Твоя мелодия – мое спасение

POV Гарри

      Я никогда особо не верил в предсказания, вещие сны и прочую эзотерику. Как-то не было времени задумываться над бренностью бытия и вопросами по типу: «А вдруг, мы все живем в матрице?». Когда тебя каждый день пичкают нотами, правильным положением пальцев и этикетом, у тебя остаются время и силы разве что на проклятия и сон. И то, второе может наступить исключительно после первого, ведь спать с бурлящим вулканом гнева внутри себя — довольно проблематично. Трёхэтажные матерные конструкции, выдыхаемые в подушку, и обещания мести, хоть немного, но позволяют охладить пыл и не взяться за любимый Дэймоном нож для писем, чтобы свершить правосудие.       В общем-то, к чему это я… Ах, да! Сейчас, сидя на холодной крыше двухэтажного здания, облокотившись о стену, я уже не был так уверен в своих выводах. Рывком очнувшись от неприятных воспоминаний, я не сразу пришёл в себя. В ушах стояла неприятная трель школьного звонка, а картинка была слегка размыта от набежавших не весть откуда слёзы, что уже грозились сорваться с ресниц. Весь учебник был заляпан чем-то мокрым, что я сразу же решил принять за слюни. Всяко лучше слёз, особенно в первый день.        Вытерев рукавом неприятную влагу с лица, что уже начала стягивать кожу, я обратил внимание на учителя, внутри задаваясь вопросом: «Как у меня получилось проспать практически весь урок и не попасться?». Я никогда не принимал себя за волшебника, ведь, будь оно так, Дэймон бы уже раз семь сыграл в ящик. Чёрный ящик. Хранитель знаний обнаружился за своим рабочим местом, бессмысленно смотря в стенку и не сильно обращая внимание на окончание урока. Такое чувство, будто из него всю жизнь вытащили, пожевали и засунули обратно. Пустой взгляд даже не удосужился обратиться к уже начавшим собирать свои вещи ученикам. И именно в этот момент я неожиданно вспомнил о своём акте вандализма и найденном свободном пространстве. Представив себе царящую в коридорах толкучку, духоту и приправив всё это возможными «небезразличными», что захотят познакомиться, я сделал ожидаемый вывод. И поэтому, одним рывком скинув все свои немногочисленные пожитки в сумку, среди которых были учебник и простой карандаш, я на всей доступной для моего хилого тельца скорости рванул на крышу.       Неприятный зуд между лопаток от чужого взгляда я решительно проигнорировал, не желая терять время на такую глупость.        И вот примерно так я оказался на школьной крыше, совершенно один, если не считать моего верного спутника — морозного ветра. Если бы не дорогое, толстое пальто из натуральной шерсти — чёрта с два я бы вышел сюда, даже если бы на меня ополчилась вся школа. Меня и так уже успел замучать насморк с болью в горле, а после неприятного воспоминания — сна, чувствую, скоро подоспеет и головная боль. Могло ли это быть предвещением беды? Не знаю. После прибытия в своё укрытие от чужих глаз, я сразу же бросил свою довольно тяжёлую сумку и уселся под стеной. Слишком уж неожиданно было это недоведение. А ведь я, уже минимум несколько лет, не вспоминал о том, с чего началась наша нежная дружба с дядей. И именно с того момента началось моё преждевременное взросление. Тогда я заинтересовался взломом, научился лгать, в общем, начал своё превращение из мальчика - одуванчика в ядовитую змею. Змею, которую он по неосторожности пригрел на груди и которая станет его окончательным концом.        Когда Деймон только взял меня к себе, всё было не так плачевно, как после случая с фотографией. Он по большей мере избегал меня, оставляя наедине со своей скорбью. Хотя сейчас, когда я думаю об этом, я больше склоняюсь к версии, что он в то время был занят оформлением документов на меня, ведь слава вокруг него ходила довольно дурная. А учитывая факт того, что он взял на попечительство маленького мальчика… Ну, что же, журналисты наверное благодарили бога за такой материал. Дни сменяли друг друга незаметно, я сидел в своей комнате и жалел себя, иногда только прерываясь на еду и сон. Думая об этом сейчас, я понимаю, как не ценил эти минуты безделья и самобичевания. Что сказать, мы понимаем ценность момента только тогда, когда он проходит.       Наше первое знакомство с дядей произошло, как ни странно, в полицейском участке. Помню это даже слишком чётко и ясно, ведь не раз проклинал этот день. Хмурые дяди полицейские, предварительно завернув меня в плед и напоив горячим шоколадом из автомата, скорее всего, с примесью успокоительного, распрашивали меня о том, что я видел во время пожара. Ответы по типу «дым» или «огонь» их явно не устраивали, и в какой-то момент я просто начал отключаться от реальности. Однако, не позволило мне это сделать ненавязчивое постукивание в дверь, после чего в душную и серую комнату зашёл полный двойник моего отца. Отличия были лишь в более хмуром виде, морщинах и презентабельном виде, будто он только что сошел с витрины. Но чего ждать от ребенка? Я совершенно не заметил подобных деталей и с громким криком «Папа!» набросился на свой будущий кошмар наяву. До сих пор помню, как скрипнули его зубы, а тело под моими неуклюжими объятьями напряглось до предела, как струна. Очень жаль, что мне тогда было всё равно на его мнение по поводу такого проявления чувств, и я скатился в давно сдерживаемую истерику со слезами, соплями и визгами. Воспоминание его перекошенного брезгливостью лица до сих пор греет моё сердце долгими, зимними вечерами. До недавнего времени идеальный, строгий костюм смялся под моими пальцами и был безвозвратно испорчен разновидными выделениями. Отодрать меня от своей жертвы смогли далеко не с первой попытки и только с помощью полицейских. Да, хорошее было время…       После того, как уже сильно потрепанный и с куда меньшим желанием сотрудничать дядя постарался разгладить свою одежду, меня насильно усадили обратно на стул, а служители добропорядка ненавязчиво держали мои плечи. Новоприбывший, потерпев неудачу в желании исправить свой внешний вид, представился: «Моё имя — Деймон Хардман, и я — родной дядя этого мальчика. Вот документы.» Он всучил нетолстую папку одному из мужчин в одинаковой одежде. Для меня же всё закрутилось слишком быстро. Как-то молниеносно мы перекочевали в незнакомое для меня место, где мне показали комнату, в которой я, после пережитого сегодняшним днём, не заметил, как и уснул.       На утро вокруг сновала безэмоциональная и однообразная прислуга, то меняя постельное, то заставляя поесть. Тёмное убранство дорогой комнаты первое время смущало и заставляло чувствовать себя неуютно. Особенно меня пугали размеры комнаты, которые не были подстроены под детский рост. Новоиспечённого опекуна я не видел до вечера следующего дня. Тогда же меня вызвали «на ковер», где ждал пугающий мужчина с лицом обожаемого папы. Я не сильно запомнил нашу беседу, если тот получасовой монолог Деймона, в котором он расписывает многочисленные запреты в его доме вообще можно назвать разговором. Всё время пока он вещал, я не мог оторвать взгляда от его лица. Исследуя каждую морщинку, родинку и каждый взгляд я находил всё больше различий между дядей и отцом. Пусть многие и скажут, что однояйцевые близнецы абсолютно идентичны, это совершенно не так. Если второй ненавидел официальный стиль одежды и даже на серьёзное мероприятие мог прийти в кроссовках и футболке, то первый, насколько я тогда понял, даже дома отдавал предпочтение галстукам и строгим костюмам, преимущественно чёрного цвета. Если папа любил улыбаться, и делал это практически постоянно, даже тогда, когда не следует, то дядя часто хмурился, от чего между бровей легла заметная морщина. Но одновременно они были до невозможности похожи, эти же тёмные кудри, что в полумраке казались непроглядно чёрными, такие же тёмные, загадочные глаза и та же комплекция тела. Чёрт, у них даже причёски были похожи! Разница была лишь в том, что у отца это был «взрыв на макаронной фабрике» а-ля я-не-знаю-что-такое-расчёска, за что его не редко упрекала мать, а у Дэймона это был модный беспорядок, заботливо зачёсанный на левую сторону.        