Testing Boundaries

      Бэтмен скрылся в тени двери на крыше и стал ждать. Вид разбитого прожектора на здании MCU, отчетливо видимого в ярком лунном свете, заставил его сердце болеть от потери и вины. Он знал, что до этого дойдет, в тот момент, когда сказал Гордону вызвать подкрепление на сгоревший склад, но все равно было больно смотреть на символ их разрушенного союза – по крайней мере, в том, что касалось общественности. Бэтмен был там той ночью неделю назад, когда Гордон был вынужден уничтожить сигнал летучей мыши. Он видел боль в каждом движении своего союзника, когда топор ударил по инсигнии с тошнотворным хрустом, который он слышал через три крыши, находясь в тени. Бэтмен был уверен, что Гордон знал, что он был там, где-то в темноте, наблюдая, как он выполняет самую трудную задачу за всю свою карьеру: осуждает невинного человека, его союзника – друга.       Потребовалось три мощных удара, чтобы разбить стекло. Бэтмен восхищался Гордоном за его силу – не за физическую мощь, а за желание сделать это самому. Он легко мог бы попросить кого-нибудь другого взмахнуть топором – одного из новичков или любого другого из детективов, стоящих вокруг, – потому что его простого присутствия на месте преступления было бы достаточно. Но Гордон был человеком чести, который никогда бы не отказался от своей ответственности. Он уничтожил свой личный знак надежды собственными руками. Бэтмен оставался до тех пор, пока дело не было сделано, пока последний из офицеров не покинул место происшествия, и только Гордон оставался в темноте, уставившись на разбитое стекло, покрывающее землю, плечи сгорбились в поражении, когда на него обрушился безжалостный дождь. Он ушел только один раз, когда Гордон, слегка покачиваясь от усталости или горя, направился к выходу с крыши; Бэтмен не мог сказать, к какому именно с такого расстояния.       Все, что произошло потом, было немного расплывчатым в сознании Бэтмена. Он отправился в бэт-пещеру и был залатан Альфредом, который не рад был узнать, что его подопечный бегал с двумя сломанными ребрами и пулевым ранением более двух часов. Альфред не ругал его; он просто ухаживал за его ранами и пытался заставить его поесть, но Брюс отказался. Он смутно помнил долгие часы и дни, проведенные в подземелье, которые последовали за этим, сидя на полу, на самом деле не слушая своего дворецкого, который пытался вернуть своего воспитанника к реальности. Брюс все еще чувствовал себя виноватым за то, что напугал своего старого друга до полусмерти, но он также знал, что Альфред все понимает. У них был долгий разговор после инцидента с Джимом несколько дней назад.       Бэтмен внезапно вышел из задумчивости, все еще стоя на том же месте, глядя на город и крышу MCU. "Я не могу позволить себе думать о нем как о Джиме", выругал он себя и вернул свое внимание к текущей задаче. "Сегодня вечером у меня есть дело". Единственное, чего не хватает, – это Гордона. Полицейский, о котором шла речь, выбрал именно этот момент, чтобы подняться. Бэтмен увидел, как дверь распахнулась, и появились руки Гордона с двумя стаканчиками из пенопласта. Бэтмен фыркнул в тени, когда в ночном воздухе до него донесся сильный знакомый запах. Кофе в качестве приветствия или что? Он подумал и сделал шаг вперед. То, что Гордон даже не вздрогнул, когда надвигающаяся тень Бэтмена достигла его, было явным признаком изменения в их отношениях. К лучшему это было или к худшему, покажет только время, но инстинкты Бэтмена подсказывали ему принять и использовать изменения вместо того, чтобы бороться с ними – по крайней мере, сейчас. Он остановился в нескольких шагах от Гордона и приветственно кивнул. – Гордон, – прохрипел он свое приветствие голосом Бэтмена. Его союзник выглядел немного удивленным этим, но затем понимание быстро промелькнуло на его закаленном лице. – Значит, мы на дежурстве, да? – Гордон ответил и пожал плечами, предлагая ему чашку дымящейся горячей жидкости с ободряющим кивком. – Подумал, что тебе не помешало бы чем-нибудь согреться, прежде чем ты вернешься на работу... Бэтмен, – добавил он, как будто вдруг забылся, и Бэтмен внутренне улыбнулся легкой нерешительности в голосе Гордона. Может быть, на самом деле ничего не изменилось, подумал он и с благодарностью принял кофе, обхватив его обеими руками в перчатках. Его доспехи не были предназначены для ношения теплой одежды под ними, а зимний ветер был холодным посреди ночи – особенно на такой высоте на крышах над Готэмом. Может быть, ему стоит попросить у Фокса костюм с подогревом, как только его друг закончит создавать новый Акробат, что может занять до лета. Бэтмен вздохнул и отбросил нелепую мысль так же быстро, как она появилась.       