Твоя мелодия – мое спасение

POV Джейкоб

      Возвращаясь мыслями на три дня, неделю, месяц назад, я всё больше не узнаю себя нынешнего. Ещё совсем недавно я так мучался от отказа Беллы, от обращения и страха перед своей новой сущностью. И пусть по большей части это было незаметно, но я не раз ловил на себе обеспокоенные взгляды отца. А после того, как наладил контакты со стаей, ещё и от новоиспечённых братьев. Моё состояние не проявлялось ни словом, ни действом, ни даже мыслью. Я был полностью уверен, что всё в порядке. Может потому, что не знал, проходят ли все пробудившиеся через это и не хотел прослыть неженкой. А может от того, что не желал признавать своей упрямой и властной натурой (довольно типичной для волка), что что-то может ускользать из-под моего контроля. Будь то мой разум, тело, или же само существование. А потому я старался заглушить эти неприятные порывы необдуманными действиями, такими как прыжок с утёса. Я часто не ночевал дома. Нет, не то чтобы я был бабником, ни в коем случае. В такие ночи я просто уходил в лес, подальше от кого бы то ни было. Я старался убедить как других, так и себя, что всё нормально. Так и должно быть. И, признаться честно, мало в этом преуспел.       Часто меня посещали не радужные мысли по типу: "Если бы Белла была предназначена тебе судьбой, то ты бы давно запечатлился." И пусть я не верил до встречи с Гарри, что само это чувство так важно, как его описывают, где-то на уровне инстинктов я был сам с собой не согласен. И это всё больше угнетало меня. Такое чувство, будто вся моя жизнь была одной большой свалкой, где неумелый бомж попробовал составить хоть какой-то уют. Но когда не вышло, он сказал: "И так сойдет". Всё было неполным, урывочным, будто спародированным. Глупым и даже не смешным. Слава духам, теперь всё изменилось.       Ведь теперь я могу с уверенностью сказать, что счастлив.       И пусть счастье моё омрачается подозрительными поползновениями вампиров в сторону моего суженого, да и наши отношения с ним ещё далеки от моего идеала... Это не сильно меня беспокоило. Прошло слишком мало времени, мы ещё успеем стать теми, кем нам быть предназначено. А с вампирами я и сам вполне смог разобраться. И пусть многим мои действия покажутся жестокими, я считаю это оправданным и даже правильным. Я защищаю то, что дорого мне всеми возможными способами, так что в этом может быть плохого? То, что я сыграл на опережение и не стал ждать, пока Каллены запудрят мозги ещё и Гарри, я считаю стратегическим ходом. Уже один раз я повременил с действиями, и теперь Белла увязла в этом дерьме, под названием «Эдвард Каллен». Теперь я этой ошибки не совершу, и пусть буду хоть проклят духами. Я уже был на взводе после того сна, что заставил меня впасть практически в состояние паники. Знаю, сон - это ещё не веская причина для попытки отгрызть голову жене главы клана вампиров. Но, опять-таки, я не хочу проверять, какие последствия на этот раз будут у моего бездействия.       Признаю, что в пылу битвы немного потерял контроль над своим языком. Я могу лишь надеяться, что Гарри об этом не узнает, иначе... Количество вампиров на этой земле резко сократится, о чём я бы не сожалел ни секунды.        И раз уж мои мысли затронули эту тему, думаю, мне стоит сегодня же наведаться к своей паре за ответами. Я дал ему достаточно времени, чтобы принять факт того, что я знаю и о подставной фамилии, и о его "тёплых" отношениях с дядей. Узнал я, кстати, об их кровной связи совершенно случайно, будто кто-то специально позволил мне услышать эту информацию. Не знаю откуда пожилые женщины её берут, возможно, у них есть тайная организация, что скрывается ещё лучше, чем тайна о племени волков. Но, так или иначе, они откуда-то уже на второй день знали чуть ли не всю подноготную на этого Деймона Хардмана — бизнесмена и знаменитого ценителя музыки. Сюда редко кто-то переезжает, а уж такая "благородная и состоятельная фамилия", как сказали те сплетницы на лавочке, что и поделились со мной своими знаниями — почти никогда. Знали бы они, насколько далеко стоит слово благородство от того ублюдка, что кричал на Гарри, уверен, переменили бы свое мнение. В общем, всё сводится к тому, что мне стоит вызвать Гарри на наш первый серьёзный разговор. Думаю, я заслужил его доверие хотя бы в этом, ведь любой нормальный человек на моём месте сначала позвонил бы в полицию, а уже потом разбирался в деталях. Я же предпочёл узнать всю хронику событий у него. И пусть, я вряд ли обратился бы к органам власти, Гарри ведь этого не знает. Моя судьба в лице этого парня не в курсе — и надеюсь это временно — что его будущий муж довольно опасен в гневе. А ничто не злит меня больше, чем тот факт, что кто-то посмел посягнуть на то, что принадлежит мне. Не думаю, что этот урод дожил бы до следствия, скорее всего, его бы совершенно случайно загрыз какой-нибудь лесной зверь. Чёрт, только вспоминаю о том эпизоде, как из горла начинает вырываться угрожающее рычание, а руки сжимаются в кулаки.       Мне стоит успокоится, иначе стая может что-то заподозрить. Не хочу пока злить её ещё больше, учитывая, что только вчера я поступил не совсем корректно по отношению к ней. Что-то в последнее время я у всех в немилости... Хотя, тут признаю, заслужил по всем пунктам. Дело в том, что со всеми этими гормональными перепадами и любовными американскими горками, я совершенно забыл о ритуале принятия в стаю нового волка. Которое имело место быть, как раз таки, вчера ночью, когда я самозабвенно рассказывал Гарри о бледных поганках и в душе таял от возможности беспрепятственно трогать свою пару. Господи, если в этом мире есть что-то прекраснее, чем его тяжесть на мне, то я готов станцевать чечётку на столе у Калленов. Уже который раз за последние три дня мне приходилось представлять соитие с этими ошибками природы, что точно не сказывается хорошо на моей психике. Но думаю, изнасилование в собственной комнате сказалось бы ещё хуже уже на эмоциональном здоровье Гарри. Чтоб вас, мне нельзя отвлекаться! Если я сейчас с глуповатой улыбкой растекусь розовой, сопливой лужицей, стая, что сейчас самозабвенно прожигает дыру в моей спине, точно этого не оценит. А, возможно, даже добавит мне работы, в целях профилактики, разумеется. Так что соберись, тряпка, и быстро разберись с последствиями вчерашних гуляний, чтобы быстро улизнуть к своей паре!       