Вокруг меня бушевал ветер, иногда принося с собой несколько листьев, издавая незатейливую, но успокаивающую песню. Песню… Точно, я ведь хотел запечатлеть что-то очень важное на бумаге, но теперь момент упущен. Да и настроение совсем не то. Чувствую себя, как выжатый лимон, а ведь прошёл всего один урок. После школы меня, скорее всего, загрузят репетициями, до отъезда из Нью-Йорка я так и не выучил «Симфонию №5» Бетховена. Хотя, я думаю, что её в принципе выучить невозможно. Сыграть с нот — да, пусть и нужны месяцы, а иногда и годы практики и особая пластичность пальцев. Но Деймон упёрся, что такую классику я должен знать на память и уметь отыграть, поднятый ночью под шум пуль и грохот бомб. Такие проверочки он мне, кстати, иногда устраивал. Нет, без пуль и бомб, но вот неожиданным пробуждением среди ночи — легко. Будила меня чаще всего экономка, но иногда, если я разозлил его в этот день или разочаровал, он одаривал меня ведром с ледяной водой, после чего живо отправлял в зал для репетиций, где ожидал безупречного исполнения. И так я мокрый, сонный, с трясущимися руками играл. Играл до первых лучей солнца, ещё и ещё, пока личный тиран не поднимет руку, давая знак прекратить и взглядом не прикажет привести себя в божеский вид. И ни одного доброго слова. О похвале я вообще молчу. Одним словом — ублюдок.       Но есть, всё-таки, одно качество в Деймоне, которое я, если не ценю, то, как минимум, уважаю. И это — упёртость. Глухая, граничащая иногда с безумством или глупостью, упёртость. Его невозможно переубедить, переиграть или хотя бы согласиться на компромисс. Только не в его смену. Если он что-то решил — он своего добьется. А решил он создать или, скорее, слепить из меня второго Моцарта. Эта черта просто необходима для такого человека, как он. С его профессией и родословной иначе и быть просто не могло. Пусть я и не знаю многого, а возможно то, что я имею, вообще слухи или чистейшая ложь, но, насколько мне известно, семья Хардманнов уже довольно продолжительное время держит свои позиции на рынке. Не уверен, наберётся ли несколько веков такой традиции, но, как минимум, текущее столетие мы полностью подмяли под себя. Хардманы в большей степени специализируются на торговле недвижимостью — это их главный способ заработка. Пусть и каждый глава семьи всегда приносил что-то новое. Насколько я понял, прочитав в интернете, мой дед неплохо продвинул развитие медицины, выступая спонсором для лабораторий, занимающихся генетикой. Благодаря ему также расширилось применение химических лекарственных веществ, действующих на патогенные микроорганизмы. Пусть и сам он никогда не был врачом или учёным, но он служил подспорьем с финансовой стороны. Мой дядя тоже не ушёл далеко от этого. Задавшись целью сделать из меня современного гения музыки, он стал увеличивать своё влияние в этой сфере и шоубизнесе. Прагматичная жилка в его крови и тут нашла возможность подзаработать, так что многие мои песни приносят неплохой доход, правда я сам понятия не имею, какой именно. Он любит говорить, что так я возвращаю ему его деньги, затраченные на моё воспитание. Смешная шутка, ничего не скажешь.       Как я уже сказал, мне не дано знать много. С Дэймоном о таком не поговоришь, так что мне дозволено только довольствоваться слухами и предположениями, что любят рассеивать СМИ. Некоторые из них настолько бредовые, что появляется желание скинуться на лекарства для автора статьи. Но есть и такие, которые даже меня слегка напрягли. Например, некоторые подозревают, что недвижимость — далеко не единственный способ дохода Хардманов. Имеется ввиду официальный. Многие считают, что семья имеет дело также с подпольным бизнесом, таким как наркотики, казино или проституция. Свои слова они подкрепляют тем, что иначе Хардманы не смогли бы пережить кризис, царящий несколько лет назад, ведь тогда их влияние было существенно меньше. Об этом не то, чтобы говорят, скорее шепчут или иронизируют, но каждый, кто хоть немного крутится в нужных кругах информирован об этих сплетнях. Никаких комментариев Деймон, естественно, не даёт, не настолько он безрассуден, но даже я иногда ловлю себя на мысли, что из него получился бы неплохой преступник. Особенно, когда представляю его в тюремной робе с наручниками на руках. Красота!       Мои мысли оборвал звонок на урок, что звучал более приглушённо из-за двери. Очнувшись, будто ото сна, я понял, что мои пальцы замёрзли и я практически не чувствую их. Достав школьный распорядок дня, я, сверившись с ним, понял, что следующим занятием будет тригонометрия. Бррр, даже звучит паршиво! Но делать нечего, я и так просидел всю перемену без дела, даже не удосужившись попытаться что-то написать, хватит этой меланхолии. Самому тошно от себя. Поэтому я, дождавшись, пока за тонкой дверью слегка утихнет, чтобы не выдать себя таким глупым образом, отправился в нужный класс. На мое счастье, был он на том же этаже, что и предыдущий, просто ближе к лестнице. Пробежав небольшое расстояние трусцой, я успел ещё до того, как дверь закрыл учитель, а значит не опоздал. Был это довольно молодой мужчина, за двадцать, чернокожий, с мощным телосложением. Зеленый свитер и тонкие очки смотрелись довольно забавно на большом мужчине под два метра ростом. Маленькие, но быстрые глазки неоднозначно осмотрели меня с головы до пят, не сильно задерживаясь на чём-то конкретном. Кивнув, то ли мне, то ли самому себе, он без лишних слов указал мне на парту. Проследя за его рукой, моё внимание сразу же привлек парень азиатской наружности, что настойчиво махал мне рукой, приглашая сесть рядом с ним. Справедливо рассудив, что отказываться мне незачем — я ещё не знаком с принятой здесь иерархией — я направился к нему. Вдруг, этот паренек окажется значимой фигурой на этом поле, а я расстрою его своей гордыней? Не хочу нажить себе врагов в первый же день, я не знаком ни с планом школы, ни с возможными путями отступления. Пока я бегло шёл по направлению к месту, меня преследовали взгляды учеников. Очень много взглядов, в общем, как и на первом уроке. Они неимоверно раздражают и пугают, настолько, что в горле появился неприятный ком. Но показать им свой страх — это дать сигнал к нападению, как бы люди не хотели этого опровергнуть, но мы — животные. Нами движут инстинкты. И один из них — элиминация слабых собратьев. Поэтому: только вперёд, несмотря на страх и боль, только вперёд.       Я приземлился на стул возле странного азиата, что почему-то решил сразу же взять меня в оборот. Необычный парнишка. — Привет! Меня зовут Эрик Йорки, глаза и уши школы. Ну, а ты - Гарри Маккол, верно? — только я открыл тетрадь, приготовившись конспектировать, как хриплый шепот уже начавшего ломаться голоса прозвучал в неидеальной тишине класса. — Откуда ты узнал? — этот вопрос меня больше всего интересовал. Неужели, информативная паутина здесь так хороша, или его прозвище и правда не пустой звук? — Хотел бы я сказать, что мне доложили информаторы, но нет. О тебе сейчас не говорит только ленивый, и то не факт. Особенно это касается девушек. Ты произвел неплохой фурор своим прибытием, сразу затмил Беллу Свон — под конец его речи голос из заинтересованного наполнился какой-то горечью и некоторым презрением. Улыбку быстро заменили поджатые губы, а в глазах мелькнула какая-то… То ли зависть, то ли ненависть. Непонятно пока. — Белла? Я говорил с ней немного — я решил не упускать возможность разжиться информацией, хоть о ком-то из школы. Часто, чтобы понять царящие порядки или запреты, приходиться набивать шишки самому и на них учиться. Так почему бы не воспользоваться случаем, тем более, когда он сам в руки лезет?       Но, видимо, я слишком расслабился и забыл, где нахожусь, ведь преподаватель, который уже какое-то время неодобрительно зыркал на нас, окончательно потерял терпение. — Маккол, Йорки! Ещё одно замечание, и вы перекочуете отсюда в кабинет директора со скоростью звука! — глаза, спрятанные за очками, гневно сверкали, доказывая, что он не шутит. Отлично, уже у второго преподавателя я на плохом счету. Бьёшь все рекорды, Гарри, глядишь, до конца дня тебя исключат из этой богом забытой школы.       Однако, наставление я послушал, так же, как и Йорки. Немного расстроившись от упущенной возможности, я уже начинал конспектировать, как в мой локоть что-то упёрлось. Повернув голову в том направлении, я наткнулся на Эрика, кажется полностью увлеченного сложными числами и закорючками, или по крайней мере делавшего такой вид. Часть его тетради задела мой локоть и на ее листах я прочитал надпись написанную неаккуратным, мелким, но каким-то эстетичным почерком: Не обращай внимание, этот здоровяк лает, но не кусает. Хотя, для его и нашего удобства лучше всего говорить так.       Не видя причин игнорировать протянутую руку, я поддержал небольшую игру. Учитывая то, что сидели мы на последней парте, вряд ли нас заметят, поэтому я не слишком рискую. А этот парень начинает мне нравиться, есть в нем что-то привлекающее. Вроде и посредственность, но стоит заглянуть глубже…

