Валькирия

      Микасе приходили письма. Переписка велась только с Армином; они договорились писать друг другу не часто. Проблема состояла в том, что девушка не могла хранить у себя много бумаги. Каждая весточка от него была ей ценна, и избавиться от этой весточки означало расстаться с чем-то важным. Так что она была даже рада, что у них с Армином это редкое удовольствие. Также мешала в кармане и рукопись, которую она таскала с собой — когда-то давно начатый сценарий ее несуществующего фильма. Местами все такой же изорванный и искомканный. Аккерман хотела избавиться от этих фантазий, и хочет до сих пор, но что-то ее удерживало. Это был и сам Арлерт, который бережно собирал по кусочкам все выброшенные ею огрызки, и даже Саша, которая всячески хотела поменять неудачную идею ведения личного дневника и переключиться на что-то другое. Сценарий напоминал о том хорошем, что потом пришлось забыть.       Всю ночь шел дождь. Ранний подъем никак не сказался на строе, солдаты бодро вышагивали впереди, обходя единой цепью, напоминавшую стаю муравьев, холмистые равнины. Некоторые из них пели песни, чтобы держать ритм.       — Струятся как вода. Летят как стая птиц, и тают навсегда… — пробубнил под нос Леон, сложив руки на груди.       — Постой, это ещё что? — удивился Эмиль, пока все остальные слушали громкую горлань снаружи. — Ты знаешь эту песенку?       Леон встрепенулся, а потом неловко потёр переносицу, заметив, что все остальные теперь тоже устремили на него взгляд.       — А, да так… французская старинная. Само вспомнилось, — когда Харви и Гвен спросили, что там по тексту дальше, он долго упирался, говоря всем, чтобы они забыли, но в итоге продолжил. — Бежит, журчит вода... Уходят в даль года. А песня всё живёт, она с тобой всегда.       Те радостно зааплодировали, превращая все вокруг в очередную буффонаду.       Микаса зевнула, хоть и спала сегодня хорошо. Она не беспокоилась, как и ее киногруппа и была сосредоточена только на своём деле. Их восьмая пехотная дивизия была уже на границе Чехословакии.       — Ты же не боишься? — пухляк Харви обратился к девушке, приоткрыв шторки и впуская свет в полуторку.       — Чего именно? — отреагировала она сразу и приподняла бровь.       — Да так… Среди солдат путешествовать. Быть вдали от дома. Мы же тут не в гости пить чай идём…       — Быстро пришли, быстро и уйдём. У нас ведь освободительная операция. Этот вопрос уже долго решали до нас. Дело остаётся за малым, — перебил его Леон, разминая свои длинные конечности в тесном пространстве.       Микаса нахмурилась. Изначально она была напугана информацией от разведки, что Германии придется столкнуться с проблемами, что настанут не лучшие времена, да и сам факт того, что сейчас она находится в списке участников ландштурма говорит сам за себя. Солдатам требуется помощь. Значит, проблемы все же есть. Но с внешней стороны никто не пострадал, некоторые до сих пор не ведают, что в их стране происходят какие-то перемены.       — Но ты ведь понимаешь, что если люди идут с оружием в другую страну, то это уже не похоже на мирное решение конфликта?       — Тоже верно. Но ты ведь должен знать, что в Чехословакии угнетают наш народ, и мы не можем оставаться в стороне. Славяне совсем ахренели. И мы лишь деликатно намекнём им, что пора бы уже с этим что-то делать.       — «Деликатно» именно с твоих слов звучит почему-то правдоподобно… — Харви согласился с Леоном и до конца старался быть в хорошем расположении духа.       — Насколько я понял, им и намекать не надо. Все переговоры уже были. Проведаем наших собратьев и вернёмся домой. А сейчас наша цель просто добраться до чешских казарм, переночевать и двинуться уже непосредственно в Судеты к остальным немцам.       Микаса, несмотря на то, что задумывалась о судьбе своего народа, по большей части никогда не интересовалась политикой. Она не переживала и считала верным своё решение послужить неким полезным инструментом, не для того, чтобы ей пользовались, а чтобы применить свои умения хоть где-то. Разумеется, не идти с оружием, а помочь иными способами. От неё требуется только создавать кинохронику и не важно, что происходит в политическом плане. Прикрепить к себе земли и освободить немцев, проживающих на других территориях — хорошо. Но в первую очередь — отснять материал.       Вскоре им предстояло перейти размытое дождями поле. Рассвет только-только показывался, придавая островкам в воде позолоченные мотивы.       Аккерман смотрела за отражениями сосредоточенных лиц в этой бескрайней луже и желание прижаться камерой к стеклу образовалось само собой. Солдат было достаточно много, из фургона всех не разглядеть, и она не знала, кто они и что из себя представляют. Это не академия, где всех запоминаешь. Кольт и Джек издалека улыбнулись ей, но она не увидела.       — Ты хочешь так всю пленку извести? — донёсся голос Гвена. — Ты серьезно снимаешь лужи?       — Она и сама прекрасно знает, что ей снимать, — Эмиль все-таки решил не молчать, после чего все вместе подпрыгнули к потолку из-за кочек.       — Строй солдат красиво дублируется в отражении, — негромко произнесла девушка. Убрав аппарат, она отвернулась.       До начальства достучаться было невозможно, и если кто-то из воинов ещё имел смутное представление о том, что именно намечается в операциях в ближайшие дни, то группу кинооператоров никто не информировал.       Дорога с короткими перерывами заняла полдня. Навстречу медленно ехал фургон. Сам кузов был занавешен, громко тарахтя, транспорт проехал мимо, привлекая внимание идущих. От Микасы не скрылась тряпка, приоткрывающая содержимое фургона. В щели показался солдат, взгляд сразу же упал на его перебинтованную грудь и покрасневшие глаза. Он тут же отсел глубже, скрываясь в тени. Забитая раненными мужчинами бричка отошла на задний план, исчезая вдали.       — Ты видел? — брюнетка наклонилась ближе к Харви.       Парни помотали головой.       — Там кто-то из наших проезжал. Побитые все и искалеченные.       — Теперь ясно, почему командующие были такие недовольные. Очевидно, что от нас ждали подкрепление в большем составе людей на замену этим бедолагам. Но что там могло случится?.. Президент Чехословакии согласился же принять германский протекторат и отдать нам свои земли.       Микаса не шевельнулась, раздумывая. Оставалось надеяться на командиров, знающих всю ситуацию.       Прибыв в город Мистек, солдаты спокойно выстроились у ворот старых австро-венгерских построек, дожидаясь дальнейших указаний. Тишина в округе казалась оглушающей. Не было жителей, звуков природы, уличной жизни. Казалось, что они прибыли гостить в абсолютно заброшенный городок, у ворот оставались только часовые. Вероятно, все находившееся там покинули казармы в соответствии с приказом, и сейчас Мистек находился под крылом Вермахта. Майор фон Роден сплюнул в траву, подозрительно осматривая перед собой Чаянковы казармы, впоследствии переводя взгляд на немецкий бронеавтомобиль. Микаса чуть не открыла рот от удивления, каким-то образом она не замечала этот убийственный транспорт до этого момента.       Офицер вышел вперед с пистолетом в руке. Часовые молча смотрели на него, игнорируя.       — Господа, сдавайте оружие. И позовите уже сюда дежурного начальника, который, видимо, не в курсе, что эта земля теперь принадлежит нам, — процедил майор.       — Нам не сообщили о вашем прибытии.       — Не сообщили? — мужчина сохранял удивительное спокойствие, казалось, он был настолько равнодушен, будто не вёл переговоры с иностранцами, а пришел с неплановой проверкой в магазин мяса. — В предыдущий раз вы ранили наших бойцов, логично, что мы двинемся сюда повторно.       — Кхм, — часовой неуверенно сглотнул. — В таком случае, ожидайте. — один из них удалился, предварительно передав слова немца командиру гарнизона, что стоял выше всех на ограждении. Остальные остались неподвижно стоять, настороженно наблюдая за новой пачкой прибывших фрицев.       Аккерман заметила несколько городских повреждений, очевидно, тот фургон, что они встретили на пути сюда, попал в западню и встретился с нежданным сопротивлением. Волнение снова дало о себе знать; от непонимания всего в первую очередь.       Девушка бесстрашно направилась к подполковнику Штёверу, стоявшему позади. Операторы не успели ее остановить, вынужденные теперь неловко наблюдать со стороны.       — Офицер инженерной службы! Прошу прощения, подполковник Штёвер, разрешите обратиться? — бойко отчеканила, — жители не покинули местность? Враги явно не ожидали нашего появления, может ли быть такое, что наш предыдущий отряд сильно ослабил их позиции?       Мужчина поправил головной убор, смотря в ответ маленькими злыми глазами. Не доводилось ему ещё иметь дело с любопытными женщинами фронтовиками. Как забавно с ее стороны называть чехов «врагами», учитывая, что теперь их страна официально находится под защитой и под контролем Германии, Хотя, чего скрывать, сам он не чувствовал ничего хорошего по отношению к ним, тем более, к этим мятежникам, что доставили ему и его людям неприятности. Вперёд вышел другой парень, его помощник, и, попросив Микасу представиться, ответил вместо подполковника.       — Эти казармы совсем небольшие и кишат, в основном, новобранцами. Нам доложили, что раньше здесь проводилась учебная стрельба, поэтому ещё изначально запас патронов у них был невелик. К тяжёлому оружию боеприпасов нет вовсе, они были вывезены на склад несколькими днями раньше, ещё до нас, — видя, что девушка понимающе кивнула, он продолжил. — Ситуация оказалась паршивой, уже в первые дни из-за их неподчинения есть раненые. Но мы превосходим чехов количеством, и сейчас они в этом убедились.       Микаса поблагодарила начальников за информацию, передав ее киногруппе. Стройная статная фигура майора в плаще, держащая заряженный Вальтер, так и стояла на том же месте, ожидая часовых.       — Думаешь, здесь мы найдём место, где сможем уже, наконец, нормально поспать? — Харви не отлипал от Гвена, закидывая его вопросами.       — Шутишь? По сравнению с теми палатками в полях это уже хоть что-то! Крыша над головой есть. Стены тоже. Смотри, я даже плац отсюда вижу.       — Только не говори, что собрался там по утрам в построениях стоять или круги наворачивать. Это дело рядовых. Вот они пусть тренируются с утра до вечера, а у нас, приятель, другая с тобой работа.       Послышался приказ: наконец-то всем построиться и приготовиться войти внутрь. Начальник гарнизона дал добро, и майор фон Роден вновь обратился к караулу, на сей раз уже к караульному ефрейтору, чтобы тот отошёл и сложил оружие.       Харви все никак не мог замолкнуть, но стоял уже с напарниками позади толпы. Гвен долго пытался его перебить, потом внезапно громко чихнул, не позаботившись о том, чтобы заглушить чих рукой. После, выцепив кое-как их командира в плаще взглядом, так и не обернувшись к напарникам, негромко произнес:       — Блять, это что, кровь?       — Где? Вы тоже это слышали? Выстрел не показался?       В эту же секунду произошла короткая перестрелка — до этого пулей задели майора фон Родена, он же, практически сразу в ответ, выстрелил в плечо ефрейтора.       — Боевая тревога! — взревел чешский капитан Павлис, разместив солдат с винтовками и ручными пулемётами у окон здания. — Открыть огонь!       К ним присоединились отдельные солдаты других подразделений. Микаса вздрогнула, услышав приказ их капитана. Она тут же добежала с Леоном и остальными до своего фургона. На ее глазах в казармах начали тушить везде свет, очевидно, чтобы стрелки не были видны противнику. Только что место казалось мёртвым, и через мгновение солдаты подали признаки жизни, причем, не только у самих стен, но и внутри зданий.       — Вот же ублюдки! — выкрикнул один из немецких командиров, оттаскивая раненного майора-стервятника от места происшествия.       Харви залез в фургон первый, пытаясь там что-то найти. Уйдя в дальний угол, он начал перебирать руками все сумки подряд.       — Идиот, это моя!       — Харви, что ты делаешь?       — У кого-нибудь есть пистолет? Или палка? — достаточно серьезно произнес парень, но его голос выдавал, что он находится на грани истерики.       Повисло молчание. Один только черт знает, что происходит сейчас снаружи, пока они, операторы, стоят в полусогнутом состоянии в своей небольшой Коломбине и смотрят друг на друга, как застывшие голуби в парке.       — О чем ты, дорогой?.. Нас не снабжали оружием. Тебе же это известно.       — Ты дурак? Сейчас сюда полезут эти выродки и нам конец. Неужели нет даже ножа? Для чистки овощей! — обречённо закричал он.       — Есть карандаш, — холодно впечатала Микаса.       Харви ничего не понял. По виску стекла капля пота. Потом он нервно издал смешок и полез руками в свой вещдок за цветными карандашами. Там же в соседнем кармане находилась бритва. Эмиль перехватил его запястье и попытался вразумить.       — Микаса, зачем ты с ним так? Это было жестоко, — улыбчиво произнес Эмиль, сжимая все сильнее руку несчастному Харви, который даже не догадывался, что над ним подшутили.       — Мы же приехали сюда в перевалочный пункт! Какого хрена тут происходит?       Микаса вздохнула, понимая, что ей не хватит энергии на то, чтобы настроиться на работу самой и при этом настроить и всех остальных. Не сказав ни слова, операторка вылезла из транспорта.       — Остановись, приятель. Нам всем нужно собраться сейчас… Бери свою камеру и выходи за нами.       Гвен также недовольно поджал губы. Отсиживаться в фургоне — не выход. Но это было пусть хоть какое-то маленькое, но все же чувство защиты. Он переживал за друга, но совершенно не знал, что может помочь в такой нештатной ситуации. Снаружи послышался болезненный стон и полуторку качнуло в сторону. В кого-то попали и он отлетел в транспорт. После такого мужчины практически одновременно натянули на плечи сумки с техникой и быстро высунулись наружу. Харви, громко матерясь, весь вспотев, двинулся следом, как и положено.       