Two Time

Дорогой Ваньинь, Я пишу тебе это письмо, с целью инициировать начало официального процесса ухаживаний. Заранее прошу прощения, если я, по незнанию, сделаю что-то не так: клянусь, я пытался досконально изучить этот вопрос перед тем, как попросил твоего согласия на мои ухаживания, но всё же я допускаю, что могу где-нибудь ошибиться. Пожалуйста, прости меня за это и не отказывайся от меня раньше времени — я постараюсь произвести на тебя наилучшее впечатление. Мне говорили, что в первом письме не стоит писать слишком много, но я так сильно нервничаю, что не могу остановиться. Я слишком много болтаю, да? Признаюсь честно, я не был готов просить разрешение на ухаживания у твоих брата с сестрой, но дядя сказал мне не быть дураком, ведь терять время зря в этом процессе — опасная вещь. Пожалуйста, позволь мне доказать, что я — подходящая партия для тебя. Но больше всего на свете я бы хотел, чтобы, несмотря на мой статус, ты считал меня достойным стать твоей второй половинкой и разделить эту жизнь с тобой. Искренне твой, Лань Хуань

***

Если бы кто-то спросил Цзян Чэна о том, что он делал после того, как обнаружил прощальное письмо от Лань Сичэня, он бы затруднился дать чёткий ответ. Он смутно припоминает, как позвонил Вэй Усяню и попросил того приехать и забрать его. Но, хоть убей, он не может вспомнить, как садился в машину и как впоследствии оказался у брата дома. Только после того, как Вэй Усянь в прихожей семейного особняка Ланей несколько раз помахал ладонью перед его лицом, омега смог осознать, что больше не в их с альфой квартире. — Мэймэй! Да что с тобой такое? Признаться, я был немного встревожен твоим звонком, но то, что ты за время всей поездки ни разу не сказал мне: «Вэй Усянь, заткнись!» вгоняет меня в лёгкую панику. Ты можешь рассказать мне обо всём, мой замечательный муж забрал А-Юаня на выходные в гости к этому противному старикашке, так что ты волен ругаться столько, сколько твоей душе угодно! — заполняя эфир своей болтовнёй, Вэй Усянь, пристально вглядываясь брату в лицо, довёл того до гостиной и усадил на диван. Всё это время Усянь не переставал удивляться звонку младшего брата: обычно, если возникала какая-то проблема, Цзян Чэн предпочитал обращаться за помощью к своему парню. То, каким шокированным и в то же время потерянным выглядел брат, заставляло его сердце сжиматься в нехорошем предчувствии. Может быть, это как-то связано с самим Лань Сичэнем? — Что-то с Лань Сичэнем? С ним что-то случилось на работе? — тревожась, спросил старший омега. Он уже давненько не видел своего шурина; обычно тот не отказывался от предложений о совместном семейном ужине, но в последнее время даже Лань Ванцзи было сложно выловить своего брата. Последний божился, что просто навалилось слишком много работы, но скоро он должен со всем разобраться. Лань Чжань же переживал, чтобы у брата из-за переработок не начались проблемы со здоровьем. — У меня будет ребёнок. Срок уже семь недель, — пробормотал Цзян Чэн. И вдруг — на него обрушилось осознание того, что это всё — реальность, в которой его альфа больше не с ним, и даже радость от появления первенца не могла заглушить боль предательства. Так не должно было случиться. Почему же так произошло? Как всё дошло до этого? Между тем столь прекрасные новости сразу же заставили Вэй Усяня забыть обо всех своих тревогах и сосредоточиться на радости от того, что его младший братишка наконец-то создаст свою семью. Возможно, А-Чэн выглядит таким ошеломлённым, потому что попросту не понимает, как ему реагировать? — О боже мой, ребёнок! У моего младшего братишки наконец-то появится свой малыш, поверить не могу! А как же твои слова о том, что дети — это какие-то монстры, которые то и делают, что плачут, и ты никогда не захочешь себе такого счастья? И только поглядите на него сейчас! Ты уже