Да, в наказание за то, что я пришёл на столь знаменательное событие только под утро, когда своеобразная вечеринка уже заканчивалась и половина стаи была вусмерть пьяная, мне поручили самому и без какой-либо помощи со стороны убирать беспорядок, которого было немало. Да, я сам понимаю, что в этот раз немного перегнул палку. На моей памяти ещё никто не игнорировал принятие кого-то в круг своей семьи. Даже больше, чем семьи. Все члены стаи, а особенно альфа, обязаны поприветствовать нового союзника и брата в священную ночь, когда он принимает внутреннего зверя. Вожак же должен ещё и принять от него клятву верности и обещание в послушании. Вся резервация готовилась к этому событию на протяжении недели: приготавливались самые разнообразные блюда, мастерились украшения, а сколько дров было притащено для костра - я даже думать боюсь. Об алкоголе я уже совсем молчу. Ещё совсем молодой Том, которому едва 15 исполнилось, должно быть, был всё это время, как на иголках. А я так отвратительно себя повёл с ним. Сам себе хочу врезать.       Так что, покаянно делаем грустную мордочку и работаем руками, пока вся стая старается прожечь во мне, как минимум, сотню дырок. Работы предстояло очень много, начиная с уборки праздничного стола, что был рассчитан, как минимум, на семейство медведей, и заканчивая разбором того, что осталось после священного костра. Оно и немудрено: всё действо состояло из трёх этапов, что наступали друг за другом. Испытание, принятие, пир. Пусть и названия эти были неизменны с незапамятных времён, с течением времени многое уже не выглядит, как тогда. Например, от испытания осталась только ритуальная татуировка, которую набивали шаманы под зорким взглядом старейшины. Это что-то вроде пробы боли, все смотрят как будущий член стаи выдерживает неприятные ощущения. О, ощущени ещё те, это я готов подтвердить. Ведь набивают этот странный символ далеко не современными приборами, а старинными иглами, которые я не знаю, дезинфицируют ли вообще. О краске я вообще стараюсь не думать, выглядела и пахла она, по меньшей мере, подозрительно. Что они туда намешали - я знать не желаю, однако, учитывая то, что я всё ещё дышу, те старики своё дело знают. Если честно, я не понимаю, почему эта часть так называется, возможно, в прошлом тех, кто выказывал слишком низкий болевой порог, убивали на месте. Надо бы спросить об этом у отца.       Так или иначе, первый этап ничего сверхъестественного из себя не представляет, и, чаще всего, является самой скучной частью празднества, по-крайней мере, для меня. За развлечение могла бы сойти музыка, что лилась из многочисленных бубнов и барабанов во время всего действа, но лично мне она не пришлась по душе. Я чувствую, как старею, когда слышу её.       Более интересное зрелище обычно из себя представляет второй этап. Тогда будущий волк приносит клятву альфе, пьёт со всеми членами стаи на брудершафт и автоматически становится взрослым в глазах всех членов резервации. В то же время, старейшина приносит несколько жертв духам, прося взамен о напутствии и безопасности для нового члена стаи. Обычно, отец кидает в огонь священного костра свежеиспечённый хлеб, соль и сырое мясо телёнка или кабана. После этого начинается самая волшебная часть всей ночи, по моему мнению. Когда я сам был на месте Тома, именно она заставила меня по-настоящему почувствовать себя дома. В стае, в семье, в резервации, на своей территории. Когда старейшина даёт отмашку, все члены стаи, вместе с новоиспеченным братом, превращаются в волков и, окружив костёр, воют на луну. Да, сначала это кажется глупым, я тоже чуть не засмеялся, когда мне впервые сказали об этом моменте. Но, великие духи, насколько же я был не прав. В момент, когда я завыл на лунный диск в небе и когда мой голос срезонировал с воем моих братьев, я понял, что они имели в виду, говоря, что я ещё пойму, как ошибался. «Ради этого стоило ждать почти месяц». — подумал я тогда. Именно в тот момент случилась настоящая магия, почти такая же, какая происходит сейчас между мной и Гарри. Я почувствовал такое единение с природой, стаей, да со всем космосом, что мог ощутить сердцебиение каждого своего соратника. По моим венам разлился ток, вместе с неописуемой силой, будто я мог рушить миры одной лишь силой мысли. Если бы я знал, какие ощущения приходят от наркотиков, возможно, сравнил бы эти два чувства. Во мне пульсировала и дрожала невидимая нить, похожая на струны арфы. И я чувствовал, что другие члены стаи ощущают тоже самое, тоже растворяются в этом мире и в себе самих. В тот миг все наполнилось какой-то магией, поляна, наши шкуры даже воздух гудел от нерастраченной энергии. И я очень надеюсь, что не забрал это чувство у Тома своими неосторожными действиями. Как я уже сказал, никто ещё так явно не игнорировал столь знаменательных событий, поэтому я не знаю, как отразилось это на самом ритуале. Никто из стаи не говорил со мной с того момента, как я показался на горизонте, весь такой радостный и отдохнувший. Только отец высказал мне свое недовольство и наградил заслуженной отработкой. И ещё - посмотрел на меня так, что мне самому хотелось закопать себя под ближайшей сосной.       Последняя же часть инициации представляет собой просто большой пир и попойку до самого утра. Все поют песни, развлекаются, и просто радуются пополнению в семействе будто кто-то только что родился. В каком-то смысле это действительно так. И я могу только надеяться, что хотя бы эта часть всего ритуала прошла, как следует, учитывая помятые физиономии собратьев и их поистине убийственный перегар. Уверен, утром только это спасло меня от жёсткого умертвления, ведь когда я пришёл, вся стая была, скажем так, в состоянии нестояния. Нет, возможно, я переоцениваю своё значение, и очень надеюсь, что это так, ведь мне бы не хотелось, чтобы ритуальный пир больше выглядел, как поминки. К сожалению, помня взгляд отца, скорее всего, так и было... Даже не знаю, как вымаливать прощение у стаи, а что уж говорить про родителя. Я видел разочарование в его глазах, но также заметил какую-то странную тень недоумения. Возможно, мне только привиделось, быть может, я принимаю желаемое за действительное. Однако я помню, как сильно отец любил маму и на что был готов ради неё. На что бы то ни было, что не угрожало его братьям. И сейчас, возможно, он видит отражение себя во мне и не понимает, как я мог поступить иначе, чем он. И я понимаю его боль и гнев. Ведь одна из строк клятвы звучит так: «Клянешься ли ты ставить интересы стаи выше любой живой или мёртвой души, в этом и других мирах?»       И тогда, в ночь своего ритуала под полной луной и зорким взглядом духов, я так опрометчиво сказал "Да". Увы, теперь, я не уверен в своём слове так же, как был ещё несколько дней назад.

