на одной из сотни миссий

Гельмут резко выдыхает — и у Баки темнеет в глазах. Дыхание тихое, слабое, руки так и тянутся в ремню джинс отточенным рефлексом — когда-то там висел нож. Кривая усмешка и виноватый взгляд — он не должен был попасть под удар. Игнорируя собственную ноющую боль в бедре, он встаёт и рывком вынуждает подняться Земо. Тот шипит и цепляется пальцами до боли, ногтями впивается в кожу, но идёт, прихрамывая, к машине — здорово его потрепало. Баки садит его на переднее сиденье джипа, оглядывается назад, на полыхающий огнём дом и давит на газ, мягко срываясь с места на машине и обеспокоенно кидая взгляд в сторону — Гельмут даже не пытается сделать вид, что всё прошло успешно. Где-то по дороге им сигналят менты, но Баки молча высовывает руку со средним пальцем из окна и едет быстрее. Огребёт потом за нарушение закона — плевать. Взгляд у Земо туманится, блуждает непонимающе по салону и будто не узнаёт. Рука истекает кровью, и Гельмут будет потом кривиться из-за испорченной обивки салона. Думать о том, что если он до этого не дотянет, не хочется. Где-то под рёбрами бьётся тревога и слабый страх — Джеймс и сам не помнит, когда он его чуствовал в последний раз. Чувства задавливает в самом зачатке и оставляет холодную расчётливость — холодящее кожу железо на левой руке помогает сосредоточиться. Волосы неприятно слиплись из-за крови на них, кожаная куртка порвана в клочья, повязка на бедре пропиталась кровью, но нет времени её менять — да и незачем, регенерация медленно делает своё дело. Где-то через пять часов рана затянется, и оставит после себя только ноющий какое-то время шрам. Резко сворачивает на обочину, и выливает бутылку воды на полковника — тот приходит в себя и хлопает глазами. Баки просто молча суёт ему бутыль водки, нашаривает в багажнике аптечку и принимается зашивать ножевую рану. У Гельмута к тому времени включаются мозги, и он шипит да впивается до побеления костяшек в сиденье — Баки знает, что у него сейчас слезятся глаза. Джеймс отточенными движениями накладывает бинт, следя за тем, чтобы тот не слишком давил на нежную кожу. Тот практически сразу просачивается кровью, а Гельмут издаёт тихий немужественный всхлип и кидает благодарный взгляд — Баки встаёт рывком, улыбается мимолётно и смахивает слезинку с его щеки. Стреляет глазами по окрестностям, проверяет наличие погони — всё чисто, а в рации тишь да глушь. Неужели добили? Молча садится обратно, и чертыхается — им пилять ещё часа три, а это долго, и Гельмуту нужно провалятся всё это время в кровати, а не ехать в армейском джипе. В голове всплывают координаты ближайшего укрытия Зимнего, и он немедля перестраивает маршрут туда — глушь полная, никто практически на живёт, и единственному владельцу мотеля насрать, кто ты и откуда — было бы бабло.

***

Швыряет деньги на стол, просит односпальный номер и игнорирует смешок — тащит Гельмута внутрь и слабо бьёт по щекам. Тот распахивает глаза и тут же охватывает взглядом его лицо, убеждаясь в целостности. -Мы в относительной безопастности, Хель. Тот только кивает да благодарно смотрит. Баки помогает ему дойти до душа, собственноручно смывает грязь и меняет повязку. Быстро ополаскивается сам, чуть больше времени тратя на волосы — из длинных прядей засохшая кровь вымывается плохо. Моет ванильным мылом башку, отфыркиваясь от каплей, стекающих на лицо — у Гельмута какие-то закидоны на его патлы, и ему до безумия нравится такая причёска. Баки, в общем-то, насрать, и тут он просто потыкает желаниям Хеля. Тот обнаруживается полуспящим на кровати, и мягко улыбается Баки когда тот ложится рядом и осторожно проводит по растрёпанным вьющимся волосам. Гельмут прижимается к груди, и засыпает, слушая размеренное биение чужого сердца. Пальцы живой руки сами собой начинают поглаживать золотистые волосы на затылке, и постепенно Джеймс проваливается в чуткий сон, вздрагивая от каждого подозрительного звука и волнуясь, в большинстве, не за себя.

***

На утро они оба просыпаются живыми-здоровыми и абсолютно целыми, что несказанно радует. Лёгкий поцелуй, Гельмут одевается в чуть великоватую одежду Барнса, ведь своей он не взял, Баки накидывает футболку и джинсы, и они оба выметаются из отеля к девяти утра. Сам хозяин где-то дрыхнет, так что сержант швыряет ключ от номера на стойку, и садится в машину, намереваясь ехать без остановок. На подозрительного вида заправке они перехватывают пожрать, выбирая то, что испортить невозможно — пиво, закуска к бухлу, сухари и Гельмутову бутылку газировки. Из взглядов, обращённых на них, видят только голодный и соблазняющий девушки на заправке, и уходят, разбивая все её надежды — красивые мужики, по всей видимости, тут не водятся. Финишным рывком добираются до места перекантовки, хорошо оборудованному домику, и к полудню они оба прохлаждаются в тёплой ванне. Гельмута приходится до спальни нести, потому что тот совсем разомлел от горячей воды и поцелуев, и может разве что довольно мурчать — неженка. Ожидаемого раздражения от этого не чуствуется, разве что радость и сопливое умиление — и когда он успел так расклеиться? Допивая пиво в уютной гостинной и с лёгким фанатизмом осматривая всю коллекцию оружия, внутри ядовитым цветком распускается вера в наилучшее — и впервые в жизни действительно хочется по-подростковому быть уверенным, что так будет всегда. Баки встречает на крыше закат, и заваливается спать, обнимая изящное тело и напрочь не думая о завтрашнем дне.