Валькирия

      Валькирия, над ненавистным тебе полем кровопролитного боя ты одна выбираешь — кого ждёт смерть, а кому даровать Вальхаллу

***

Берлин. 1946 г.       Девушка стремительно направлялась в деканат, маневрируя между большим потоком студентов, оставляя темный шлейф длинных волос.       Чувство лёгкого головокружения. Долго она ещё будет блуждать по этим Асфоделевым лугам?       Как и всегда, в начале года все коридоры нещадно забиты, все снуют по разным кабинетам, раздевалкам, либо толпятся у охраны, выясняя какие-то глупые подробности своей студенческой жизни.       Шумно.       Микаса, подобно химере, одарила окружающих недовольным взглядом из-под бровей, с трудом протиснувшись к нужной двери.       Невыносимо.       Слухи и различные сплетни никогда не задевали ее. А тем для сплетен, поверьте, в киноакадемии было навалом… А с поступлением в вуз месяц назад такой персоны, как Микаса Аккерман, их стало ещё больше.       — О, Аккерман, это вы? — достаточно молодой на вид мужчина болтал с кем-то по швейцарскому настольному телефону с изящным постаментом, поворачиваясь боком к студентке. Видимо, он ещё долго собирался так безвылазно сидеть в своих бумагах.       — Сэр, нужна подпись в студенческом. Я заходила к вам три дня назад и мне сказали, что сегодня уже все выдадут.       Взгляд упал на шепелявящий радиоприемник: «Последствия боев республиканцев и мятежников…ш-ш-ш… Правительство не придало серьёзного значения мятежу…»       Мужчина растянулся в миловидной улыбке, понимающе кивнув, и снова погрузился в телефонный разговор, попутно перебирая несколько документов в столе и отъезжая к точно такому же столу пососедству. Девушка стояла в противоположном конце кабинета, выжидающе смотря перед собой. В воздухе странно пахло боярышником.       — Зайдите через несколько часов, хорошо? С нетерпением буду вас дожидаться, — он щебетал и щебетал.       Микаса, однако, не сдвинулась с места. И буквально через десять минут получила желаемое. Выходя, уперлась спиной о закрытую дверь, оглядывая скопившуюся очередь. «Отлично, двигаемся в таком же темпе…» Остальные смотрели на неё, как на свирепую волчицу, отходя куда-то ближе к стенке и шушукаясь. Когда она успела заработать статус повсеместного пугала? Нужно найти Эрена с Армином… Остались незаконченные дела.       На выходе во двор кампуса кипела абсолютно такая же жизнь. В курилке ещё больше незнакомых лиц, среди которых нет заветной светлой макушки и другой головы, с нехило отросшей такой шевелюрой, обладателем которой был «тот Иисус с маргинальным видом»: местное описание Эрена. Троица подросла, и не было ничего удивительного в том, что внешний облик девятнадцатилетних творческих людей мог иногда напоминать потрепанных героев прошлого.       Случайно наступила на окурок. Он прилип к подошве и ещё долго ее преследовал.       Чуть дальше шум толпы. Это демонстранты, недовольные положением дел в политике, социальным кризисом в стране и киноакадемии. Студенты протестовали отдельно, в один голос кричали и показывали самодельные плакаты, где было написано красными буквами, шрифт которых походил на названия всеобще-любимых фильмов, что они не будут больше ждать, когда Версальский договор потеряет свою силу, что они не хотят терпеть безработицу их родителей и полный упадок жизни после поражения Германии в Первой мировой. Некоторое делали это всерьёз, кто-то пришел за компанию, чтобы получить дозу адреналина. Во всем этом сигаретном дыму можно распознать несколько типов людей, которых будет справедливо разбить на фракции: позади всех стояла свора продюсеров, большая часть из них скандировала, другая стояла рядом и успевала среди шума обсуждать какой-то список имен, которых якобы уже собиралась исключать администрация, спустя всего-то первый месяц нового учебного года.       