Смерть, укрытая лепестками

Джинни сидела на кухне, когда ее мысли прервали шаги. Девушка подняла голову от столешницы, которую разглядывала последние пятнадцать минут и увидела Гарри, смотревшего на нее с теплотой во взгляде. — Ты выглядишь уставшей, — его голос был тихим, таким уютным и родным. — Я правда устала. Все эти смены в госпитале, потери пациентов, военные советы. Я просто очень сильно устала, Гарри, — она почувствовала, как глаза наполняются слезами. Не от чего-то конкретного, а просто потому что накопилось. — Тебе надо отдохнуть. Хотя бы день. Завтра я попрошу Невилла сделать перевязки. — Он не готов пока полноценно работать с умирающими, — попыталась возразить Джинни. — Нет, готов, — Гарри сел на стул рядом с девушкой, сжимая ее руку. — Невилл куда сильнее чем ты сейчас думаешь. Нельзя ограждать его от работы с пациентами после потери Луны вечно. И ты это сама знаешь. Ему очень тяжело эмоционально, поэтому действительно нельзя его перегружать, но и тебе выгореть нельзя. Просто дай ему тебе помочь хотя бы на один день. И пропусти собрание. Тебе это нужно. — Гарри говорил мягко, но в его голосе была слышна уверенность в правильности своих слов и нежелание принимать отказ, — за один день ничего не случится, Джинни. Тебе нужен день на восстановление. Ты сама не своя. — Я справляюсь. Иногда не очень хорошо, но справляюсь, — Джинни всхлипнула. — После того как Гермиону взяли в плен ты стала нагружать себя сильнее. Я волнуюсь, — Гарри обнял девушку, поглаживая рукой рыжие волосы. — Я просто так устала, — очередной всхлип погасила кофта Гарри, к которой теперь прижималась лицом девушка. — И это нормально. Просто это нужно прожить и дать себе немного времени. Восстановиться, а потом двигаться дальше. — Забавно слышать это от тебя на самом деле, — Джинни слегка усмехнулась сквозь слезы. — Я хороший теоретик, но практик из меня никудышный, — усмехнулся парень. — Хочешь облепиховый чай с имбирем? Роуз научила меня делать что-то пригодное к употреблению. Гермиона всегда говорила, что он помогает, даже когда все совсем плохо. — Давай, но для этого тебе придется перестать меня обнимать. — Тогда минут через десять сделаю, — сказал Гарри, утыкаясь носом в рыжую макушку и вдыхая запах имбирного шампуня, который так любила Джинни.

***

Он пришел уже после заката. Плащ снова был мокрым, хоть за окном и не было осадков. — У Мэнора дождливо? — вместо приветствия задала вопрос Гермиона, откладывая книгу, которую читала, чтобы скоротать время. — В Уэльсе. — Драко снял с себя мантию и повесил ее на крюк у двери. — Мне нужно что-то знать? — Она боялась этого вопроса, но не могла не задать. — Несколько членов Ордена мертвы. Ваше командование очевидно пытается наладить связи с другими странами, но мы перехватываем послов. — Кто? — Сердце замерло. — Один вроде бы Мэт Николс. Остальных не знаю. Гермиона на секунду прикрыла глаза. Мэт был из отряда Роуз. Сильный боец. Они никогда близко не общались, но время от времени пересекались на тренировках. — Ты его знала? — Да, но мы не были близки, — пугало, что эта новость не вызвала у нее слишком много эмоций: ни ужаса, ни отчаяния, ни горя, ни непонимания. Была лишь тень печали, которая была явно недостаточно сильна. Он просто кивнул в ответ. Они стали слишком привыкать к смертям знакомых. И сейчас он отчетливо видел ту же мысль в глазах Гермионы Грейнджер, сидящей на его диване. — Завтра мы со Снейпом идем к Киллиану. В этот раз без тебя, — сказал Малфой, садясь рядом с ней. — Что Снейп сказал про мой побег? Он ведь наверняка понял, что его организовал ты, — Гермиона понятия не имела какой могла быть реакция бывшего профессора. — Ему пришлось смириться, — уклончиво ответил Малфой. — Остальные тебя не подозревают? — Она не планировала задавать этот вопрос, но уж слишком часто переживания на эту тему посещали ее голову с момента перемещения в это убежище. Она не ожидала, что он ответит, но видимо Малфой был в хорошем расположении духа. — Сложно