disappearing — исчезая.

«Самые красивые города, строились на руинах.» (c) Тэхён.

POV Jungkook

      В момент, когда я увидел, что Тэхён впервые прочитал мои сообщения, когда я совершенно ничего о нём не знал, я даже не подозревал, как сильно это изменит всю мою жизнь.       Чтобы не происходило раньше, я по-прежнему продолжал думать, что меня привлекают только девушки. Однако, когда я увидел его впервые, что-то внутри щёлкнуло. Я не могу сказать, что влюбился в него, до сих пор не понимаю, как это произошло. Но что-то во мне, какое-то странное чувство, пустило корни и начало разрастаться по венам.       Да, возможно это был просто неожиданный приступ повышения чувства собственного величия, которое я раньше никогда не ощущал. По причине того, что настолько значимый человек в мире искусства обратил на меня внимание. А потом я как наркоман хотел почувствовать это снова, и писал ему, обманывая самого себя, что я не хочу того, чтобы он это читал, хотя всем своим нутром надеялся, что однажды он снова прочтёт, потому что уже тогда я засыпал с мыслями о нём.       И смешно было то, что я всю жизнь ненавидел любое внимание к себе, абсолютно. Но с тех пор, как я встретил его, я готов был хоть в гущу событий кидаться, лишь бы рядом с ним.       Но даже в самых смелых мечтах я не предполагал, что тот самый Ким Тэхён, самый недоступный парень в мире, будет лежать на моей кровати и спать уже двенадцатый час подряд.       И конечно, я даже подумать не мог, что самое ужасное чувство в мире — то, что я причинил боль этому парню. До сих пор я не понимал всего его влияния на меня, потому что я никогда не трогал его. А сейчас я не могу прекратить резать свою руку мелкими насечками, но их так много, что ещё чуть чуть, и я не смогу остановиться. Пять… их никогда не должно было быть пять. Всегда был один. Всего один порез.       Понимаю, что будет сложно это скрыть, но обещаю себе, что это в последний раз, и даю небольшую волю.       Все мои порезы принадлежали Шинхо. Всегда. Но эти… Их я запомню навсегда, потому что они принадлежат Тэхёну. И больнее ничего не было. Даже пулевое. Не потому что это больно физически, а потому что я тронул его, я избил его, и ему больно. А его боль у меня болит в миллион раз сильнее.       Эти порезы были началом чего-то важного. Я всегда это делал, чтобы почувствовать себя живым, чтобы поиграть со смертью, чтобы показать, что я сам всё контролирую. Что она больше не заберет у меня ничего. Но эти… Я сделал их, потому что хотел отомстить себе за то, что побил его…       Они были символом сумасшедшей привязанности к этому мальчику, который олицетворяет собой все мои мечты и желания. Да, я знаю его всего ничего, мы общались не так долго, но я на какой-то непонятной частоте эмоциональной связи ощущаю, что он тот, ради кого я был создан. Изначально я пришел в этот мир только для того, чтобы встретить его. Он сделал меня частью чего-то великого. Я горд любить его. Я так чертовски горд, что могу любить его…       Снова обещаю себе, что это в последний раз, перематывая руку бинтами.       Ощущение безопасности и уюта поглощает меня полностью, когда я сажусь на диван, опираясь головой о колени, и уже не знаю какой раз продолжаю восхищаться его невинным лицом. Он лежит, свернувшись калачиком, и кажется, это уже его пятидесятая поза, потому что у этого человека шило в попе, когда он засыпает. Помню ещё в тот день, когда он спал во время видеозвонка, даже пять минут он не оставался на одном месте. Не знаю, как он вообще высыпается.       Днем он пару раз просыпался, но от сильной боли после свежей раны в десне снова пил обезболивающее и засыпал. Кажется, он вообще не умеет терпеть боль, я это понял, когда он попросил снотворное, чтобы проспать этап заживления и боли; но пусть и не учится.       Как бы сильно мне не хотелось провести весь день, наблюдая за тем, как он спит, под вечер я всё же решил заняться работой.       Дэхён несколько раз стучался, спрашивая как Тэхён, я обещал ему, что всё нормально, и что тот спит под снотворным. Отмазался, что он тут уснул случайно, а я не стал его выгонять, пожалев. В последний раз он постучался, чтобы отдать чизбургеры с фри, которые сам и приготовил. Я не особо люблю домашний фастфуд, поэтому оставил всё Тэхёну. Надеюсь, он сможет хотя бы картошку поесть.       Погрузившись в работу, я старался не сильно шуметь, но, видимо, его уже ничем не разбудить, потому что время близится к часу ночи, а он всё еще спит. Не долго думая, выключаю компьютер и сажусь за ноутбук чтобы дописать несколько писем для рассылки сотрудникам. Изредка бросаю взгляд в его сторону, и чувство полного умиротворения творят со мной невозможные вещи. Улыбаюсь. Самому себе. Как полный придурок.       Открываю Инстаграм, захожу в чат с ним и печатаю:       @hate_this_city21: Шон Мендес, даже рядом не стоял.       Не могу поверить, что пишу ему, а он лежит прямо тут. И это чёртово honey в его нике сводит все мои внутренности в один комок, потому что это я его так назвал, и он принял это.       