С другой стороны виднелся Микасин курс с кинооператорского — парни и ещё раз парни. Из знакомых среди них были только Порко Галлиард, Жан Кирштайн, Флок Форстер, Конни Спрингер и совсем недавно перевелся со звукорежиссуры Марло Фройденберг. Он был, как говорили остальные, под сильным впечатлением от операторов, окрыленный новыми возможностями.       Проходя сквозь студенческую забастовку, брюнетка внимательно всех сканировала. Все равно скоро всех разгонят по аудиториям. Слева видны актрисы, они активно обсуждали своих кураторов и мастеров с другими девчонками дополнительных факультетов.       — У тебя в этом году проповедник Ник? Говорят, он всегда ссылается на религию со своими студентами, но это больше похоже на масонство или фетишизм…       — Да что ты! Здесь все мастера с прибабахом… Один интереснее другого. У режиссеров, вот, Кис Шадис. Методы его обучения оставляют желать лучшего… Не удивлена, почему наше кино страдает, а все режиссеры кажутся отшибленными.       — В каком месте оно страдает? — присоединился Гергер, опустив плакат вниз. — У нас, кстати, на актерском не мастер, а самый сок. Наверняка слышали про Пиксиса. Мы с ним на Посвяте философствовали, а в последний день лета встретились всем курсом и пошли в рюмочную, а потом…       Гул стоял будто в пчелином рое. Микаса не курила и никогда не присоединялась к таким ребятам, максимум, ее могли застать на улице за рассматриванием учебного здания, но никак не с сигаретой в зубах. Само окружавшее их место походило на старинное здание конца девятнадцатого века, достаточно хорошо сохранившееся, не синагога, конечно, но…       Микаса была почти уверена, что Армин сейчас пропадал в библиотеке. Прорываясь теперь через вторую волну людей, чтобы оказаться в соседнем корпусе здания, девушке посчастливилось наткнуться на одну взбалмошную: в нее со всей скорости въезжает студентка, упав, как говорится, к самим ногам.       Виновато извиняясь, она подняла с пола какое-то объявление и вручила его пострадавшей. Наверняка тоже демонстрантка.       — Это вам! Приглашение…Ближайшая забегаловка при институте. Устраивается традиционный небольшой праздник в честь первокурсников. Вы сможете там отметить свое поступление и познакомиться со всеми поближе!       Каштановый хвост на голове, большие карие глаза, немного округлое лицо. Собеседница казалась опрятной, однако ее взгляд почему-то был настолько угорелым, что Микасе пришлось просто кивать в ответ, не обращая внимание и на ее манеру речи. Кареглазка принципиально обращалась ко всем на вы, даже к первокурсникам.       — Я Саша. Со второго курса. Приятно познакомиться! — и правда, само дружелюбие. Кареглазая протянула по-мужски руку вперед, Микасе оставалось лишь пожать ее в ответ.       Пригласительный на мероприятие в честь знакомства спустя месяц начала учебы выглядело больше как розыгрыш или шутка. Но в этой Саше не было ничего такого, что могло бы послужить хоть малейшим намеком на юмор с ее стороны. Видимо, она не находила во всем этом ничего странного, что по итогу выдавало ее умственные способности. Или же перед ней был человек, мастерски что-то скрывающий.       Как таковой специальной формы в киноакадемии не было, сфера была рабочей и творческой, поэтому студенты придерживались чего-то классического, будь то твидовые костюмы, юбки с кителями из такого же материала, брюки с высокой талией у девушек, вместе с простыми светлыми рубахами, какие-то жилетки и пиджаки, некоторые пиджаки имели выраженные плечи, что считалось модным. Парни нередко носили подтяжки и брюки со стрелками.       Даже у плохо обеспеченных студентов мог найтись хоть какой-то пиджак или жакет, хотя, чаще всего они снимали их, закатывали рукава и шли в своих жестких штанах-бананах трудиться на благо общества.       — Микаса!       Наконец-то. Брюнетке уже казалось, что она вынуждена будет вечно скитаться по полям асфоделей.       — Я глянул расписание. Завтра будет окно между трёх и четырёх часов, можем как раз в это время все собраться, — Арлерт был крайне взволнован. — Сценарий с эскизами лучше всего будет рисовать в библиотеке, там тихо и…       — Армин, — внезапно перебила его Микаса, — завтра я не смогу надолго задержаться… Мне нужно успеть разобраться со съемкой портретов. Но я могу обсудить сценарий ночью, когда вернусь.       — Главное, не перетруждайся…— парень прижал сумку к груди сильнее. — Ты так и не договорилась с Эреном на счет позирования? У тебя есть кто-то еще на примете?       — С этим проблем не будет… — тихо произнесла девушка. — Что у тебя за список?       — Посмотри. — Армин примкнул плечом к плечу. — Вот список команд, которые уже сформировались, их немного, но в их числе есть и мы. Я спросил у своего мастера можем ли мы начинать съемку курсовой уже сейчас и он дал добро.       Девушка заглянула в список, одобрительно кивнув. Позже они направились домой, по дороге захватив несколько персиков. К счастью, Эрен тоже скоро показался, друзья детства нашли его сидящего на лавке, где еще совсем недавно с ним сидела неизвестная им блондинка. Он курил какую-то большевистскую самокрутку, за что получил шлепок по рукам.       — А я вас ждал.       — Эрен, ты шутишь? Что это за буржуйские замашки?       — Скорее уж, я теперь больше похож на бедняка, — Эрен случайно высыпал содержимое своей «папиросы» на свои белые брюки, отчего Армин заразительно засмеялся.       Девушка решила пройтись вместе, проводить их перед тем, как отправиться на работу. Приходилось приносить свой вклад в их общую квартиру, которую они вместе снимали. Она была единственной в троице, у которой заработок считался стабильным, поэтому на ней многое держалось.       Можно было жить на кампусе академии, но все-таки вариант с общежитием не проходил, так как ребята не хотели целиком и полностью зависеть от своего нового учебного заведения. Жить в академии — значит лишиться свободы. У них должно было оставаться что-то свое: уютное и эксклюзивное, чего нет у других. Их маленькая лаборатория, куда они могли сбегать от внешних проблем и событий.       Внимательно и завороженно наблюдая за Эреном, что изображал харизматичного доктора Калигари из его любимого фильма, девушка, идя с краю шеренги в этот момент, задевает плечом близ стоящего человека, находившегося в своей компании. Со стороны лиц других студентов последовали маски немого ужаса, но Микаса не обратила на это внимание, как и на пронзительный взгляд чьих-то серых глаз в ее след. Попрощавшись с молодыми людьми Микаса направилась в ближайшую уборную. Не найдя ничего подходящего, кроме как забегаловки «Алóиз» практически через дорогу, она проникает внутрь женской кабинки, миновав столпище молодых людей, что активно веселились, слушали Брубека, выпивали что-то головокружительное и это что-то разливали на других. Граммофон надрывался. Рядом стоящая с барной стойкой шайка парней успели положить глаз на длинноволосую фройляйн, но Аккерман исчезла также быстро, как и появилась.       Расположившись в одной из свободных и скудных кабинок, она вытаскивает содержимое сумки: Это была темно синяя форма трамвайного кондуктора, состоящая из темной фуражки, пиджака, на вороте которого по обеим сторонам были то ли значки, то ли эмблемы. Был также обязателен галстук, и в завершении такая же темно синяя юбка ниже колен.       Накидывая пиджак, Микасе послышался рядом чей-то плач. Оценив обстановку, звук доносился где-то из соседних кабинок. «Ты спешишь…» — проносилось в голове брюнетки, но с каждым новым всхлипом мысль эта начинала рассеиваться. Ещё в детстве, когда в школе кто-то из одноклассников начинал реветь, Аккерман расценивала это как слабость. Как попытку привлечь внимание, как неумение держать себя в руках и противостоять жестоким реалиям. Поэтому и утешения и поддержку со стороны знакомых она не умела и не хотела принимать всерьез, ведь ее внутреннее горе никак других не касалось, что-то подобное она могла допустить только дома в семье, к которой по-настоящему прислушивалась.       — Эй. У тебя все нормально? — стоило попытаться.       Плач внезапно прервался, последовал лишь прерывистый вздох. Впрочем, сероглазая и не надеялась на скорый ответ. Если быть точнее, вообще ни на что не надеялась.       — Если тебя кто-то обидел, я могу ему вмазать.       Одни только боги знали, почему Микаса решилась копаться во всей этой истории, и это в тот момент, когда ей было чем заняться.       Дверца так и не открылась, зато из-под нее вылезла ладонь, внезапно схватившая ногу девушки.       — Я вас знаю, вы ведь Аккерман. Первокурсница…       Микаса не сразу поняла, что произошло, но долго ждать плаксу не заставила и спустилась на коленки, заглядывая под дверь странной собеседницы. Собеседница, не меняя положения, скрутилась на полу и уставилась своими большими звериными глазами в щель на Микасу.       — Я ваши ботинки еще тогда заприметила.       Может, она людей еще и по их ауре распознает?       — Саша, вылезай.       Браус приоткрыла кабинку, вытирая рукавом щеки. Вскоре, оглядев свою спасительницу с ног до головы, Микаса уже была готова к расспросам по поводу своей рабочей формы, но вместо этого кареглазое создание сжало ее в объятиях и потащило куда-то за руку.       — Я познакомлю вас с остальными! Так и знала, что примите приглашение на мероприятие.       Микаса только сейчас поняла, о каком приглашении шла речь. Та самая злополучная бумажка, которую сегодня утром ей вручила эта второкурсница. Угораздило ее оказаться именно в том самом кафе, где и должно было происходить мероприятие. Как она могла забыть об этом, учитывая, что это место и впрямь самое ближайшее к киноакадемии и в нем наверняка постоянно зависают учащиеся.       Если тут такой приток народу, причем, с разных курсов, значит, все собирались вместе в этот день просто чтобы лишний раз побалбесничать … а не «познакомиться со своими однокурсниками».       Вырваться из хватки ей сразу не удается, посему пришлось сесть и за один столик рядом с еще целой кучей незнакомых ей лиц.       — Саша, ты больше не ревешь? — поинтересовалась веснушчатая, несильно-то проявляя заботу, скорее, больше подшучивая. Но получив слабый толчок в бок от миловидной блондинки, сразу же замолкла.       Браус лишь встала между горе-кондуктором и парнем Конни, которого она узнала лишь впоследствии их разговора. Этот лысик тоже был оператором.       — Актеры любят выпить, но а я вот люблю поесть!       Истина в последней инстанции. Никто и не думал спорить с таким очевидным высказыванием. Пока небольшая компания чокалась, Микаса краем уха слышала информацию о каждом из ее членов.       Та веснушчатая была Имир, вместе с Хитч была с факультета художников по костюмам, тот блондин-здоровяк по имени Райнер вместе с голубоглазкой Хисторией были режиссерами, что не могло не удивлять…       Режиссер, в понимании Микасы, должен быть личностью волевой и, в какой-то мере, жесткой, чтобы суметь вести за собой народ, собрать команду и всем руководить, продолжая гнуть свою линию. По первому впечатлению казалось, что добрый и мягкий Райнер несильно тянет на эту роль, да и такая хрупкая красавица с нордической внешностью как Хистория могла бы быть с актерского, либо также, как и ее высокая подруга художницей-постановщиком. Однако и Хистории наверняка было что рассказать этому миру… Сам факт того, что она смогла поступить к Кису Шадису вместе с Эреном что-то да значил.       К счастью, присутствующие будто и не замечали брюнетку, увлекшись своими разборками в кругу стола. Саша не сразу обнаруживает ее пропажу, Микасе удается ускользнуть и раствориться с посетителями, как можно скорее направляясь к работе. Волосы после этого «паба» оказались особенно прокуренными.