Оба мужчины некоторое время стояли в дружеском молчании, для разнообразия спокойно глядя на город, и Бэтмен позволил своим мыслям зайти немного дальше, чем раньше, время от времени потягивая кофе. Гордон все еще остается самим собой: заботливым, сострадательным, с невероятно сильной волей и острым умом. Он хороший полицейский, он бы все равно рано или поздно понял это, Бэтмен попытался успокоить себя, но эта мысль сразу же вернула его в ту ночь, когда комиссар узнал истинную личность мстителя в маске Готэма.       Поначалу Брюс злился на Альфреда. Нет, не просто разозлился. Он был взбешен тем, что старик не позволил ему принять решение самостоятельно. В ярости оттого, что его заставили вот так раскрыть свою личность, в слабом состоянии, в отчаянии и боли, готового сдаться – и определенно не так, как он планировал. По правде говоря, он никогда на самом деле не собирался выдавать свой секрет своему другу и союзнику, но если бы этот день когда-нибудь настал, он хотел, чтобы это было его решение, а не случайно или потому, что ему это было нужно. В любом случае, он никогда не выполнял приказов. Единственным человеком, от которого Брюс получал что-то вроде, был его бывший опекун и давний друг, потому что пожилой дворецкий обычно был прав, но он чувствовал себя обманутым и преданным, когда Альфред вернулся с Джимом Гордоном на буксире.       Брюс никогда бы не поддался своему гневу, но предательство, которое он почувствовал в ту ночь, на некоторое время подорвало их отношения и доверие друг к другу. Он знал, почему Альфред сделал это, но он ненавидел терять контроль над чем бы, то, ни было. И еще больше он ненавидел терять контроль над собой при свидетелях, даже если единственный свидетель был самым близким ему человеком. Он никогда не хотел, чтобы все было так, никогда не хотел раскрывать так много о себе. Он определенно не хотел думать о том, что случилось бы, если бы Гордон не смог достучаться до него сквозь стену горя и ненависти к себе. Тот самый человек, который так заботился о нем, что принес ему кофе сегодня вечером. Эта мысль заставила Бэтмена улыбнуться, и когда он заметил вопросительное выражение лица Гордона, он поднял чашку в своих руках и добавил: – Спасибо. – Он имел в виду не только это, но сейчас было не время и не место обсуждать такие вещи. Гордон кивнул и ответил: – Пожалуйста.       Может быть, ему это показалось, но, похоже, за этими простыми словами скрывался и другой смысл. Бэтмен решил оставить эту тему на потом, но его друга было не так-то легко удовлетворить. – Итак..., – начал Гордон. – Как тебе удалось сбежать от своего бдительного защитника сегодня вечером? "Ну, очевидно, не все вещи одинаковы", подумал Брюс и вздохнул, послав сердитый взгляд в сторону Гордона, который, казалось, совсем не впечатлился. "О, Альфред, ты мой должник". Но в глубине души Брюс имел не это в виду. Это была просто его обычная реакция каждый раз, когда его упрямство преодолевалось мудростью Альфреда. Зная, что полицейский в Гордоне не остановится, пока не получит ответ, Бэтмен сдался и ответил: – Сегодня был первый день, когда мы могли использовать более тонкую перевязь.       Гордон бросил на него обеспокоенный взгляд, но Бэтмен проигнорировал его и продолжил: – Я не мог надеть доспехи с помощью скоб, которую мы использовали, чтобы закрепить мои сломанные ребра, но они, кажется, хорошо заживают, и поэтому я настоял на том, чтобы выйти сегодня вечером. Я сходил с ума.       Другой мужчина внезапно посмотрел так, словно увидел привидение. – Что? – спросил Бэтмен, озабоченно нахмурившись. Неужели хотя бы один из них не мог вести себя нормально этой ночью? Гордон, казалось, отмахнулся от образов, с трудом возникших в его сознании, и продолжил: – Ну, во-первых, у Бэтмена, есть дом. А во-вторых, это была самая длинная речь, которую я когда-либо слышал".       Бэтмен внезапно вздрогнул и мысленно хлопнул себя по голове за то, что плохо соображал. Гордон был прав! Он пробыл здесь слишком долго, подвергая опасности не только себя, но и комиссара. О чем он думал, стоя так долго на этой открытой крыше? Гордон, должно быть, смог прочитать его мысли, потому что он сделал шаг вперед, преграждая Бэтмену путь, когда тот повернулся, чтобы уйти. Он умиротворяющее поднял руку. – Здесь нам ничего не угрожает, – сказал он. – Оглянись вокруг!       