А ты, я смотрю, и правда «глаза и уши школы».

      Решил я подлить немного мёда. Лесть — это единственное блюдо, которое люди могут есть, несмотря на национальность, вес и состояние здоровья. Главное с этим не переборщить. По примеру Эрика я подтолкнул свою тетрадь с ответом в его сторону, не отрывая взгляда от доски с написанными на ней примерами. Ну наконец-то кто-то оценил мой талант! Знаешь, ты уже мне нравишься, только надеюсь ты не один из тех зажравшихся богатеньких деток, которые не снизойдут до общения с плебеями.

А что, похож? Неужели я произвожу такое впечатление?

Если честно, нет. Но знал я одну девушку, что с первого взгляда выглядела серой мышкой, а самомнение, как у павлина, не меньше.

Дай угадаю… Изабелла Свон, не так ли?

      Последовала небольшая минута тишины, когда я наблюдал, как мой сосед напряженно над чем-то думает, то зачеркивая написанное, то снова чиркая черной ручкой. Ответ не заставил себя долго ждать. Так заметно?

Не сказал бы, но ощутимо. Тебя выдают глаза.

Вот как? Буду знать на будущее. Но мой тебе совет — не связывайся с ней. Говорю тебе это как тот, кто сам наступил в это дерьмо.       Тут я насторожился. Эта Белла сразу проявила ко мне интерес, да и не постеснялась первой заговорить, что, на сколько я слышал, не свойственно девушкам. Если окажется, что она заправляет этой школой, то будет весьма неудобно, если она наметит меня своей целью. Да, очень неудобно.

Она опасна?