***

      Микаса помнила, как несколько лет назад, они, собираясь точно такой же компанией, как сегодня утром, сидели дома у Эрена в окружении его родных, обсуждая мир кинематографа. Кино, кино и еще раз кино. Разговоры могли продлиться до самой ночи. Начиная от обсуждения таланта того или иного артиста, заканчивая самой подачей фильма и разбором художественных средств выразительности, уникальных и особо запоминающихся моментов.       Будучи ещё совсем детьми, Эрен вместе с Армином отличались особой любознательностью, рано начали интересоваться миром. Арлерт всегда захватывал с собой кучу книг, связанных с искусством или биографиями различных режиссеров, охватывающие их творческий путь и все те сложности, через которые им приходилось пройти. Аккерман же не сразу узнала об увлечениях мальчишек, лишь спустя время они посвятили и ее в этот мир кадров и образов.       Такие встречи практически всегда были в доме Йегеров, так как Армин рано стал сиротой, чьи родители погибли в попытке перейти какое-то ограждение, отдавшись на воспитание своего очаровательного дедушки. Микаса лишилась родителей толком не помня их лиц. Она знала лишь, что отец сильно намучился, пытаясь найти себе работу в послевоенное время. Ему было тяжело также и в связи с его причастностью к клану Аккерманов, а их, как известно, подвергали гонениям и репрессиям.       Что стало с ним дальше — девушка не знала, да и некому было толком рассказать. Но в свои девятнадцать лет она уже догадывалась, что смерть отца наступила точно не от старости на окраине какой-нибудь деревушки. Таким, как он, всегда сложно приходилось, на него могли спокойно натравить людей.       Беременная мать Микасы, фрау Аккерман, умерла трагически, можно смело заявить, что ее убили. В те непростые годы были необходимы дополнительные госпитали. Тогда особо умные индивидуумы решили, что они не могут допустить, чтобы немецким солдатам отказывали в помощи только потому, что госпитали переполнены бесполезными людьми, то есть, людьми чем-то больными или имеющих какой-то дефект.       К Аккерманам было нечеловеческое отношение и в этом случае тоже. Поэтому доктора, по совместительству еще и члены СС, уполномочили себя членами советов по евгенике. Микаса не знала имела ли ее мать какую-то болезнь, но то, что она каким-то образом оказалась в больнице, а после рокового обследования какого-то там эсесовца получила «освобождение от никчемной жизни» в газовой камере было неоспоримым фактом. Врачу нужно было лишь сделать карандашом одну пометку и пациента уводили. Брак. Жестоко и несправедливо. А ведь она могла родить здорового мальчика нации.       У Эрена же родители были вполне почитаемы, и, какая же ирония судьбы, жизнь вновь свела маленькую Микасу с врачами, теперь уже с Гришей, который сам по себе был фигурой неоднозначной. Йегер не имел германские корни, скорее всего, он вообще был из другой страны, по какой-то причине десантировался на земли Германии и чудом не был подорван.              Парашютиста спрятала у себя женщина Карла, как это часто проворачивали в Франции с британцами. Женщина работала официанткой в забегаловках, излучала собой только доброжелательность, но проживала каждый день как последний, чуть что смотря в сторону подвала. Единственное укрытие.       Эрен же с детства мечтал стать режиссером, снимать свои грандиозные замыслы, кидать вызов общественности, творить такое кино, чтобы в их эпоху жесткой цензуры и пропаганды его фильмы на фоне всего этого казались всплеском андеграунда и полной свободы. Микаса же с детства мечтала только о том, как бы воплотить в жизнь все идеи своего брата.       Несмотря на то, что он восхищался подпольными киноделами и в нем присутствовала сильная тяга к психоделике, друзья все равно его поддерживали и никак не пытались уйти от мрачных, местами жутких мотивов. Эрен был одержим всем этим, он видел какие-то образы перед собой, рассказывая, что они существуют на самом деле. Погасить эту страсть было бы преступлением.       