сплошные плюсы

Если бы человечество было помешано на плотских утехах, то эта картина — картина, изображающая разнеженного от оргазма принца со взмокшей шеей и измазанными в семени упругими ягодицами, — безусловно, стала бы главным полотном на какой-нибудь выставке, заняла бы первое место, за неё готовы были бы отдать руку или продать свою мать. Ничего святого. Странник огладил бок Эдварда, провёл кончиком пальца по его прессу, испачканному в семени. Было какое-то очарование в том, чтобы оставлять на теле принца такие вот белёсые следы. Совсем прекрасно было целовать его липкий от семени рот, ощущая себя грязным, диким животным. Эдвард не двигался, все еще прижимал к лицу подушку запрокинутыми руками. Его мышцы идеально, завораживающе перекатывались под блестящей от пота кожей. Он выгнул спину, слегка потянулся, как кот, и вяло убрал подушку. Лицо было красным, он не смотрел Страннику в глаза, только в сторону. Такой, казалось бы, не значительный жест, но остро врезающийся в память. Каждый раз, когда оргазменное пламя отгорало, Эдвард становился смущенным, словно на него обрушивались осознание того, как же он вёл себя всего лишь несколько минут назад. Неважно, что до этого он выгибался до хруста позвоночника, или громко, громко стонал, или смотрел своими этими, блять, невозможными глазами, которые были в такие моменты подернуты дымом и слезами, или шептал на ухо до безумия возбуждающие вещи, сжимаясь вокруг члена так, что вырывал из глотки Странника рычание. Странник так и сидел на коленях перед раздвинутыми ногами Эдварда. Любовался. Приподнявшись на локтях, Эдвард неловко поджал губы и сглотнул. Семя медленной каплей начало стекать вниз. Его волосы рассыпались по плечам и налипли к шее. — В ванну? — спросил Странник. Иногда он уходил сразу после секса, а иногда оставался. Зависело от нагруженности. Всё равно принц мог увидеть его в любой момент, потому что его душа находилась на пограничье между жизнью и смертью. Принц был жив, но в любое мгновение мог оборвать свою жизнь, его ничего не держало. Грустный факт, очень. Эдвард после осознания этого ходил вялый, поникший, но затем привык к волшебнику. А потом они как-то спустя неделю отдались плотским утехам. Эдвард кивнул, все еще не смотря в глаза. Двинулся, но тут же замер, поморщившись. — В чем дело? — Ну и как теперь ходить? — шепотом проворчал Эдвард. Он покраснел еще сильнее, и Странник не сдержался от смешка. — Я даже бедра сдвинуть не могу, ноги затекли, и задница… Блять… Усмешка Странника стала ещё шире. Он лично оставил на красивых ягодицах Эдварда глубокие укусы, едва не кровоточащие. Впился зубами в его плоть, ощутив, как ноги Эдварда начали дрожать, а сам он рвано, со звонким, восторженным стоном выдохнул «Странник…» — Я отнесу. Глаза округлились. Эдвард наконец поднял взгляд, заглянув в глаза робко-робко. — Весь день меня таскать будешь? Странник закатил глаза: — До того момента, пока ты не перестанешь вести себя как опороченная девица, — поднимаясь и накидывая на бедра подобранное с пола полотенце, заявил он. Затем встал возле кровати. Эдвард вяло соеденил колени и поджал ноги, скривившись. Странник мягко наклонился и подхватил его на руки а-ля невесту. — Полегче, герой-любовник. — Эдвард театрально сдул волосы с лица, своими взмокшими руками обнимая его за шею. — Староват ты для таких дел. — Буквально пять минут назад ты кричал, срывая глотку, совершенно другое. И я не старый… — Кусаться было не обязательно, моя задница теперь не познает твёрдых поверхностей ещё очень долго. — Всегда есть мои колени. Эдвард шумно вдохнул, но спорить не стал. Всё же, Странник во время секса поступал с ним и намного жёстче. * Ванная комната, пускай и самая лучшая во дворце, — не лучший вариант для спонтанного секса, но всё же… Они были абсолютно голыми, но отнюдь, отнюдь не мылись, не закрыли дверь, хотя было громкими до ужаса, так что навряд ли у кого-нибудь хватило бы наглости зайти и поглазеть. На принца, который выгибался, упираясь о ванну. Что бы увидел этот внезапно зашедший гость?.. То, как нечто невидимое то заполняет, то вновь покидает узкую задницу хнычущего принца, вырывая из