Он указал на спящий город у их ног, и взгляд Бэтмена проследил за его машущей рукой, когда пожилой мужчина продолжил: – Сегодня ночью там никого нет. Город оправляется от кошмара, который навязал ему Джокер. Никто не осмеливается ходить по улицам в это время. Те немногие преступники, которые еще остались в Готэме, прячутся в своих крысиных норах, ожидая, когда какой-нибудь другой бандит возьмет над ними контроль, но для этого еще слишком рано. И мои люди ищут тебя повсюду — только не на крыше MCU.       Голос Гордона немного дрогнул под пристальным взглядом Бэтмена, но он быстро пришел в себя и добавил: – Я сказал им оставить это место в покое. Я сказал, что Бэтмен явно не был бы настолько глуп, чтобы вернуться сюда.       Гордон виновато пожал плечами, но Бэтмен улыбнулся и одобрительно кивнул. После этого они провели долгие минуты в тишине, попивая кофе и снова глядя на Готэм. Гордон время от времени бросал на него любопытный взгляд, но Бэтмен не потрудился пошевелиться или показать какой-либо признак того, что заметил растущее беспокойство другого человека. – Тебе нравится быть загадкой, не так ли? – в конце концов, спросил Гордон, выжидающе наблюдая за ним в тусклом свете. Луна скрылась за серыми облаками, и утренний туман уже поднимался с темных улиц внизу. – Я должен быть одним из них, – ответил Бэтмен, внезапно почувствовав себя очень маленьким и эгоистичным из-за горечи и холодности в его и без того грубом голосе. Но это была правда, не так ли? Бэтмен должен был оставаться загадкой, символом. Он должен был быть непостижимым, живущим в тени, вне досягаемости для всех. Но неужели он действительно должен был быть так одинок? Или за его внезапным желанием вот так оттолкнуть Гордона, оскорбив чувства другого человека мрачным молчанием, стояла другая причина? Почему ему было так трудно принять предложение комиссара о дружбе? В этом и был смысл, не так ли? Джим был его другом, а не просто союзником. Он все еще принимал его в роли Бэтмена, даже после всего, что он видел и слышал в импровизированной бэт-пещере. Он не пытался решить головоломку самостоятельно, но ухватился за возможность помочь Бэтмену, на самом деле не зная, к чему приведет его участие. Он без колебаний помог напарнику, которого никогда по-настоящему не знал. В ту ночь, полнедели назад, Джим неоднократно спрашивал: – Почему я? – Ответ был прост: потому что он был хорошим человеком. Заслуживающий доверия, преданный, сострадательный и стремящийся поступать правильно, не беспокоясь о последствиях.       Брюс знал, что Гордон никогда не предаст оказанное ему доверие – только не он. Альфред обратился за помощью к Джиму, а не к Брюсу. Альфред был тем, кто раскрыл секрет Бэтмена, его личность, а не самого Бэтмена. Он был вынужден принять это, какими бы ни были последствия действий Альфреда. Тем не менее, возможно, Брюсу пришло время простить себя за то, что он потерял контроль перед другими. В конце концов, он был всего лишь человеком. Маленькие люди никогда бы не смогли столкнуться с ужасами, с которыми Бэтмен сражался каждую ночь в первую очередь. Бэтмен был рад, что Гордон, наконец, узнал, потому что он был единственным человеком в Готэме, который действительно мог понять мотивы Бэтмена и необходимость делать то, что он делал, но Брюс также был зол и сомневался в решении своего дворецкого. Часть его понимала, что Альфред был прав, позвонив своему единственному другу той ночью... но всё ещё чувствовал себя неправильно. Брюс вздохнул. "Это бесполезно", подумал он. – "Я хожу кругами. И я не могу изменить то, что произошло. Возьми себя в руки, Брюс!" он сделал себе выговор. Он обдумывал это снова и снова в течение последних нескольких дней, пока сходил с ума дома, медленно, но верно, запертый в пентхаусе, потому что на этот раз даже Альфред не смог придумать хорошую легенду, чтобы объяснить порезы и синяки на его лице. Уже было достаточно привлечено внимания к инциденту с разбитым Ламборджини в новостях каждый день с момента ареста Джокера…       Брюс даже не заметил, что начал расхаживать за спиной Джима. Тот все еще стоял у перил, терпеливо глядя на город и ожидая, когда он закончит свой ход мыслей. И внезапно он позавидовал пожилому мужчине. Это было чувство, которое он никогда не считал себя способным ощутить, но он не мог отрицать, что завидовал Джиму за его терпение и способность принять изменения в их отношениях, знания, которые он получил, сложность и опасность, с которыми он столкнулся сейчас. Внезапно Брюс не смог больше этого выносить. Он должен был уйти. Сейчас же! Он не был готов к этому. Казалось, сбылся его худший кошмар: Бэтмен не мог смириться с тем фактом, что его напарник узнал его личность. Это делало его уязвимым, как он всегда и боялся. Он должен был уйти! Пожилой мужчина, должно быть, почувствовал его волнение, потому что внезапно он снова встал перед ним, преграждая ему путь к перилам. – Нет, бегство – это не решение этой проблемы.       