***

      Сопровождаемое подобными негативными мыслями время тянулось очень медленно, а работа всё никак не заканчивалась. Скорее всего, уже подошло время окончания занятий у Гарри. Стая всё так же показательно игнорирует меня, а Том даже специально обляпал только вычищенный мной до блеска стол. Я пообещал себе не злиться на него. «Он в праве». — повторял я себе.       Но снова берясь за полировку деревянной поверхности, я под своими руками нет-нет, а представлял лицо этого щенка. Видимо, сердцу всё-таки не прикажешь, а сейчас моё сердце было очень раздосадовано.       Смотря на фронт работ, я понял, что не управлюсь даже к вечеру, учитывая, что ещё даже не начал уборку всей поляны и только наполовину разобрал остатки огромного костра. Тяжело вздохнув, я уже который раз вытер пот со лба и поблагодарил духов за горячую кровь в моих венах. Погодка сегодня была на редкость мерзопакостная, как раз под стать Калленам. Наверняка они сегодня были в школе. И я очень надеюсь, что эти пиявки всё же вняли моим сладким речам и решили держаться от Гарри подальше. Нет, безусловно, новенькому нужны друзья, но желательно, чтобы это были люди, а в моём тайном идеале - оборотни. Чем больше будет связующих нитей между ним и резервацией, тем быстрее он переедет сюда. По крайней мере я на это надеюсь.       Неожиданно, все мои инстинкты взвыли об опасности. Будь на мне шерсть, она бы наверняка встала дыбом, от нервов. Ко мне воинственной походкой направлялся Сэм, и вид у него был такой, будто меня идут, как минимум - убивать, а как максимум - приносить в жертву. Что, в принципе, одно и тоже. – Джейкоб Блэк, тебя вызывает старейшина. — судя по тому, что ко мне обратились официально, дело серьезное. Меня будто арестовывать собираются.        В ответ моим мыслям этот альфа-полудурок взял меня за шею, как нерадивого детёныша, и потащил к дому, будто боясь, что за мной ещё гоняться придётся. – Я могу идти сам! – с трудом, но все-таки выкрутился я из его захвата, немного поцарапав, при этом, шею. – Правда? Что же ты не похвастался этим умением вчера ночью? – громко воскликнул он, и впился в меня яростным взглядом. Я понимал, что сейчас самое время для извинений. – Слушай, Сэм, я даже выразить не могу насколько мне жаль... – уже начал я, но был быстро перебит вожаком. – Заткнись, Джей, просто заткнись и иди к своему отцу. Там что-то серьезное. — устало проговорил он и, не глядя на меня, развернулся в противоположную сторону. Сказать, что я был удивлен – ничего не сказать. Я никогда не слышал от Сэма такого тона, будто ему неожиданно стало очень тяжело дышать. Я не видел его лица, но уверен, там было бы тоже выражение, что и у моего отца. От этого на душе заскребли кошки.       «Я разберусь с этим». — пообещал я себе. Любую ошибку можно исправить, нужно просто немного времени, которого сейчас мне катастрофически не хватало. Прибежав к дому старейшины — и по совместительству моего отца — несколько секунд я стоял, не зная, стоит ли мне постучать или просто войти. Это и мой дом тоже, но по ощущениям, всё слишком серьёзно, чтобы ребячиться сейчас. Моя интуиция не предвещала ничего хорошего. Такое чувство, что за дверьми меня ждала, как минимум, армия вампиров. Но, несмотря на это, войти мне пришлось.        Внутри всё было, вроде-бы, по-старому. Та же уютная и добротная мебель, в большинстве своём сделанная вручную моим отцом. Тот же скрипящий пол и тот же запах высушенных трав, подвешенных под потолком. По наитию пройдя на кухню, я увидел собрание из двух человек. Как только я зашёл, на меня посмотрели так, как-будто не они сами меня вызвали. Отец перевёл на меня задумчивый и какой-то подозрительный взгляд, а тётя Роза предпочла сосредоточиться на окне. Её руки были скрещены на груди в защитной позе, а сама она была донельзя напряжена, как пружина. Обстановка в комнате вроде-бы не сильно отличалась от обычной, но в воздухе будто витал запах грозы, не предвещая ничего хорошего. – Вы звали меня? — как-то неуверенно сказал я. Мой голос, даже неожиданно охрипший, прозвучал в этой комнате, как гром среди ясного неба. – Да. Звали. Садись. — отрывистыми фразами ответил мне отец.       Чувствую, всё намного хуже, чем я думаю. Однако, выбора не было, я сел на предложенное место и переводил настороженный взгляд от одного лица к другому, будто пытаясь найти там ответы. Ненавижу быть в неведении, а такая атмосфера нервирует меня ещё больше. Какое-то время мы сидели молча. Когда я уже хотел первым задать вопрос, отец опередил меня. – Ты имеешь какое-либо отношение к нападению на Калленов?       Невысказанная фраза застряла у меня в горле, а на лице, скорее всего, вырисовывался шок. Я открывал и закрывал рот, будто рыба, не в силах вымолвить ни слова - настолько я был поражен осведомленностью отца. Я думал, мне удастся скрывать от него этот инцидент подольше, а в конечном итоге, пришлось самому рассказать об этом. Я бы умело аргументировал свои действия и он бы понял, что у меня не было иного выбора. Что любой волк поступил бы на моём месте также. Но, придя от Гарри, у меня не было ни времени, ни возможности даже подготовиться как-то к этому разговору. Откуда он мог узнать? Каллены? Нет, он бы не стал их слушать. Не стал бы, верно? И что тогда тут делает тётя Роза, что вообще никакого отношения к резервации не имеет, за исключением некоторой помощи в роли знахарки? Как всё могло так круто развернуться?       За время моего мысленного диалога и паники, отец успел прочитать у меня на лице всё, что ему было нужно. И от этого он впервые на моей памяти спрятал лицо в ладонях и прошептал: – Великие духи, за что вы нас так караете...       Я растерянно, или даже скорее со страхом посмотрел на тётю Розу. Что вообще здесь происходит? Немолодая женщина же, будто почувствовав мой взгляд нутром, впервые оторвала взгляд от окна и посмотрела на меня со скрытым гневом в глазах. – У каждого действия есть свои последствия, молодой человек. И иногда они затрагивают тех, кто нам дорог. Понимаешь, о ком я говорю? - строго проговорила женщина, что стала для меня практически второй матерью. А в моей голове неистово начали крутиться мысли, одна страшнее другой. – Гарри? Что случилось? Где он? Он ранен? На него напали Каллены? – вопросы сыпались, как из рога изобилия, а перед глазами стали проноситься картины одна страшнее другой. Так некстати вспомнился мой страшный сон, который сейчас рисковал стать пророческим. Я будто наяву увидел окровавленное тело своей пары, над которым собрались эти твари. И больше почувствовал, чем увидел, как распахнулись любимые, но уже красные, налитые кровью глаза.       