него гортанные звуки?.. Колени Эдварда уже стерлись в кровь о каменный пол, а сам он вцепился руками в край наполненной до краев ванны. Смазки было много, и каждый толчок, едва не разрывающий его изнутри, звучал оглушительно громко, но, всё же, не громче его сорванных стонов. Когда Странник решив сменить позу, поднял его за пояс, не прекращая грубых, громких толчков, заставив руками упереться в дальний край ванны, Эдвард послушно это выполнил. Когда Странник схватил его за волосы на затылке и окунул в не слишком горячую воду с ароматной пеной, от которой, тем не менее, шел пар, Эдвард не думал ни о чем, потому что его захлестнул дикий, животный, безумный восторг. Эдвард захлебнулся не только горячей водой, но и ощущениями. Когда Странник, схватив его за волосы, вынул его из воды, Эдвард громко и хрипло заскулил, застонал, по животному выгибаясь, всем своим видом показывая, что ему это только понравилось. А Странник, видя его обжигающие мысли, отдавал себя без остатка. Унижаться, возможно, было для Эдварда охуенно. * Унижаться не в плане «хватай меня за волосы, души, кусай, вдалбливай в кровать и называй шлюхой», вовсе нет, Странник был более-менее адекватен, а отношения у них здоровые… (Ну, кхм, смотря, насколько могут быть здоровыми отношения между принцем с наклонностями самоубийцы и смертью…) Эдвард бы не назвал это унижением. Эдварду нравилось, откровенно говоря, сосать Страннику. Вот так просто. Ощущать его член у себя в глотке, его ладонь, сжимающую его волосы в кулаке, тихие стоны Странника (сиплые, красивые стоны). Слышать рваное «прости», чтобы потом ощутить себя грязно — ощутить, как Странник сжимает его волосы крепче и просто начинает трахать его глотку, чтобы потом излиться глубоко внутрь. А Эдвард все проглатывает, а затем, ощущая во рту липкость, лениво лежит на Страннике и целуется с ним. Унижением он не считал и свою позицию в постели (не только в постели, вообще-то. Везде, где приспичит. Иногда это даже весело.) — Ты не хотел ни разу, ну… Побыть сверху? — Только если в позе наездника. Мне нравится ощущать себя заполненным. Эта фраза отпечаталась в сознании Странника. * Странник действительно пытался быть хорошим, чутким любовником. И он им был. Слушал мысли партнёра, гладил там, где надо, целовал так, как надо, и всегда улыбался, когда Эдвард, кончая, думал лишь о том, как же со Странником хорошо. Но Странник не мог всегда быть идеальным. Иногда шалил. Гладя такое идеальное тело и рельефную спину, Странник молча показывал своё одобрение — да, именно так. Затем сжал его ягодицы, приподнял и сам начал делать толчки, чтобы потом остановится, замереть. Увидеть этот раздражённый, едва не обиженный взгляд принца, который был на грани, и обязательно бы достиг конца, если бы не внезапно прервавший удовольствие волшебник. А Страннику нравилось иногда так делать. Ловить судорожные мысли о подступающем оргазме и сжимать член принца у основания, тут же слыша мысли, состоящие целиком из бранных слов. А всё для того, чтобы Эдвард его попросил. Целуя, гладя тело, мелко елозя тазом, взывая мысленно и вслух, умоляя. Странник обычно сдавался почти сразу. * Странник провёл пальцем по его спине. Красивой. Затем убрал его золотые волосы с шеи, мягко поцеловал, послушал немного мысли читающего Эдварда. Какой же он у него все-таки идеальный. Тело, волосы, голос, руки… Весь. Целиком и полностью. Полежав немного, чтобы набраться смелости (да, у волшебников её иногда не достаёт, это не грех), Странник спросил наконец то самое, что никак не мог выловить из сознания Эдварда: — Как тебе эта роль? — Какая? — Роль любовника смерти. Эдвард закрыл книгу, лёг на спину, закинув руку за голову. Думал. Мысли летали, путались. — Честно? Мне нравится. Ну да. Как чуткий, понимающий партнёр может не понравится? — Мне даже иногда кажется, что я тебя люблю, хотя тут же пытаюсь отмести эти мысли. Ох. Так вот, почему у принца последнее время такие путанные мысли. Ох… Счастье обычно ощущается, как нечто яркое, но сейчас оно было тихим. Странник положил щеку ему на голый, теплый живот. — Любить смерть — так себе идея. — Трахаться со смертью тоже. Странник рассмеялся.