disappearing — исчезая.

      Ощущение дикого жжения от количества выпитого алкоголя неприятно пронизывало горло Тэхёна. Его волосы прилипли ко лбу, температура тела доходит до предела, дыхание сбивчивое, а разум затуманен.       — Да… ещё… пожалуйста! — ноет Чонгук под его напором.       — Заткнись! — приказывает Тэхён, засовывая в его рот край футболки, лежащей рядом. Он ускоряется внутри него и вбивается такими толчками, что, кажется, ещё чуть-чуть и Чонгук потеряет сознание.       Тэхён хватает бутылку с алкоголем и выпивает залпом, даже не морщась. Его глаза блуждают по телу парня, лежащего под ним. Снова не тот. Выпивает ещё глоток. Опять взгляд на него. Резко выходит из него, заставляя рычать от боли.       Злится на то, что эффект экстази такой короткий, и лицо Чонгука расплылось в самый ненужный момент, превращаясь в какого-то непонятного парня до того, как он успел кончить.       — Что-то не так? — спрашивает брюнет в спину Тэхёна, который уже стоял у окна, зажигая сигарету.       — Да, тебе нужно уйти.       — Мне жаль, если я что-то сделал не так. Может, я могу это исправить? — он встаёт и становится за его спиной.       — Хах… — Тэхён усмехается, разворачивается и проходит мимо него; берёт бутылёк с наркотиком и закидывает одну таблетку в рот. Закрывает глаза, чтобы сосредоточиться на мыслях о том, кто ему нужен сейчас вместо этого парня, вместо всего мира, вместо воздуха. О том, кто никогда не будет с ним.       Ложится на кровать, растрёпанную и испачканную брызгами вина, которое упало из рук парня по имени Джош, когда Тэхён накинулся на него без предупреждения. Впрочем, для чего он ещё был заказан, если не для этого?       Закрывает глаза, ждёт ещё пару минут, чувствуя на себе покорный взгляд Джоша. Всё, наконец-то, теперь можно продолжать, когда снова перед ним Чонгук.       — Иди сюда, — он хватает его за запястье, кидая на кровать. Нависает над ним и касается пальцем его губ. — Пиздец… каким тебя создали… не могу поверить, что ты настолько прекрасен, — кладёт руку на его шею и зарывается в поцелуе.

***

      С утра голова трещит, как и полагается, но это мешает не так сильно, как раздражающий голос Мэри, которая не переставая причитает о том, что Тэхён сходит с ума.       — Твою же мать! Ты даже не слушаешь меня, Тэхён! Пятый партнер за семь дней! И то, два дня были концерты, и ты под своей наркотой просто провалился в сон! Когда ты придёшь в себя? Ты хочешь сдохнуть?       — Блин, Мэри, прекрати, я пробую себя во всём, тем более, это просто экстази. Ты же знаешь, что от него не умирают, если контролить. А я это умею.       — Ещё как умирают! Ты приводишь дешевую статистику с Гугла смерти от наркотиков по сравнению с алкоголем! А не в общем!       — Так душно тут, — Тэхён грустно поджимает нижнюю губу и зажигает сигарету.       — Может, тут душно, потому что ты куришь, блять? — она встаёт и начинает готовить кофе. — Клянусь, я в шоке, тебе же никогда не нравились парни! И вообще, я думала, ты долбанный девственник. А тут за тебя чуть ли не дерутся целые кланы, — она возмущённо стучала посудой.       — Кланы? Всего-то больной Минхо, — пожимает плечами.       — Всего-то? Он же какой-то мафиози! Наркоман долбанный! Мы точно больше не сунемся в Корею!       — Он сын наркоторговца, а не мафиози. Плюс, он никому не продавал сам. Они не палятся так.       — Окей, а как же Чонгук? Он и вправду так по братски о тебе заботится? Или это что-то другое? Разве вы успели так привязаться?       — Пф… — чувствуя, как закипает кровь, он заметно напрягся, снова услышав его имя спустя восемь долгих и мучительных дней. — Нет, конечно, он просто маменькин сынок, переживал за Сэён, вдруг она расстроится из-за моей кончины в её больнице. Это было бы очень плохой репутацией для её клиники.       — Блин, вот ты умеешь извратить всё. Парнишка просто хороший человек, а ты находишь самые тёмные стороны.       — Ладно, забудь про это. Сегодня только интервью, и что ещё?       — Да. Ты вчера просил арендовать студию для записи кавера.       — Ах… да, забыл совсем.       — На какую песню? — она наконец закончила готовить кофе и, отпив глоток, отдала его Тэхёну, скривив лицо, потому что он из тех, кто любит пить горький кофе.       — Пока не знаю, там увидим.       Он задумался, стоит ли вообще это делать или нет. Но уже было так плевать на всё. Потому что границы стёрлись, и очень давно. С того момента, как он снова заблокировал Чонгука, нарушив своё же обещание, уже ничего не было важно.       — Тэхён, я думаю тебе всё таки надо лечь в рехаб. Это не нормально. Ты, конечно, можешь уволить меня, но я не собираюсь оставлять тебя с этим дерьмом наедине.       — Я уже говорил тебе не лезть в это. Я справлюсь. В любом случае. Ты же знаешь, всегда справлялся… — он равнодушно отпил глоток кофе.       — А вдруг один раз ошибёшься, кто знает? Тем более, раньше ты не спал со всеми мужиками подряд. Я понимаю, что есть контракты, но вдруг кто-то проследит. Что угодно может случится, ты же понимаешь риски. Плюс, ты можешь заразиться, как минимум! — она скривила лицо.       — И что? Они скажут, что я ебу парней? Что случится? Меня отменят? Тогда я стану ещё популярнее в других странах, в которых лгбт норма. Ты же сама планировала больше не ездить в Корею, удачный расклад.       — Ой прекрати уже, ты в жизни не откажешься от своей страны! Будто я тебя не знаю, — она махнула на него рукой и пошла в сторону выхода.       Тэхён даже не хотел думать обо всём, что она предъявила, словно бесящий голос совести.       Лучше было в том мире, который он построил для себя. Теперь он свободен. Наконец-то. Он взрослый мужчина, который может делать всё, что захочет. Ни у кого ничего не спрашивать. Спать, с кем хочет, курить и пить, что ему вздумается, и не отчитываться перед кем-либо. Безупречный кайф, свобода действий. Заниматься любимым делом, петь на сцене, а за её кулисами жить так, как многие бояться и не способны. Но не он.       Впервые он ощущает, что наконец-то свободен от всего. Что на самом деле, ему надо просто захотеть и всё будет так он скажет. Абсолютно всё.       Сегодня надо устроить вечеринку.