Не знаю, когда я вскочил со стула. Руки начали трястись, а по виску скатилась холодная капля пота, выступившая от ужаса. Нет-нет-нет, прошу, только не это, пожалуйста. Что угодно, кто угодно, только не он, умоляю. Не знаю, говорил ли я это вслух или только произносил в своей голове. Меня начало лихорадить. Тело требовало крови, боли и страданий тех, кто заставил меня ощутить такую беспомощность и ненависть. В себя меня привела только оплеуха тёти Розы. – Возьми себя в руки, щенок! А не то в следующий раз, я врежу тебе уже чем-то потяжелее! – её истерический, и даже испуганный крик прорвался через кровавую пелену, застилавшую как глаза, так и разум. Я с трудом взял себя в руки и унял только начавшуюся истерику. Стараясь сохранить внешнее спокойствие, я всё ещё содрогался внутри от пережитых за такое короткое время эмоций.       Тем временем, женщина снова взяла слово. – Он в порядке. Но не благодаря тебе. Даже наоборот, я бы сказала. – сказала тётя Роза, запутав меня ещё больше. – Кто-нибудь может объяснить мне нормально, что здесь, чёрт возьми, творится?! – не выдержал я этой неразберихи, переходя на повышенный тон. – Ничего особенного, просто твои опрометчивые поступки чуть ли не погубили невинного ребёнка! — ответила она мне на той же громкости. – Никакой ругани в моём доме! — наши перекрикивания закончил громогласный голос отца, а также его удар о столешницу, что каким-то чудом не сломал её. Да, он инвалид, но в молодости он был одним из сильнейших. А руки у него более, чем функционируют.       Мы послушно замолчали, зная, что с этим человеком шутить не стоит. Не зря его авторитет в племени самый высокий. Даже альфа не захочет ослушаться его, слишком сильны у нас инстинкты, особенно – тот отвечающий за самосохранение. В комнате опять настала тишина. Я старался уложить в голове уже имеющуюся информацию и подготовить место для новой, ведь на этот раз был уверен – буря ещё передо мной. Через какое-то время отец снова забрал голос. – Розита, думаю, ты слегка преувеличиваешь, говоря об угрозе для жизни. В конце концов, не на него напал разъярённый волк. — сказал он, окончательно взяв себя в руки. И кажется это был камень в мой огород. – Ты не видел его тогда, Уильям... – ответила ему женщина, а её глаза заволокла дымка воспоминаний. – Когда я увидела это дитя, его взгляд, у меня чуть сердце не остановилось. Такие глаза бывают только у покойников. Безжизненные, пустые, безразличные ко всему и, в первую очередь, к своей жизни. Если бы я тогда его не затащила в своё кафе, уверена, он бы умер ещё до того, как дошёл домой. – Но... Почему он был в таком состоянии? – этот вопрос сейчас меня интересовал больше всего. Он решит, кто сегодня умрёт от моих клыков.       Тётя Роза перевела на меня затуманенный взгляд, в котором быстро начало зарождаться раздражение. Она ответила, не скупясь на обвинительные интонации, не повышая, однако, голоса. – Потому, что его окружили со всех сторон сверхъестественные твари. И я сейчас говорю не только о Калленах, молодой человек. Гарри рассказал мне всё, начиная с твоих преследований и визитов в его комнаты, и заканчивая претензиями Калленов, отчего же он натравил на них своего "волка". – Как...? Он знает? – во мне, против воли, вспыхнула надежда на положительный ответ, ведь это освобождало бы меня от необходимости говорить ему о своей сущности. Подло и мерзко, да, но я хотел бы, чтобы он узнал о нашей связи, пусть даже в таких обстоятельствах. – Нет, не знает. Ведь в отличии от некоторых, он умеет думать головой. Нужно быть, как минимум, психом, чтобы всерьёз предположить, что волк из слов Калленов – это Джейкоб Блэк. Это одна из немногих вещей, которые этот мальчик на меня вывалил, будто копил их всю жизнь. А ведь со дня его переезда прошло не так много времени, но у него уже истерика от плясок, что вы с вампирами устраиваете вокруг него!        От её слов мне стало практически физически плохо, когда я понял, что действительно виноват. Сегодня и правда не мой день, ведь вины на мне сейчас больше, чем на Иуде. Молодец, Джей, всем задолжал, всем жизнь испоганил! И стае, и тому, кого любишь больше жизни, молодец, красавчик!       Но тут меня неожиданно пронзило осознание одной несостыковки. – Гарри не мог тебе рассказать. Он слишком скрытный для того, чтобы исповедоваться женщине которую видит второй раз в жизни, даже находясь в истерике! – сказал я, подловив её на вранье. Уж эту часть характера своей пары и изучил хорошо.       Обвинённая во лжи гостья отшатнулась от меня, и в её глазах я на секунду заметил страх и досаду. Значит, это правда... Что-то дорогая тётя Роза от нас утаила. – Я дала ему болтушку. – не стала отпираться она. А у меня челюсть отвисла практически до пола. – Ты сделала что?! – вскрикнул я, и уверен, вскочил бы снова со стула, если бы твёрдая рука отца не придерживала меня. Пусть я снова повысил голос, теперь, видимо, это было оправданно, так как старейшина тоже смотрел неодобрительно на женщину.       Тётя Роза стала для меня заменой матери, в каком-то смысле. И пусть на самом деле это не совсем так, я не могу подобрать наиболее точного слова, чтобы описать чувства, что я испытываю к ней. Мы проводили вместе очень много времени в детстве, особенно, когда Белла уехала из города. Мне было нечем заняться, ребята в резервации не хотели общаться со мной. Тогда я познакомился с ней, и начал часто захаживать к доброй тётушке Розе. Она рассказывала интересные истории, кормила печеньем и умела слушать - что ещё нужно ребенку? Постепенно взрослея, волей неволей, она начала делиться со мной некоторыми своими знаниями. Так уж бывает, когда люди проводят много лет вместе, постепенно притираясь друг к другу. Сначала это были обычные травы, по типу подорожника или одуванчика. Потом она начала предостерегать меня перед ядовитыми. А когда я стал волком, тётя Роза посвятила меня ещё и в мир волшебных порошков и зелий. Познакомила меня с магическими травами и показала как их смешивать, чтобы получить желаемое, как самая настоящая ведьма. И один из её уроков был посвящен болтушке - то есть смеси особых трав, которые побуждают человека говорить о том, что у того на уме. Состав состоит из безобидных трав, так что не должен быть ядовит, но у всего есть своя цена. Болтушка вызывает привыкание, действуя словно очень тонкий наркотик. Да, надо выпить очень много чтобы словить зависимость, но всё же, это небезопасно. И она посмела использовать что-то подобное на моём Гарри...       