Свист

Елена свистит. Она выходит из небольшого домика, который сняла на время отпуска, подальше от всех, в самой глуши.  Здесь ее никто не услышит — можно свистеть в пустоту старательно и много. С терпением, достойным любого мученика, Елена ждёт, что ей вот-вот ответят. Что где-нибудь вдалеке раздастся свист ещё громче, чем её. Девушка свистит, пока голос не станет слабым и хриплым. Эта пытка напрасна: ответа нет и не будет. Но Белова просто физически не может с этим смириться. Чёрт побери, это же Наташа. Наташа-всегда-выходит-сухой-из-воды-Романофф. Надо лишь закрыть глаза покрепче, помучиться пару секунд, а потом Наташа окажется тут, обязательно. И подхватит свист — мелодию родом из детства. Елена обнимет её так крепко, как никогда в жизни, и больше ни слова — ни слова — не скажет про фальшивую семью. Хватит с них дешёвой драмы, хватит вымучивания трагедии. Все было настоящим. Уж Наташа-то точно. Сестра. Прекрасное слово, согревающее. Дающее надежду даже такой безнадёжной девчонке, как Елена. Хорошо, хорошо, у нее не было ни нормальных родителей, ни нормальной жизни. С этим Елена могла свыкнуться. За столько лет любая боль притупляется. А потеря Наташи — пронзительно-острая, свежая рана на всём её теле, на каждой его клеточке. И объяснить свои чувства Елена Белова, если вдруг кому-то это станет интересно, все равно не сможет. Да и что тут объяснять? Это просто невыносимо. Будь Елена из чуть более мягкого теста, то обязательно разрыдалась бы. Вот только она и плакать-то толком не умеет. Не научилась. Времени на то, чтобы наматывать сопли на кулак и жалеть себя, у такой первоклассной убийцы не было. — Фанни, Фанни, мне за тобой не угнаться, — скорее иронично, чем всерьёз, зовёт Елена. — Эй, нам нужно в машину! Но собака — новый верный друг, о котором Белова так мечтала, — лишь ускоряет темп в направлении, известном ей одной, и весело помахивает хвостом. Тогда Елена бежит за ней.  Пара минут бега позволяет ей немного отвлечься от мысли, которую она все прокручивает и прокручивает в голове, но принять не может. Наташи нет, и это навсегда. — Надо ехать, Фанни. На мог... мо… к моей сестре, — тихо говорит Елена собаке, наконец поймав её и прижав к себе. Слово «могила» девушка выговорить не может. Белова набирает в лёгкие побольше воздуха, чтобы засвистеть с новой силой, но что-то её останавливает. Горло словно сдавливает невидимой рукой. Как будто Дрейков снова взял над ней контроль и запрещает определенные действия. Хотя сравнение глупое и несуразное. Никогда у Дрейкова не было столько власти над Еленой, сколько сейчас есть у её же персонального горя. — Кажется, это и вправду не сработает, — обреченно выдыхает она. Елена и Фанни нарочито медленно идут к машине, но уже через несколько секунд Белова сдаётся. Она всё-таки свистит.