Это был всего лишь поцелуй! / It was only a kiss!

Джеймс ушел, закрыв за собой дверь, а Сириус настороженно посмотрел на ошарашенного Ремуса. Он сделал неуверенный шаг вперед и нахмурился, когда увидел, как Ремус эмоционально закрылся и отвернулся от него. — Ты злишься на меня, — мягко сказал Сириус. — Не смею тебя винить, но дай мне хоть шанс объяснить… — Все в порядке, Сириус, — жестко сказал Ремус, сжимая кулаки. — Правда. Я понимаю, почему… — Нет, не понимаешь. Я… — Я прочитал письмо. Несколько секунд длилось молчание, затем Ремус встал, засунув руки в карманы. — Прости, что влез в твои личные вещи, — пробормотал он, глядя себе под ноги. — Наверное, я не должен был, но… теперь я все знаю, так что больше ничего не нужно говорить. Я действительно понимаю, как тебе тяжело, и… может, мы еще сможем остаться друзьями… — Нахуй это всё, Луни! Не хочу я быть твоим другом! — прорычал Сириус, и Ремус резко поднял голову с выражением обиды и боли на лице. — Ладно, — сердито проворчал он, поворачиваясь к Сириусу спиной. — Тебе придется уж как-нибудь потерпеть мое присутствие еще пару недель, а потом мы больше никогда не увидимся. — Я не это имел в виду, Ремус! — настойчиво выкрикнул Сириус, голос его дрожал от мысли, что он больше никогда не увидит Ремуса. — Я просто… Он резко и разочарованно выдохнул и провел рукой по своим необычно взъерошенным волосам. — Ты можешь просто… выслушать меня? — спросил он, подойдя ближе к Ремусу, который оглянулся на него через плечо. — Пожалуйста? Я знаю, что вел себя как полный придурок, но я предупреждал, что буду им иногда. Мне нужно было время, чтобы разобраться со всем в своей голове… а ты знаешь, какой там бардак. Он слабо улыбнулся Ремусу, и тот почувствовал, как его сердце заколотилось еще сильнее. — Тебе не нужно объяснять свой выбор… — начал он, но Сириус прервал его. — Пожалуйста, Ремус, — взмолился он, глядя серыми глазами с мольбой и болью. — Не отказывайся от меня так быстро. Его умоляющий тон заставил Ремуса остановиться. Он прикусил губу, зажав ее между зубами. Сириус придвинулся ближе и прикоснулся пальцем к мягкой, покрасневшей плоти. — Ты прокусишь её до крови. Ремус вздрогнул, когда прикосновение Сириуса пронзило его до глубины души. Он пересел на кровать и кивнул в знак согласия. Сириус сократил расстояние между ними и сел рядом, давая Ремусу немного пространства. Лицо Ремуса превратилось в безучастную маску, и Сириус испугался, что не сможет достучаться до оборотня. — Ремус? — тихо спросил он, и Ремус нахмурился. — Я слушаю, — пробормотал он, уставившись в пол. — Я сказал, что выслушаю… Сириус кивнул и вздохнул, собираясь с мыслями, прежде чем заговорить. Это, возможно, самый важный разговор в его жизни, и он должен был сделать все правильно. Дыши, Сириус. Дыши. — Прости меня, — начал Сириус, не сводя глаз с застывшего профиля Ремуса. — Я не должен был лгать тебе о письме, но… я знаю тебя, Ремус. Ты бы сам обвинил себя во всем этом дерьме. — Это все моя в… — Это не твоя вина, — твердо сказал Сириус. — Мои проблемы с семьей выходят далеко за пределы твоей компетенции, Лунатик. Ты не виноват в этом — это началось уже давно… с тех пор, как я попал в Гриффиндор. Сириус вздохнул, протянул руку и взял письмо от родителей, которое Джеймс бросил на приставной столик. — Мои родители хотят, чтобы род Блэков продолжался, и это всегда было важнее всего, что я когда-либо делал, — пробормотал он, проводя пальцем по краю явно дорогого пергамента. — Они всем говорят, что я очень вспыльчивый, и объясняют мои странности тем, что я… испытываю их терпение. Его тон был язвительным, и Ремус нахмурился от обиды, прозвучавшей в голосе Сириуса. Ремус скорее почувствовал, чем увидел, как Сириус глубоко вздохнул, а когда заговорил снова, злости в его голосе уже