Видя, что я сейчас не в состоянии говорить что-либо цензурное, отец сказал то, что я никак не мог проговорить без мата. – Ты знаешь правила, Розита... Волшебные травы или магические настойки не предназначены для обычных людей. Риск раскрытия всегда есть. Тем более, мы сейчас говорим об зелье контролирующем сознание. – Я знаю... Но у меня не было выбора, поймите. Если бы я не заставила его говорить, мальчика бы просто разорвало на части. Ему нужна была помощь, а психолога под рукой не было. И услышав его историю я не пожалела об этом, ни секунды. Этот ребенок заслуживает хотя бы того, чтобы его выслушали.       Это должен был быть я. Это я должен был выслушать его, я должен облегчать его страдания и делать его счастливым. Тем временем, единственное, что у меня получается превосходно - это ранить дорогих мне людей. Быть может, будь я сдержаннее, всё было бы иначе. Если бы я не наседал так на Гарри, быть может, он бы сам пришёл ко мне и поделился своей болью. Но сделанного не воротишь, а сейчас у меня нет времени жалеть себя.       После недолгого молчания, когда каждый из присутствующих думал о своём и одновременно об одном и том же, отец прервал тишину. – Оставим это пока. Сейчас не это главное, ведь как ты и сказала, у этого Гарри пока нет причин подозревать нас. Меня больше интересует тот факт, что ты пошёл на клан вампиров в одиночку, никому ничего не сказав и, мало того, что поставил под вопрос мир, который мы с таким трудом поддерживаем, но ещё и опозорил меня как того, кто за тебя отвечат. – обманчиво спокойным голосом сказал он. – Отец, я... – меня прервал стук его кулака об дерево, заставивший меня вздрогнуть и чуть ли не поджать хвост. – Молчать! Я ещё не закончил... – впервые подняв на меня взгляд и посмотрев мне в глаза, проговорил старейшина. Именно старейшина, ведь сейчас передо мной был именно он. Не любящий отец, не добрый дядюшка Билли, а мужчина, несущий ответственность, и ожидающий того, что другие будут ему подчинятся.       В этот момент я понял, что сейчас пришло время расплаты за свои ошибки. – За последние два дня ты совершил целых два проступка. Не явился на ритуал посвящения твоего брата, чем оскорбил не только стаю, но и меня, как твоего опекуна. Мало того, ты решил выставить меня посмешищем ещё и перед вампирами, которых я недолюбливаю не меньше твоего. - продолжал старейшина, смотря на меня твёрдым взглядом, что будто приковал меня к стулу железными цепями. - Я думал, что ты уже вырос и стал полноценным волком. Но, видимо, ты ещё остался на уровне неразумного щенка, который не отдаёт себе отчёта в своих действиях. А значит, и обращаться с тобой будут, как с щенком.       Он на секунду прикрыл глаза, будто бы со смирением принимая приговор, который был предназначен мне. – Отныне ты перестаешь быть самостоятельным волком и переходишь в разряд молодняка, за которым нужен глаз да глаз. Тебе запрещается выходить за пределы резервации, в том числе в лес. Проводить время вне этого дома ты будешь не более 2 часов в день. И наконец – ты откажешься от превращения в волка до того момента, пока я не посчитаю, что ты достоин этой чести. Если же ты не внемлешь моим словам... То будешь изгнан из резервации.       Я обомлел. Подобные ухищрения для волка, что является свободным созданием - хуже смерти, ведь это означает посадить его на цепь. Приковать к будке и окончательно убить внутри. Я не помню, наказывал ли когда-то отец кого-то так сурово. Хотя, на моей памяти никто и не совершал подобных мне проступков. Мне хотелось кричать, плакать, умолять не делать этого со мной. Как только последнее слово сорвалось с губ старейшины, что всё же был мне отцом, я почувствовал, как весь воздух забрали из лёгких. На моей шее будто бы в этот самый момент появился жгучий ошейник. Мне даже показалось, что я услышал тихий скулеж волка внутри меня, который вынужден отвечать за мои ошибки. Я опустил голову, и постарался проглотить болезненный ком в горле, что не давал мне спокойно вздохнуть. Но надежда, как говориться, умирает последней, и я всё ещё тешил себя этим чувством, дабы вымолить у отца последнюю поблажку. – Хорошо, я... Со смирением принимаю это наказание. Только позволь... Позволь мне попрощаться со своей парой... Только об этом прошу, больше ничего, только попрощаться. - я шептал, умоляюще смотря на непоколебимого отца. – Исключено. Рядом с этим мальчиком ты резко забываешь, кто ты. А теперь, поднимайся в свою комнату. – старейшина отвел глаза от меня, наверняка не желая смотреть на столь жалкое зрелище побитой псины, что зовётся волком.       Но я не мог принять такой ответ. Соскользнув о стула и с покаянием опустившись на землю, я встал на колени перед собственным отцом. Проглотив поднявшую голову гордость, я поклонился ему до самых ног, чуть ли не плача. – Умоляю тебя, отец... Позволь, мне попрощаться с ним. Я вернусь до захода солнца, ещё до того, как солнце коснется горизонта. Я всё сделаю, извинюсь перед Калленами, буду так же, как у тебя, на коленях молить прощения у стаи, только молю, позволь мне сказать ему прощай. – я уже даже не пытался сдерживать слезы, пусть их и не было видно за моей опущенной головой.       Старейшина долго молчал. Я не знаю, смотрел ли он на меня, или же переглядывался с тётей Розой, о присутствии которой я успел позабыть. Но сейчас это было для меня не важно. Абсолютно всё потеряло значение, кроме ответа отца, который, всё же, обязан был наступить. – У тебя есть час. – только сказал он намного тише и, будто смирившись с тем, что по другому поступить он не может. От этого в сердце будто появилась дыра от пули. – Спасибо, спасибо, папа... – лепетал я, всё ещё не решаясь поднимать головы с земли. – Иди.       Не желая тратить время на ненужные прощания, я выбежал из кухни. Уже выходя из дома, за край волчьего слуха зацепилось несколько фраз. – Ты слишком его любишь. – Знаю...

