Это нормально. Но это больше не ощущалось как эксперимент. Это было похоже на привычку, рутину, и это забавное, скребущееся чувство, которое собиралось у него в животе, когда он думал о Ремусе, беспокоило его. С нарастающей паникой, Сириус думал над тем, что ему поскорее нужно назначить свидание с какой-нибудь девчонкой. Например сегодня. Я должен потрахаться с девушкой, и побыстрее, прежде чем превращусь в жеманного педика. У него возникла мысль, и он переключился, взглянув на своего друга. — Ремус? Оборотень вздрогнул, и Сириус понял, что тот почти уснул: — Извини, Лунатик. Я не заметил… — Все норм. Просто… Не выспался прошлой ночью. Что случилось? Сириус раскраснелся, вспомнив с невероятной возбуждающей четкостью то, что именно не давало ему и Ремусу уснуть прошлой ночью: — Ты уже лет сто не встречался с девушкой. Он почувствовал, как другой парень напрягся, но его голос был расслабленным, когда он ответил: — Ага. Меня никто не звал на свидания, да и мне не охота никого приглашать. Наступила пауза, после чего он осторожно сказал: — Ты тоже давненько не ходил на свидания. — Ага, — сказал Сириус, растягиваясь и концентрируясь на том, чтобы его голос звучал непринужденно, — мне надоели здешние девчонки. Хотелось бы немного свежатинки. Ремус тихонько хихикнул: — Здесь в Хогвартсе полным полно привлекательных молодых леди, Бродяга. — Да, в том-то и дело, что все они хотят оставаться привлекательными молодыми леди. Чистыми, невинными, не трахнутыми-Сириусом-Блэком молодыми леди. Он закатил глаза, навалившись на Ремуса, который издал тихое уф. — Ну а ты что думаешь, почему я был так возбужден прошлой ночью, Лунатик? — поддразнил он, — потому что давно без секса. Ремус хмуро уставился на него и Сириус почувствовал, как его желудок скрутило, когда он понял, что должен был держать рот на замке. На лице Ремуса застыло утверждение «нам нужно поговорить». — Что? — Сириус вздохнул и покачал головой, — просто вылетело, Лунатик. — Сириус… Походу прошлой ночью мы далековато зашли, — нерешительно произнёс Ремус, — то есть, изначально ведь мы хотели просто… немного пошалить… — Мы и пошалили немного прошлой ночью… — Мы… Это было другое, — настаивал Ремус, — мы… —… подрочили друг другу? — сказал Сириус, покачивая бедрами. — Черт, Сириус. Раздраженный Ремус оттолкнул Сириуса от себя и сел, чувствуя реакцию тела на напоминание о прошлой ночи и ощущения прижимающегося к нему Сириуса. Его отбросило с кровати от силы толчка; он громко выругался, поднялся на ноги и пристально посмотрел на Ремуса, возвращаясь обратно на кровать. — Лунатик, я тебя не заставлял. — Я никогда и не говорил, что заставлял, — огрызнулся Ремус в ответ слегка повышенным голосом, — я тоже хотел этого. Но… Ну, возможно, это само по себе проблема; что мы вообще хотели этого. — Это всего лишь взаимовыручка! — Сириус пристально посмотрел на Ремуса, красный как рак, — и помнится мне, тебе понравилось. Он ухмыльнулся и провел рукой по ноге Ремуса, нащупав наполовину возбужденный член: — И ты не против повторить это снова или это результат восхищения потрясным телом Келли? Ремус попытался убрать руку Сириуса прочь: — Я сказал тебе, что она не в моем вкусе. — Она нравится каждому. — Не мне. — Ты ж нормальный мужик, Лунатик… — Она мне не нравится, Сириус, — огрызнулся Ремус, — она… Это она. Сириус притих, его рука все еще лежала на выпуклости на штанах Ремуса, когда оборотень неуверенно сказал: — Я думаю, что я гей. Рука Сириуса немедленно исчезла с его паха, и он встал, угрюмо засунув руки в карманы: — Ты не гей, Ремус. — Мы дрочили друг другу, Сириус, — напомнил ему Ремус, — мы можем быть геями… Сириус бросился на Ремуса с ожесточенным выражением лица: — Я не педик! И ты тоже. Ремус на мгновение замолчал, а затем мягко спросил: — Как ты можешь быть уверен? Лицо Сириуса потеряло свою жесткость, и он покачал головой: — Я трахал девушек, Ремус. Ты трахал девушек. Педики не трахаются с девушками. Ремус все еще выглядел неубежденным. Сириус скрестил руки на груди и поднял бровь: — Ты хочешь меня трахнуть? Глаза Ремуса расширились и он пискнул: — Что? — Ты хочешь, чтобы я вставил свой член тебе в задницу? — Сириус ясно, очень медленно и четко сформулировал мысль, его лицо покраснело. Ремус тяжело сглотнул и попытался избежать ответа: — Я… я… Просто… Не… Прежде чем он мог без заикания выдать какой-либо ответ, Сириус прервал его, схватившись за его ответ, как утопающий за соломинку, и отбросив в сторону тот факт, что его