подозревать того, кто в момент твоего побега находился на глазах у Лорда, — парень легко усмехнулся. — У некоторых впрочем мысли были, но доказать мою причастность они не в силах. — Оборотное? — Маховик, — он усмехнулся. Грейнджер всегда была слишком любопытна, а отчего-то сегодня ему захотелось увидеть ее удивленное лицо. — Но они же все уничтожены, причем не только в Британии. Насколько мне известно, опасаясь использования темными волшебниками Магии времени, после проникновения в Отдел Тайн британского министерства, международный магический совет принял решение об уничтожении маховиков. Я допускаю, что было несколько неучтенных экземпляров, но почти уверена, что в стране их не осталось. Орден в свое время пытался раздобыть такой. Мы прочесали весь черный рынок и ничего не нашли. — Все просто: я его создал. — Он пожал плечами, будто упомянул что сделал яичницу. — Это же сложнейшая магия, — вот теперь она действительно была поражена. — Как тебе это удалось? Как ты смог грамотно отбалансировать временную петлю? Какие уравнения использовал? Как просчитал траекторию времени? — Ее глаза горели, а на щеках появился легких румянец. На секунду Малфой снова увидел перед собой отличницу Грейнджер, с которой соперничал за баллы и спорил на переменах. — У меня был доступ к старым рукописям и достаточно свободного времени, мозгов и магического потенциала. Остальное не так уж сложно, — он старался звучать отстраненно, но его и правда позабавила ее реакция. — Это удивительно! Он у тебя с собой? Ты можешь показать? — Я не ношу с собой настолько хрупкую штуку на задания, Грейнджер. Но может как-нибудь принесу сюда, — ему льстил ее неподдельный восторг. Искренних положительных эмоций так сильно не хватало, что теперь даже такая мелочь казалась ярким пятном в череде мрака войны. Малфой был удивлен как гармонично Грейнджер вписалась в это его убежище. Это место раньше было только его и казалось, что любой другой человек разобьет хрупкое ощущение равновесия и спокойствия, которое он здесь испытывал. С ней же было не так: Грейнджер каким-то неведомым образом умудрилась сюда идеально вписаться. Подрагивающий свет камина падал на ее взъерошенные волосы, подчеркивал заострившиеся за время войны и болезни скулы, подчеркивал глубину ее глаз. Внезапно в ее лице что-то изменилось, чуть дрогнули брови, уголки губ слегка опустились, а взгляд потух. — Что такое? — спросил он прежде чем успел решить стоит ли задавать вопрос. — Просто… Пугает, что новость о смерти Мэта Николса вызвала у меня меньше эмоций, чем информация о том, что ты создал маховик. Я словно… Не чувствую того, что должна чувствовать, понимаешь? — Она говорила медленно, с паузами, будто еще пытаясь разобраться в себе. Не знала, почему говорила ему все что думала, но это просто казалось правильным. Возможно чертовы бутоны, все еще находившиеся внутри нее заставляли ее каким-то неведомым образом настолько сильно доверять Драко Малфою. — Понимаю. Но это нормально, Грейнджер. Это не значит что ты стала жестокой, — он попал в цель. Именно это были ее мысли, в которых она боялась признаться самой себе. Потому что бояться за близких, бояться смерти, бояться боли было нормальным, а бояться стать жестокой и чувствовать, что это происходит, нормальным не было. — Становлюсь, — она посмотрела прямо ему в глаза. — Я уже не так печалюсь, что умер кто-то малознакомый, я на полном серьезе каждый раз чувствую облегчение, что это не был кто-то из близких. И это ужасно. Я желаю некоторым людям смерти, я убивала и буду делать это снова. И самое страшное, что я не жалею. Я живу с этим дальше и мне не снятся кошмары об унесенных жизнях. — Когда убиваешь на войне ты в какой-то момент перестаешь считать скольких убил. Ты не жестока, Грейнджер. Хотя бы потому, что тебя в отличие от меня, этот вопрос заботит. — Возможно все мы жестоки, но просто по-разному, — Гермиона тяжело вздохнула, понимая, что скорее всего эта мысль наиболее близка к правде. — А важно