Столкновение

Я никогда не думал о смысле существования, пока Джи Ён не умерла. Это случилось месяц назад в больнице где-то на окраине Сеула. Её ладонь была столь маленькой и горячей. Как птенец. Я держал её за руку даже тогда, когда пульс перестал чувствоваться, а дыхание стихло. Это было наше последнее прикосновение. И в тот момент я осознал, что никому не нужен. У нас никогда не было денег. Но у нас была любовь. У нас не было даже своей квартиры, мы останавливались у знакомых на пару недель. Но мы чувствовали счастье. Какими же мы были глупыми и беззаботными. Однако рядом с Джи я чувствовал себя самым сильным, самым живым. Её тонкая улыбка задевала самые потаённые струны моей души. И однажды струна лопнула. Я не помню, сколько часов просидел у её кровати. Какие-то люди (кажется, это были врачи) подходили ко мне и осторожно трясли за плечо. Но их касания проходили сквозь меня. Ничто не существовало в тот момент, кроме бледного лица этой девушки, почти ребёнка... Я возненавидел всех. Правда. Даже Джи. Неужели ей было со мной так тяжело, что она решила уйти? Не было никаких слёз. Даже на похоронах. Но была драка. Отец Джи Ён, оказывается, бьёт хорошо. Он со всей дури повалил меня на землю и принялся пинать ногами. Бил, орал, обвинял в её смерти. А я ничего не делал. Незачем защищаться, когда даже удары кажутся милостью. Меня следовало бы швырнуть в ванну со льдом и снегом, чтобы я так же заболел, чтобы я прочувствовал, как тяжело было Джи. Ведь она безудержно кашляла и дрожала целых два месяца, но я ничего не мог сделать. Я только прижимал её тело к себе и целовал в лоб, такой огненный и влажный. Она умирала у меня на глазах. Да, я видел смерть. И теперь могу с уверенностью заявить, что не боюсь её. Да, мы подружились. Чёрная фигура с косой, пугающая всех смертных, стала мне самой близкой подругой. Я был готов утонуть в объятиях смерти. Мне ничего не оставалось, кроме как собрать все пожитки и уйти. Вещей было немного. Нашими богатствами были книги, да и только. Особенно мы любили сказки. Глупо, не правда ли? Однако... именно глупость и была нашей любовью. И вот теперь я сижу в парке. Золотые лучи уходящей осени прикоснулись к щекам. Как хорошо как тепло... я на мгновение забыл обо всём. Если бы ты знал, читатель, как прекрасна гибель среди природы. Каждый упавший лист клёна забирал минуту моей жизни. Ибо от красоты нашего мира действительно можно умереть, настолько он прекрасен. Я и сам не заметил, как мой рот открылся, и печальные слова вырвались наружу. — И снова, как в милые года тоски, чистоты и чудес... Глядится в безвольные воды румяный редеющий лес... Я не мог остановиться. А вдруг это продлится вечность? Вдруг я никогда не остановлюсь? Тут я почувствовал тяжесть. Не внутри себя. А где-то рядом. Кажется, кто-то присел на скамейку? Повернув голову, я увидел незнакомого странного человека. — ... Простая, как Божье прощенье, прозрачная ширится даль. Ах, осень, моё упоенье, моя золотая печаль... Я готов был поклясться, что сейчас меня посетил ангел-хранитель. Вот же он, прям передо мною. В Бога я не верую, но сейчас ни на секунду не засомневался бы, что это был посланник Небес. Да, этот мужчина закончил стихи... Нежданный гость был смуглым, одетым скромно. Черты лица на любителя. Грубый нос и губы как будто вырезаны из камня. Но в чем нельзя усомниться, так это в красоте его глаз. Они поразили меня своей глубиной. И цветом... кажется, каштан. Такой проницательный взгляд заставил меня слегка занервничать. — Не мог пройти мимо Набокова. Простите, я вам, надеюсь, не помешал? — Вы интересуетесь литературой? Признаться, я сильно удивился, а потому и грубо прервал вопрос. Как этот невежда может любить искусство и быть как-то с ним вообще связан? Ведь он даже не кореец. — Да, — паренёк потянулся вверх и расправил плечи, — вы тоже, сэр. У вас на лице нарисована печаль. И любите вы прозу не от хорошей жизни. Я ничего не ответил. Но собеседник улыбнулся. Что-то было надёжное в его манере общения и поведении. Обычно такие беженцы чёртовы подонки, обворуют тебя с ног до головы, но тут я видел исключение. — Вы любитель русской поэзии? — спросил незнакомец. — Скорее, прозы. И почему сразу русской? Наша страна тоже не без талантов. Теперь настала очередь собеседника загадочно молчать. Он посмотрел на небо, и я последовал его примеру. Кажется, этот парень знает толк в красоте. Ведь он взглянул на облака именно в тот миг, когда они были безупречными. Знаете, бывает лишь один момент красоты в сегодняшнем дне, который нужно не упустить. И сейчас как раз был. Бескрайняя шапка розовых облаков сверкала бронзой садившегося за домами солнца. Наверное, где-то сейчас среди этой ваты лежит Джи. Она сладко спит, подперев кулаком щёку. Её сны неясны и далеки простому человеку. Здесь и мифические герои, и загадочные твари, и далёкие тёмные леса, которые так любила моя подруга - всё это ей снилось сутками напролёт. Я не обращал внимания, но мужчина рядом на меня посматривал. Неужели ждёт чего-то? У него иногда вздрагивали пальцы, будто он собирался что-то ими сделать. Но я знаю, что такие движения возникают у читателя, желающего поскорее перелистнуть страницу и уплыть в сюжете интереснейшего романа. Заговорил мой собеседник совсем неожиданно и тихо, словно успокаивал дитя или пел колыбелью. Его голос походил на падающие жемчужины. — Не спрашивай: ты знаешь, что нежность безотчетна и как ты называешь трепет - мне все равно... Что это? Он сам придумал? Я никак не мог припомнить эти строки, а жемчужины слов продолжали падать вниз. — И для чего признанье, когда бесповоротно моё существование тобою решено? Впервые за двадцать пять лет своего скитания я почувствовал, как дёргается мой глаз. Дышать дальше было невозможно, ибо невероятная сила хотела вытолкать из меня нечто. И я дал волю чувству. Я заплакал. Я ожидал испуг или раздражение незнакомца. Вот он сейчас, думалось мне, как разозлится. Развернётся и уйдёт. Но этого не произошло. Он смотрел на меня и молчал, будто бы чего-то ждал. А я продолжал беззвучно плакать. Я и не знал, что слёзы такие мягкие и танцующие. Когда я успокоился, незнакомец отвернулся. Он поднял лист под ногами и протянул его к свету, разглядывая жилки. — Красивый, правда?.. — он снова глянул на меня и, закрыв собою свет, встал. Я не успел проследить, как он ушёл: это произошло чересчур быстро. Но на месте исчезнувшего собеседника лежал тот самый кленовый лист. А под ним — книга с толстой коричневой обложкой. Такая качественная и дорогая. Золотые буквы на ней гласили: "Мандельштам". Это была не забытый незнакомцем сборник. Это был подарок, который говорил, что мы ещё не раз встретимся.