Тревога

      Тони тяжело дышал, лёжа под Рудольфом. Зачем вампир спрашивает такие вещи, а потом строит расстроенную мину?       — А ты бы хотел, чтобы мне нравилась твоя сестра? — немного напуганно спрашивает Томпсон.       Парню было страшно услышать положительный ответ. Ему бы хотелось, чтобы Рудольф спрашивал за себя. Чтобы вампир желал быть тем самым, хотя это и так было так.       — Конечно нет! — дергается Секвиллбэк, — Эта мелкая… тебе точно не пара.       Человек пытается скрыть облегчённый выдох.       — И кто же мне пара по-твоему? — осмеливается поинтересоваться Тони, унимая дрожь в голосе.       От Рудольфа не укрывается волнение смертного, однако он не понимает причины.       — Я, эм… — растерянно бормочет вампир, — Стоп, подожди, а кто тебе нравится?       Это вопрос Секвиллбэк задаёт, подлетев опасно близко к лицу Томпсона. Последний взволнованно сглатывает, стараясь не отводить взгляд от кроваво-красных глаз Рудольфа, а не бегать с них до губ и обратно. Надо успокоиться, но как это возможно, когда его буквально заставляют признаться в чувствах?! Человек представлял это совсем не так!       — Не скажу! — активно вертит головой Тони, — Это секрет!       Вампир удивленно вскидывает брови. За последний день это одна из самых резких реакций друга. Хотя, наверное, это нормально, ведь речь о любви… однако человек не знает, что это ненастоящие чувства! Рудольф обязан узнать, какой гад очаровал Томпсона, пока он не видел. Вариант с Анной отпал, а кто ещё мог это сделать? Вряд ли Тони завёл новых друзей среди сородичей Секвиллбэка. Родители встретили смертного позже Рудольфа, а чары уже были. Ничего не понятно! У вампира мозг закипал. Может, на Томпсона напали, пока он ехал в отель?       — Послушай, смертный, это очень важно, если ты не скажешь, может случиться что-то плохое, — Секвиллбэк делает паузу, — Ты не встречал по пути других вампиров? Даже если мимолетный взгляд, все равно скажи.       Тони растерянно хлопает глазами. Какая разница, что он там видел? Неужели Рудольф думает, что человек влюбился в первого попавшегося по дороге вампира?       — Никого я не видел, — несколько оскорбленно отвечает смертный.       Секвиллбэк хмурит брови, потому что так просто не может быть! Как кто-то мог зачаровать Томпсона, если он никого не видел? Вампир не допускает мысли о лжи друга, но тогда остаётся один вариант… Тони забыл. Да, человек мог просто забыть нечто настолько важное из-за влияния чар. Из-за них в голове смертного может быть полнейшая каша из настоящих и ложных воспоминаний, а может и чувств.       Сейчас Томпсону нельзя говорить о случившемся, потому что Рудольф откровенно плохо разбирался в чарах и не знал, как это повлияет на его психику. Секвиллбэк способен развеять заклинание, но тогда есть опасность, что Тони забудет того, кто ему нравится… Кто ему нравится… Секвиллбэку почему-то было больно осознавать, что это не он. Нет, смертному нельзя забывать этого мерзавца, ведь Рудольфу ещё предстоит ему отомстить.       — Эй, что происходит? — решается задать этот вопрос Томпсон.       Секвиллбэк хмуро осматривает Тони, вновь подмечая его симпатичные веснушки и сейчас так красиво растрепавшиеся волосы, а ещё глубокие голубые глаза, отражающие непонимание, страх и…чары.       — Я не могу сказать… — качает головой Рудольф, — Просто ответь, кто тебе нравится.       Человек поджимает губы, густо краснея. Ему совсем не хочется признаваться вампиру таким образом, но серьёзный вид Секвиллбэка сильно давит. Что же такого случилось, из-за чего Рудольф так себя ведёт? Наверное, что-то важное, потому что иначе Томпсон не понимает такого напора.       — Пожалуйста, Тони, — умоляющим тоном просит вампир и даже строит глазки.       Рудольф и не такое был готов сделать ради того, чтобы узнать виновника. Хоть его очевидная цель заключается в мести за зачарование, на самом деле Секвиллбэку ещё и интересно узнать, кто поселился в сердце Томпсона. Судя по тому, что человек был вменяем и не бежал целоваться с заклинателем, магия лишь усилила изначальные чувства. Но это рушит теорию о первом встречном вампире… Как же сложно!       Тони смотрел на взволнованное лицо Рудольфа, метаясь между желанием дождаться нормального момента для признания и необходимостью сделать это сейчас. Секвиллбэк так искренне о чём-то переживал, а смертный был почти уверен, что это напрямую связано именно с ним. Глаза вампира заглядывали так глубоко в душу, что Томпсон едва сдерживался от того, чтобы сократить расстояние между ними до минимума. О Боги, о чем парень только думает, когда дела обстоят так серьезно? Случится что-то плохое, если не сказать, верно?..       — Прости, я не… я не могу сказать, — сокрушенно шепчет Тони, — Не сейчас.       Секвиллбэк поджимает губы.       — Не можешь сказать даже мне? — изо всех сил скрывает обиду в голосе вампир.       Сердце Тони рвётся наружу — Рудольф слишком сильно хочет узнать это, а он совершенно не готов. Как можно признаться кому-то в любви, если не уверен во взаимности, хотя бы на пятьдесят процентов? Правильно, никак! Томпсон был уверен на шестьдесят, что вампир видит в человеке исключительно друга. При таких обстоятельствах признание равнозначно сию же секундной смерти, потому что Тони просто не вынесет брезгливого взгляда Рудольфа, который тут же попросит покинуть отель и больше никогда не возвращаться.       — Прости, — прикрывает глаза Томпсон, готовясь к какой-нибудь гневной тираде.       Однако в ответ была лишь звенящая тишина. Тони пролежал так ещё пару секунд, а потом все же решил открыть глаза, чтобы понять, что в этой комнате Секвиллбэка больше нет.       — Что я наделал? — дрожащим голосом спрашивает парень и садится в постели.       Пару секунд он просто смотрит в пустоту, потом руки сами изо всех сил сжимают волосы, а в горле встаёт горький ком. Опять все испортил.