На территории казарм условия для работы с одной стороны были благоприятными, городские постройки являются превосходным укрытием, но с другой — трудность состояла в плане передвижения по всевозможным обломкам и пыли.       Солдаты притаились. По соседству доносились редкие звуки выстрелов. Вспомнив слова помощника полковника о скудных боеприпасах противника и их численности, девушка внутренне успокаивала себя тем, что на рожон здесь точно никто не полезет. Лучшее решение с обеих сторон — аккуратно рассчитывать каждый свой шаг, иначе можно потерять и то немногое, чем солдаты сейчас владели.       Микаса оглядела здания по верхам. Нужно было найти себе место с наилучшим обзором. Выбрав пятый этаж одного дома с потрепанной крышей, она аккуратно подкралась, рассредоточившись в итоге с командой. Выбежав первая из фургона, она не знала, где сейчас находились ее напарники и какого плана они придерживались. Операторам лучше всего не отдаляться друг от друга на большое расстояние, но желание Микасы работать в одиночку взяло над ней верх. Адреналин ударил в голову и единственной целью было идеально выполнить свою задачу, оставшись нетронутой. Пусть и в таком не изученном месте. Пусть и в окружении чехов, готовых пристрелить тебе колени в любую секунду.       «Они же могут притаиться там с пулеметом? Какая у них тактика? — в голову подкрадывалось гадкое и вместе с тем страшное осознание того, что сейчас она не в состоянии проконтролировать происходящее вообще никак. Через дорогу перед ней стоял тот самый пятиэтажный дом, к радости, даже с открытой дверью. — Нужно добежать. Просто добежать. Пробить трамвайный билет… Нет, найти лестницу, установить контровой свет…»       — Хватит… — приказала себе Аккерман и схватилась за голову, останавливая поток беспорядочных мыслей.       Гвен заметил застывшую брюнетку, но он не поспевал за ней.       — Микаса… — шикнул он, пытаясь обратить на себя ее внимание. — Я сейчас оббегал эту территорию, пока что тут никого нет. Противники могут ходить группами, но большинство из них сейчас сидят внутри казарм.       — Поняла тебя. Скажи, где казарм большинство? Я не отличаю их по архитектуре.       — Как раз в той стороне, куда ты так мчишься! Не думаю, что нам лучше к ним приближаться… Лучше снимать с приличного расстояния. — запыхался Гвен, доставая из сумки фотоаппарат и делая несколько отчетных снимков локации.       — Я хочу подойти ближе. Иначе в видео ничего потом не разглядишь. К тому же, никто сейчас не сунется на крышу. Цель нашего отряда как можно быстрее осадить их крепость, а не прятаться по углам до самой ночи, когда уже окончательно стемнеет. Так что и сами чехи не станут далеко копать.       Досчитав до пяти, девушка рванула к двери, входя в кирпичный дом и открывая перед собой вид на обвалившиеся лестничные пролеты. Снаружи здание не казалось таким разрушенным, очевидно, это сверху что-то обвалилось на этажи. Все нижние ступени были раскрошены, а до верхних оставалось как минимум два метра. Если вытянуться с руками, то ладонями можно было достать до плитки, но требовалось хорошенько подтянуться со всем весом сумок и камеры. Гвен не успел ничего ответить или возразить, он лишь нагнулся вниз, пачкая форму в известке.       — На меня вставай. Так легче.       Как только Аккерман забралась и оказалась на втором этаже, он помахал ей рукой, надеясь встретиться взглядом, но ее уже не было.       Третий. Четвёртый. Пятый.       Ряд окон заблестел от солнца. Есть всего час до того, как оно уйдет за горизонт, а дальше — добро пожаловать в игру лабиринта потёмок.       Рукоять видеокамеры плотно сжата. Размеренно присаживаясь под окнами, девушка осторожно выглянула. Отсюда был превосходный обзор, будь она снайпером, давно бы «сняла» десяток вражеских солдат еще в начале их наступления. Главное, чтобы все кинохроникеры успели затаиться.       По сравнению с теми ящиками, которые она таскала с собой по городу, вполне себе компактная фронтовая камера была лучшей. Весила она, конечно, тоже прилично и иногда сильно тарахтела, так как работала по принципу пружинистого механизма и ее нужно было сбоку заводить, прокручивая винт, но для неё не требовался штатив. Повернув турель, Микаса выбрала прикреплённый к ней длиннофокусный объектив, направляя его на солдат.       