***

      Тэхён сидел на диване, закрыв глаза, а сзади стояла девушка, которая массировала его шею. Несколько человек из его команды также развлекались, танцуя в центре огромного зала в арендованном доме Тэхёна, на вечеринке, организованной его помощником. Куда было приглашено достаточное количество людей, чтобы не чувствовать себя таким одиноким.       Его тело было утомлено, а разум затуманен. Вокруг разлетались остатки вечеринки: пустые бутылки, использованные презервативы и остатки наркотиков, которые он принимал на протяжении всей недели. Его глаза выглядели запавшими, а кожа — бледной, как будто свет от ламп не мог пробиться сквозь его внутреннюю тьму. Он чувствовал себя изолированным, даже в окружении людей, которые когда-то были его приятелями.       На протяжении последних дней Тэхён пытался заглушить свои чувства к Чонгуку, погружаясь в мир удовольствий и забывчивости. Каждая встреча с новым мужчиной была попыткой заполнить пустоту, которую оставил Чонгук. Секс стал для него не просто физическим актом, а своего рода ритуалом, в котором он искал утешение и забвение. Однако, каждый раз, когда его тело соприкасалось с телами других, пустота становилась всепоглощающей. Он не мог избежать мыслей о нём, даже когда его сознание было затуманено алкоголем и наркотиками.       Тэхён чувствовал себя, как будто в ловушке: он искал освобождение, но находил лишь временное облегчение.              Экстази и алкоголь давали ему ощущение эйфории, но вместе с тем они обостряли чувства, заставляя его думать о Чонгуке ещё сильнее. В моменты, когда он оставался наедине с собой, в голове возникали образы их совместных моментов — его рассуждения, их разговоры, мгновения близости. Это было одновременно и сладко, и горько. Он пытался подавить эти воспоминания, но разум создавал новые, те, которые могли бы у них быть где-то в параллельной Вселенной. И они накатывали с новой силой, как неумолимое эхо.       Вокруг него царила атмосфера безумия и свободы, но внутри нарастало чувство одиночества. В такие моменты Тэхён чувствовал себя предателем — как будто изменял Чонгуку, и самому себе. Но это чувство быстро подавлялось очередной порцией экстази, который снова рисовал иллюзию удовлетворения и свободы.       Я ему никто. И он мне тоже. Я никому не изменяю. Я потяну его в бездну. Ему опасно быть со мной. Его прикончат.       Ночь снова опустилась на город, и Тэхён вернулся к привычной рутине: выпивка, танцы, новые знакомства. Но на этот раз он чувствовал себя ещё более потерянным. Он смотрел в глаза людей, которые пытались привлечь его внимание, но не мог увидеть в них ничего, кроме отражения своего собственного отчаяния. Вместо того, чтобы наслаждаться моментом, он снова и снова думал о том, что происходит с Чонгуком, как он проводит свои вечера, о чём думает, как сильно его ненавидит. Эта мысль была как яд, который медленно разъедал его изнутри.       Тэхён понимал, что его попытки забыться были лишь временным решением, но он не знал, как справиться с реальностью. Каждое утро он просыпался с тяжелой головой и сердцем, полным сожалений, и каждый раз обманывал себя, обещая, что это последний раз. Но вечер снова приносил с собой искушение — и он снова поддавался. В его душе разразилась настоящая борьба: желание забыть и необходимость помнить. Он знал, что так нельзя продолжать, но не знал, как остановиться.       В конце концов, Тэхён понял, что избегание своих чувств не приведёт ни к чему хорошему. Он просто терял себя. И ради чего? Ради временного облегчения? Ради плотских утех, которые не могли заменить настоящих чувств? С каждой новой встречей с мужчиной он всё больше осознавал, что его сердце, которое он так старательно пытался вырвать из груди, и думал, что ему это удалось, начинало биться при мыслях о том, кому не суждено быть с ним. И, возможно, пришло время встретиться с этой правдой лицом к лицу.       Но не сегодня. Сегодня он снова хочет употребить очередную дозу кайфа и заняться сексом с иллюзией.

