Hero

      Юле кажется, что Марк уже устал ей говорить о том, насколько классным выйдет её номер: она сама знает, что композиция поставлена невероятная, Никита всего второй раз за всё шоу выходит на сцену ради их фирменной поддержки, а фото эскиза костюма она хранила в галерее в папке «Избранное». Дуа Липа из числа вокалистов с уникальным, неповторимым тембром, но Юля заметила своё сходство с ней давно, поэтому ещё до начала съёмок сделала себе пометку в голове: песню этой женщины она обязательно исполнит. Юля ждала дня, когда ей предстоит выйти на сцену, но сейчас откуда-то вдруг взялись сомнения. Марк их развеивал просто феноменально – преуспел уже в этом, начиная ещё с их дружбы. Они столько раз обсуждали бешеные идеи хореографов, бесконечно болтали о Стасе, боясь уже даже думать, что там дальше по списку. Паршута вдруг поймала себя на мысли, что Марк ни намёка не дал на песню, которую он вправе выбрать сам в категории без рамок. Он столько их знает – не сосчитать, слушает ежедневно и поёт такое великое разнообразие. Юля спрашивала не раз, но он был непреклонен — сама загадочность:       — Это секрет пока, не хочу портить сюрприз. Ты же всё увидишь, — и обворожительная, такая мягкая улыбка, которая убедит любого.       Юля очень, очень удивилась, услышав их песню. Марк в один из летних вечеров провёл её на их с однокурсниками секретную крышу – до сих пор открытую, они сами удивились, — показав пусть и не самый прекрасный, но определённо красивый вид на Москву с беззаботной атмосферой, отправляющей обоих в начало двухтысячных годов. Они сидели тогда и смеялись так, что кто-то в окно кричал быть потише, угрожал вызовом полиции, но они не обращали внимание: до одиннадцати оставалось ещё полчаса. Потом включили Coldplay – они создают настроение при любых обстоятельствах и, по словам Марка, некоторые из песен обретают смысл только когда рядом Юля: такая вот магия. Они оба не поняли, откуда среди треков Криса Мартина в лично отобранном плейлисте Тишмана взялся Энрике Иглесиас, но «Hero» всегда подразумевала под собой признание в самом важном. Марк почувствовал, как сердце сейчас сделает всё за него — над мозгом и реакцией явное преимущество у самого сокровенного и на тончайшем уровне всё чувствующего органа из всех.       — Вставайте, моя Госпожа, — Марк вошёл в роль, включая графа: знает же, как Юле нравится, когда он позволяет себе дурачиться рядом с ней. — Позвольте пригласить Вас на танец.       Юля вкладывает руку в его и поднимается, тут же чувствуя, как талия не остаётся без его поддержки. Он делает музыку громче, погружая их в другую реальность, где кроме них двоих нет никого во всём мире. Марк так близко, на нещадно крошечном расстоянии, которое можно измерить в миллиметрах; Юля, кажется, улавливает все импульсы его тела до мельчайших деталей, двигаясь с ним в такт и подстраиваясь. Паршута обнимает его за шею, мягко поглаживая, и они оба соприкасаются лбами. Марк замирает на секунду, прикрывает глаза и слегка поворачивает голову, продолжая вести их танец. Его руки, вопреки всем правилам, не торопясь блуждали по её талии и спине, но он делал это бесконтрольно — что-то внутри руководило им полностью, и он отдался этому без остатка.       — Ты мой герой, — шепчет ему Юля, и Марк обнимает её, прижимает к себе, аккуратно расположив ладонь на её затылке и не сбиваясь с ритма.       Он будто обнял её впервые — заново изучает это ощущение полёта на внезапно выросших за спиной крыльях. А потом он открывает глаза, привычно перемещает руки обратно на её талию, ловя и удерживая влюблённый взгляд напротив, не собираясь отворачиваться. Песня вот-вот закончится, но они уже так далеко отсюда, что слышат её будто через батискаф. Юля никогда не обращала внимание на зрачки — самое волшебное всегда крылось в радужке и палитре её цветов и оттенков; зрачки Марка были расширены, придавая взгляду особое выражение. Они оба знают, в чём именно признаются друг другу глазами, но вслух произнести не спешат — иногда слишком много может быть сказано просто так, без сильной эмоциональной подноготной и истинного посыла. Песня давно закончилась, а они словно застыли, потерявшись в коридорах своего мира, погрузившись туда на самую глубину.       Юля помнит, как они гуляли по ночным улицам и пели в унисон — Марк прижимал её к себе, целовал в висок и кружил, а она срывала короткие поцелуи с его губ, уворачиваясь потом и внезапно останавливая Тишмана, чтобы дразнить опять.       А теперь её Марк стоит на сцене среди декораций и поёт на испанском. Он так редко говорил что-то на этом языке — Юля почти никогда не слышала из его уст испанских слов, кроме какой-то песни через стены комнаты. Она поймала его взгляд, и это словно проектор: они опять на той крыше. Паршута едва ли находит в себе силы отреагировать более естественно, по-простому выражая восхищение, но когда пришло время говорить, она была не способна контролировать всё, что вытащил наружу этот невероятный человек своим исполнением. Юля безумно рада, что их окружают незнающие, но на каком-то внутреннем уровне будто бы понимающие всё люди, которые помогают перевести всё в шутку. На лице Марка она замечает облегчение, когда ей удаётся выкрутиться. Даже со сцены он умудряется смотреть на неё так, как не смотрел ни на кого, каким бы ни был номер и сколько эмоций исполнитель ни вложил бы в песню.       Она понимает, о каком сюрпризе Марк говорил — он выбрал песню, под которую их чувства, как и они тогда, сплелись во что-то большее, превращаясь в нечто новое для них обоих. Режиссёр-постановщик, естественно, о значении песни не знает — номер получился будоражащим до мурашек, но только Марк и Юля испытали кое-что, предназначенное только им двоим. Своим «Physical» Юля передаёт весь подаренный Тишманом заряд. Поддержка с Никитой беспокоит её, но лишь до определённого момента: Марк одними губами произносит ей:       — Я с тобой.       Она почти не помнит, как Горбунов закончил этот элемент — её тут же оглушают аплодисменты, восклицания ведущих и восторженные слова от коллег. Самую важную критику и похвалу она услышит чуть позже, за пределами павильона и вдали от съёмочных камер и посторонних глаз — имеют значение лишь те, что она привыкла видеть напротив. Этот взгляд всегда говорил намного больше, чем хотел бы произнести вслух обладатель этих прекрасных светлых омутов, которые способны затянуть и отвлечь от всех дел, и просить сильно даже не придётся.