собственные фантазии в значительной степени включали в себя Ремуса и секс. — Видишь! Ты сказал нет, значит, ты не гей. Если бы ты хотел трахать парней, тогда, ладно, может ты и гей, но ты не хочешь трахнуть меня. Ты просто хочешь кончить, когда ты возбужден, и лучше, если тебе кто-то поможет. Ремус, казалось, обдумывал все это с озабоченным видом, и Сириус вздохнул, вновь присаживаясь. — Лунатик, ты хочешь остановиться? Мы не обязаны это делать, ты же знаешь. — Я не хочу останавливаться, — Ремус посмотрел на Сириуса с немалой долей тревоги, — а ты? Сириус покачал головой: — Мне… нравится. Я просто… Я не хочу заставлять тебя думать, что мы геи только потому, что мы занимаемся этим. — Сириус… — Ремус, пожалуйста? Я не хочу слышать об этом. Это… просто эксперименты, шалости. Мы не трахаем друг друга, мы не встречаемся и все такое. А значит, мы и не геи. Его голос повысился и Ремус поднял руки в знак капитуляции, заметив, что разговор быстро разваливается. — Окей. Мы не геи. Доволен? Сириус кивнул и улыбнулся, снова поднявшись: — А теперь, извиняйте, мистер Лунатик. Меня в гостиной ждёт одна юная особа, которая жаждет моего внимания. Ремус закатил глаза и потянулся за книгой, желая не выдать своего разочарования. Сириус просто четко дал понять, что все, что происходит между ними ночью, не имеет такого значения по сравнению с сексом со шлюхами-семикурсницами, и это полностью устраивало Ремуса. Ему было все равно, что там задумал Сириус, и чтобы показать, что ему правда было плевать, он беспечно сказал ему вслед: — Повеселись, Бродяга. Сириус помахал рукой и трусцой побежал вниз по лестнице, отчаянно пытаясь избавиться от семян сомнений, посеянных Ремусом. Посмотрим, кто тут гей. Он увидел Келли в углу и направился к ней, прошептав ей на ухо, что он возбужден и не знает ли она кого-нибудь, кто мог бы помочь ему с этой проблемой? Она мгновенно поднялась со своего места и переплела их руки, чтобы все увидели, что они уходят вместе. Сириус повел ее в ближайший кабинет; томительный эффект от прижимавшегося к нему тела Ремуса невыносимо его возбудил, и он хотел погрузиться во что-то теплое, что-то горячее, что-то женское. Он схватил Келли, как только закрыл дверь, и поцеловал ее жестко и быстро. Руками он немедленно потянулся к ее попке, задирая юбку и сильно сжимая ее широкие бедра. Она застонала ему в рот, и он хмыкнул — высокий звук его немного раздражал. Он грубо толкнул ее к парте, но когда она хотела забраться на нее, он покачал головой. — Нет, повернись и наклонись над ней. Она хитро усмехнулась, и он попытался улыбнуться, но все, о чем он мог думать, так это о том, что он не хочет видеть ее лицо и слышать этот голос, пока трахает ее. Она сделала так, как он ее просил, и он спустил с нее трусики, грубо раздвинув ее ноги. Его поспешность вроде бы заводила ее, что его вполне устраивало. Он уделил ей совсем минимум внимания, прежде чем расстегнул ширинку и протиснулся внутрь, одним рывком заполняя ее. Келли всхлипнула, ее тело немедленно сжалось вокруг него. — Слава ебанному Мерлину. Он понимал, что долго не продержится; он уже был на грани, уже слишком долго возбужден этим ублюдком Ремусом и его угловатым, гладким телом и твердостью… — Черт! Он сильно зажмурился, безудержно толкаясь в Келли, пытаясь сохранить ясность разума и не позволять голубоглазому ублюдку взять верх над его мыслями, но это было бесполезно. Он вспомнил прошлую ночь — их поцелуи, то, как Ремус касался его, выражение его лица, когда он кончил, и взрыв внутри его собственного тела, когда он кончил через секунду после него, не в состоянии больше сдерживаться от вида удовлетворенного Ремуса. — Черт! Блять, да! Келли застонала, когда кончила, но ему было плевать, кончит она с ним или нет — он не мог остановить поток тепла и наслаждения, который все расплавил внутри него, когда его настиг оргазм. Он сдавленно застонал, в последний раз толкнувшись в тело под собой. ~*~*~ Он пошел прогуляться по заснеженной территории, после того как стряхнул с себя прилипшую Келли, остановился у Озера и сел на каменистый берег, где Ремус вчера держал его за руку. Сириус закусил губу, подсчитывая свои сожаления о прошедшей ночи. Он жалел, что не разобрался как следует с Ремусом, жалел, что поддался слабости и трахнул Келли, жалел, что сам не поверил собственному убеждению, что он не гей. Даже уходя в отрицания, Сириус отдавал себе отчет, что представлять парня, пока трахаешь на парте очень привлекательную Келли, сильно