О, действительно, саркастически подумал Брюс, и вслух он сказал: – С каких это пор вы вообще знаете, о чем я думаю?       Он попытался обойти Гордона, но так как он был осторожен, чтобы не причинить вреда комиссару, его путь снова был легко прегражден. – Не пытайтесь указывать мне, что я должен или не должен делать! – Бэтмен зарычал, гнев окрасил его грубый голос еще темнее. – Я бы никогда не попытался этого сделать, – ответил Гордон.       Бэтмен недоверчиво фыркнул и ответил: – Это не ваша работа – беспокоиться обо мне! Вы никогда не делали этого... раньше. Ему не нужно было объяснять, что он имел в виду. Взгляд, который пожилой мужчина послал в его сторону, был достаточно ясен. Гордон встретился с ним взглядом, очевидно, нисколько не испугавшись того, что Бэтмен пытается пристально посмотреть на него, и ответил: – Да, я видел, но, похоже, вы не заметили. Это был мой долг с тех пор, как мы встретились.       Бэтмен сжал кулаки, при этом раздавив пустой стакан в руке. Он не мог поверить своим ушам. – Я ни о чем не просил! – огрызнулся он на Гордона, медленно теряя контроль и ненавидя себя за это. Гордон не отступил. – Я тоже, – ответил он, прищурив глаза, в единственном признаке его растущего раздражения. Его поза оставалась расслабленной и уверенной. Бэтмен не мог не восхититься силой воли Гордона. Пожилой мужчина продолжил, его голос был спокойным и не враждебным. – Теперь нас двое, – так вы сказали. Я вам поверил. И я всегда верил в вас. Вы знаете это, потому что вы получили мое сообщение несколько ночей назад. Вы просто не можете запретить мне беспокоиться, не после всего, через что мы прошли. Вместе.       Он сделал ударение на последнем слове, легкая дрожь в его голосе, наконец, выдала его самообладание. Брюс не хотел ничего этого слышать. – Вы не мой отец! – прошипел он. Гордон отступил назад, как будто его ударили, лицо побледнело, так что он выглядел почти белым в лунном свете, освещавшем крышу. Он был явно потрясен необдуманной вспышкой Бэтмена, но, сделав несколько глубоких вдохов, ответил: – Нет. И я не хочу им быть. – Он сглотнул, внезапно выглядя усталым, как будто его возраст внезапно настиг его. – Но я хотел быть вашим другом, – добавил он, поворачиваясь и направляясь к двери, которая вела обратно в здание.       Брюс выругался себе под нос. Проклятие! Неужели он ничего не мог сделать правильно сегодня вечером? Он хотел защитить своего друга и свою семью, дистанцировавшись от Гордона, а не причинить ему боль. Он тихим голосом крикнул ему вслед: – Гордон, – но комиссар не остановился. Брюс выругался и попробовал снова, на этот раз немного громче, но, все еще стараясь не кричать на открытом пространстве. – Джим. "Я даже не знаю, как теперь о нем думать", – нетерпеливо подумал Брюс. – "Как мы вообще сможем разгрести этот беспорядок?"       На этот раз пожилой мужчина остановился, его рука уже лежала на дверной ручке, но он не обернулся, так что Брюсу пришлось сделать последний шаг, чтобы иметь возможность взглянуть на своего друга. – Джим, – сказал он снова, на этот раз с чуть большей уверенностью в голосе, теперь, когда Джим остановился. Они стояли в тени двери, глядя друг на друга в молчаливом состязании взглядов. Джим ждал, когда он заговорит, его ясные голубые глаза не отрывались от черных глаз Бэтмена. Бэтмен внезапно почувствовал себя очень усталым и потер костяшками пальцев в перчатках уставшие глаза. Очевидно, Альфред, как обычно, был прав в том, что ему еще слишком рано выходить в патруль. Он искал слова, но не смог найти ни одного, чтобы выразить то, что он действительно хотел сказать. В конце концов, он ограничился простым: – Мне очень жаль.       К его огорчению, в голосе Бэтмена было гораздо больше тембра Брюса Уэйна, чем обычно. Эта непреднамеренная оплошность, казалось, успокоила Джима, который, наконец, убрал руку с дверной ручки и опустил ее. И все же что-то, казалось, беспокоило пожилого мужчину. – Не говорите таким голосом! – предупредил он, повысив свой собственный голос в первый раз за эту ночь. – Если кто-нибудь услышит...       