не было. — Они думают, что моё бунтарство закончится и я приползу обратно в семью, когда пойму, как сильно они мне нужны, — продолжал Сириус, уже более спокойно. — Они готовы мириться со всеми неприятностями, которые я им доставляю, со всеми неудобствами, которые я приношу, ради того, что я могу им дать — продолжения доброго имени Блэков. Я не смог бы дать им этого, будучи геем… — Он покачал головой. — Это унизило бы их. Рука, державшая письмо, слегка сжалась, порвав край пергамента. Он с отвращением скривил лицо, когда ему бросился в глаза один отрывок, и поморщился, вспомнив, как язвительно родители отзывались о его отношениях с Ремусом. — Когда я приехал в Хогвартс, я увидел, как другие люди реагируют на мое имя и как они ведут себя рядом со мной, и… — Сириус тяжело вздохнул. — Ну, ты же помнишь меня. Я вел себя как кретин. Все это было мне на руку. Люди хотели быть рядом со мной, девушки хотели со мной трахаться… и, наверное, я думал, что если они уделяют мне столько внимания, то, должно быть, я нравлюсь им. Конечно, это не так. Им нравилось лишь моё имя, и когда я это понял, то стал бессовестно им пользоваться. Он посмотрел на Ремуса, который сосредоточенно изучал свои руки. Его лицо было нечитаемым, поэтому Сириус продолжил, желая выложить все, пока есть возможность. — Я не буду притворяться, что мне не нравились преимущества, которые давало мое имя, Ремус, — нравились. И нравятся, — признался он, немного стыдясь своего эгоистичного поведения. — Мне нравится внимание и власть. И деньги тоже. Он невесело улыбнулся и пожал плечами. — Наверное, я просто понял, что ничто не достается даром, что за все эти блага приходится платить довольно высокую цену, — тихо сказал он, пристально глядя на Ремуса и желая, чтобы тот посмотрел на него, увидел, как он сожалеет обо всем этом. — Но это цена, которую я больше не хочу платить, Ремус. Мне плевать на имя. Мне все равно, если я потеряю все это сейчас. Потому что ты дал мне то, что я хотел. Ремус взглянул на него, не в силах сдержаться. На его лице отразился скептицизм; разум отказывался верить в то, что он слышал, пытаясь защитить сердце. — Ты просто откажешься? — спросил он с недоверием. — От всего? Ради меня? Сириус покачал головой, поймав взгляд Ремуса и не желая его прерывать. — Не только ради тебя, Ремус, — прошептал он. — Но и ради себя тоже. Ремус удивился, а Сириус неуверенно улыбнулся. — Я потратил годы на поиски способа заслужить их расположение, их любовь, — сказал он Ремусу. — Я не уверен, что они вообще способны на это, и я начал сомневаться, способен ли на это я. Все те девушки, с которыми я был… я не мог понять, почему я не влюбился ни в одну из них, почему я никак не мог их полюбить. — На этот раз он улыбнулся менее нерешительно. — Теперь я знаю, почему. Это потому, что они не знали меня, не хотели меня. Я был просто наследником Блэков. Лишь несколько человек видели меня таким, какой я есть — Джеймс, Пит… и ты. Он придвинулся ближе, коленом прижавшись к колену Ремуса. — Ты… ты всегда видел во мне больше, всего меня целиком. Ты заставил меня понять, что я больше, чем просто моя фамилия. Ты заставил меня понять, что я способен любить кого-то — без всяких условий. — Он неожиданно усмехнулся. — Даже то, что ты парень, не помешало мне влюбиться в тебя. Ремус покачал головой, но Сириус заметил, как уголок его рта слегка приподнялся. Он вздохнул и потянулся в карман, доставая сложенный лист пергамента. Протянув руку, он вложил его в руку Ремуса. — Прочти это, — попросил он испуганного Ремуса. — Пожалуйста? Оборотень взял его, удивленный дрожью, которая сотрясала руку парня. Он замешкался, затем развернул бумагу. На этой странице было гораздо меньше чернил, чем на письме от родителей Сириуса, и слова были написаны аккуратно и точно.