POV Гарри

      Когда машина остановилась перед зловещим особняком, как бы намекая, что пора бы собрать манатки и выйти навстречу судьбе, я почувствал, как ещё недавно расслабленная струна внутри меня снова начала натягиваться. Разомлев от тепла, что дарила печка в транспортном средстве, я ненадолго выпал из реальности, поэтому дорога к дорогому дому показалась мне короче обычного. А может это потому, что часть пути я прошёл и сам. В любом случае, состояние моё оставляло желать лучшего не только с моральной стороны, но ещё и с физической. Мои лёгкие буквально горели, так же как все дыхательные пути. Нос был красным, опухшим и совершенно не дышал, будто у меня аллергия. Глаза слезились, что ещё больше увеличивало схожесть с данным феноменом. Из зеркала в машине на меня будто смотрела жертва чахотки, что никак не добавляло мне уверенности в себе. А ещё, по телу постоянно гуляли толпы мурашек, посылая новые разряды озноба. Все симптомы на лицо - моя простуда ухудшилась, причём намного, ведь ещё сегодня утром всё не выглядело настолько серьёзно. Но, видимо, в этом захолустном городке время идёт с удвоенной силой, иначе я никак не могу объяснить то, как быстро всё поменялось за какие-то несколько часов. Хм, а ведь и правда, ещё каких-то три дня назад вся моя ненависть, что будто плыла по моим венам, вместо крови, была направлена только на одного человека. Теперь же, количество раздражителей в моей жизни пополнилось аж на целую семейку и одного сталкера. Что сказать, я прямо-таки превзошел себя!       Но самобичевание не могло длиться вечно, и сколько бы я не пытался отвлечь себя посторонними мыслями от необходимости покинуть тёплое место, реальность от этого не изменится. И когда тактичное покашливание водителя стало уж слишком наигранным, я понял - пора. Вообще, стоит отметить, что если не считать охранников, которые выглядят довольно забавно, когда ищут меня или отчитываются перед Деймоном, будто провинившиеся детишки, водители нравятся мне больше всего. Да, они тоже периодически меняются, но не в пример реже, чем мои персональные тени. А симпатичны они мне по большей степени тем, что молчат. И даже сегодня, учитывая нетипичный инцидент, мой перевозчик не проронил и слова, будто нем, как рыба. Возможно, в машине всё таки есть камеры, а в его контракте прописан пункт о том, чтобы не разговаривать с "молодым господином". В таком случае, паранойя Деймона достигла своего апогея и дальше уже просто некуда. Но я предпочитаю думать, что это личное решение водителя. Я не знаю ни его имени, ни фамилии, но всё же чувствую к нему некоторую благодарность за то, что позволяет мне передохнуть хотя бы в машине от творящегося вокруг меня хаоса. Было бы куда хуже, если бы он кормил меня нравоучениями или чесал языком лишь для того, чтобы сотрясать воздух. А такие прецеденты, признаюсь, у меня уже были, хоть и не так часто. Такие мелочи помогают не терять веру в людей и не превратиться в ненавидящего все психопата, каким является мой дядя. Самообман? Возможно, но какая разница пока он дает результат. Чёрт, я снова отвлёкся. Ничего, сейчас меня вернут с небес на землю, если мои мысли имеют что-то общее с небом.       Да начнётся первый акт пьесы под названием "Сдохни или Умри"!        Войдя через парадную дверь, я старался сделать это как можно тише, наивно полагая, что так мне удастся избежать головомойки от старшей горничной. Нет, руку она на меня поднять не посмеет: это прерогатива принадлежит исключительно Деймону. Ведь товар должен быть в хорошем состоянии, дабы приносить деньги. Как-то раз, одна из её предшественниц совершенно случайно столкнула меня с лестницы, из-за чего я сломал руку, а точнее - запястье. О, как он был зол. В какую-то минуту я подумал, что он публично разденет её и высечет плетью в лучших традициях рабства, но увы, новые законы не позволяют этого сделать. А это была бы, пожалуй, единственная вещь, сделанная этим ублюдком, на которую я бы посмотрел с удовольствием. Так что всё обошлось увольнением, отвратительной характеристикой на будущее и публичным унижением, конечно. Больше я эту женщину не видел, но надеюсь, что лицо уголовника у Деймона не просто так и этой твари, как минимум, тоже сломали руку. Жестоко? Да. Но что поделать, жизнь такая. Так или иначе, вся остальная прислуга раз и навсегда запомнила, играй - но не заигрывайся. Он им наглядно показал, что держать меня надо в строгости - но чтобы это не мешало мне быть полезным. Мерзость, одним словом.       Так или иначе, это лирическое отступление не имело никакого смысла, ведь вся моя надежда на то, что сегодня меня оставят в покое пошла прахом и развеялась по ветру. Рядом с лестницей, ведущей на второй этаж, а значит и в мою комнату, стояла главная горничная. На ней было неизменное черное платье в пол, будто украденное из двадцатого века, без каких-либо украшений или пуговиц. Полуседые, тонкие волосы по обычаю были убраны в высокую гульку на голове. Её сморщенное, бледное, с серым оттенком, будто бумага плохого качества, лицо изображало скрытую тихую ярость. Тонкие от природы губы сейчас совсем превратились в еле различимую ниточку, а прищуренные глаза будто метали молнии. Она возвышалась надо мной не только в физическом плане, но ещё и в моральном, ибо взгляд её выражал что-то среднее между брезгливостью и презрением. Только подойдя ближе, пусть и не от великого желания, я заметил горничную стоящую рядом с ней, что терялась на фоне высокой злой горгоны. Какое совпадение, ведь это была та девушка что принесла мне предметы для обработки ран ещё вчера. Как и тогда, сейчас она старалась казаться меньше, насколько это было возможно, и будто не хотела здесь находиться. Что же, в этом стремлении я её понимаю, однако себе такую вольность, как слабость, позволить два раза в день не могу. Да и больно большая честь это для старухи. – Где вы были, мистер Хардман? – её скрипучий голос разнёсся по пустому коридору, словно это была ржавая дверь. В нём была слышна сдерживаемая пока что ярость, что немного позабавило меня. Вдруг у неё всё же случится сердечный приступ, и я наконец смогу пройти в свою комнату и немного поспать до приезда Деймона? Но, к сожалению, проигнорировать её вопрос и пройти мимо у меня не выйдет, ведь стояла она аккурат на пути к лестнице. – В школе. – ответил я, это было, кстати, чистейшей правдой. Ведь я был в школе, какую-то часть дня. – Не смейте лгать мистер Хардман! Вы и так находитесь в довольно