POV Тэхён.

      И опять мои мысли улетают, блондин извивается и страстно скачет на мне, а я, откинув голову, пытаюсь наслаждаться, но вокруг витает очень странная мысль, которой раньше не было.       Почему я так зависим от него? Может, мне просто нравится то, что он недосягаем? Может, я придумал себе чувства к нему? Запретный плод сладок. Не так ли ? Кажется, я просто схожу с ума. Придумал себе какие-то сказки.       Стой. Это ведь не так. Я не хочу просто спать с ним. Тогда почему я сплю с ними? Почему я продолжаю это делать?       Я же просто хочу, чтобы он говорил со мной сутки напролёт, чтобы он касался меня с таким трепетом, словно я самая дорогая хрустальная ваза в мире. И смотрел на меня также. Будто я действительно самая красивая и дорогая его сердцу хрустальная ваза. Словно он положил в эту вазу самое ценное, что есть — своё сердце. Почему я ощущаю себя так, будто ношу его сердце с собой? Сердце, которое я не знаю, как оказалось внутри меня, рядом с моим же. И которое будто остановится, если перестанет биться моё.       Почему? Откуда такие мысли? Он даже никогда не говорил о своих чувствах. Но почему я ощущаю это по его взгляду, по касаниям?       Это так тупо. Но… я его ваза. Та, к которой не должен был никто прикасаться. Та, к которой он не дал бы никому прикоснуться. Которую теперь ничем не отмыть… Которую он теперь должен сжечь.       Прости, Чонгук.       Делаю то, чего, кажется, в последнюю очередь ожидает блондин.       — Эй! — приподнимаюсь и смотрю на его вспотевшее и блаженное лицо. — Ты знаешь ближайший тату салон?       Его лицо кривится, и он встаёт с меня, скорее всего, ощущая, как моё возбуждение пропадает с каждой секундой.       — Ты не дал мне кончить! — он строит обиженную гримасу. А я бешусь. Идиот.       — Ты и сам справишься, но чуть позже. Одевайся, отвезёшь меня в тату салон, — вскакиваю с места и взбудоражено надеваю свои плавки со штанами.       …       Кажется, прошла целая вечность, пока я лежал и старался не извиваться от боли под иглой.       Сердце стучит в унисон с ритмом музыки, а тело охватывает волна тепла, словно погружение в океан чувств.       Когда игла касается кожи, ощущаю сильную боль, но в этот момент она кажется чем-то почти приятным, чем-то, что я заслужил. Как будто каждая капля чернил — это способ выразить внутреннее чувство вины. Вокруг меня разрастается вихрь ярких эмоций, и я словно парю над землёй, охваченный эйфорией.       Но под этой пеленой фальшивого счастья скрывается нечто тёмное. Мысли о предательстве пронзают моё сознание, как острые осколки стекла.       Такие же осколки от разбитой вазы, которые я решил запечатлеть на своей коже, прямо на груди, прямо у сердца.       Каждый укол иглы напоминает мне о том, что я предал доверенное мне сердце, и это осознание вызывает горечь в груди. Хочу, чтобы эта татуировка стала символом моей боли и искупления, напоминанием о том, что я пережил. Пока она есть, я не смогу себя отдать никому, я всегда буду в тех осколках разбитой вазы, которая принадлежит Чонгуку. Только ему. Всегда.       Вокруг всё расплывается, и реальность искажается, как в калейдоскопе. Я смеюсь и плачу одновременно внутри себя, чувствуя, как эмоции сливаются в одно целое.       Когда последний штрих завершён, я смотрю в зеркало, впервые за последние дни. Прохожусь рукой по своей первой и единственной татуировке, ощущая жжение на коже и горечь в душе.       Это не просто отметина на коже, это обещание не забывать. Не забывать то, что я потерял, так и не обретя.       