рассказал об этом Лань Сичэню? — старший омега чуть ли не подпрыгивает от возбуждения, и в его глазах Цзян Чэн видит непреодолимое желание поделиться этой замечательной новостью со всем миром. Его губы против воли расползаются в слабой улыбке, и омега позволяет ей остаться на лице. Пусть его братец иногда и бывает надоедливым придурком, сейчас же его жизнерадосность действует на Цзян Чэна успокаивающе. — Ох, мэймэй, если у тебя появятся любые вопросы, я имею в виду вообще-вообще любые, сразу же обращайся ко мне или А-Цзе! Могу поспорить, что этот твой парень сейчас где-то у себя в кабинете скачет от радости и думает о том, как бы получше преподнести такую новость угрюмому старикашке, чтобы того кондратий не хватил, — Вэй Усянь счастливо смеётся, порывисто сжимая его ладони в своих, и Цзян Чэн буквально чувствует, как старшего омегу распирает от восторга. Улыбка на лице младшего омеги медленно увядает по мере того, как Вэй Ин снова и снова упоминает его [уже] бывшего. Он опускает голову в неосознанном жесте вины, раскаяния и стыда и, уставившись в пол, позволяет волосам упасть на лицо, частично скрывая его от проницательного взгляда брата. Сглотнув, он еле слышно произносит: — Лань Сичэнь ничего не знает. — Чт... что ты имеешь в виду? Ты планируешь ему рассказать на праздновании по поводу вашей годовщины? — выдвигает свою версию Усянь. Может, иногда он и бывает «легкомысленным болваном», как считает Цзян Чэн, но он прекрасно умеет считывать малейшие изменения в настроении младшего брата по его жестам и мимике. И прямо сейчас его братишка выглядит так, будто он на грани нервного срыва, а это, в свою очередь, так или иначе связано с Лань Сичэнем. Беспокойство за младшего омегу опять наполняет сердце Вэй Усяня, и он клянётся самому себе, что, если альфа сказал Цзян Чэну, что не готов стать отцом или что-то в этом роде, хуже того — бросил его из-за беременности, он лично разыщет мерзавца и заставит того ответить за всё. Но Вэй Ин оказывается совсем не готов к тому, что прозвучит дальше. — Мы расстались. Он ушёл к другому. Я узнал о своей беременности только сегодня утром. Хотел рассказать ему обо всём на нашу годовщину, но, похоже, он опередил меня. Не успел Цзян Чэн закончить свой короткий рассказ, как Вэй Ин, трясясь от гнева, вскочил на ноги, готовый хоть сейчас мчаться мстить за брата. Его обычный сладковатый запах сменился горечью, что заставило чувствительного в нынешнем состоянии Ваньиня отпрянуть и сморщить нос. Цзян Чэн знал, что успокаивать кого-то — не его конёк, но он понимал, что нужно попытаться уговорить Вэй Ина дослушать до конца и не предпринимать поспешных действий. Начать следовало с прощальной записки. — Когда я вернулся, в квартире больше не было его вещей. Похоже, он уже какое-то время планировал это, — тихо добавил Цзян Чэн, пытаясь унять нервную дрожь, охватившую его тело: ему нельзя было так сильно волноваться. В голове тут же прозвучали слова врача: «Поскольку это ранняя стадия беременности, я бы посоветовала вам всеми силами избегать стресса. В вашем случае высок риск выкидыша, поэтому лучше было бы сделать паузу в работе, ведь сейчас это главный источник вашего беспокойства. Доверьтесь своим инстинктам и своему альфе». Советы доктора помогают ему частично взять себя в руки, и он пытается достучаться до своего брата, который, по-видимому, готов уже сейчас жечь письмо и идти убивать. — А-Сянь, прошу. — А-Чэн, пожалуйста, позволь мне убить этого ублюдка! Эта тварь изменила тебе, в одночасье забрала все свои манатки с вашего дома, вашего общего дома, и, никому ничего не сказав, укатила в закат с другим омегой! А-Яо... Значит, всё это время он трахался с ублюдком Цзинь Гуаншаня. Я всегда чувствовал, что этот омега — скользкий тип, ещё с нашей первой встречи на вечеринке А-Цзе. Сукин с... Не