противоречило его аргументам в пользу того, что он натурал. Если они с Ремусом просто экспериментировали, почему, чтобы кончить с девчонкой, ему понадобилось фантазировать о том, чем они с ним занимались? Разве не должно быть наоборот? Разве он не должен представлять девушку на месте Ремуса, когда они «дурачились»? Он потер виски, сильно зажмурив глаза: — Ебаный пиздец. Ему было плевать на других педиков. Как бы там ни было, каждый дрочит как он хочет, но для него гомосексуализм не мог быть вариантом. Он вздохнул, собрал горсть камней и начал кидать их один за другим в замерзшее озеро, наблюдая, как они отскакивают от гладкой поверхности, и понял, что как бы далеко он ни был от своей семьи, от их влияния он не сможет полностью избавиться. Он отчетливо слышал голос своей матери, будто она стояла сейчас у него над ухом: — Ты старший Блэк. Твоя задача — удачно жениться и заиметь наследников для продолжения самого благородного дома Блэков. Сейчас ты начинаешь оправдывать наши ожидания; так, как и должен вести себя истинный Блэк. Его родители хотели, чтобы род Блэков продолжался и это было важнее, чем все остальное, что он делал. В этом и была единственная причина, по которой его сразу же не лишили наследства, когда он поступил на Гриффиндор, когда они получали сову за совой о его наказаниях, когда узнали, что он водится с полукровками и грязнокровками, когда он поссорился с ними в прошлом году и ушел из дома. Они хотели, чтобы он смог обеспечить их наследником. Продолжением его рода. Сириус обнял себя руками. Быть геем, даже бисексуалом, означало опозорить благородный дом Блэков и ставило под угрозу любой шанс Сириуса выполнить желание своих родителей родить наследника. Если они узнают о них с Ремусом, это будет последней каплей. Они выгонят его, отрекутся от него, и привилегиям и вниманию, которое он получал будучи Блэком, придет конец. Сириус потер свое холодное лицо. Он знал, что это было мелочно, он знал, что это было жалко, но он не хотел отказываться от того единственного, что заставляло других людей хотеть быть рядом с ним. Его родители никогда не проявляли чувств, никогда не давали ему понять, что он им нравится, не говоря уже о том, что они любят его безоговорочно, как и должны родители. В течение одиннадцати лет он был окружен холодом и темнотой; в течение одиннадцати лет он верил, что он нелюбим и недостаточно хорош. Потом он приехал в Хогвартс, и каждый раз, когда он представлялся преподавателям или сверстникам, их глаза расширялись и они вели себя более уважительно. Они разговаривали с ним, а не игнорировали, как делали это с другими первокурсниками… Черт, даже отношение Джеймса к нему было обычным, пока он не понял, что он один из тех самых Блэков. Питер, когда они познакомились, был потрясен настолько, что потерял дар речи на несколько минут и потом в течение нескольких недель мог только заикаться. Ремус был единственным, кто, казалось, не был поражен — он просто пожал ему руку над блюдом с курицей на Приветственном пиру и сказал, что ему приятно с ним познакомиться. Позже оборотень признался изумленному Джеймсу, что никогда не слышал о семье Блэк, и слегка насмешливо сказал: — Я должен был поклониться или что-то в этом роде? Его семья оставила после себя мощное наследие в Хогвартсе. Многие люди искали с ним общение из-за его фамилии; другие недолюбливали его или взгляды его семьи, но они определенно относились к нему иначе — более уважительно, почтительно. Когда он был младше, он жадно наслаждался этим, и даже сейчас, стыдясь своей семьи, он должен был признать, что все еще получал удовольствие от этого, все еще жаждал внимания, нескрываемого уважения. Он хотел чувствовать себя нужным. Потому что я не знаю, кто мог бы меня любить, кто мог бы хотеть меня, если бы я не был Блэком. Тихий голосок внутри его головы ответил одним словом — Ремус, но он отогнал его в сторону. Ремус был проблемой. Ремус заставлял его думать, испытывать то, чего раньше он не ощущал, и из-за Ремуса от него могли отречься. А если его родители откажутся от него, если он больше не будет одним из тех самых Блэков, он боялся, что снова станет нелюбимым. — Это должно прекратиться. Мы не можем так больше продолжать. Слова, которые он пробормотал, что-то защемили в груди, но он воспринял это как знак, что ему давным-давно надо все это прекратить — прежде чем это зайдет так далеко и глубоко, как прошлой ночью. — Это должно прекратиться, потому что я не могу быть геем. Я просто не могу.