Мать, отец, Регулус, В ответ на ваш ультиматум я призываю вас сделать то, что вы должны, в отношении моего положения в семье и моего наследства. Я пишу, чтобы сказать вам, что больше не ищу вашего одобрения или благословения, не нуждаюсь в вашей финансовой поддержке и не желаю ее. Я нашел безусловную любовь и поддержку в своей настоящей семье, которая принимает меня без вопросов. Я люблю Ремуса Люпина — не вопреки тому, что он есть, а благодаря этому. Он самый прекрасный человек, которого я когда-либо знал — и душой, и телом, — и любовь к нему делает меня лучше. Я бы не отказался от него ни за какие галеоны в мире. Любовь к нему — это не выбор и не этап — это то, кто я есть, и я не могу изменить это ни из-за кого бы то ни было. Да и не хочу. Я надеюсь, что однажды вы познаете, что такое удовлетворение и счастье. Сириус.

Когда Ремус закончил читать, его трясло, а горячие слезы застилали глаза и затуманивали зрение. Он почувствовал, как Сириус придвинулся к нему ближе на кровати, но не хотел смотреть на него, не хотел надеяться… — Я бы никогда их не выбрал, Ремус, — мягко сказал Сириус, протягивая ему руку. — Прошлой ночью я наконец понял, что в любом случае я бы выбрал тебя. Прости, что я исчез сегодня — я не хотел уходить так надолго, но это… — Он пролистал свое письмо. — …это мой последний с ними контакт. Ремус снова втянул в рот нижнюю губу, и Сириус увидел, как он изо всех сил старается сдержать эмоции. Его надежды возросли, и он продолжил. — Мне нужно было, чтоб они точно знали, что это не бунт и не капризы, — сказал он Ремусу. — Я хотел, чтобы они прочитали это и поняли, что это то, о чем я думал, и что я не собираюсь отступать. Это заняло много времени, и я исписал кучу черновиков, чтобы не звучать в письме как злой обиженный ребенок. Думаю, это было что-то вроде выплеска всех накопившихся эмоций и чувств… и когда я увидел это на бумаге… Он фыркнул от отвращения, и Ремус поднял на него глаза. — Это звучало так жалко, — фыркнул Сириус. — И эти люди… незнакомцы, право слово… диктовали остаток моей жизни, говорили мне быть тем, кем я не являюсь. И я был готов пойти на это ради одобрения, которого никогда не будет, и ради имени. Я думал о том, чтобы отвернуться от тех, кто дал мне все, что я когда-либо хотел от них, из-за какого-то глупого понятия о кровной верности. — Он сжал руку Ремуса. — Но теперь уже нет. Ремус почувствовал, как растет надежда, а его привыкший осторожничать мозг пытается играть роль адвоката дьявола для собственного сердца. — Как… как ты мог передумать за одну ночь? — спросил он немного грубым голосом. — Это произошло не за одну ночь, — ответил Сириус. — Как я уже говорил, это должно было произойти уже давно, но я упрямо держался за устаревшую идею… — Он улыбнулся. — Ты же знаешь меня, Лунатик. Мне трудно смириться с тем, что иногда я могу ошибаться. На этот раз улыбка Ремуса слегка промелькнула, и Сириус почувствовал укол счастья. — И ты смирился с этим? — спросил Ремус, хмуро глядя на Сириуса. — Ты правда готов к тому, что тебя лишат наследства? Сириус пожал плечами. — Они дали мне выбор, но на самом деле его никогда не было, — сказал он, проводя большим пальцем по тыльной стороне руки Ремуса, ощущая хрупкие кости под нежной кожей и удивляясь, как тот, кто казался таким хрупким, на самом деле был таким сильным. — Им не нужен я — им нужен послушный маленький двойник, который удачно женится и