ли это, если эта жестокость необходима для выживания нас самих и тех, кто нам дорог? — Необходимое зло… — протянула Грейнджер. — Вероятнее всего не важно. Я давно признала, что сделаю все, чтобы Орден победил. Все что смогу, даже если это будет включать ужасные вещи. — Она смотрела в его глаза практически с вызовом. — И плевать с какими моральными дилеммами мне придется потом жить. — Не боишься делать такие заявления при мне? — горькая усмешка, словно напоминания, что они по разную сторону баррикад. — Почему-то не боюсь. Возможно ханахаки мешает мне мыслить здраво, — теперь усмехнулась уже она. Хотя оба понимали, что сама по себе ханахаки тут ни при чем. Девушка встала, с дивана, собираясь пойти на кухню, чтобы сделать им чай. — Кстати о ханахаки, — он перехватил диалог прежде чем она успела отойти, — завтра после встречи с Киллианом нужно проводить ритуал. Луна будет в нужной фазе. — Я буду ждать. Болезнь замедлилась, но эти чертовы бутоны все равно иногда ощущаются, — она автоматически потянулась к краю свитера, под которым были скрыты бутоны. Внезапно Малфой, быстрым движением поднялся с дивана, встав напротив нее. Он перехватил ее руку, которая замерла напротив ребер. Малфой сначала по-хозяйски опустил ее кисть, чтобы не мешалась, а потом подцепил край свитера, плавно приподнимая его наверх. Сердце Гермионы затрепетало, когда кончики его пальцев задевали нежную кожу. Малфой поднял свитер до линии начала ее бюсгалтера, открыв себе вид на воспаленную красную кожу, из которой показывались небольшие голубые бутоны. Время замерло, пока он изучал их, не отрывая взгляд. Она услышала его рваный выдох, который лишь сильнее ускорил пульс. Несколько бесконечно долгих секунд он просто стоял замерев и смотрел на цветы с не читаемым выражением лица, а потом его серые глаза столкнулись с непонимающими карими. Малфой поцеловал ее, но на этот раз поцелуй отличался от прошлого. Он был пропитан желанием. Гермиона понятия не имела как они дальше будут выстраивать отношения с учетом взаимных чувств, о которых теперь знали. Она все еще ощущала свое пребывание в его убежище, их диалоги, возможность просто смотреть на него чем-то сюрреалистичным. Но сейчас она отвечала на его поцелуй и это казалось самым важным и единственно правильным. Его язык проник в ее рот властно, не давая шанса на сопротивление. Впрочем, она и не думала отстраняться. Его рука скользнула под свитер, который придерживала, и сжала грудь. А вторая рука зарылась в ее волосах. Стон сорвался с губ Гермионы, когда его пальцы обвели сосок сквозь ткань бюсгалтера. Возможно потом она будет корить себя за то, что допустила это, за то, что позволила, хотя не прошла еще боль от потери Луны, но сейчас ей было плевать. Ее сердце ликовало, ее тело молило о большем, а ее разум покрылся пеленой тумана, позволяя лишь одной мысли пульсировать в воспаленном сознании «больше, ей нужно больше». Малфой подтолкнул ее к дивану, заставляя упасть на плед. На секунду он замер, прожигая ее взглядом, а уже через мгновение раздвинул ее колени, ложась между ее ног. Он возобновил поцелуй, однако девушка уже не могла сосредоточиться на его губах, потому как сквозь одежду чувствовала степень его возбуждения. Гермиона инстинктивно двинула бедрами, чтобы почувствовать трение, от чего Малфой выдохнул ей в губы, слегка отстраняясь. Прежде, чем она успела снова вовлечь его в поцелуй, он опустился чуть ниже, припадая губами к ее шее, вызывая шумный выдох и волну мурашек по девичей коже. Драко потянул край ее свитера, заставляя Грейнджер чуть приподняться, чтобы избавиться от так сильно мешавшей вещи. А уже через секунду его губы касались кожи у бутонов гортензии. Он целовал каждый миллиметр вокруг цветов, пока его руки, пробравшись к ней за спину, расстегивали застежку бюсгалтера. Когда Малфой оголил ее грудь и припал губами к соску, лаская розовую кожу языком, Гермиона не смогла сдержать стон. И как бы приятно ни было, ей хотелось поднять его к себе и снова