По дороге обратно я думал лишь о том, что больше никогда и ни за что не буду вспоминать о нём. Я поставил точку. Навсегда.       В конце концов, жизнь разнообразная, столько красивых и интересных людей, столько доступного веселья и кайфа, что грех тратить её на иллюзии.       Кидаю взгляд на блондина за рулём и прохожусь рукой по его колену, ощущая, как он тает под моими прикосновениями. Ухмыляюсь и стараюсь сосредоточиться на его губах, на ровных зубах и острой улыбке. Вспоминаю, как он только зайдя в мою спальню, прошептал на своем родном английском что-то вроде того, что я в его вкусе, и он мечтает обо мне с того момента, как увидел.       — Мне нравятся твои губы, — произношу, зарываясь рукой в его волосы.       — Ты очень странный, знаешь же об этом?       — Ага, мне говорили это не раз.       — Ты посреди секса заставил меня отвезти тебя в тату салон, и оказалось, что это твоё первое тату! — он сжал руль и потряс головой, впадая в ступор. — А сейчас делаешь комплименты моим губам. Я тоже пьян, но, извини меня, ты какой-то обдолбанный…       Едва он заканчивает фразу, я хватаю его за шею, затягивая в поцелуй.       Заткнись.       Он в панике отбрасывает меня, и по нашим губам расплывается кровь от резкого разрыва.       — Ты ненормальный что-ли? Ты чуть не убил нас! — кричит он, матерясь. — Fuck. Fuck! — только и вылетает из его рта, когда он тормозит у снятого мной дома и буквально вышвыривает меня, только я успеваю закинуть в его спущенное окно стопку сто-долларовых купюр, и он испаряется, выжимая газ.       Наконец-то ты заткнулся.       Не помню, как оказываюсь перед тумбочкой в спальне, закидывая в себя больше таблеток снотворных, чем следовало бы. Ложусь на холодную кровать, ощущая дикое жжение в области свежей татуировки, сдерживаю себя от того, чтобы снять повязку и расчесать её до крови.       Закрываю глаза и тут же нарушаю данное себе обещание. Шепчу его чертово имя и ощущаю, как губы, не подчиняясь приказу разума, произносят то, чего никогда не стоило произносить.       — Чонгук… я не хочу жить в мире, где даже мысли о тебе запрещены.       И просыпаясь на утро, я понимаю, что это правда, не смотря на всю боль в теле и истощение в организме, ощущаю, что сказал вчера единственную правду. Я не могу и не хочу жить в мире, в котором не могу позволить себе хотя бы мечтать о нём.       Значит, мне нужно исчезнуть.       Той стороне Тэхёна надо исчезнуть, словно её никогда и не было. И исчезая, он должен забрать с собой всё. Каждую эмоцию. Способность жалеть, способность мечтать, способность плакать, смеяться и быть счастливым из-за мелочей. Способность чувствовать. Способность любить кого-то. И в первую очередь, себя.       Только так…только исчезнув, как человек, я смогу жить без него. И не просто смогу, а захочу.       И я решаю это сделать. Раз и навсегда.       Прохожусь рукой по повязке на груди, всё ещё ощущая жгучее покалывание. Заглушаю боль таблеткой ЛСД, запивая водой.       Улыбаюсь, ощущая прилив сил, и вдруг чувствую, что я наконец готов. Хватаю телефон и, зная единственный способ исчезнуть, захожу в контакты. Пальцы сами скользят по клавиатуре, и я ощущаю прилив адреналина, а с ним и последнюю каплю сожаления, которая догорает вместе с моим сердцем.       Больше никаких сожалений. Больше никакой боли.       От: Тэхёна.       Кому: Минхо.       Если ты всё ещё в Канаде. Приезжай. Давай займёмся с тобой сексом. Я хочу тебя.