Слышен гул. Немцы обстреливали здания из 50-мм миномётов и противотанковой пушки. Снимать можно было всего пять минут, за это время девушка пыталась ловить наиболее выразительные вспышки и нападения. В одно из окон ее убежища резко начали стучать. Аккерман практически не колыхнулась, аккуратно остановив мотор и замерев. «Сюда кто-то мог залезть?» Она отошла чуть назад, упираясь в стену, чтобы увидеть силуэт в дальних окнах, но стука больше не было. Встав на ноги, она начала приближаться, но не обнаружила ничего, кроме каштановых веток. Дерево достигало пятого этажа, касаясь стекла каштаном каждый раз, когда поднимался ветер. Микаса сразу же села рядом, снимая боевые действия через кроны растения.       Издалека подъезжал бронеавтомобиль.       Харви стоял на уровне людей, снимая завязавшуюся стрельбу, но от потока пыли, что появлялась от обломков, он, не желая поперхнуться, направился в ближайшее здание, чтобы переждать это месиво хоть за какой-то стеной. Иногда шум затихал, но потом снова возвращался. Немцам было непросто пробраться близко к мятежникам, потому что те лишали их жизней как мух, легко ловя на просторном поле полупустых дорог и плаца. Приходилось ползти вдоль стен.       «Черт… Так быстро закончился первый комплект?.» — паренек решил отыскать более тёмное место, чтобы установить новую плёнку и не засветить ее. Хорошо, что в запасе оставалось ещё четыре комплекта.       Пихнув ногой дверь, он проник в дом, тут же занавесив все окна. Наткнувшись там же на Эмиля, который тем временем сидел на корточках и активно вел какие-то записи в тетради, оператор подошел ближе. Рядом доносился только треск затвора его кинокамеры.       — Что, письмо пишешь?       — Ага, прощальное, — рыжик дописал последнее предложение и быстро убрал все принадлежности, как только тот попытался заглянуть внутрь. — У меня кончилась пленка.       — Ого, и у тебя? Выходит, отчётный лист сейчас заполнял?       — Да. Как раз закончил. Я пойду в другое место, нечего нам одинаковое снимать.       Харви перешагнул горку кирпичей, примостившись рядом. Здание, в котором они находились, хорошо сохранилось и было прочным. Внутри неплохой интерьер, включая в себя не только шкафы, но и диваны с изящными подлокотниками. Не совладав со здешним выключателем, Зигель сделал вывод, что с электричеством тут непорядок. Но это только играло на руку, чем меньше света, тем безопаснее накручивать плёнку в свою аррифлекс. Только делал он это очень медленно, осуществляя все наощупь.       На большом столе помимо салфеток, пепельниц и канцелярских принадлежностей лежал вскрытый конверт. Письмо находилось рядом и ничего не мешало его прочесть.       «Приближающимся к городу немецким частям никакого сопротивления не оказывать. Войти в контакт с их командованием»       — М-да… — протянул Харви, отбросив послание обратно на стол. — Сумасшедшие.       Парень предположил, что здесь проходят важные собрания или конференции, и то, что письмо от их начальства они читали именно здесь, лишь подтверждает догадки. Однако сейчас тут никого нет и вся военная сила расположилась в других зданиях, хотя этот дом кажется респектабельнее и надежнее других. Могло ли быть всему виной отсутствие нормального света? Выстрелы повредили не стены и комнаты, а провода или местный рубильник. Если солдаты расположились бы именно здесь, то с наступлением ночи они не смогли бы нормально функционировать.       — Интересно, как там сейчас Гвен… — пробубнил парень, всматриваясь в окно. Внезапно перед самым носом поднялась чья-то голова, отделяемая от него самого только тонким стеклом. Зигеля передернуло и он отшатнулся.       — М-Микаса?..       Та жестами попросила его открыть ей окно.       — Скоро сюда направится наш бронеавтомобиль. Ты его запечатлеешь.       Девушка забиралась внутрь, упираясь локтями в подоконник.       — А Гвен с тобой? И почему это именно я?!       — Какое-то время назад был со мной, да.       В сумке Микаса ничего не нашла. Как она и предполагала, уже израсходовала все свои запасы комплектов. Все-таки без Зигеля не обойтись. Ничего не объясняя, она потащила оператора за собой; Харви, по правде, не особо и сопротивлялся, так как надеялся увидеть на улице друга. Выйдя на открытую местность, Микаса встала на дороге, приоткрывая люк в земле. Парень сделал также, устроившись в люке в пяти метрах от неё.       — Ты так быстро все израсходовала? Прям все? Не может быть.       Аккерман начала раздражаться. Непонятно на кого больше, на себя, что увлеклась и не уследила за объемом материала или на настойчивого Зигеля, что указывал на ее погрешность.       Обоих внезапно чуть не оглушил взрыв. Казалось, будто кто-то полоснул перед их глазами мечом по воздуху, разрывая и открывая внутри него целый кусок пространства. Портал в преисподнюю. Слова Микасы перестали доходить до Харви. Собственные мысли враз испарились.       