Брюс прервал его на полуслове: – Никто даже не заметит разницы. Кроме того, вы сказали, что сегодня вечером здесь никого нет. – К счастью, голос Бэтмена вернулся к нормальному состоянию, поэтому он продолжил: – И, если вы не заметили, вы единственный человек, с которым Бэтмен действительно разговаривает.       Это вызвало у комиссара строгий взгляд, но также и легкую улыбку, и Брюс облегченно вздохнул. Может быть, то, что Бэтмен был более человечным – и разговорчивым – было не так уж плохо, в конце концов, но это определенно все усложняло. Не только между ним и его союзником, но и для самого Бэтмена. Как он должен был выполнить свою задачу, зная, что кто-то всегда беспокоится о нем, ждет, когда он появится в тени, чтобы посмотреть, жив ли он еще? Но опять же, Альфред также беспокоился каждый раз, когда Брюс выходил в роли Бэтмена, и это не мешало ему делать то, что он делал до сих пор.       Брюс медленно выдохнул и отвернулся, не зная, что делать или говорить дальше, как вдруг почувствовал руку на своей напряженной руке, удерживающую его. Он посмотрел на Джима, который понимающе улыбнулся ему. Привыкший к таким взглядам Альфреда, миллиардер почувствовал раздражение, но в то же время она вызвала у него волну благодарности, потому что он точно знал, что это значит: Джим действительно заботился о нем, возможно, больше, чем он сам осознавал. Он проявил свое чувство долга и дружбы несколько ночей назад, когда посреди ночи отправился помогать своему неизвестному союзнику. Брюс знал, что не может игнорировать это. Он также знал, что сделал бы то же самое, если бы их роли поменялись местами.       Джим был прав. Они так много пережили вместе, друг из-за друга и друг для друга. Они были двумя людьми, двумя напарниками, даже друзьями, как бы странно это ни звучало. Забота друг о друге не может быть неправильной, не так ли? Им просто нужно было выяснить, как это сделать, не ставя под угрозу их тайный союз и личность Бэтмена. Брюс заметил, что они все еще стоят на том же месте, и стряхнул с себя оцепенение. – Сегодня я не обладаю пониманием ситуации, не так ли? – спросил он, стыдясь самого себя. – Да, это так, – ответил Джим. – Я могу только представить, как это, должно быть, сбивает вас с толку. – Это вызвало раздраженный взгляд, но он продолжил, как будто ничего не заметил. – Как вы думаете, что я чувствую по поводу всего этого? И, кстати, вы когда-нибудь пробовали разговаривать с кем-то, кто скрывает лицо под маской? Это нелегко, уверяю вас. Глаза могут сказать не так много.       Бэтмен рассмеялся над этим. Это было очень незнакомое чувство, и маска мешала, но в то же время оно освобождало. Джим с любопытством посмотрел на него, явно не понимая, что такого смешного в его замечании. В конце концов, Брюс объяснил: – Каждый раз, когда я посещаю деловую встречу.       Джим только закатил глаза в ответ и жестом пригласил Брюса следовать за ним обратно к перилам, чтобы они могли посмотреть на город, который они оба поклялись защищать. Брюс решил не спорить, потому что знал, что каким-то образом они должны были прийти к соглашению, чтобы это сработало. Очень скоро. Он бы не вернулся сегодня вечером домой без решения и не доставил бы Альфреду удовольствия сказать: "Я же вам говорил". – Эта мысль заставила его усмехнуться, когда он присоединился к Джиму в наблюдении, положив руки на ограждение и пытаясь снять давление со своих не до конца заживших ранений. Сотый вздох за ночь заставил его настороженно взглянуть влево. Брюс сделал невинное выражение лица, но игнорировать своего союзника становилось все труднее и труднее с каждым взглядом, который бросал на него другой мужчина, поэтому, наконец, Брюс повернулся к нему. – Что на этот раз? – спросил он, стараясь, чтобы его голос не звучал сердито, но в то же время не слишком ободряюще. "Бэтмен ведет светскую беседу, я не могу в это поверить", – подумал он и нетерпеливо посмотрел на своего визави. – Ну? – спросил он, когда Джим промолчал. После минутного раздумья пожилой мужчина задал свой вопрос: – Зачем вы пришли сюда сегодня вечером?       