Гуляю-брожу я по улице N

Гуляю-брожу я по улице N, Листве улыбаясь и небо любя. Сажусь на троллейбус совсем не затем, Чтоб встретить однажды в салоне тебя. Я думаю, что хорошо мне не знать, Какой же твой дом, что по улице N. Но я почему-то гадаю опять, Как будто бы в жизни мне мало проблем. Меня что-то тянет опять и опять На эту несчастную улицу N. И я не жалею натоптанных пят, К прохожим внимательной быть мне не лень. Ищу/ не ищу я простое лицо Со взглядом каких-то простых карих глаз. Ты выглядишь, словно дурной давний сон: Я думаю, что не ошиблась сейчас. С бутылкой, с фингалом иль просто не свой, Рассеянный, мёртвый, быть может, давно. Старик, но, наверно, не слишком седой, Смотрящий под вечер тупое кино. Писатель во мне образ пишет с тебя, Не зная, какой ты, живущий на N. А я усмехаюсь, твержу про себя: «Мозг, хватит. Не надо. Не надо совсем». «Полярник! Моряк – капитан! Космонавт!» Не слышала в жизни подобной туфты. Мне честно решили про всё рассказать, Когда я спросила однажды: кто ты? Опустим болезни – то тайны врачей. Из всех «кульных стори» прекрасна одна: Тебя в ресторане избили, взашей На улицу выставили. Достиг дна, Поев в ресторане не раз – целых два, Исчезнув, оплаты за пищу не дав. Кого же ещё ты там в жизни достал? А двадцать семь лет у кого сердца крал? Скажи, интересно тебе б было знать, Что я проходила так близко к тебе? Кем стала, кем в детстве мечтала я стать? С кем счастлива? С кем нахлебалась я бед? Я снова смеюсь, почти зная ответ, Хотя допускаю погрешность у дум. Твоё дело в малом. Но ты не дал свет, С которым тебя называла б отцом. Явился, пришёл и хлестает пи**ец. Шокировать я не хочу нынче мать. И думаю: выслушать мог бы отец. Ты, если бы был, что-то мог бы сказать. Нет, я не нахлебник и в ясные дни Тебя представляла без слёз в твою грудь. Рандомно окно глаза ищут мои. А что там искать? Можно только вздохнуть.