      Писал он долго, настолько, что я уже начал подбирать в уме слова, которые скажу Деймону, когда буду отказываться от здешнего обучения. Если мне придется отбиваться от недоброжелателей ещё и здесь, я точно где-нибудь повешусь. Не то чтобы мои аргументы хоть что-то могли изменить, но сам процесс меня успокаивал и помогал собрать мысли в кучу. Не сказал бы, что опасна. Скорее неприятна, как человек. Она перевелась сюда не так давно, на несколько месяцев раньше тебя. Ну мы и взяли её в свою компанию, хотели помочь освоиться, в конце концов, она переехала из Аризоны в наши трущобы. Но, как оказалось, зря мы это. Как только она спелась с Эдвардом Калленом, тут же забыла про нас. Теперь мы, видите ли, не достойны её царского присутствия и она полностью променяла нас на чету Калленов. Одним словом, Белла Свон — та ещё дрянь. Если решишь водить с ней дружбу, будь готов к тому, что тебя поматросят и бросят, как только на горизонте покажется кто-то более крутой.       На подобную речь я не решился давать ответ. Здесь нет правильной манеры поведения, соглашусь - буду обязан отвечать за свои слова, это еще может аукнуться в будущем. Откажу - возможно приобрету первого в этой школе врага, ну или, как минимум, недруга. Люди ненавидят, когда с ними не соглашаются. Сколько бы вокруг не трубили про свободу слова и индивидуальность, человеческая натура и психология куда прозаичнее. И даже если человек всеми руками за честность, то где-то внутри будет присутствовать этот негатив. Такова уж наша суть и природа, я прекрасно усвоил всё человеческое уродство на примере Деймона. Можно сказать, прошёл спецкурс по всем кругам Ада. Так что, как-либо реагировать на душевные излияния этого коротышки я не буду. Лучше уж прослыть немногословным тихушником, чем на тебя бы приклеили очередную бирку со скучной надписью «Заучка», «Качок» или «Чужой». Мозг сам прекрасно справится с тем, чтобы додумать самый оптимальный для себя вариант и принять его за единственно верный. Так я и решил. А значит, начав в самом деле конспектировать, не обращал никакого внимания на соседа, делая вид, что меня полностью захватили логарифмы. Уж что-что, а выказывать неподдельную заинтересованность я умел.       Урок прошёл тихо и без эксцессов. Учитель не обращал больше ни на меня, ни на Йорки внимания, а увлеченно диктовал материал, не один раз напомнив о приближающейся проверочной работе. Звонок прозвенел неожиданно, но, всё - таки, принёс с собой облегчение. Голова уже начинала пухнуть от сложных названий и порой четверозначных цифр. Начав собирать свои вещи и стараясь запихнуть их в сумку, я уже и забыл о своем новоиспечённом знакомом. Видимо, слишком долгое одиночество поспособствовало тому, что я чаще ухожу в себя. С этим определенно нужно что-то делать, так ведь невозможно функционировать в школе полной взвинченных подростков с шилом в одном месте. Так или иначе, Эрик, видимо, не посчитал наш разговор оконченным. — Эй, извини, что я так вывалил на тебя все. В конце концов, это твой первый день и тебя вряд - ли заботят наши школьные дрязги… Просто, понимаешь, мне особо больше не с кем поговорить об этом, и это реально давит на нервы. А тут ты был рядом и… Как-то само все получилось. — Эрик механически паковал свои вещи в объемный рюкзак, а глаза его были прикованы к парте. Было видно, что он не шутит и это правда тяжело для него. Он не улыбался, как когда звал меня к себе, в начале урока. На его лицо легла тень. Может, это игра света, но весь он стал каким-то серым и безжизненным, что ли. — Не беспокойся, я понимаю — и я правда, к своему удивлению, его понимал. Я понимал, когда не с кем поделиться тем, что у тебя на душе и когда это начинает распирать тебя изнутри, будто бы физически давя на внутренности. — Но почему ты не поделился своими рассуждениями со своими друзьями? — Да как тут поделишься? Им самим не сладко приходится, я ещё легко отделался. Тайлер с Майком были серьёзно влюблены в неё. Как же, вся такая загадочная, молчаливая, да и, что греха таить — красивая. Плюс — городская, не понимаю, как я сам не повёлся. Эти два полудурка знают друг друга чуть ли не с пеленок, их мамы дружат. Но нет, практически подрались, когда Тайлер чуть не задавил Беллу. С трудом мы с Анжелой их тогда расцепили. И только после того, как Свон приехала в школу с младшим Калленом, у них открылись глаза. Ходят теперь, отстроить прежние отношения пытаются. Да только трудно доверять, после того как из-за юбки себе чуть ли горло не перегрызли — незаметно для себя, я следовал за Йорки, постепенно вникая в историю. Что сказать, и правда полудурки. Хотя, кто знает, как бы я себя повёл на их месте, поэтому судить права не имею. А тем временем, плотину всё-таки прорвало окончательно и Эрик уже будто-бы сам с собой говорил. Глаза горели гневом, а слова вылетали со скоростью ракеты и хлесткостью плети. — Хотя больше всех от всего этого дерьма пострадала Анж. Она сама по себе девушка тихая и робкая. В нашей компании она самая незаметная, по поводу чего и страшно комплексует. А Джессика, порой, только масла в огонь добавляет, пусть и неосознанно. Вебер считает, что на её фоне она просто теряется и очень беспокоится из - за этого. А тут в школу пришла такая же тихоня как она, тоже книги любит. Ох, как она обрадовалась родственной душе! — Йорки взахлеб рассказывал о некой Вебер, а его руки непроизвольно сжимались в кулаки, из-за чего я понял, что скоро будет развязка. Даже не понял, как втянулся в рассказ, у этого парня просто прекрасные ораторские навыки. Дядя бы такого сразу подмял под себя, а то, глядишь, в будущем станет важной шишкой. — Но и тут её ждало разочарование. Как бы она ни старалась, подружиться с нею, заинтересовать её собой - всё было бесполезно. Единственное, о чём с ней можно было поговорить, так это Каллены. Её на них будто перемкнуло! Если разговор был не об этой странной семейке или о её любимом Эдварде, она будто выключалась из общества. Это очень задевало малышку Анж, хоть она и старалась не показывать этого. Опять-таки, чтобы не причинить неудобства Свон. — он на миг остановился посреди коридора, чтобы перевести дыхание, ведь под конец его эмоциональной речи его голос чуть ли не переходил на крик от еле сдерживаемого гнева. Я непроизвольно тоже остановился, не отрывая взгляда от его перекошенного негодованием лица. Его глаза смотрели куда-то вдаль, а в их глубине плясали если не черти, то точно что-то тёмное.       Как оказалось, это ещё не все и после пары секунд он продолжил уже спокойным и будто бы незаинтересованным ни в чём голосом: — Но, знаешь, что во всей этой ситуации бесит меня больше всего? — лицо его было спокойным и не выражало былой гаммы чувств, будто мне всё это привиделось. — Белла? — несмело предположил я, не зная, был ли этот вопрос риторическим. — Джессика! — не обратив внимание на меня, он продолжил своё повествование, набрав в лёгкие побольше воздуха. — Как ни странно, её совершенно не смутило отношение Беллы к нам. Даже наоборот! Она с еще большим усердием начала пробиваться к ней в подруги, когда та недвусмысленно показала свои отношения с Калленами. О нашем мнении или даже просто состоянии она даже и думать забыла. Как ей самой только не противно от себя? Так унижаться ради какой-то… Популярности? Если честно, я сам не до конца понимаю, что творится у неё в голове. Она не такая глупая, какой хочет казаться, но иногда она поступает просто как редкостная… — неприличное словечко потонуло в школьном звонке на следующий урок. И только сейчас я понял, что нахожусь непонятно где, непонятно с кем и непонятно, как я доберусь до нужного мне класса. Поработал, называется, жилеткой для плача.       