нарожает кучу детишек — два раза по пять. Они ничего обо мне не знают, а ты знаешь. Ты… ты знаешь меня — все обо мне — и все равно любишь меня. Он выглядел неуверенным и обеспокоенно нахмурился, когда Ремус ничего не ответил. — Ты ведь… любишь, да? Л… любишь меня? Ремус посмотрел на него и неохотно улыбнулся. — Да, — прошептал он. — Что да? — спросил Сириус, и Ремус покраснел. — Сириус… Брюнет сжал его руку, в его серых глазах отразилась такая тоска, что у Ремуса перехватило дыхание. — Никто никогда не говорил мне этого раньше, Луни, — пробормотал он. — Пожалуйста. Мне… мне нужно услышать, как ты это скажешь. Не в силах говорить, Ремус опустил взгляд на записку Сириуса, пытаясь успокоиться, и нашел фразу, которая выделялась среди всех остальных. Сириус проследил за его взглядом и улыбнулся. — Это правда, что я написал, — сказал он, голос его немного дрогнул. — Я люблю тебя. Ремус вскинул голову и увидел, как Сириус усмехнулся его удивленному выражению лица. — Твоя очередь, Луни. Ремус почувствовал, как на губах заиграла улыбка, и он наконец обрел голос. — Я люблю тебя, Сириус. Сириус выдохнул, не подозревая, что до этого задерживал дыхание, и наклонился, крепко поцеловав Ремуса в губы. Он прижался к лицу оборотня, словно боясь, что тот исчезнет, и Ремус почувствовал, как его израненное сердце начинает заживать. Сириус любил его. Сириус отстранился и заглянул Ремусу в глаза, по-прежнему прижимаясь к его лицу. — Простишь меня за то, что сегодня я вел себя как придурок? — спросил он, и Ремус вздохнул. Он опустил взгляд на письмо у себя в руке. Неужели Сириус и вправду отправит его родителям? Действительно ли этот вопрос решен или Сириус передумает и в следующий раз разобьет сердце Ремуса уже вдребезги? Сириус, у которого за последние несколько часов, похоже, развился третий глаз, взял у него записку и плотно свернул ее, запечатав палочкой. Он встал и подошел к окну, где Ремус увидел надменно царственную сову семьи Блэк. — Видимо, ему сказали без ответа не возвращаться, — сказал Сириус, глядя на сову, которая тут же оскалилась в ответ. — Чертова тварюга преследует меня весь день. Он крепко привязал свиток к лапке птицы и вышвырнул ее в окно. Ремус подошел и встал рядом с ним, и они смотрели за тем, как сова становится все меньше и меньше на горизонте. Дыхание Сириуса, теплое и нежное, овеяло шею Ремуса, и он тихо произнес. — Ты волнуешься? — спросил он, и от его ровного, глубокого голоса по позвоночнику Ремуса пробежала дрожь. — Что все узнают о твоей маленькой пушистой проблеме? Регулус может всем растрындеть, или родители могут устроить неприятности… Ремус покачал головой, удивляясь тому, что он на самом деле совсем не волнуется. — До конца школы осталось всего несколько недель, — тихо сказал он. — После диплома я все равно должен буду зарегистрироваться как оборотень, и тогда информация в любом случае станет общедоступной. Я хотел бы, конечно, чтоб все оставалось в тайне подольше, но… в общем, пару недель я смогу выдержать все, что угодно, и не думаю, что Дамблдор допустит, чтобы все стало слишком плохо. Он пожал плечами, и Сириус вложил свою руку в его. — Никто не причинит тебе вреда, Лунатик, — горячо пообещал он. — Я им не позволю. Уголок рта Ремуса приподнялся, и, когда он наблюдал за птицей, превратившейся в пятнышко на фоне пасмурного неба, тяжесть, лежавшая на сердце, словно отступила, и он вдруг почувствовал себя