Обещать не значит жениться

      В машине не проронили ни слова, и пока чёрный автомобиль лавировал между вечерними пробками, а Андрей сосредоточился на дороге, Катя погрузилась в глубокое раздумье. С одной стороны, было обидно услышать всё это из уст любимого человека, а Жданова она все еще любила и не могла ничего с этим поделать. Но с другой, он говорил это все искренне. Да, в этих фразах не было сладкой патетики, которую так любят женщины. Он, как загнанный зверь, обрушил на нее весь ураган противоречий, который бушевал в его душе. Имеет ведь он право на обиды, переживания и даже подозрения во лжи? — Имеет безусловно. Но ведь он мог просто спросить ее о Коле. Мог анонимно проверить его на вшивость, экспериментально предложив тех же денег за слив информации. Тут уже Катерина задумалась сама. Хоть они и дружили с Колькой с самого детства, в том, что он полностью бескорыстен, она не была уверена. Тем более сейчас, когда в его жизни появилась алчная транжира Виктория Клочкова. Зорькину глаза застила одержимая любовь и желание шикануть перед этой пустышкой, а это значило, что он мог только еще больше скомпрометировать их в глазах Жданова.       — Кать, мы приехали. Я провожу тебя до двери. Уже поздно, и в это время всякие ходят по подъездам. Мне твой папа сам рассказывал, — тихий голос Андрея вырвал ее из забытья. Катя непонимающе взглянула на него, но через мгновение пришла в себя и потянулась к ручке двери автомобиля. — Не нужно. Еще даже нет десяти. Все в порядке, Андрей… Палыч.       — Я тут подумал. Знаешь, твоим родителям не к чему эти переживания. Пускай они пока думают, что у нас все как прежде.       — Как прежде? — переспросила язвительно Катя.       — Кать… Я — козел! Мне нет прощения, но наши близкие люди не виноваты в этом, — он умыл лицо напряжённой рукой, запрокинул голову назад и тихо простонал: — Если бы я только знал, чем это все для меня обернётся!       — А чем это все для вас обернулось? Вы — президент, фирма на плаву, ваш отец спокоен и ни о чем не догадывается, я в строю и завтра представлю ему липовый баланс, а на совете подрихтованный отчет. Всё, как договаривались. Меня научили сдерживать обещания, Андрей Палыч. Вы не купили меня своей фальшивой любовью. Я вам обещала, что буду с вами до конца еще до этого спектакля. Обещала, значит сделаю! А то, что я растоптана — это мое сугубо личное дело. Уйду из Зималетто и соберу себя по кускам. Все будет хорошо, Андрей Палыч! Вы женитесь, уедете, а я уйду. После прекращения процесса Никамоды против Зималетто, мы с вами вообще никогда не увидимся. Будьте, пожалуйста, спокойны, — она раскраснелась и часто задышала. Из гладко зачесанного пучка выбились мелкие завитки, глаза разгорелись, сияя в свете Луны магическим блеском. Андрей, как завороженный, смотрел на Катю, боясь даже моргнуть, чтобы не спугнуть ее — такую живую, горячую.       Катя не договорила. Ее пылкая речь была прервана настойчивым поцелуем Жданова, разрушающим все преграды, все барьеры, которые она ежедневно строила в себе. Несколько минут он терзал ее губы, она уже обмякла в его руках, обняла за шею и отвечала на его ласки. В душе кричали стыд, боль и протест, но крик любви и страсти к этому мужчине заглушал все на свете. Его ловкие пальцы уже расстегнули ее пальто и хозяйским жестом легли на грудь, властно сжав ее. Катя едва слышно пискнула и предприняла попытку вырваться, желая немедленно прекратить эту пытку, но Андрей не унимался, скользнув губами вниз по подбородку, к шее — его излюбленному месту. По телу Кати пробежала крупная дрожь, она пыталась привести себя в чувства, но все ее женское существо уже трепетало в сладкой истоме и предвкушении большего.       Стук в окно автомобиля заставил обоих вздрогнуть. Они резко отстранились друг от друга в недоумении вперемешку с испугом.       — Андрей Палыч, ну как не стыдно! — гаркнул Пушкарёв, когда Жданов опустил стекло. — Люди же ходят по улице. Я понимаю, конечно, любовь! Сами были такими, но Катерина у нас девочка порядочная. Не надо, чтобы соседи ваши лобызания видели.       Кате в этот момент хотелось разрыдаться от обиды и стыда в голос, броситься к отцу, как в детстве, и попросить защиты. Больше не было сил терпеть эту пытку. В голове бился единственный вопрос — зачем он снова это делает? — Ведь все же открылось!       — Папочка, пойдём домой, пожалуйста! — залепетала Катя, вылетев пулей из машины. Андрей вышел следом, почтенно пожав полковнику руку.       — Добрый вечер, Валерий Сергеевич. Прошу прощения. Не сдержался, — он опустил глаза в пол, на что Пушкарёв одобрительно хмыкнул.       — Ну что же, давайте хоть поднимемся чайку выпьем! — радушно предложил Катин отец, игнорируя взгляды дочери.       Отказываться было неудобно. Андрей решил принять приглашение Валерия Сергеевича и согласился, охотно кивнув.       — Только если чайку, Валерий Сергеевич. А то от вчерашней наливки голова у меня не родная до сих пор.       Они прошли в подъезд. Катя ткнула Жданова в бок, пока поднимались по лестнице, но он только усмехнулся на этот детский выпад и продолжил слушать с интересом байки ее отца.       На кухне звонко кипел чайник, звенела посуда. Елена Александровна сновала от плиты к духовке, не зная, чем еще угостить дорогого гостя. На столе тут же возникли всевозможные закуски, салатики, пирожки, запечённое мясо с румяной картошкой, салат из свежих овощей.       — Кушайте, Андрей Палыч, — приговаривала старшая Пушкарёва с восхищением глядя на их пару. «Молодые» же сидели скованно и тихо. Чувствовалась какая-то отчужденность между ними, да и Катя постоянно глядела на часы и вздыхала, давая понять Андрею, что пора бы сворачивать спектакль.       — А чего вы как не родные-то сидите? Ей, богу! — возмутился Пушкарев. Разрумянившийся и довольный, он пропустил уже несколько рюмок рябиновой настойки под сытный ужин и, разомлев, поглядывал на Катю и Андрея. — В машине-то вон… — он расхохотался и невольно закашлялся.       — Пап, я устала просто. Я к себе пойду, хорошо? — выпалила Катя на одном дыхании и вскочила из-за стола.       Андрей встал следом. Ему кусок в горло не лез после их с Катей откровений в офисе. Тем более в ее доме. Это ему казалось неслыханной наглостью и даже кощунством. Да и сама Катерина нервничала, заражая его своим раздраем.       — А я, пожалуй, тоже поеду. Елена Александровна, Валерий Сергеевич, все было очень вкусно, спасибо! — не дождавшись ответа Пушкаревых, он бросился в прихожую и поймал Катю за руку, пока та не юркнула в свою спаленку.       — Кать…       — Андрей, тебе пора. Действительно. Я устала. Завтра поговорим, — ответила она в изнеможении и дернула руку из его ладони.       Попрощалась она сухо, зато родители надавали Жданову тысячу благих напутствий. И если бы не острое чувство вины, ему несомненно было бы приятно и отрадно слышать такое в свой адрес.       В машине Андрей обнаружил, что все это время его телефон был разряжен. Поэтому и не было привычного шквала звонков от Киры. Хотя если признаться честно, то за этот вечер он о ней и не вспоминал. Не до этого было.       Подключив мобильный к зарядному устройству, Жданов включил его и досчитал до трёх. На четвёртой секунде раздался до боли ожидаемый звонок.       — Андрей, где ты! — отозвался раздраженный голос Киры.       — Кир, я сегодня не приеду. Сил нет. Ложись. Не жди меня, — устало ответил Жданов.       — А я и не жду! Тебя ждёт остывший ужин, холодная ванна, а я уже ни на что даже не надеюсь.       Оправдываться не было сил. Все было сказано по факту, и крыть тут было нечем. Он хотел просто положить трубку, но услышал череду коротких гудков и испытал даже некую благодарность за то, что Кира решила не мучить его больше и завершила сама их разговор.       Мобильник полетел на соседнее сиденье, и тут Андрей заметил на нем маленький свёрток, а, приглядевшись, понял, что это были пушистые вязаные варежки — Катя забыла их у него в машине. Взяв их в руки, Жданов почувствовал приятный запах. Это был не парфюм, а что-то такое простое, ароматное, но еле уловимое. Это был Катин запах, присущий только ей одной: ее вещам, ее каморке, ее телу…       Сердце внезапно ускорило свой бег, наполнилось сладким необъяснимым чувством и сжалось странной тоской.       Он завёл машину и отправился к себе домой, где еще долго не мог уснуть, сидя с бокалом виски, к которому даже не притронулся, преследуемый вереницей воспоминаний. Он прокручивал в голове их с Катей встречи, робкие объятия, нежданную эйфорию от их ночей, их вечер в Лиссабоне, боль в ее глазах, их сегодняшние откровения и поцелуй… Она целовала его так искренне, так трепетала в его руках. И как раньше он мог быть таким слепым? Не может у Кати ничего быть ни с каким Зорькиным. Она его любит! Только его. В этом Жданов теперь готов был поклясться. Только вот уже это не имело никакого смысла.