Йорки, словно очнувшись ото сна, поднял на меня взгляд, скорее всего сталкиваясь с моими перепуганными глазами, от осознания плачевности своей ситуации. Второе опоздание за один день, можно сказать сорвал джекпот. Уже можно себе могилку выкапывать? — Чёрт, прости, я правда не хотел занять всю перемену. Слово за слово… Так, ладно, спокойно, сейчас я все разрулю, хорошо? Вот у тебя что следующее? — Не имею ни малейшего понятия. — ответил я, пока безуспешно рылся в своей сумке, ища скомканный листок бумаги с сегодняшним расписанием. Наконец, найдя оный, мне было не суждено взглянуть в него, так как он был вырван у меня в ту же секунду проворливой рукой Эрика. Мимолетно взглянув на него, он засунул его обратно в мою сумку и всё это так быстро, что у меня начало рябить в глазах. — Отлично, у тебя так же как и у меня физкультура. Спортзал недалеко, если пробежимся, будем на месте до переклички. Правда, переодеться уже точно не выйдет, но у тебя ведь и нет формы, верно? — протараторив это, меня бесцеремонно схватили за руку и потащили в неизвестном направлении в какое-то крыло. — А как же ты? — сумел я вставить свои пять копеек. — Да у нас тренер хороший, особо зверствовать не будет. Ты только почаще обращайся к нему именно «тренер», он это любит.       Пробежав несколько коридоров и совершив парочку поворотов, которые я даже не пытался запомнить, мы прибежали во внушительных размеров спортзал, где уже стояли выстроеные в линию ученики, поделенные на мальчиков и девочек. Перед этой громадой стоял среднего роста мужчина в спортивном тёмно - синем костюме и что-то им вещал. Однако, он был вынужден остановиться, ибо наше тяжелое дыхание было скорее всего слышно во всем коридоре, так же как и топот ног.       Показались мы в дверях взмокшие и с ощутимой одышкой, стараясь выдавить из себя что-то между приветствием и извинением за опоздание. В нас упёрлись внимательные и слегка насмешливые зелёные глаза, а мужчина вальяжно сложил руки на груди, глядя на нас со смешинками во взгляде. На лице гуляла еле заметная улыбка, то исчезая, то снова появляясь. Сам тренер избавил нас от необходимости оправдываться первым взяв слово: — Ну, допустим, норматив по стометровке вы сдали. Чего хоть опоздали, а?       Я уже выстраивал в уме воздушные замки, или лучше сказать более или менее правдоподобную историю, как меня опередил Йорки. И сделал он совершенно не то, чего я от него ожидал. — Да заболтались просто, не в то крыло пошли, а тут звонок. Ну мы и побежали со всех ног, лучше ведь поздно, чем никогда. Правда, тренер? — сказал Эрик с глуповатой улыбкой и не хватало только руку в волосы запустить для полноты эффекта. И пока я ожидал порицания со стороны учителя, тот неожиданно открыто усмехнулся. — Вот что за молодняк пошел, совсем от рук отбились. Ладно уж, идите переодеваться и в строй — махнул он рукой, уже собираясь обратить своё внимание на так и стоявших учеников, но его остановил преувеличенно бодрый голос Эрика. — Тренер, а у нас тут новенький, первый день, так что формы у него нет — сдал меня с потрохами этот азиатишка. Ну вот что ему на месте не сиделось? Я и сам прекрасно мог справиться. — А ты что, его адвокатом заделался? У новичка имя вообще есть? — на последней фразе он наконец-то обратил внимание на меня, впившись проницательным взглядом в мою фигуру. Неприятное чувство, но терпимо. Намёк был прост и понятен, поэтому я не стал затягивать с исполнением. — Гарри Маккол, тренер.       Вышеупомянутый мужчина удовлетворенно усмехнулся и взор его потеплел. Видимо, то была своеобразная проверка, правда я даже сам не понял на что. Интеллект, что ли? Смог ли я выхватить правильное обращение, или я так называемая жертва тормозной жидкости? Или может на сплоченность? Типо, держусь ли я коллектива? Ладно, у меня ещё будет время подумать об этом. — Правильно мыслишь, Маккол. На моих занятиях тебе нужно знать три вещи: всегда приносить форму, драк не устраивать и обращаться ко мне только «тренер». И никак иначе. На первый раз прощаю, можешь сесть на скамейку. Но чтобы на следующих занятиях был в спортивной одежде, бодр и свеж, как географичка после отпуска, понял? — его громоподобный голос разносился по всему залу, благодаря неплохой акустике. Не сказал бы, что он выглядел грозно, по крайней мере для меня, но определённая сила и уверенность в его словах чувствовалась. Не хотелось бы иметь с ним конфликты, больно проблематично это, с такими личностями. Поэтому я ответил то, что было единственно верным в данной ситуации: — Понял, тренер!       После чего, новоиспечённый тренер совершенно потерял ко мне интерес и обратил свой взор на так и стоявшего Йорки. Голос его опять принял повелительные нотки, которые я иногда слышал от Деймона. Правда, там скорее присутствовала угроза за неповиновение, а тут простой приказ не подлежащий сомнению. Как в армии, наверное. — Ты еще здесь, Йорки? Или тебе особое приглашение нужно? В раздевалку рысью марш! — прикрикнул он на него. И Эрика как ветром сдуло. Поразительный мужик, хочу быть, как он…       Оставшись в гордом одиночестве, я, вдоль по стеночке, стараясь не привлекать уже и так прикованное к себе внимание, прошёл к скамейке запасных, на которой уже сидела девушка с книгой. Зная по себе, как раздражает, когда тебя практически вырывают из повествования книги, я не стал ей мешать и уселся как можно подальше от неё. Умостившись на самом краешке скамьи, я не долго думая, достал свою нотную тетрадь. Привычка постоянно что-то делать, независимо от состояния или желания, наверное, навсегда останется со мной. Привитая ещё с детства, она не раз спасала меня от самобичевания, в конце-концов, за работой или учёбой, порой, не замечаешь многого. Не могу сказать, что эта привычка мне не нравится. Я люблю музыку, так или иначе. Пусть и действия дяди с каждым разом заставляют меня возненавидеть её. Раньше я часто думал, что бы было, если бы я не умел играть и не было бы «таланта», который Деймон так жаждет взрастить во мне. Я часто винил именно музыку, скрипку, фортепиано, но не его. Я просто был ребенком, что подсознательно держался за единственного родного человека и старался обелить его, как можно больше. Ведь знать, что от тебя отказался последний «не чужой» в этом мире… Это нагоняет фрустрацию.       Но со временем всё менялось. Я вырос с этих детских рассуждений, как ни странно. Пусть иногда и подбивает пнуть ножку фортепиано за его непокорность. Но я научился с этим жить. Более того, я научился с этим творить! Большинство композиций, что выходит из-под моих рук, базируются на вечном противостоянии музыканта и инструмента. Словно бесконечная игра, проверка, кто же первый оступится? Я ошибусь в движении, или же инструмент придёт в негодность? Тяжелые нажатия на клавиши, резкие движения смычка, от чего струна издает звук на грани фола и грозит вот-вот порваться, всё это - отличительные черты моей музыки. Да, я иногда пишу и «скучные», как я их называю, композиции, но не по собственной воле, а за обязательством контракта с определенной студией. Правда, каждый раз я стараюсь отказываться как можно дольше, ведь писать то, чего не хочешь - это отвратительно. Особенно для музыканта. Пусть и всегда на место меня ставит Деймон, подписывая контракты и забирая гонорар от моего имени. Тут уж деваться некуда, приходится запастись терпением и нервами. Такая работа идет со скрипом, против течения, будто бы я стараюсь сделать что-то невозможное, показать то, о чём сам понятия не имею. Быть тем, кем никогда не являлся. Хотя, почему будто? Сейчас у нас горят все сроки по контракту с ещё не вышедшим фильмом. Зная мой стиль написания музыкального сопровождения эти ублюдки предложили баснословную сумму за то, чтобы я написал им «мелодию любви», что будет завершающей композицией саундрека. Но не простой любви, как могли подумать многие, а нежной, непорочной и сладкой, как нектар, первой и последней влюблённости. Всё, что мне известно, так это то, что композиция будет использована в последней сцене, в танце под дождем. И, конечно, мой дядя не мог отказать от такого предложение. Семизначная сумма только за несколько минут звуковой дорожки? Ума не приложу, почему они упёрлись, чтобы именно я написал этот бред. Хотят подзаработать на имени Стефана Эванса? Так заказали бы что-то другое, в чём проблема?! Я прекрасно справляюсь с написанием музыки для боевиков, триллеров, приключений и, очень редко, мультфильмов. Но мелодрамы, комедии и романтические фильмы — явно не моё! Весь мой стиль основывается на вечной борьбе с музыкой. Мы не две части одного целого, мы — упрямые соперники! И эта борьба пленяет и завораживает моих слушателей. В каждую свою работу, которую я считаю удачной, я вкладываю часть себя, ведь по сути вся моя жизнь - вечная борьба. За выживание, индивидуальность, право на слово. И это накладывает определенный отпечаток на мое творчество.