Отсутствие ответа, казалось, побудило Джима продолжить. – Я говорю о том, что вы сказали, что хотите встретиться, поэтому я оставил свою спящую семью дома и очень рано отправился на работу сегодня вечером. Эм, технически сейчас утро, но я полагаю, у вас есть другое мнение по этому поводу... – Его голос затих, когда Брюс внезапно шагнул вперед, схватил своего напарника за рукав и потащил его к пожарной лестнице на другой стороне крыши. Джим был слишком удивлен, чтобы отреагировать немедленно, но когда они добрались до лестницы, пожилой мужчина спросил: – Что вы делаете? – Ищу место, где мы сможем поговорить, – ответил Брюс. – Становится светлее, через некоторое время мы станем слишком заметны на крыше. Кроме того, здесь очень холодно. С этой стороны здания не будет ветра. К тому же здесь нет окон. – Брюс странно гордился собой за то, что, по крайней мере, одно объяснение, которое он дал сегодня вечером, имело смысл даже для его собственных ушей. К его чести, Джим больше не протестовал, а последовал за ним вниз по лестнице на вторую площадку и прислонился там к перилам. Брюс тяжело опустился на ступеньки напротив него, его грудь адски болела. Он старался не слишком шуметь и не выказывать никаких признаков слабости перед своим напарником. Джим, казалось, ничего не заметил, хотя Брюс знал обратное. Альфред был бы рад услышать, что его подопечный нашёл еще одну наседку… Брюс отбросил эту мысль и после нескольких минут молчания попытался ответить на вопрос Джима. – Я больше не уверен, – сказал он. Это явно было не то, что комиссар ожидал услышать, но он никогда раньше не лгал своему другу и не собирался начинать сейчас. Если бы Джим действительно хотел лучше узнать Бэтмена и поговорить с ним как с человеком, ему пришлось бы выслушать это, как бы абсурдно это ни звучало. "Да, Брюс, зачем ты на самом деле пришел сюда сегодня вечером?" – спросил он себя. Задумчиво Брюс добавил: – Ну, я же говорил, что мне нужно было уйти.       Полицейский вопросительно поднял бровь. – И что? – И я хотел проверить, сработает ли это, – продолжил Брюс. – Итак, мы можем? – вопросил между тем тот, но Брюс, наслаждаясь этой маленькой игрой, ответил вопросом на вопрос. – Что вы думаете? – спросил он, внимательно наблюдая за своим другом. За что удостоился раздражённого взгляда. – Можете ли вы хотя бы раз прямо ответить на вопрос? – последовал ожидаемый ответ. Затем Гордон, казалось, понял это и начал смеяться, что заставило Брюса тоже ухмыльнуться. – Никогда не спорь с Бэтменом, это сегодняшний урок? – спросил пожилой мужчина, все еще улыбаясь. Брюс усмехнулся. – Что-то в этом роде. Но чтобы ответить на ваш вопрос, – он снова стал серьезным, – да, я думаю, что мы можем. Мы все еще здесь, не так ли? Вы вернулись, хотя и знали, что в данный момент я немного не в себе. – Джим открыл рот, чтобы что-то сказать, но Брюс оборвал его. – Я тоже здесь, хотя должен признать, что у меня были лучшие дни... ночи. – Он ухмыльнулся и продолжил: – Кстати, вам следовало бы послать патрульную машину на угол 1–й и 5–й. Ваши люди могут задержать там торговца наркотиками.       Пожилой мужчина разинул рот, потом понял, как глупо он выглядит, и резко закрыл рот. – Спасибо, – сказал он, потянувшись за своим мобильным телефоном. – Я отправлю их прямо сейчас.       Брюс кивнул: – Не нужно торопить их. Он никуда не денется. – Хорошо..., – медленно ответил комиссар, стараясь говорить небрежно, но он, очевидно, уже был в режиме полицейского, вертя мобильник в кармане и стараясь не выглядеть так, как будто он хотел быть где-то в другом месте. По его страдальческому выражению лица было видно, что он придумывает объяснение. Каким-то образом он должен был объяснить, как торговец наркотиками оказался там, вероятно, с кляпом во рту и связанный Бог знает с чем, не упоминая Бэтмена и не вызывая подозрений в истинной преданности изгнанного мстителя. – Вы всегда на дежурстве, комиссар? – поддразнил Брюс, получив в ответ свирепый взгляд. – Кто бы говорил, – съязвил тот. Брюс весело покачал головой, подняв руки в притворном поражении. – Хорошо, хорошо, – усмехнулся он.       Джим посмотрел на него слегка прищуренными глазами. – Почему у меня такое чувство, что вы смеетесь надо мной? – Затем он театрально застонал. – Шутить с Бэтменом в этот нечестивый час для меня слишком. Мне нужно еще кофе. – Он указал рукой в общем направлении крыши и двери, ведущей обратно внутрь, и вопросительно посмотрел на Брюса. – Вам принести? Держу пари, вы не привыкли к подобному, но, по крайней мере, он горячий.       Брюс покачал головой: – Нет, спасибо, мне пора. Близится рассвет. Меня ждут... – Он задумался и насмешливо продолжил: –...