легче воздуха. Сириус положил подбородок на плечо Ремуса, поцеловал его в шею и прижался к нему. — Теперь я прощен? Ремус повернул голову и неохотно улыбнулся, увидев, что Сириус смотрит на него своими печально известными щенячьими глазками. — Я мужик, а не девчонка, — возразил он, стараясь не позволить этим глазам превратить его в лужицу. — Эти большие глаза и трепещущие ресницы на меня не действуют. — А что действует? — спросил Сириус, ухмыляясь, и Ремус повернулся к нему лицом. Приподняв бровь, Ремус пустил в ход свою самую неотразимую улыбку. — Ты постоянно говоришь мне, какой ты гений, Сириус, — поддразнил он, высунув язык, чтобы смочить губы. — Я уверен, ты сможешь что-нибудь придумать. Сириус издал вздох и ухватился за рубашку Ремуса, притянув оборотня к себе и грубо впиваясь ему в губы. Руками Ремус запутался в черных как смоль локонах, пока они целовались — жестко, быстро и чертовски идеально. Ремус почувствовал, как рука Сириуса вцепилась ему в зад, крепко сжимая ягодицы и сталкивая их тела. Другой рукой Сириус высвободил рубашку Ремуса и обвился вокруг его шеи, обхватив затылок. Они переминались с ноги на ногу в неистовом объятии, пока бедра Ремуса не уперлись в край кровати, и они оба не рухнули на кровать Сириуса. Ремус быстро оказался сверху — волк не собирался передавать Сириусу контроль над ситуацией — и стянул с парня рубашку. Ремус застонал, ощутив под ладонями теплую кожу цвета слоновой кости, затем спустился ниже, чтобы попробовать на вкус коричневые соски, и не очень осторожно прикусил их, от чего Сириус выгнулся дугой. Ремус почувствовал, как тот тянет руки к его рубашке, и поднял руки, помогая Сириусу стянуть с себя одежду. Ремус нащупал штаны Сириуса, и его охватило отчаянное желание ощутить вкус своего любовника. — Погоди, — заикаясь, проговорил Сириус, нащупывая палочку. — П… полог. Ремус едва его услышал и не заметил, как Сириус поднял палочку, и уж тем более не обратил внимания на полог: он был слишком занят тем, что стягивал со своего парня трусы. Палочка с грохотом упала на деревянный пол, а затем Сириус стал судорожно дёргать Ремуса за пояс. Штаны и нижнее белье были бесцеремонно сброшены с кровати, и оба они застонали, когда их обнаженные тела слились воедино. Ремус сполз вниз и взял в рот уже подтекающий член Сириуса. Он провел языком по кончику, пробуя на вкус предэякулят, и застонал, ощутив горьковато-сладкий привкус. Сириус заскулил, его тело выгнулось дугой в безмолвной мольбе к Ремусу дать ему еще. Оборотень понял намек и втянул длинный член в рот, вбирая его до упора и посасывая. Сириус судорожно шептал: — Черт, я близко… — Ремус выпустил его член с хлопком, быстро поднялся и снова поцеловал Сириуса, сильно прижимаясь бедрами к пульсирующей плоти парня. Пальцы брюнета больно впились в его задницу, одна его нога перекинулась через ногу Ремуса, и он прижал покрытое шрамами тело к себе, раскачиваясь, — трение быстро довело их до точки невозврата. Они целовались — отчаянно, пылко — дыша громко и тяжело в тишине комнаты общежития, и их голоса были не более чем разрозненным шепотом, когда они умоляли друг друга об освобождении. — С… Сириус… бля… я… Сириус. — Боги, прикоснись… ко мне, Ремус. П…пожалуйста. Оборотень просунул руку между ними и обхватил оба члена, сжимая их вместе и поглаживая как один. Неистово переплетаясь телами, они шумно и беспорядочно кончали, выкрикивая имена друг друга.