***

      Примерно в таком настроении я зашел в столовую. Сразу после окончания физкультуры я краем глаза заметил, как Эрика подхватили под руки два парня, один больше и массивнее, другой чуть ниже и с блондинистыми волосами. К этой троице тут же подошла моя невольная соседка по лавке, о которой я, если честно, успел забыть. Настолько тихо она себя вела, словно затаилась, не дыша. Убрав толстую книгу в сумку, она последовала за парнями, что в принудительно — ласковой форме уводили моего нового знакомого в неизведанном направлении. Я бы может и вмешался, если бы тот брыкался и показывал всеми силами своё нежелание следовать за ними. Но он шёл так, будто так и надо, не протестуя и словно готовясь к чему-то. Так или иначе — это не моё дело. Мы знакомы всего несколько часов, а учитывая, что всё знакомство я подрабатывал его личным психологом и молчаливым слушателем, я не то чтобы сильно тянусь к нему. Нет, парень он может и хороший, но прыгать в омут с головой после одного разговора — явно не моя стратегия. Да и привлекать к себе внимание только из-за смутной вероятности обрести друга… Так себе идея. Я жил как - то и без друзей, так почему они мне должны понадобиться сейчас? Мне и одному не так уж и плохо, как могло бы быть. Поэтому, с чистой совестью проигнорировав мимолетный взгляд Йорки, я тут же скрылся в сформировавшейся толпе, идя с потоком. На сколько я понял, сейчас обеденный перерыв, а значит можно немного и отдохнуть.        Именно так меня и занесло к дверям столовой комнаты. Здесь вкусно пахло, а температура в помещении была на несколько градусов выше, из-за чего находиться здесь было еще приятнее. Особенно учитывая мой насморк, да и просто нехорошее самочувствие. Естественно, денег на ланч у меня не было, ведь просить их у Деймона… Это унизительно. Да, возможно, я поступаю, как идиот с ненужной гордыней, но не попрошу я у него денег, даже под страхом смерти. В моей голове это будет звучать так, будто я прошу подачку. Пусть разумом я и понимаю, что имею право на это, ведь я тоже приношу свою копеечку в семейный бюджет, какой-то комок внутри меня всё равно противится даже подобной мысли. Внутри будто что-то сжимается, а во рту появляется неприятный горький привкус. Появляется желание то ли скривиться, то ли пойти проблеваться. Отвратительно, короче. Нет, сказать, что Деймон никогда не дает мне денег, нельзя. Бывает он расщедривается на несколько долларов, в качестве поощерения за «хорошее поведение». Но бывает это так редко, что такие дни следует обводить красным в календаре и праздновать каждый год. И именно поэтому я часто, чтобы не умереть с голоду, подворовываю на кухне. Ну или похищаю парочку фруктов, что стоят в качестве украшения в практически каждой комнате. Беру не много, чтобы разница была не так заметна. То яблоко, то банан. Пару раз даже соблазнился на огромную горсть винограда. Так я поступил и сегодня, перед выходом будто бы случайно стащив красное, спелое яблоко с натюрморта, стоявшего у нас в гостиной. Пусть и желудок уже какое-то время протестующе сжимался, требуя к себе внимания его хозяина, то бишь меня, я уже давно научился игнорировать его завывания. Подумаешь, полдня без еды. Иногда подобная диета длилась днями.       Выбрав себе самый дальний столик у стены, что частично пребывал в тени, я направился туда. Устроился за ним, достал из сумки нотную тетрадь с ужасно мятыми уголками, пятном от кофе на обложке, толстую и исписанную заметками и примечаниями на полях, где узкие, длинные строки не были заполнены восьмыми, четвёртными длительностями и кадансовыми оборотами. Аккуратный почерк струился по страницам, заполняя собой чуть ли не столько же пространства, сколько и ноты. Не стоит терять время, решил я, и приступил к работе.       Однако долго побыть в одиночестве мне не позволили. Едва я надкусил яблоко, как совершенно спокойно, плавно лавируя между многочисленной толпой в зале, ко мне подошёл тот странный парень. Нечеловечески красивый, мертвецки холодный и пустой, как моя голова после бессонной ночи. Он и его подруга абсолютно не вписываются сюда. Это словно в вольер с курицами и петухами запустить породистых, белых павлинов. Разница весьма ощутима, пусть и то, и то – птица. — Привет — поздоровался тот. Его медовые глаза, выразительные, как у искусстно нарисованной куклы, сияли неземным блеском. — Здравствуй — ответил я, не зная, что ожидать от этой персоны. Я чувствовал от него какую-то угрозу, но была она необоснованной и какой-то бессмысленной. Мой мозг не мог зацепиться за что-либо в его образе, из-за чего я и уставился в его глаза в поисках хоть какой-то точки опоры.       Тот сел напротив, как будто был приглашён, и это место специально держалось не занятым для него. Я решил пока ничего не говорить по этому поводу. Мы, в конце концов, не в королевском дворце английской королевы, чтобы так сильно кичиться этикетом. Ну сел и сел, я же не купил это место и оно не считается по праву моим. Пусть и его свобода действий слегка нервировала, я не знал, чего можно было от него ожидать, а чего нет. Всё было не так, как с Йорки. Он был именно живым и вёл себя соответствующе, брал инициативу в разговоре на себя, охотно делился информацией и своей энергией. Здесь же всё было с точностью до наоборот. — Ты Гарри Маккол, ведь так? — после недолгого молчания и игры в гляделки спросил он меня, даже не пытаясь имитировать неуверенность в своём голосе. Он прекрасно знал моё имя, а этот вопрос — исключительно угода вежливости. Уже хорошо, хоть что-то нормальное. — Сомневаюсь, что ты ещё не слышал моё имя. Вся школа в курсе — ответил я, тоже не скрывая свой скептицизм. Не люблю вопросы, наверное на генетическом уровне. Что Джейкоб, что этот индивид начинают выводить меня из равновесия просто своим присутствием. Не могу пока понять, хорошо это или плохо, но странно — это точно. — Да, действительно — протянул парень, слегка растягивая слова.       Его поднос с едой также уместился за стол, что я к своему стыду, только сейчас заметил. Картошка фри, сок, несколько снэков — обычный набор школьника. Даже слишком обычный, будто из фильма специально взят. Выглядело не то чтобы на ресторанном уровне, но мне было плевать. Я бы не побрезговал доедать оставшееся со столов в худшие времена - еда из школьной кухни в сравнении с этим была изыском для избранных. Ну, возможно я немного утрирую, но разве что совсем чуть-чуть. Так или иначе, мой желудок протестующе завыл, уловив пьянящий запах еды. К счастью, в столовой стояла далеко не гробовая тишина, поэтому за сохранность своего имиджа я не беспокоился.       Яблоко комом встало в горле. Неожиданно я почувствовал, что оно не такое сладкое, как мне казалось изначально и разочарованно скривился. Вот надо было тебе подойти ко мне именно сейчас, парень? Всю малину испоганил!       Почему кто — то может позволить себе купить и съесть обед вместе с друзьями, а я… Я…       Чёрт! Я дал себе ментальную пощечину, приказав не раскисать. Рано ещё, рано, вот наступит ночь и можно будет поплакаться в подушку, но уж точно не сейчас. — У нас с тобой был общий испанский, помнишь? — новоприбывший решил, видимо, сменить тему на более нейтральную, видя мою полную незаинтересованность в разговоре. Хотя, теперь, правильнее было бы сказать — враждебность. — Да, было что-то такое — ответил я сухо, не отрывая взгляда с исписанного каракулями нотного листа. Вышедший бред из моего пера, назвать музыкой даже у глухого бы не получилось. — И как тебе предмет? Раз ты из Нью - Йорка, должно быть, ваша программа куда сильнее, чем в провинциальной школе? — не прекращал допытываться, видимо проигнорировав тот факт, что я с трудом представился на уроке. Или это такой способ унизить меня?       Имеет ввиду знаю ли я испанский лучше, чем они? Господи, как смешно. Сейчас подавлюсь своим яблоком от смеха. Ха-ха. Конечно. Не уверен, смог бы я прочитать даже самый простой текст без ошибок. Помнится, последнее моё занятие с репетитором по испанскому состоялось два с половиной года назад. Та женщина сказала Деймону, что способностей к языкам у меня нет, и тот не стал тратить время и деньги на эту ерунду. Зачем, в конце концов, композитору знание испанского? Чтобы петь дифирамбы своей музыке еще и на этом языке? — До этого я был на домашнем обучении. — наконец решился я поднять глаза на собеседника, не стараясь особо замаскировать своё недовольство. Весь этот допрос меня конкретно начал выбешивать, точно так же, как тогда с Джейкобом. Если он сейчас же не заткнется, ситуация повторится.       Собеседник нахмурился и кивнул. О, неужели в моём взгляде было что-то такое, что ему крайне не понравилось? Ну слава богу, и на том спасибо. Будем надеяться, он сейчас свалит подальше. — Извини, я совсем забыл представиться: Джаспер Хейл, — он постарался дружелюбно улыбнуться, и хотя губы его изящно изогнулись, открывая взор на белоснежный ряд ровных зубов, мне показалось, что эта улыбка была ледяной. Я поежился. М-да, рановато я начал надежды строить, гад-то настойчивый попался. И что ему может быть нужно? Сидел, никого не трогал, разве что посмотрел на него дольше обычного на уроке. Но я думал он уже должен был привыкнуть к подобным взглядам, с такой-то внешностью.       А ещё этот Джаспер не протянул руку для традиционного ритуала рукопожатия. Ну и ладно, как будто мне есть дело до таких мелочей. Но из мелочей вся наша жизнь состоит, так что и это не ускользнуло от моего внимания. — Ты что - то хотел? — решил уточнить я, перестав ходить вокруг да около. — Нет, вовсе нет. Просто хотел познакомится. — спокойным тоном ответил Хейл, а его улыбка, больше похожая на карикатуру художника бездаря, что понятия о человеческих эмоциях не имеет, наконец испарилась с его фарфорового лица.       Как же, все вы хотите просто познакомиться… Я, конечно, подозревал, что моё появление вызовет ажиотаж, но не думал, что обращу на себя внимание таких персон. Знал бы, ради такого дела попросил бы водителя высадить меня на соседней улице. И почему я не додумался до этого раньше? Наверное, пригрелся в тёплом салоне, из-за чего совсем потерял способность мыслить. Ну или не рассчитывал на столь тёплый прием. А тем временем, я продолжал грызть свое яблоко, совершенно не стесняясь того, что сам Джаспер так ещё и не прикоснулся к своему обеду. Он на него даже не смотрел, только на меня: на лицо, на руки, на плечи, в тетрадь. Если бы взглядом можно было пожирать, от меня бы и косточки не осталось. Чувствовал это, потому что у этого парня был тяжёлый взгляд: не то оценивающий, не то испепеляющий. Наверное именно так смотрят на недобитую лягушку в лаборатории. Вроде и нужды в ней нет, а вроде и добивать рука не поднимается. Так и ждешь, может сама сдохнет? — Ты пишешь… Ноты? — я пропустил тот момент, когда его глаза напрямую уставились в мою тетрадь даже не таясь с этим. Именно это меня и раздраконило окончательно. Я никому не позволяю смотреть в неё, даже Деймону. Это - моё личное пространство, мой мир, мои каракули, которые никто не смеет критиковать. И уж точно никакая живая кукла не имеет права совать свой длинный нос прямиком мне в душу! — Не лезь не в свое дело — как можно быстрее захлопнув тетрадь, я уже с неприкрытой угрозой уставился на Хейла. Думаю, в моих глазах можно было прочитать прямое «Не подходи — загрызёт!». Хватит с меня этих игр в кошки мышки! У меня музыка недописанная, я чертовски голоден, а ещё болен! Неужели так трудно оставить меня в покое?!       