плачевном положении. Ваш дядя уже извещён о вашем отвратительном поведении. – Ну, кто бы сомневался, уверен, ты чуть ли не в припрыжку побежала звонить ему и рассказала всё в самых ярких красках, пусть и не совсем правдивых. – Я спрашиваю вас, где вы были!? – Я же сказал, в школе. – Я постарался безразлично пожать плечами, скрывая своё внутреннее напряжение. Её визгливый голос больно ударил по барабанным перепонкам и я уже начал ощущать приближающуюся головную боль. – Наглый мальчишка, нам сказали, что тебя не было на занятиях, как минимум с обеда! Где ты шлялся!? – В её речах я узнаю нотки Деймона, что ещё больше заставляет меня напрячься. Руки главной горничной были сжаты в кулаки, что указывало на её огромное желание подтвердить свою позицию физическим вмешательством. Но нельзя, милая, нельзя. Кто знает, вдруг я совершенно случайно сломаю что-то, из-за чего не смогу играть довольно продолжительное время? – А вот это уже не твоё собачье дело. Выслужилась перед хозяином? Ну и вали в будку. – В одном я соглашусь с этой грымзой, моё положение действительно плачевное. Деймон вернется с Англии злее беса, и уверен, одним разговором своё неудовольствие выражать он не будет. Но почему-то от этого осознания у меня напрочь пропал какой-либо страх. Наверное, именно так чувствовали себя воины на спартанских воинах, которым уже было нечего терять. Как и мне. Почему-то это чувство нравилось мне тем, что дарило свободу слова впервые за долгие годы.       Старшая горничная практически захлебнулась своим гневом, ибо даже не смогла найти слова для того чтобы поставить меня на место. Горничная рядом с ней ещё больше скукожилась и, кажется, даже закрыла глаза в предвкушение надвигающегося взрыва. Обычно, все наши разговоры заканчиваются на том месте, где она высказывает мне свою до безумия важную характеристику на мой счет и мы раcходимся. Но в этот раз, я сам предпочту поставить точку в нашей беседе. Хуже уже не будет. Наверное, это является девизом этого дня.       Что ж, раз так, то я не буду ждать, пока она придёт в себя от моей вопиющей наглости. Намереваясь всё же пробраться к лестнице, я прошёл мимо неё, задев её плечом. Это было бы немного грубо, если бы я ещё воспринимал это живое доказательство существования динозавров, как женщину. К моему счастью, и к её нервному срыву, это не так.

***

      Наконец, оказавшись в условно своей комнате, я облегченно вздохнул. Почему условно? Ну, как же, ведь в этом доме нет ничего моего, очевидно. Деймон любит это повторять ещё с детства, иногда я беспокоюсь о его выборочной амнезии, ведь мои композиции, скорее всего, приносят ему неплохой доход. Я не знаю сколько точно, кто будет посвящать меня в подобные тонкости? Этот факт заставляет меня не чувствовать себя нахлебником, ведь, кто знает, где оказалась бы моя самооценка, если бы я на полном серьёзе считал, что обязан этому ублюдку. Скорее всего, я начал бы принимать все его психи за благодать, как некоторую плату за еду и проживание. А возможно и благодарил бы его за это. У детей очень пластичная психика, так что, скорее всего, я бы забыл все 11 лет, проведённые с нормальной семьей и стал бы воспринимать наши тёплые отношения с Деймоном как что-то само собой разумеющееся. Бр-р, от самой мысли мороз по коже прошёл.       Быть может, конечно, и не от мысли, ведь моё состояние всё ещё оставляло желать лучшего. Сейчас больше всего на свете я хотел плюхнуться на кровать и притворяться мертвым. Хотел бы я, чтобы когда Деймон увидит меня в таком состоянии, он побрезговал прикасаться, но если в нём и есть что-то от медведя, то это рожа. Не откладывая дело в долгий ящик, я бросил сумку в дальний угол комнаты, не особо заботясь о сохранности конспектов. Не думаю, что скоро вернусь в школу после этого инцидента. Тут бы выжить для начала. Не раздеваясь, я упал на кровать лицом вниз и подавил в себе желание застонать в голос. Грёбаный день, грёбаная школа, грёбаные Каллены. Чтоб все ваши идеальные патлы повылазили. Нет худа без добра, этих поехавших я увижу ещё не скоро. Возможно, даже успею соскучиться по их тухлым физиономиям за время своего ареста. Да и та шумиха, вызванная дурой Розали, должна поутихнуть. Да, общество Деймона и санкции, что непременно настигнут меня, тоже не являются чем-то желанным, но, по-крайней мере, это знакомое зло. Лучше уж так, чем разбираться с целой оравой Калленов, что танцуют вокруг тебя кордебалет. Так что, всё ещё не так плохо, как могло бы быть, наверное.       Стук.       Господи нет, пожалуйста.       Стук.       Аллах, Будда, Ками, кто угодно, пусть это будут слуховые галлюцинации.       Стук.       Я сплю. Я определенно заснул от переутомления и не заметил этого, а это всё мне сниться. Перевернувшись на бок спиной к окну, я накрыл голову подушкой чтобы заглушить ненавистный звук. Нет Джейкоб, не сегодня. Меня нет, я сплю, я умер, что угодно, но это не даёт мне повода открыть окно и впустить тебя.       Стук.       Он что, булыжники в окно кидает? Почему я слышу его даже через мягкую преграду? Что будет, если он привлечёт внимание охраны? Хотя, в любом случае, это будут его проблемы. Я буду всё отрицать и даже не сильно расстроюсь, если мне не поверят. Мне уже и так грозит пожизненное заключение в этом доме только на одной воде и чёрством хлебе. Плавали, знаем. Так что пусть будет, что будет, меня это не интересует. Я чертовски устал.       Стараясь абстрагироваться от раздражающего звука, я проматывал у себя в голове несложные композиции, постепенно переходя к более нелюбимым и классическим. Когда я понял, что это не помогает, попытался умножать в голове трехзначные цифры, но запутался в вычислениях и раздраженно перевернулся на другой бок, всё ещё не имея возможности отделаться от бесящего стука в окно. Чёрт возьми, я не думал, что игнорировать это будет так сложно. Сколько уже прошло времени? Минут 10? Не знаю, но глядя на упорство Джейкоба, он будет так продолжать, пока ему в ответ не прилетит кирпич на голову. А я ведь просто хотел поспать до приезда Деймона. Но когда всё шло по моему плану?       