Протерев лица рукавом, операторы увидели, что немецкий транспорт, за которым они так гнались, на расстоянии пятнадцати метров от них был поврежден несколькими гранатами. Микаса была уверена, что напарник уже держал камеру наготове, но не увидела ничего, кроме спустившейся до самого подбородка влажной дорожки из его ошарашенных глаз.       — Харви, снимай же!       Он стоял как вкопанный, направив палец в облака. Точнее, на крышу, до куда долетел ошмёток чего-то невнятного.       — Это же… это наш, — шептал парень. — Что…       Девушка вылезла из люка и подбежала к оператору, сразу начав съемку подбитого и горящего бронеавтомобиля, однако, упустив самое начало боевых действий, чертыхнулась.       — Плачь, но продолжай снимать. Не закрывай глаза.       Запах жареного мяса и техники ударил в нос. Харви успел вымолвить одно лишь тихое «прости». Операторка смотрела на него с удивлением, сурово нависнув над ним со спины. Он быстро вытер влажные ресницы. Этот момент произвел на обоих отрезвляющий эффект: оба очнулись.       — Нет, все нормально… — еле слышно произнесла она, вернув ему камеру. Оба понимали, что спасти водителя уже невозможно. Его уничтожили вместе с машиной.       Капитан Павлис тем временем активно подбадривал роту. Новобранцы жутко боялись вторжения немцев, но всего потерь со стороны чехов составило около шести человек, остальные — обошлись ранениями.

***

      Стемнело.       — Капитан Павлис, по телефону только что поступил приказ командира 8-го полка полковника Элиаша немедленно прекратить огонь под угрозой военного суда!       Мужчина только махнул рукой, усаживаясь за ручной пулемёт. Такая храбрость обескураживала солдат, но вскоре немцам удалось максимально приблизиться к зданию, тем самым ставя крест на каких-либо дальнейших сопротивлениях. Боеприпасов катастрофически не хватало — отпор дать нечем.       Чешских офицеров немцы поместили под домашний арест. Стуча сапогами по полу, полковники Вермахта расхаживали по комнате, недовольно прикуривая. Один из них по причине ранения ещё в начале боя с трудом ходил, пытаясь унять ноющую боль. Усевшись на деревянный стул, он леденящим взглядом осматривал разоруженных новобранцев.       — Вам разрешается вернуться в здешние спальни. Там вас будет ожидать немецкий караул.       Молодых людей проводили в комнаты, погода еще благоприятствовала сну с разбитыми окнами, что же касалось сломанных вещей, то их количество не превышало число самих солдат. На всех не хватало только кроватей; немцев было вдвое больше, а спать хотелось всем без исключения.       — А ну-ка двигайте свои зады, — заявил рядовой, выдергивая подушку из-под головы одного из парней. — Мы пешком пердолили до восточной границы и жутко умаялись, пока вы тут отсиживались в четырёх стенах.       — Лучше бы вы и не приходили. Решили так просто завладеть нашей страной без единого выстрела?       — Германия уже это сделала. Вы первые, кто оказал сопротивление, но вы и последние. Ваш президент сам сообщил, что вверяет дух вашего народа в наши руки.       — Где это видано, чтобы мы, страна, имеющая промышленность одной из самой развитых в Европе, с превосходной армией так легко стала марионеточным государством для фрицев… — сквозь зубы сказал один из новобранцев, обхватывая колени. — Чем они там все думают?!       Все посмотрели на него. Оба парня, что сидели по бокам, вероятно, друзья, пытались успокоить его, но он не давался.       — Мой приятель умер просто так? Защищая честь страны, пытаясь отстоять ее, пока все остальные добровольно ее отдали.       — Заткнись. Вас ведь почти не задело. К тому же, никто не отдаёт вас в рабство.       — Я не буду говорить с поганым фрицем.       «Да, твой друг умер просто так. Все люди умирают просто так, разве нет?»       Обе стороны пытались говорить на ломанном польском, но доказывать друг другу что-либо не имело никакого смысла. Агрессия только росла, а выплеснуть ее удавалось только деструктивным способом: дать кому-то в лицо или сломать напополам табурет.       Операторка забралась на кровать, пытаясь вслушаться в разговоры. Без знания языка это лишь жалкая попытка разобрать какой-то смысл в хаотичном звучании. Какой бы уверенной девушка не казалась, стоило признать, что сейчас она находилась в непонятном и чуждом ей мире, где у неё нет никаких преимуществ. Либо их ещё только предстоит найти. Иногда это осознание приходило к ней и до того периода, как она решила пойти на фронт, что напрягало не меньше. Микаса давно перестала использовать формулировку «жестокий мир», потому что она окончательно в нем запуталась. Здесь не хватало другого компонента: «справедливо жестокий» или же «несправедливо жестокий». Пища для размышлений, которая снова начнёт разъедать мозг.       