Джаспер же не повел и глазом на мою реплику, будто бы он чего-то ждал, а это что-то всё никак не приходило. Его взгляд был одновременно на мне и где-то далеко-далеко, куда никто кроме него взглянуть не может. На какой-то миг, я подумал что он настолько погрузился в себя, что не услышал меня. Однако, он быстро разрушил эту мою теорию. — Прости, я не хотел показаться грубым. Это и правда никак меня не касается — вернувшись в реальность, он на этот раз осмысленно посмотрел в мои глаза.       Пару мгновений наши гляделки вновь возобновились, но тут он будто бы что-то вспомнил и пододвинул свой поднос ко мне. — Прошу, угощайся. Пусть это будет компенсацией за мою бестактность — и глаза, главное, такие честные-честные. Еще бы немного и даже я бы поверил. — Я не приму это — упрямо вздёрнув подбородок, я оттолкнул поднос обратно к нему. И плевать на возмущённые визги желудка, чёрт знает, что он туда подсыпал. Сам не съел ни кусочка, может травануть меня решил. Его глаза недовольно прищурились, ненадолго. Секунду спустя на меня снова изучающе смотрели два янтарных глаза. — Что же, тогда придется это выбросить, ведь я тоже не голоден — подняв еду одной рукой, он как ни в чем не бывало собрался отправиться к мусорке. Но я, ещё до того, как успел осмыслить задуманное, ухватился рукой за другой край подноса. Грёбаные детские травмы. — Оставь. Я съем — коротко отчеканил я, со стуком поставив ношу на место и не глядя на собеседника принялся за обе щеки уплетать картошку фри. Господи, почему никто мне не сказал, как это божественно? Если можно продать душу Дьяволу за бесконечную картошку фри, то запишите меня к нему на приём. — Хороший мальчик — сказало это чучело и на этот раз улыбнулось более правдоподобно. Ну хоть учиться он способен, это уже хорошо. Ответить что - то нецензурное за подобную реплику мне не позволил набитый до отказа рот. В какой-то момент, я даже подавился, настолько вкусно это было! Схватив сок и со скоростью света проделав в нём дырку соломинкой, я с неземным удовольствием запил угощение жидкостью с яблочным вкусом. Откашлявшись, я принялся за снеки, но на этот раз не набивал ими рот, ведь первобытный голод был уже утолен. — Ешь помедленнее, а то так себе смерть – от картошки фри — Хейл, уже переставший так неистово бесить, не переставал наблюдать за мной. Сменилась разве что его поза. Положив ногу на ногу и подперев голову рукой, он на этом пластиковом кресле сидел словно утомленный пиром царь. Картинка эта была так правдоподобна, что на миг даже встала перед глазами. Может, мне всё-таки что-то подсыпали? Ай, ладно, ради такого и помереть не жалко! — Не учите меня жить — ответил я, но уже без былого запала. Сложно злиться на того, кто накормил тебя вкусностями, так ещё и абсолютно безвозмездно. Джаспер мне ничего не ответил.       Так мы и сидели в безмолвии, некоторое время. Я смотрел на снеки, количество которых неумолимо сокращалось, а он глядел на меня, выжидающе сощурив глаза. Чего он ждал мне было понятно, не нужно тут быть гением. После того, как последняя крошка угощения была съедена, я наконец-то поднял глаза на Хейла. — Спасибо. Было очень вкусно — сказал я, не кривя душой, ведь зачатки благодарности к этому человеку, всё же, были. И они практически перебили всё остаточное недовольство, спровоцированное разговором. Как, однако, просто меня купить.       Мой собеседник молчаливо наклонил голову на бок, ожидая продолжения. Проницательный попался, скотина. Но делать нечего, не хочу быть неблагодарным. Сам ведь знаю, что потом совесть замучает. И потому я, тяжело вздохнув, продолжил свою речь: — Ладно. Прости меня, я был с тобой неоправданно груб. Я сожалею — для приличия слегка понурил голову, в качестве доказательства своих чувств. Но после этого снова прямо посмотрел ему в глаза и спросил: — Доволен? — Более чем — был мне краткий ответ и уже ставшей дежурной полуулыбочка. Далее он многозначительно посмотрел на мою нотную тетрадь, иногда переводя взгляд с нее на меня. Так, а вот это уже мне не нравится. — Нет. Даже не думай. Тут тебе даже тонны картошки фри не хватит — сказал я решительно, показывая, что со своей точки зрения не сдвинусь и на миллиметр. — Что же, попробовать стоило — сказал он, незначительно пожав плечами, будто оправдывая себя этим.       Больше он не делал попыток заговорить, видимо не желая нарушить только устоявшееся меж нами перемирие. Всё-таки умный парень. Но я умнее. Так что решил, что хоть что-то полезное помимо еды из этого разговора стоит вынести. С тем же Йорки сработало ведь? Да и что, разве только он может вопросы задавать? Я буду контратаковать. И в бестактности ему не уступлю. — Слушай, у тебя ведь есть девушка? — неожиданно спросил я, сделав вид, что не заметил его на миг расширившихся орбит глаз. Призвав на своё лицо наиболее безмятежную улыбку, я старался удержать еёе как можно больше. Как там говорили? Улыбайтесь всегда и везде, друзей это привлекает, ну а врагов - бесит. Так что, улыбаемся и машем! — Ну… Допустим — быстро вернув самообладание, он с интересом уставился на меня. Ну а я решил привести свой злобный план в исполнение.       Мне нужно написать музыку про первую влюблённость подростков, о которой я сам не имею ни малейшего понятия. Под руку попадается парень - подросток модельной внешности. Тут уж грех не попробовать! — Опиши мне пожалуйста все чувства, что ты испытываешь к ней. Как можно подробнее. — сказал я, открывая свою тетрадь на чистой странице, приготовившись записывать за ним. — Хм, а что мне за это будет? — сверкнул он задорно глазами, опять фривольно растягивая гласные в своей речи. Красив, стервец, ничего не скажешь. — Чего хочешь? — спросил я, не перенося этих танцев с бубнами. Надоело мне это плетение словесных кружев. Давай уже по существу. — Взглянуть в твою тетрадь — указал он подбородком на оную. Ожидаемо, но всё так же невозможно. Костьми лягу, но не покажу её никому. Эта сомнительная авантюра не стоит этого. — Что-нибудь реальное — выжидающе поднял я бровь, невольно пародируя своего дядю. Тьфу, выплюнь эту гадость! — Тогда шесть вопросов, на которые ты будешь обязан ответить. Разумеется, честно. — Три, или мы расходимся — упёрся я рогом. Не знаю откуда, но почему-то я был уверен, что даже мне солгать не получиться. Слишком уж он внимательный гад. — Пять и об этом никто не узнает — напирал Хейл, не сводя с меня взгляда. — Три, или я нахожу кого-то другого. Во всей школе точно найдется кто-то более сговорчивый — стоял я на своём, смешивая блеф и правду. — Четыре и я не буду спрашивать зачем тебе всё это. Последнее предложение. Это я тебе нужен, а не наоборот — сложил он руки на груди в защитном жесте. Острые, как бритва, глаза смотрели на меня не моргая, слегка щурясь. И тут я понял, что он был прав. Это он был мне нужен, а не я ему, поэтому и условия ставит он. Как бы прискорбно это не звучало. И я, тяжело вздохнув и скрипнув зубами, проглотил поднявшую голову паранойю. Чего не сделаешь ради искусства! — По рукам — на губах Джаспера заиграла торжествующая улыбка, но я поспешил спустить его с небес на землю. — Но ты начинаешь первый. У нас осталось несколько минут до урока. Свои вопросы задашь потом.       Я строго посмотрел на него, показывая, что на этот раз торговаться точно не буду. На что он как-то разочарованно вздохнул, но не сказал и слова. Видимо, смирился с моим дрянным характером. — Хорошо, — он помолчал минутку, подбирая слова и складывая у себя в уме их в предложения. К своей части сделки он явно отнесся серьезно, что мне сразу же понравилось. Не люблю людей, что в каждом слове находят что-то смешное. Кажется, их называют «оптимисты». — На первом месте стоит безграничная нежность, как к самому ценному существу на планете. Всепоглощающая, безраздельная. Она наполняет тебя до кончиков пальцев, каждый раз, когда ты её видишь. Когда она рядом, тебе начинает казаться, что ещё немного — и ты взлетишь. Есть также какой-то трепет, словно в груди взрывается сверхновая, а потом собирается по кусочкам. Следом идёт доверие, настолько сильное, что в её присутствии ты можешь вздохнуть полной грудью, расслабиться и просто быть тем, кто ты есть. И ты не будешь ждать ножа в спину или осуждения, потому что в какой-то момент вы оба становитесь частью чего-то большего. Вы будто становитесь одним целым, не переставая быть отдельными личностями. Но личностями настолько похожими и родными, что, порой, граница где кончаюсь я и начинается она, стирается. Вот, что я чувствую.       Всю эту импровизированную речь о любви он говорил на одном дыхании. Голос его был спокоен, в нём не было ни фанатизма, ни излишних эмоций. Таким голосом говорят о чём-то саморазумеющимся, привычном и нормальном. Это как сказать, что небо голубое. Хотя я смог выхватить из него нотки ностальгии и какой-то светлой грусти. Будто он грустит по былым временам, наполненными счастьем, и желает снова пережить те чувства. Я же старался записать каждое его слово, не упустив ни одной буквы. В голове же начали появляться зачатки мелодии, в которой нежные звуки фортепиано переплетались с трепетными скрипками. Простая, незатейливая, но такая сильная и наполненная теми чувствами, что были в голосе Джаспера, мелодия. Вот, как звучит любовь. Она не так сложна и страстна, как пишут во многих романах, не многогранна и трудна в понятии. Как говорил мудрый человек - всё гениальное просто. Она больше всего похожа на водную гладь, где всё лежит на поверхности, в ней нет места лжи и недоверию. Она просто есть и это прекрасно. Она, как и энергия, не появляется из ниоткуда и не пропадает в никуда. И я должен каждой нотой это показать. Чтобы другие поняли, что такое настоящая любовь.       Я так глубоко ушёл в себя, что совершенно не замечал, что творится вокруг. А стоило бы, ведь я сижу не у себя в комнате, а в общественном месте. Но это было сильнее меня, карандаш порхал над тетрадью записывая новые и новые нотные строчки, которые пусть и не складывались в общую композицию. Они были сами по себе, но из них как раз таки можно слепить что - то достойное. Может быть, в этот раз даже я буду доволен своей работой. — Гарри… Гарри! — очнулся я от ощущения чего - то твёрдого, тяжелого и холодного у себя на плече. Как оказалось, это была изящная ладонь Джаспера, который уже, видимо, какое-то время пытается привлечь моё внимание. Мышцы спины напряглись от неприятного ощущения, что, к счастью, сразу же заметил мой собеседник. Он незамедлительно убрал руку. — Чего? — недовольно спросил я. Ненавижу, когда меня отвлекают от мыслей, когда я пишу музыку. Сразу появляется желание втащить такому человеку, чтобы не мешал творить. — Мой первый вопрос… — но не успел он закончить предложение, как его прервал звонок на урок. Джаспер недовольно поджал губы, как ребенок у которого прямо на глазах отобрали его конфетку. Забавное выражение лица, особенно, учитывая его внешность. Я же никогда не думал, что буду так радоваться началу урока.       Едва скрывая торжествующую улыбку, я не рискнул прощаться, боясь что мой голос будет звучать слишком ликующе. А потому молниеносно запихнул свою тетрадь обратно в сумку, сунул карандаш за ухо и помчался в класс. Благо, я помнил, что последним уроком у меня идет биология. На задумчивый взгляд Джаспера, что провожал меня до самой двери, я целенаправленно не обратил внимания.