волнуйся, А-Чэн, я сейчас же позвоню Лань Чжаню и потребую вытащить его ни на что не годного старшего братца из-под земли. Если он не знает, как поступают в таких ситуациях настоящие альфы и приличные, мать его, люди, кто-то должен ему это доступно объяснить! Цзян Чэн знал, что Вэй Усянь не очень хорошо отреагирует на новости о Лань Сичэне, но он не мог позволить себе стать яблоком раздора между семьями. Поэтому, в попытке остановить брата от рокового звонка, он прижал его к себе в крепком нервном объятии. — Не надо. Ты прочел письмо: он явно не хочет, чтобы я пытался как-либо связаться с ним, то же можно сказать и про тебя или твоего мужа. А-Сянь, я не могу заставить человека, который меня не любит, быть со мной и растить моего ребёнка. Я не буду этого делать, я не хочу таких же отношений, как у родителей. Пожалуйста, ради меня, не делай этого, — умоляет Цзян Чэн. — Но почему, А-Чэн? Как ты можешь быть таким спокойным после того, что этот подонок сделал с тобой?! Он должен за всё заплатить! Подумать только, изменять своему омеге с другим, а потом трусливо сбежать, отделавшись запиской! Я не могу с этим смириться! — Вэй Усяня трясло от ярости, но он всё же обнял брата в ответ, пытаясь успокоиться. Он всегда был высокого мнения о Лань Сичэне, но старший омега заботился о своём брате задолго до появления этого альфы в его жизни, а последние события и вовсе перевернули его представление об этом мерзавце на 180 градусов. Я доверил тебе своего брата, и что ты сделал в ответ? Как ты мог так с ним поступить? Цзян Чэн вздыхает и, не разрывая объятий, устало откидывается на спинку дивана. — Я чертовски напуган. Я не имею ни малейшего понятия, что мне сейчас делать, но не могу позволить себе слишком сильно волноваться из-за риска потерять малыша. А-Сянь... Это всё я? Это всё из-за меня? Это я виноват в том, что не был достаточно хорош, и поэтому Лань Сичэнь бросил меня, чтобы быть с Цзин... — Так, стоп. Ни слова больше, — перебил младшего брата Вэй Усянь. — Что бы там ни говорил этот кусок дерьма, ты ни в чём не виноват, А-Чэн. Ты доверился ему, ты поверил в то, что этот ублюдок чтит заветы Ланей и отвечает за собственные действия, а взамен этот сукин сын сбежал с первым попавшимся омегой, даже не решившись признаться тебе в своей неверности лично. И мне плевать, что насчёт этого всего скажут Цзини или Лани; не важно, сколько раз мне придётся это повторить, чтобы ты мне поверил, но я буду делать это столько, сколько потребуется. В произошедшем нет и не может быть твоей вины, А-Чэн. Случившееся лишь доказывает, что этот альфа не был тебя достоин. Ты заслуживаешь того, кто будет уважать то, что у тебя тоже есть своя жизнь, и ты можешь быть занят, и кто в такой ситуации постарается найти компромисс, а не бросаться в поисках близости на первого встречного. Поэтому, А-Чэн, пожалуйста, даже не смей сомневаться в себе, ты — достойный омега и партнёр, а скоро ты станешь самым замечательным родителем, которого только можно вообразить. И ничто в этом мире этого не изменит. Цзян Чэн не осознавал, что плачет, до того момента, когда тёплые руки обвились вокруг него, поддерживая и будто бы защищая. С отчаянным всхлипом он отвечает на объятия, позволяя увидеть наиболее уязвимую часть себя, ведь рядом тот, кому омега доверяет больше всего на свете. Сердце разрывается от осознания того, что его лучшая половинка больше не с ним и никогда с ним уже не будет, а он здесь – сломленный и разбитый, вынужден собирать осколки. — Я… я так старался быть лучше для него, А-Сянь, я правда делал всё, что в моих силах, так почему же он бросил меня? — Цзян Чэна трясло в объятиях брата. — Почему я всегда недостаточно хорош? Нет смысла жалеть о том, чего уже не изменить, но он не может сдержать себя от этого. Он не может злиться на того, кто и так слишком долго был к нему