Золотые росчерки

— Мх... Мо Жань!.. Мо... Жань... Мхм... Протяжные стоны учителя прорываются даже через преграду. Чу Ваньнин давится в свою же ладонь постыдными звуками, отчаянно пунцовея, но по широкой ухмылке ученика прекрасно догадывается о тщетности своих попыток сдержаться. Бесстыдство! В сгустившихся сумерках единственным источником света является сам Чу Ваньнин. Он не может видеть, но чувствует опаляющий кожу жар по всей шее, от линии челюсти до острых плеч. Отметины зубов Мо Жаня полыхают, будто красные фонари, и это сравнение... смущает, если думать о нем. Однако думать связно Ваньнин сейчас не в силах. Распластанный по кровати под своим учеником, он двигает бедрами и сжимается внутри после каждого сильного толчка, беспорядочно скользя взглядом по лицу возлюбленного — Мо Жань красив, озаренный алыми отсветами своей же страсти. — Учитель, — вторит ему Мо Вэйюй низким стоном, пробирающим Ваньнина до мурашек возбуждения. Звонкие шлепки бедер о бедра звучат все быстрее и быстрее, обрушивая обоих любовников в пучину похоти. Похотливый учитель. Эта мысль выбивает из Чу Ваньнина жалобный стон. А в следующий момент он кончает, дрожа в руках своего ученика и едва чувствуя, как тот страстно впивается зубами в его изгиб шеи. Снова и снова, пока Ваньнин сотрясается в оргазме, Мо Жань собственнически ставит метки, и те расцветают красными огоньками на молочной белизне. Мо Жань целует их, успокаивая сладкую дрожь своего учителя, и ложится рядом, бережно обнимая обмякшее в неге тело. После секса Чу Ваньнин обыкновенно засыпает, пригревшись в любящих объятиях, но на сей раз протестующе мычит и упирается в плечо ослабевшей ладонью. Мо Вэйюй ловит ее и нежно-нежно целует косточку на запястье, сорвав с губ учителя смущенный выдох. — Да, баобэй? — Почему всегда ты? Ученик растерянно хлопает глазами. В строгом голосе учителя слышна претензия — явная, но не вполне ясная. — Что? — Почему всегда ты, — упрямо повторяет Чу Ваньнин. Если в первый раз его фраза звучала вопросом учителя о заданном уроке, то сейчас она напоминает Мо Жаню обиженный детский возглас. Сходство лишь усиливается, когда Ваньнин сердито ударяет ладонью загорелое плечо. — Я тоже... — Что — тоже? — уточняет Мо Жань с тем бесконечным терпением, с каким говорил бы с Ся Сыни. Улыбка сама собой расцветает на губах, тронув щеки ямочками. Чу Ваньнин утихает, завороженный этим зрелищем, и уже мягче поясняет: — Я тоже хочу... оставлять на тебе следы. Тихий, но твердый голос Чу Ваньнина замирает оглушительной тишиной, нарушаемой только грохотом двух сердец. — Учитель. Учитель не хочет отвечать, он хочет провалиться сквозь землю, но не позволяет себе даже зажмуриться и спрятать лицо. — Да, Мо Жань? Мо Жань садится на кровати. — Учителю меня хорошо видно? Чу Ваньнин подозревает, что над ним издеваются. В багровых отблесках своей щедро разукрашенной шеи он видит ученика вполне достаточно, чтобы огладить взглядом игру мышц на обнаженном торсе. Получив молчаливый кивок, Мо Вэйюй белозубо сверкает в полумраке улыбкой и медленно разворачивается на постели. Глаза Чу Ваньнина непонимающе прищуриваются — а затем распахиваются. Ровный бронзовый загар на крепкой спине расчерчен мерцающими во тьме линиями. Тонкие и ровные, почти параллельные друг другу, они отливают цветом, сравнимым со свечением Тяньвэни. — Это... — почти беззвучно выдыхает Чу Ваньнин. Он неуверенно прикладывает к горячей спине свою ладонь и тут же отдергивает, покраснев до кончиков пальцев. Царапины учительских ногтей — он и забыл, как в порыве страсти оставил их — отливают золотистым сиянием, которое чуть меркнет, когда Мо Жань разворачивается. — Тебе нравится? Вместо ответа Чу Ваньнин садится и подползает на кровати ближе; замешкавшись лишь на мгновение, он припадает поцелуем к кадыку Мо Жаня и слышит удивленный выдох. Губы учителя неуклюже мажут по шее в попытке повторить движения ученика. Чу Ваньнин пробует снова и снова, пока ему не удается прихватить кожу. Он вбирает ее влажным ртом, пальцами обводя линию чужих ключиц, и отстраняется, растирая сведенную от напряжения челюсть. Свежая отметина сверкает ярким золотым солнцем, разогнавшим мрак. Чу Ваньнин любуется ею, не замечая, как Мо Жань в свою очередь любуется светлой улыбкой на красивом лице. Вэйюй заправляет прядь его волос за нежно-розовое ухо и укладывает чужие пальцы на сияющую метку. Шепотом он произносит то, что так сильно желает услышать любимый человек. — Ваньнин, я — только твой. Учитель и ученик сливаются в поцелуе, и красно-золотое свечение обоюдных следов их любви озаряет склонившиеся друг к другу головы, будто озаряя ночь ранним нежным рассветом.