***

      Закутавшись поплотнее в свой плащ, я наконец - то вышел из «дома знаний», как очень любят называть школу учителя. На дворе стояла холодная погода, ветер иногда выбивал воздух из легких, а листья кружились в небольших вихрях прямо на парковке. С удовольствием вдохнув, я мимолетно улыбнулся. Школьный день подошел к концу и, что бы я не говорил, всё было не так плохо. Я нашёл ответы на свои вопросы по поводу непонятных мне чувств, что несомненно плюс. Это поможет мне в выполнении заказа. Разжился информацией о здешних школьных драмах, а значит более или менее представляю, что из себя это место изображает. Да, всё определенно не так плохо. Спускаясь по ступенькам, я размышлял о том, каковы шансы на то, что Деймон просто забудет обо мне на сегодня. Не хочется портить день видом на его рожу. Плюс, было бы неплохо нормально пообедать.       Смотря себе под ноги, я заметил краем глаза движение позади себя. Как оказалось, ко мне плавной походкой подходил Джаспер, отделившись от своей компании, которая уже расселась в дорогой машине. Как я и думал - мажор. Хотя, не мне это говорить, в конце концов, я сюда приехал с личным водителем. Водителем, который был хорошо осведомлен об окончании моих занятий, иначе я не могу объяснить то, что на тухлую парковку плавно въехала его машина. Она остановилась и призывно просигналила мне фарами. Пусть я и не мог видеть водителя за затемненным стеклом, я был уверен что сигналили мне. А вопрос о том, как он смог так быстро найти меня среди стольких школьников, я постарался запихнуть в глубь сознания. Слегка развернувшись по направлению к Джасперу, что глядел на весь этот театр одного актера, я не сильно, практически незаметно, покачал головой в отрицании. Нет. Не сейчас. Я не могу задержаться, чтобы он задал вопросы которые я ему «задолжал». Почему-то я был уверен, что он меня поймет без слов. Просто должен понять, иначе я сильно разочаруюсь в своей интуиции. В ответ на мои мысли, Хейл посмотрел сначала в мои глаза, а следом на иномарку. Пару секунд, он будто старался прожечь дыру лазером в ней, а после вернул свой взгляд ко мне. Недолго думая, он просто кивнул и не делая больше лишних движений, вернулся к своим. Я же, тоже посчитав наш телепатический разговор оконченным, сел в машину и прикрыл глаза на несколько мгновений.       Открыв их и посмотрев в лесную чащу, что была недалеко от школы, мне на миг привиделось перекошенное от ярости лицо Джейкоба. Но уже потихоньку набравшая скорость машина не позволила мне проверить, было ли то иллюзией.       Где-то совсем близко завыл волк.