Он жесток, потому что в нем не существует справедливости как таковой. Нет понятия добра и зла, в этом и заключается горечь человечества.       — Микаса, ты с нами? — Леон помахал рукой перед ее лицом. — О чем думала?       — Меня кто-то из наших солдат назвал шлюхой. Когда мы строились у ворот.       — Что?       — Ничего.       — Кстати, не ложись пока, нужно приготовить отснятый материал к отправке. Подписать все и пронумеровать, — Леон привстал с кровати и ударился головой об второй ярус. Поглаживая макушку, он глубоко выдохнул. Отчасти он понимал Микасу, хотелось уже отключиться на месте, сегодняшний день был непрост, хоть им и не приходилось воевать. Но для них этот день ещё не закончился и укладываться пока рановато.        Микаса пыталась разобраться в своих эмоциях. Ее не слишком потрясло происходящее, потому что она погрузилась в работу. Но осознание, что она легко отделалась и все могло быть намного хуже мешало ей выдохнуть. «Слишком долго застревала на одном месте и не решалась менять локацию. Много ошибок. Боялась ее менять, потому что не представляла себе план города и расположение на нем опасности…»       Во всем виновата внезапность и неопытность.       Со стороны Микаса не выглядела понурой или испуганной, скорее, слишком погружённой в свой внутренний процесс. А вот весёлый и простодушный Харви сейчас сидел на дальней кушетке и вид его был плачевный. Мимо проходящие даже думали, что он умер, от него падала длинная тень и за весь вечер он не произнес ни слова.       — Сколько наших полегло? — поинтересовался Эмиль у одного из рядовых.       — Точно не знаем. Человек семнадцать… Нам повезло, бой длился полтора часа. — парни сначала не поверили своим ушам, казалось, что они штурмовали город чуть ли не несколько часов.       Когда операторы справились с отправкой отснятых видеоработ в свой город, большая часть солдат уже крепко спала. Койки делить никто не стал, все досталось немцам. Микаса вернулась в комнату и увидела, что ее спальное место тоже заняли. Может, и к лучшему, вдруг здесь есть вши. Постелив свой китель на пол, девушка плюхнулась вниз, прислонившись спиной к стенке. В подобных условиях она скоро научится и стоя спать, как лошадь. Хотелось переодеться во что-то более ночное или же уснуть в чем мать родила, как добрая половина солдат в этом помещении, но пока что у неё не было такой храбрости. Она осталась в брюках, завернув их до колен и в свободной рубахе, которую носит под гимнастёркой. Время показывало два часа ночи. Микаса старалась игнорировать запах пота и сапог, накиданных у кроватей, и чей-то храп. Она даже почти смогла уснуть, если бы не услышала парочку смачных ударов за стенкой, в которую упирался ее уставший затылок.       — Где они раздобыли таран? — злобно выплюнула Микаса, автоматически поднимаясь с места. Быстро идя по холодному узкому коридору, привыкая к темноте, она не сразу заметила, как столкнулась ногой с солдатом. По инерции полетев вперёд, Аккерман ощутила крепкую руку на своей талии. Это помогло, но девушка все равно слегка задела скулой каменную стену. Так сложно ходить по своей стороне? Спокойно бросив «спасибо», брюнетка двинулась дальше, не задерживаясь. Теперь кожу саднит.       Перед тем, как молча зайти в заветную клоаку, за дверью послышался хриплый кашель. Горело всего три свечи, от которых подрагивали тени. Рядом подрагивал в кашле мужчина, а над ним возвышался ещё один солдафон в немецкой форме.       — Эй, я тебе что говорил? Тише отсасывать. У нас теперь гости.       Сидевший на полу чех явно не до конца понял смысл сказанного, потому что продолжал отрешённо буравить взглядом пол. Его покрасневшие нос и губы в нескольких сантиметрах от капель крови на плитке говорили сами за себя.       — Это ты припечатал его к этой стенке? — безразлично спросила сероглазая.       — Тебя конкретно эта стена интересует? Еще другая была, вот та, — солдафон кивнул головой в сторону, указывая на бескрайние просторы, в которых успел повалять несчастного.       — Да, конкретно она. И мне плевать, ты понял? Я сплю за ней.       — Ну ахуеть.       Чех отполз в сторону и Микаса узнала в нем одного из тех мужчин, что сидел рядом с недовольным новобранцем и пытался его успокоить. Он понимал немецкий, но не во всех его красках.       — Эй, ты ведь тоже одна из них, — он поднял голову, видя исподлобья только матовые женские очертания. — Валите по-хорошему отсюда, наш народ никогда не станет перед вами пресмыкаться. Никто у нас не угнетал ваших сородичей. Будто мы сами не знаем, что часть нашей страны состоит ещё из немцев и венгров.       — А что ты скажешь про вооружённые мятежи немцев в Судетах? Ваше правительство ввело туда войска и подавило восстание за два дня. Так вы решаете проблемы? — после небольшой паузы он добавил. — К тому же, чего все шишки только на нас? Ты ещё забыл про Польшу, которая ждёт, когда тоже сможет оттяпать от вас кусок.       Действительно. Положение самое что ни на есть дерьмовое. Мужчина начал угрожать бессовестным фрицам Советским Союзом. Но вся ситуация была настолько запутанной, что заявлять что-то с полной уверенностью просто невозможно. Русские безоговорочно согласились помочь Чехословакии в случае военного конфликта, однако, чтобы это осуществить, Красной армии нужно было пройти через границу Польши, а поляки, в свою очередь, заявили, что атакуют Советский Союз, если те решатся приблизиться. Предложение СССР обсудить проблему в Лиге наций было блокировано Англией и Францией.       — Да завали уже, этого ещё не хватало. У меня аллергия на коммунистов. — немец снова пнул собеседника к стене, дожидаясь, когда тот просто отключится. Вместо этого они задели свечу и горячий воск раскинулся во все стороны, тут же застывая на обнаженной голени Микасы.       У неё опухла голова. Слишком много ненужной информации. Черт бы их всех побрал, она не собиралась погружаться в политику.       — Я пойду и доложу начальству.       — Тебе его жалко, что ли? Ты знаешь, что мы с друганом хотели с ним корешами стать, а он ночью к нам с ножом полез? Хах, и тебя бы прирезал, будь уверена.       Микаса не поняла, что ещё за «мы», но вопрос решился сам собой, когда в дверном проеме появился ещё один человек. Его Микаса узнала с первых же секунд.       — О, так быстро вернулся! Клади лопату, — с ухмылкой произнес мужик. — Продолжим, Арне. И отряхнись хорошенько, а то весь в земле.       Эти грубые плечи, хулиганская сутулость, уверенно поставленные ноги. Хищная улыбка. Искривлённый нос?       Тело Микасы предательски онемело. Ее прошибло электрическим разрядом до кончиков пальцев. Она до последнего делала вид, что сейчас в этой комнате нет никого, даже не смотрела ему в глаза, прекрасно зная, какие они. И то, как они на неё сейчас смотрят.       Из-за одной погасшей свечи в помещении стало темнее. Арне прошёл мимо девушки и вальяжно уселся на стул, повернув его так, чтобы сидеть грудью к плетёной спинке. Сейчас он получал удовольствие.       У него больше не было усов. Спустя столько времени он казался теперь более зрелым, чем раньше, но по какой-то причине узнаваем. Коротко стрижен, практически под ежа.       Присвистнул.       — Какая встреча. Ты, вроде, оператор у нас, да? Только дальше своего носа ты не видишь.       Аккерман поняла, что уже столкнулась с ним в коридоре, когда он покидал этот зал. Решил ей тогда помочь, чтобы избежать конфликта и не увидеться прямо там? Или же специально проявил учтивость, чтобы обратить на себя внимание.       — Эй, помоги мне его дотащить, и закрой ему рот, а то позовёт ещё кого-нибудь, — обратился здоровяк к Шпрау, удерживая чеха под локти.       — Нет, постойте! Вы что, серьезно..? — занервничал мужчина, пытаясь вырваться.       Нужно было расставить все точки над и. Арне служит с ней в одной дивизии, но, вероятно, в другом полку. Но он был в тюремном заключении, выходит, его срок прошёл раньше? Хорошо бы выяснить хотя бы эту информацию у здешних.       Аккерман оттянула к себе чеха за ворот его формы.       — Куда вы его уносите?       — Он сказал, что собственноручно закопает Арне в земле.       — Я согласился, но потом решил, что мне тоже интересно это дело. Почему бы ему самому не закопаться? — довольно объяснил Шпрау. — Ходил на улицу, вырыл ему отличную могилу.       Послышались шаги караульного. Микаса смотрела на стоявшую сбоку лопату и не верила своим ушам. Военная операция только началась, а у этих людей в голове уже явные отклонения, и страшно представить, что будет дальше. Девушка обещает себе, что всеми силами сохранит здесь рассудок…       Если бы Ривай увидел что-то подобное, без каких-либо проблем отправил бы всех по койкам, даже не занимая высокий пост. Но она не такая сильная. Будь они с ним и вправду близнецами, все равно уступала бы ему во многом.       — Ладно, это шутка, — обратился он к помятому мужчине. — Как будет на чешском это слово? Впрочем, ты верно делаешь, что учишь мой язык, а вот мне чешский совсем не сдался. Не мою же страну аннексируют, — оба ебаната засмеялись и дружно похлопали мужчину по плечу, по лицу, и по щекам.       Микасу насторожило относительное спокойствие ее старого знакомого. Очевидно, он был в предвкушении.