почувствовать как его возбужденный член касается ее клитера сквозь одежду. Но Малфой этого будто не понимал, а быть может специально оттягивал момент, блуждая губами по ее груди, пока рукой водил по ее напряженному животу, специально не опускаясь ниже линии джинс, которые она уже готова была проклинать. Это было похоже на сладкую пытку. Насколько приятную, настолько и болезненную от усиливающегося желания почувствовать его руку ниже. Наконец он решил над ней сжалиться, возвращаясь губами к ее губам, а рукой расстегивая пуговицу джинс. Прежде чем проникнуть рукой под одежду, он слегка отстранился, вглядываясь в ее лицо. Будто хотел запомнить ее такой. Когда его рука наконец пробралась под резинку нижнего белья и пальцы коснулись сосредоточения нервных окончаний, Гермиона вновь издала тихий стон, закрывая глаза и чуть откидывая голову. Малфой самодовольно усмехнулся, впитывая жадным взглядом эту ее реакцию. Но когда ее глаза распахнулись, а рука притянула его голову, ему не оставалось ничего, кроме как снова накрыть ее губы своими, слегка прикусив нижнюю губу, а затем снова сталкивая свой язык с ее. Его пальцы кружили по ее складкам, вызывая волны удовольствия, но все еще не проникая внутрь, отчего Гермиона начала ощущать почти физическую пустоту, нуждаясь, чтобы он наконец избавился от одежды и вошел в нее. Но Малфой казалось сначала хотел довести ее до грани. Девушка сильнее сжала его волосы, а второй рукой провела по прессу парня, пробравшись под его футболку. Теперь уже она ловила губами его выдох. После чего опустила руку ниже, поглаживая его возбужденную плоть сквозь слои ткани. И это стало триггером. Малфой и сам был уже на грани, но когда почувствовал ее руку, моментально прекратил ласки, отрываясь от ее губ. Пару секунд они просто смотрели друг другу в глаза. Гермиона тонула в серых омутах, впечатывая в память его образ таким. Она раньше и не смела надеяться увидеть его взъерошенным, нависающим над ней и таким возбужденным. Ей хотелось навсегда запомнить этот момент, потому что он казался нереальным. Через пару секунд наваждение спало, вновь уступая желанию, возвращая в мозг только одну лихорадочную мысль «быстрее, нужно почувствовать быстрее». Когда Малфой стягивал джинсы вместе с бельем с ее бедер, она не знала куда деть руки, хотелось гладить его рельефные мышцы или чувствовать его волосы под пальцами, но она могла лишь смотреть на то, как парень встает с дивана, чтобы снять свои брюки вместе с бельем и произнести контрацептивное заклятие. Ее взгляд скользнул по фигуре Малфоя. Красивый. Он был таким чертовски красивым. Он вновь опустился между ее разведенных ног. Малфой очевидно играл с ней, потому что не торопился. Мерлин, это можно было бы счесть настоящей пыткой. Он поцеловал низ ее живота, постепенно поднимаясь поцелуями выше, пока не добрался до губ. И тогда, помогая себе одной рукой, он вошел в нее. Медленно, постепенно заполняя собой ту пустоту, которая так ее мучала, срывая с губ очередной стон. Так хорошо. Так горячо, так правильно. Ей потребовалось несколько фрикций, чтобы тело затряслось от оргазма. Малфой замер, давая ей прийти в себя, после чего продолжил толчки. Ее губы хаотично касались его плеч, его шеи, которая была чуть солоноватой от пота, его ключиц. Он был выше, поэтому до губ дотянуться было не всегда возможно, но она испытывала непреодолимое желание касаться его кожи губами, пока ее тело раз за разом вбирало в себя его член. Когда она почувствовала пульсацию, после которой он плавно вышел из нее опускаясь на диван рядом, она почти разочаровалась, чувствуя, что второй оргазм ускользает от нее. Впрочем, Малфой и сам прочел это в ее взгляде, потому что через секунду опустил руку между ее ног, позволяя достичь желаемой разрядки. Когда мышцы перестали сжиматься, а дыхание начало постепенно восстанавливаться, Гермиона повернулась на бок, утыкаясь в крепкую мужскую грудь, наполняя израненные легкие его запахом, погружаясь в тепло его объятий.