добр и понимающе относился к его совсем не омежьему поведению. Он не может винить никого, кроме себя, за то, что он не смог стать лучше, за то, что не смог стать правильным омегой, за то, что был недостаточно хоро... — А-Чэн, ты всегда достоин самого лучшего, и ты достаточно хорош для любого партнёра, — мягко прерывает его мысли Вэй Усянь, успокаивающе поглаживая брата по спине. — И я не устану тебе об этом напоминать, пока ты сам этого не увидишь. Я с тобой, братишка. Всегда был, есть и буду. В тот вечер они представляли собой грустную картину: тот, чьё сердце было разбито предательством любимого, плакал и пытался осознать, почему же всё так случилось, ставя под сомнение свою ценность и надобность как человека и партнёра; другой же, пытаясь утешить, чувствовал непреодолимую грусть за младшего омегу. Пока горечь предательства отравляла его сердце, Вэй Усянь в своих объятиях укачивал младшего брата, плачущего на его плече, и одним своим присутствием напоминал о том, что он не один, и что даже в такие трудные времена ему есть, на кого положиться. Наконец рыдания Цзян Чэна начали потихоньку утихать, и он принял от брата платок, чтобы утереть слёзы. Дав Цзян Чэну время, чтобы прийти в себя, Вэй Ин решился задать самый главный вопрос. — Ты...оставишь его? Я знаю, что это нелёгкий выбор, и в твоей ситуации никто не станет тебя осуждать, если ты вдруг не захочешь оставить этого ребёнка, — Вэй Усянь понимал, что многие будущие родители, оказываясь в подобной ситуации, спешили сделать аборт, надеясь избежать порицаний со стороны семьи и общества. — Да, — без тени сомнения ответил Цзян Ваньинь. — Пусть Лань Сичэнь больше не со мной, но это всё ещё мой ребёнок. Я буду любить его больше жизни и постараюсь дать ему всё, что смогу. И не важно, будет ли мне в этом помогать Лань Сичэнь, или нет. — Я всегда буду с тобой. С вами. И вы всегда сможете положиться на дядюшку Усяня. Ты уже сказал об этом сестре? — Нет. Ты был первым, кому я позвонил, потому что я просто не знал, что мне делать дальше. Ты поедешь завтра со мной к ней, чтобы всё рассказать? Пожалуйста… — едва ли не шёпотом попросил Цзян Чэн. Его голос был настолько тихим, что Вэй Усянь его еле слышал. Он звучал так неуверенно и обессилено, что сердце Вэй Ина практически разрывалось на куски: видеть его всегда сильного А-Чэна таким было физически больно. И это всё из-за того, кому брат доверял больше всего на свете. — Конечно, мэймэй. Это даже не обсуждается, — немедля заверил старший омега. — Ты, наверное, опять не ел целый день. Но теперь, зная, что ты беременен, ты просто не имеешь права отказываться от моей стряпни. Я буду бессовестно использовать это как повод, чтобы откормить тебя. Цзян Чэн понимал, что Вэй Усянь пытается сменить тему и отвлечь его от мрачных мыслей, поэтому, решил подыграть ему, ответив: — Спасибо. Но, боюсь, мой желудок сейчас не будет воспринимать ничего, кроме супа. — Значит, суп. У меня, конечно, нет мастерства А-Цзе, но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы он получился съедобным. — Знаю я, как ты стараешься, когда дело доходит до готовки. Пойдём-ка на кухню вместе, братец. Я должен убедиться, что при твоих кулинарных навыках, ты не отравишь нас с малышом, — усмехнулся Цзян Чэн. Эта шутливая перепалка отдавала детством и лучшими временами, поэтому Лань Сичэнь вместе со своим предательством оказался временно отодвинут на второй план. — Это было всего раз, а ты всё никак не можешь этого забыть! Клянусь, иногда мне кажется, что ты затаил на меня зло и таким образом каждый раз мне мстишь! Цзян Чэн весело смеётся в ответ на тираду брата, и они оба вспоминают тот случай из старшей школы. Так, за разговорами и шутками, Цзян Чэн не замечает, как пролетает время, и вот суп уже приготовлен и съеден. Время подходит ко сну, и оба чувствуют себя