Воспоминания о юности грели душу, а сейчас, когда их мечты воплотились в реальность и вот они уже самые настоящие студенты киноакадемии, радость за друзей переполняла девушку с большей силой, и казалось, что сейчас-то никто не сможет им помешать.       Армин заваривал цикорий, стоя у потрепанной газовой плиты, Эрен в какой-то робе валялся на диване в ожидании кукурузной каши, а Микаса сидела на полу, перебирая виниловые пластинки.       — Мы поедем на море в этом году. Снимем тот самый красивый момент, о котором я вам рассказывал для моего фильма. Точнее, для нашего!       — Тот момент, что на скалах? Во время учебы? — Армин воссиял, у него загорелись лицо, вместе с тем глаза и, кажется, уши.       — Да! Мы втроем отправимся в путешествие. Давно мы так никуда не выбирались. Я думал насчет весны.       Микаса нежно смотрела на парней, представляя их среди волн. В этот момент она точно поняла для себя, что пойдет за ребятами куда угодно, тем более, если это касается их общего дела. В огонь или в воду. Ей иногда кажется, что если Эрену надо будет снять кадр с воздуха, она непременно прыгнет и с самим парашютом.       — Однако… есть одно «но», — продолжил Эрен. — Не достаточно только снять фильм, нам нужно будет подумать о его продвижении. Как только он выйдет на большие экраны и город увидит его, нам сразу откроются все тайные двери.       — Ты хочешь, чтобы наша первая курсовая стала бестселлером?       — Фестивали. Мы будем подавать каждую нашу работу на фестивали, выигрывать призы, тем самым протаптывая себе дорожку в будущее. Мы станем независимыми! Никто не будет учить нас как снимать, о чем снимать, если народу зайдут наши работы и они будут требовать еще.       — Продажным кинокритикам ничего не стоит написать потом критическую статью и разгромить нас вместе с нашим творением. И тут уже никто не прислушается к зову народа, — с целью показать другу полноту картины объяснил Арлерт, не совсем представляя, как в их время вообще возможно пройти беспощадную гильотину под названием «цензура» — Тут уже надо сам режим сменять. — на последнее заявление друзья как-то с опаской глянули на блондина, надеясь, что он просто пошутил.       — Эрен, наше правительство и правда…       — Микаса, послушай, если ты станешь известной и востребованной благодаря фильму, только представь, никто не будет больше приставать к тебе из-за того, что ты Аккерман, у тебя не будет никаких ограничений, — парень закинул свои длиннющие ноги на подлокотник дивана. — Народ нас примет. Не обязательно все должно нести на себе клеймо пропаганды. Да и понятия такого нет, это же все патриотизмом считается. — Эрен временно затих, а потом вновь заявил: — Нам просто необходимо порвать все эти фестивали.       Армин серьезно задумался, речь зеленоглазого вдохновляла, но у всего этого, казалось, было две стороны медали.       — Чтобы участвовать, нужно заполнить заявку? — у личика Микасы был такой вид, будто она уже была готова подорваться с места прямо сейчас. Блондин вкратце вразумил ее. — Я попробую поговорить с ректором и узнать, есть ли свободные залы.       — Кстати… Ты ведь что-то там снимаешь у себя. Опубликуй фотографии в важных журналах, газетах, — не вдаваясь в подробности лениво проговорил Йегер. — Это тоже пойдет нам на руку.       — Ты так думаешь?.. — девушка никогда не делилась своими работами с общественностью, она не задумывалась о том, что ее работы вообще могут быть кому-то нужны, тем более, что их надо продвигать. И можно ли собрать какой-то круг почитателей своих снимков, фото-выставок?.. почему это звучит так абсурдно?       Виниловый проигрыватель заел на одном и том же месте. Каждый из ребят временно не решался подойти к нему и разобраться с музыкой, но вскоре все втроем подорвались с мест. Армин, сидевший ближе всех к Чарли Паркеру, все-таки поправил пластинку, одарив друзей неловкой улыбкой.