Ему будет что сказать, когда я вернусь. – Он закатил глаза, но тоже с нетерпением ждал возвращения домой. Альфред наверняка встанет, и будет ждать его с горячим шоколадом, кучей бинтов и неизбежным количеством мудрых советов… Брюс снова обратил свое внимание на человека, стоявшего перед ним, теперь смотревшего на город с выражением надежды на лице, которой он не видел там уже очень давно. Возможно, та особенная ночь не только помогла Бэтмену преодолеть свой страх и сомнения, но и дала его другу столь необходимую уверенность и надежду. Может быть, Гордону просто нужно было убедиться, что его союзник действительно человек.       Они могли бы сделать это вместе. И возможность быть на связи друг с другом днем определенно была улучшением отношений по сравнению с их предыдущими случайными встречами в темных переулках и на ветреных крышах. Что ж, ни одна из этих встреч на самом деле не была случайной, но раньше Гордон никогда не мог связаться с Бэтменом, поэтому Бэтмен всегда назначал им встречи на местах преступлений. Брюс сомневался, что в ближайшем будущем будет много таких встреч, но, тем не менее, звонить по мобильному телефону определенно лучше, чем часами ждать на холоде. Внезапно он осознал, что Джим и бровью не повел. Он просто стоял там, снова наблюдая за ним, очевидно, глубоко задумавшись. Осторожно, чтобы не напугать своего друга, Брюс медленно поднялся со своего сидячего положения, сделал шаг к нему и спросил: – Что вас беспокоит? Я думал, мы договорились, что это сработает?       Пораженный, Джим удивленно посмотрел на него. – Что? О, я просто подумал...– Он остановился, словно не зная, сказать ли то, что было у него на уме, или нет. Затем он, казалось, преодолел свои сомнения и выпалил: – Как вы это делаете?       Брюс удивленно моргнул. Это было не то, чего он ожидал. Его лицо, должно быть, посуровело, или, может быть, собеседник запоздало осознал, насколько личным был его вопрос, потому что он очень нервно посмотрел на Брюса и сказал: – Вы не обязаны отвечать. Просто... я никогда не мог представить, что сделаю... это. – Он махнул рукой на Брюса в его тяжелом костюме, затем на пробуждающийся город, окружающий их. – Думаю, теперь я знаю, почему, но все же...– Он беспомощно пожал плечами, не находя слов. Брюс не рассердился, просто удивился. Он попытался ободряюще улыбнуться, думая о подходящем ответе. Джим заслуживал честного ответа. "В следующий раз, когда мы встретимся, нам обязательно нужно пойти куда-нибудь. Обычно я не возражаю против доспехов, но разговор голосом Бэтмена так долго не может быть полезен для голосовых связок", – подумал он, содрогаясь в ожидании очередной лекции Альфреда. После еще одного мгновения размышлений Брюс попытался озвучить то, о чем никогда раньше не позволял себе думать. – Я... просто должен. Я... два человека в одном. Или, может быть, даже три, – попытался объяснить Брюс. Он поморщился, все еще подыскивая правильные слова, чтобы выразиться точнее. – Я Бэтмен ночью, я просто я дома и мое второе "я" на публике. – Он посмотрел на Джима серьезными глазами: – Прежде чем вы что-нибудь скажете, я не страдаю диссоциативным расстройством личности. Просто каждый человек, которым я являюсь или, скорее, должен быть, – это часть меня, которую я не могу игнорировать. Ну, я признаю, что мог бы жить без одного из них, потому что на самом деле это не я. Но так как он связан с одним из других, он вряд ли исчезнет в ближайшее время, так что...       Он прервал свою бессвязную фразу на полуслове, когда Джим фыркнул от смеха и спросил: – Что? – И в самый первый раз Брюс получил возможность увидеть Джима Гордона, комиссара полиции Готэма, главу Лучшей полиции Готэма, всегда сдержанного и сдержанного – краснеющим. "Это что-то новенькое", – подумал он, приподнимая бровь, но Джим, конечно, не мог этого видеть. Поэтому вместо этого он остановился на вопросительном взгляде, который, наконец, вызвал ответ у беспокойного комиссара. – Э–э... Вам никогда не надоедает притворяться таким... идиотом? – спросил Джим с беспокойством на лице. Брюсу было трудно удержаться от смеха, но он очень хорошо понимал дискомфорт своего друга и серьезно ответил: – На самом деле это сложнее, чем вы думаете. Совсем не скучно, просто раздражает. И я должен быть очень осторожен, потому что однажды я могу сказать что-то, что вызовет подозрения относительно моего настоящего IQ.       Он подмигнул, и Джим слегка расслабился, поэтому Брюс продолжил, теперь уже, гораздо серьезнее. – Я также стараюсь никому не навредить своими проделками. Некоторые люди просто слишком нетерпеливы и амбициозны для своего же блага. Поэтому, естественно, они пытаются поболтать со мной и стать моими друзьями. У меня есть настоящие друзья, но я определенно не найду их на своей обычной игровой площадке.       