выжатыми как лимон и почти в равной мере опустошёнными событиями прошедшего дня. — Нет-нет-нет-неееет. Ну уж нет. Я, может быть, сейчас и не в лучшем состоянии, но я ни за что не буду спать в кровати, где вы с Лань Ванцзи — цитирую: «трахаетесь как кроли... кхм... занимаетесь страстным сексом». Да я лучше буду спать на полу, чем подойду ближе, чем на метр, к этому омерзительному месту! — восклицает Цзян Чэн понимая, что Вэй Усянь тащит его в их с мужем спальню. — Ха! Да как ты смеешь называть мою обитель любви омерзительным местом! Ну ладно, на правах гостя и любимого братишки, так уж и быть, выделю тебе в этот раз гостевую спальню. Подвигайся, чего разлёгся? Так вот, на чём я там остановился? Ага, вот оно: если ты ещё раз посмеешь назвать мою священную спальню омерзительным местом, я тебя поколочу, А-Чэн! Хорош ржать, не был бы ты беременным, уже валялся бы на полу! — шутит разбушевавшийся Вэй Ин. Переодевшись в пижамы, омеги устроились на кровати. Сил что-либо обсуждать уже не было, но их объятия говорили больше, чем слова. В этом привычном жесте они искали тепло и стабильность, которой лишился маленький мирок Цзян Чэна после ухода Лань Сичэня. — Спасибо тебе, А-Сянь. Спасибо за всё, — тихо прошептал Цзян Чэн в темноту. — Я правда не знаю, что бы я делал, если бы ты не забрал меня из того дома. Вэй Усянь откидывает прядь волос, что упала братишке на лицо, и крепче прижимает его к себе, пытаясь таким образом уверить, что всё это не сон, и он действительно больше не в том кошмарном месте, некогда бывшим ему домом. — В любой ситуации, будь то катастрофа или большая радость, я всегда с тобой. До него доносится неразборчивый ответ, и ещё через несколько мгновений Вэй Усянь понимает, что его младший братишка уже спит. Он, вероятно, вымотан после всех последних событий. Да и кто бы на его месте не был? Вэй Усянь ещё раз проверяет, действительно ли Ваньинь заснул, а потом осторожно отстраняется, и тянется к телефону проверить сообщения. Кому: Муженёк Завтра я буду с Цзян Чэном. Кое-что случилось, я ему сейчас нужен. Ответ от мужа не заставляет себя долго ждать. От: Муженёк Понял. Спокойной ночи, Вэй Ин. Кому: Муженёк Не скучай там без меня, милый. Как только я помогу А-Чэну, мы с тобой сразу же вернёмся к нашему «каждый день — значит каждый день». От: Муженёк Бесстыдник. Спи уже. Кому: Муженёк Ладно-ладно. Спокойной ночи, Лань Чжань. Передай А-Юаню, что его папочка соскучился и скоро за ним приедет. Отослав последнее сообщение, Вэй Усянь отложил телефон в сторону и склонился над братом. В своём гневе он и не заметил, как устало тот на самом деле выглядел, как стали заметны мешки под его глазами. Как часто ты ложился спать, спрашивая себя, почему Сичэнь в очередной раз задерживается на работе? Как много бессонных ночей ты провёл, ожидая его возвращения? Как же долго ты страдал, А-Чэн? — Он заплатит за всё, А-Чэн. Поверь мне, он за всё заплатит, — тихо обещает Вэй Ин, целуя беременного омегу в лоб и притягивая его к себе в объятия. — Ты станешь лучшим папой в мире, я в этом не сомневаюсь. Вскоре старший омега тоже засыпает, сжимая брата в объятиях, и в его голове медленно формируется план, как можно заставить одного бесчестного ублюдка заплатить по счетам.

***

Лань Сичэню, Как безрассудно с твоей стороны начинать процесс ухаживаний с такой фамильярности. Я не давал тебе разрешения называть себя «Ваньинь». От Цзян Чэна P. S. Если желаешь официально начать процесс ухаживаний, я свободен в эту среду. Спроси Вэй Усяня, где я буду после двух. И не заставляй меня ждать.

***

Смотрите в следующей серии: «Она должна была признать, что неожиданный утренний звонок от брата с просьбой увидеться в ближайшее время немного встревожил её. Она чувствовала, что что-то случилось, и взволнованный тон Вэй Усяня только усиливал её подозрения».