После очередного стука в окно, уже наверное сотого по счёту, я резко поднялся с кровати, от чего на миг у меня закружилась голова. Наверное, от голода. Так или иначе, не обратив внимания на это, я подошёл к источнику раздражительного звука и резко открыл его, игнорируя огромное желание прокричать что-то нецензурное долбаному сталкеру. Не успел я даже опомниться, как этот самый сталкер уже стоял у меня на подоконнике, будто только и ждал этого момента, тренируясь всю жизнь для исполнения незатейливого трюка "взберись по дереву, как обезьяна и получи приз". – Что-то случилось, Гарри? Ты долго не отвечал. – без приветствия спросил меня нарушитель спокойствия, по-хозяйски проходя в мою комнату. Действительно. Я сам виноват, что не пресёк подобные поползновения на корню ещё в первый раз, когда он выкинул подобное. Расслабился, опустил защиту, а теперь вот – расплачиваюсь. Но, что же, значит надо сделать то, что не получилось тогда сейчас. – Ты не думаешь, что если тебе не отвечают довольно продолжительное время, то это значит, что хозяина нет дома, либо же он не хочет тебя видеть? — спросил с насмешкой я, складывая руки у себя на груди. Ничего не могу с собой поделать, постоянно тянет принять защитную позу. – Я не хочу с тобой ссориться, правда... Давай поговорим спокойно? У меня не так много времени, Гарри. – сказал Джейкоб, смотря на меня взглядом побитой собаки. Прости, но на жалость давить не получится. – Ты не хочешь ссориться? А я не хочу иметь ничего общего с тобой. Поэтому давай-ка ты осчастливишь нас обоих, и уберёшься из моей комнаты? – я старался смотреть ему прямо в глаза, пусть это и было сложно. От каждого моего слова в них вспыхивали искры боли, будто я впихивал ему иголки под ногти. Но нельзя идти на поводу у этого взгляда, нельзя. – Гарри, я понимаю, почему ты злишься... – А разве похоже, что я злюсь? Нет, я просто не хочу тебя видеть, Блэк! Ты разболтал о моей настоящей фамилии Калленам, о которых сам довольно нелестно отзывался, ты ходишь сюда, как к себе домой, и ведёшь себя, как долбанутый сталкер! – я старался не сильно повышать голос, но возмущение всё равно распаляло внутри меня вулкан злости. – Я просто хочу защитить тебя! Разве ты не видишь, что эти бледнолицые водят вокруг тебя хоровод? Черта с два я позволю им забрать тебя так же, как они забрали Беллу! - Джейкоб тоже начал распаляться, активно жестикулируя руками. – Это не твоё чёртово дело! Ты уже даже не отрицаешь, что именно твой поганый рот сболтнул им лишнего! Спасибо, но от такой помощи я откажусь. – Да, признаю, в пылу драки я немного потерял контроль над языком. Но клянусь, больше ничего я не сказал! – А больше и не надо. Мне и этого достаточно. Стой, погоди, драки? – в моей голове за несколько секунд пролетело столько мыслей, замечаний, фактов, что не удивлюсь если у меня кровь носом пойдет. – Так это тебя имела ввиду Розали, когда говорила о нападении волка?!       "Какого, мать твою хрена, ты натравил на нас своего волка?! "       "Думаешь, мне наша разгромленная гостиная и половина кухни привиделись? "       "Только ты мог эту псину сутулую надоумить разнести нам полдома!"       Всё резко встало на свои места. И даже та оговорка Розали, когда Эммет зажал ей рот рукой, окончательно поставила точку в моём мозговом штурме. А мне показалось, что мне послышались две первые буквы имени Джейкоба. Оказалось нет. И почему они сразу не могли использовать его имя, когда говорили о нападении? Тогда бы я даже не подумал впускать его в свою комнату. Сразу позвал бы охрану, о чём теперь сильно жалею. К чему эти клички? Или Джейкоб здесь какой-то аналог криминального авторитета с прозвищем «волк»? Ладно, сейчас это не так важно. Куда важнее то, что сейчас я один на один с каким-то психом, что нападает на людей и разгромляет им пол дома в одиночку! Чёрт! – Ты грёбаный псих! Тебе лечиться надо! – я отпрянул от него настолько далеко, насколько это возможно, оказавшись в самом углу комнаты, куда не так давно закинул сумку. Везёт же мне на всяких ублюдков. – Гарри, я всё могу объяснить...Да, это был я, но я не могу смотреть, как Каллены наматывают вокруг тебя круги! Любой бы на моём месте также поступил! Прошу, не надо меня бояться... – он медленно подходил, чередуя в своей речи ласкательный и возмущенный тон. – Не смей подходить ко мне, слышишь, ненормальный? Ни один здравомыслящий человек не стал бы нападать на целую семью и устраивать погром только из-за подозрительного поведения. Господи, ты же ещё и их родителей в это втянул, долбанный психопат! Я разве просил тебя об этом? Я хоть как-то показал, что мне нужна помощь? – Да как ты не понимаешь?! Я же уже тысячу раз сказал, что не позволю этим поганкам сделать с тобой то же, что они сделали с Беллой! – он вплотную подошёл ко мне, от чего у меня появилось огромное желание вжаться в стену. Но чёрта с два я покажу ему мою страх. – А какое право ты имеешь решать за меня?! Ты никто мне! Я не твоя собственность, чтобы ты решал, кому и что со мной делать! Захочу, так вообще сменю фамилию на Каллен! – Вот тут я признаю, немного переборщил. Осознал я это только тогда, когда увидел разъяренный взгляд Джейкоба. Его глаза были полностью жёлтыми и в них я не увидел и толики разума.       Прежде чем я успел даже дёрнуться, в моём рту оказался один лишний язык, а руки находились в жёстких тисках Джейкоба. На какой-то момент я застыл, словно каменное изваяние. Язык в моей ротовой полости был отвратительным, скользким, мокрым, он доставал до самого горла будто имел цель сожрать меня. Меня начало мутить, желудок будто перевернулся. Лицо Джейкоба было непозволительно близко, а его запах, что когда-то был приятен мне, начал душить, как змея. К счастью, я быстро пришел в себя и без зазрений совести врезал Джейкобу по мужскому достоинству коленом. Всегда работает. Он, наконец, оторвался от моего рта и сдавленно хрипнул, опустился передо мной на колени, бережно сжимая руками самое ценное. Я же чудом остался стоять на дрожащих ногах, хотя чувствовал огромное желание присесть. В образовавшейся тишине, прерываемой, разве что нашим тяжёлым дыханием, я отчетливо услышал шаги главной горничной. Как всегда громкие, хлесткие, а учитывая иногда скрипящие половицы в коридоре, ещё более заметные. И шла она сюда. Посмотрев на всё еще скорчившегося в муках Джейкоба у меня в ногах, я сказал всего одно слово: - Вон.       Мой хриплый голос будто привёл его в чувство, и незванный гость, не глядя на меня, поднялся с пола. Быстро пройдя по комнате он остановился лишь у окна. Последний раз посмотрев на меня, Джейкоб старался поймать мой взгляд, но я упорно смотрел в пол, не желая видеть эту скотину. Через секунду его уже не было. В напоминание об этом неприятном событии остался лишь белоснежно-белый конверт на подоконнике и отвратительный привкус во рту.