Брюс знал, что ему не нужно вдаваться в подробности, чтобы высказать свою точку зрения и объяснить, какую личность он имел в виду. Полицейский инстинкт его напарника достаточно легко уловил бы тонкости. Джим просто понимающе кивнул и сказал: – Ваши родители гордились бы тобой.       Это был лучший комплимент, который Джим мог сделать ему сегодня вечером. Брюс решил, что этого достаточно для одной встречи. Он пришел только для того, чтобы рассказать Джиму о торговце наркотиками в первую очередь, теперь, когда он подумал об этом. Как все-таки другому мужчине всегда удавалось уговорить его так много говорить? А еще говорят, только хорошенькие девушки могут вскружить Брюсу Уэйну голову, подумал он и тут же мысленно дал себе пинок за эту мысль. Он определенно провел слишком много времени с некоторыми из самых известных – и безмозглых – жителей Готэма. "Должно быть, опыт комиссара как опытного полицейского и отца позволяет ему заставлять меня говорить о вещах, о которых даже Альфред не осмелился бы спросить", – размышлял он. Он обернулся, чтобы попрощаться. Ему действительно не терпелось поскорее избавиться от костюма. Брюсу не нужно было ничего говорить. Джим тоже выглядел готовым идти, поэтому он просто кивнул и сказал в своем лучшем стиле Бэтмена: – Я просто спущусь сюда. До встречи, комиссар.       Голос Джима сзади остановил его на первом шаге. – А как насчет экскурсии? – он спросил. Брюс обернулся и усмехнулся. – Я не забыл. Я знаю, что в эту субботу у вас выходной и семья собирается в Чикаго навестить бабушку и дедушку.       Он не был готов к сердитому взгляду, который Джим послал в его сторону. – Что? – спросил Брюс немного более яростно, чем намеревался. – Черт возьми! Вы поставили жучки в моем доме? Как? – Он прервался с горячим раздражением и продолжил: – Неважно. Просто прекратите это! Ради бога, мне нужно немного уединения. У меня есть семья!       Брюс слишком хорошо понимал, что расстроило его друга, но постарался, чтобы его голос не звучал извиняющимся, когда он ответил: – Я знаю. Вот почему я делаю то, что я делаю. Я больше никогда не смогу приблизиться, пока вы будете со своей семьей. Вы и так слишком многим рисковали из-за меня. И просто, чтобы вы знали, я не ставил жучки в доме. Я сидел на крыше, когда вы вернулись домой. Я хотел поговорить, но потом решил попросить вас прийти сюда вместо этого. Так для них безопаснее.       Он видел, что комиссар все еще был в ярости, но постепенно пожилой мужчина успокоился и пробормотал, сосредоточившись на своих ногах: – О… Мне жаль. Я должен был знать, что вы не...       Брюс прервал его, встав прямо перед своим другом. – Все в порядке. Я понимаю. Я бы, наверное, отреагировал точно так же.       Когда Джим наконец поднял на него глаза, Брюс насмешливо продолжил: – Забудьте про это. Я бы сначала выстрелил, а потом задавал вопросы. Или нет.       Его напарник усмехнулся и облегченно вздохнул. – Это просто... – Я знаю, – снова оборвал его Брюс. – Но вы больше не одни. Возможно, я не всегда поступаю самым разумным образом, но я тоже не глуп. Я знаю, что вы чувствуете. Я тоже хочу защитить вашу семью. "Похоже, сегодня я отвечаю за ободряющие слова", – со вздохом подумал Брюс. Почему жизнь никогда не может быть легкой? С другой стороны, было приятно сознавать, что, в отличие от его предыдущих предположений, он был не единственным, у кого были проблемы с их необычной ситуацией. Внезапно Брюс заметил первую полоску света на горизонте и снова быстро шагнул к лестнице. – Мне нужно идти. Близится рассвет. Я заеду за вами в субботу в полдень. – Сказал он. Ему действительно нужно было идти! Первые ранние пташки уже открывали свои окна и пытались поймать первый ветерок, который не слишком сильно вонял выхлопными газами и мусором, как это определенно будет позже. Джим кивнул и помахал на прощание с усталой улыбкой. – Постарайтесь, чтобы вас не заметили.       Брюс только закатил глаза в ответ и повернулся, чтобы уйти. Затем внезапная мысль пронзила его. Он повернулся к Джиму и сказал: – Когда-нибудь мы его починим. – Хм? – Джим непонимающе посмотрел на него. – Прожектор, – уточнил Брюс. Джим слегка улыбнулся. – Давайте просто надеяться, что этот день наступит очень скоро. Я слишком стар, чтобы встречаться ни свет, ни заря каждый раз, когда вы хотите поделиться со мной какой-нибудь информацией.       Брюс подавил смешок и, наконец, отправился в путь, мягко шурша своим плащом. В пентхаусе его ждала теплая и уютная кровать.