Замечаю, как он пошевелился, открыл глаза, и лежит, уткнувшись в потолок.       — Чонгу-у-у-к, — зовёт он, надув губы и закрыв глаза, не зная, что я сижу на диване прямо напротив.       — Чего кричишь?       — Ой! — он подскакивает, натягивая одеяло.       — Скажи мне, что ты так делаешь каждое утро?       — Что?       — Сам себе протяжно кричишь моё имя.        — Дурак! Ты почему сидишь там, как маньяк, и где… Я… Мы у тебя в комнате?       Этот парень неисправим.       — В моей комнате? Нет, с ума сошёл? Мы в Италии, на карнавале.       — Боже, придурок… я так перепугался, — он заныл, заползая обратно под одеяло.       Спустя минуту он всё же чуть приподнял голову и посмотрел на меня.       — Сколько часов я спал?       — Ну… — смотрю на часы в экране компьютера, — примерно двадцать пять.       — Фак! — он откидывается на подушку и нервно протирает своё лицо. — Папа дома?       — Да, они уже ушли спать, он тебе бургер принёс, покушай, ты не ел вообще.       Закрываю ноутбук и подхожу к нему, протягивая тарелку. Он встает с кровати и начинает разминаться, предварительно взяв тарелку и положив её на тумбочку рядом.       — Мне сначала надо зубы почистить и лицо помыть, — он поднимает руки, вытягиваясь, и его живот оголяется, от чего мурашки моментом пробегают по спине.       — Иди, мой… — произношу я, переводя взгляд куда-угодно, кроме его опухшего, милого лица.       Он смотрит на меня, и я чувствую неловкость, потому что не знаю, как выгляжу сейчас. Думал, что он сегодня точно не встанет, и даже не смотрел в зеркало.       — Иду, твой, — он кривит улыбку и идёт в ванную.       — Фу! — кричу я в ответ, и сам невольно улыбаюсь.       Только встал, а уже заставил меня смеяться.       — Эй, — он выглядывает из ванной. — Тут же нет моей щётки.       — Я положил в стаканчик рядом с моей новую щётку. Для тебя.       Вспоминаю, как час разрывался в выборе щётки для него, потому что я был не уверен в каждой. Хоть они и почти одинаковые. В итоге выбрал бамбуковую с черными ворсинками, потому что, кажется, чёрный ему больше идёт. Да ему вообще всё идёт. Но пусть будет сейчас чёрная.       — Что? Откуда?       — Я меняю щётки каждые две недели, у меня большой запас, — ставлю телефон на зарядку, стараясь не подать виду, что я боюсь его реакции на это. Ещё начнёт читать нотацию про моё ОКР.       — Хорошо, тогда я тоже буду менять каждые две недели, — он кивает, поджимая губы.       И на что я надеялся? Это же Тэхён, он совсем не такой, как другие. Если я схожу с ума, он пойдёт со мной. И я даже не знаю, хорошо это или плохо, но я точно знаю, что мне это чертовски нравится.       — Это необязательно.       — Конечно, это обязательно, теперь я буду жить с тобой и хочу, чтобы тебе было комфортно.       Ну конечно, он и его слово, которое «закон». Кажется, он почти никогда не спрашивает что-то, всегда ставит перед фактом, и я еле себя сдерживаю, чтобы не ухмыльнуться.       — Неужели? А меня ты спросить не хочешь?       — Зачем спрашивать, если…       — Если можно не спрашивать, да? — перебиваю его.       — Точно! — он улыбается и проходит к умывальнику, чтобы почистить зубы.       — Нет, Тэхён, — иду за ним. — Ты должен уехать отсюда, это место не для тебя. Вообще этот дом, и тем более эта комната, тебе не идут, это будет твоей тюрьмой.       Встаю у порога, скрещивая руки на груди и опираясь о проход.       Он совершенно спокойно достаёт зубную пасту и, нанеся её на щетку, ничего не отвечая начинает чистить свои зубы. Умывает лицо, проходится мокрыми руками по волосам, поправляя их.       А я наблюдаю за ним, словно за самым интересным фильмом на свете, потому что он чёртово искусство буквально во всём.       Каждое его движение восхитительно. Блять. Я уже перебарщиваю.       Восхвалять то, как кто-то чистит зубы, это уже сдвиг по фазе.       Высушив руки, наконец, он смотрит на меня.       — Ты сам так решил? — он встает в идентичную позу, скрещивая руки на груди. Кажется, он немного зол.       — Если тебе удобно, пусть будет так. Да, я решил.       — М-м, хочу напомнить. Не люблю, когда мною командуют, я сам решаю, что и как мне делать.       — Я не командую, просто говорю разумные вещи. Тебе тут не место, ты должен продолжать покорять мир.       Буквально заставляю себя это говорить, потому что, если честно, я хочу так далеко его спрятать и заботиться, чтобы даже собственный отец его не нашел.       — Я его уже покорил. Теперь хочу покорить кое-кого другого… — он медленно подходит и кладёт руку на мою талию, притягивая к себе. — Если ты думаешь, что я променяю просыпаться в окружении твоего запаха, твоей заботы в таких незначительных вещах, как зубная щётка, увлажнитель у моего изголовья, одеяло, которое ты поправлял на мне раза сто; то ты сильно ошибаешься. Потому что я вообще не хочу просыпаться в дне, где нет рядом тебя.       — Нет, ты не должен так говорить… — пытаюсь его оттолкнуть, но силы покидают меня, потому что он тут же обнимает меня очень крепко.       — Думаю, мир покорить было намного легче, чем покорить тебя, — отчаянно шепчет он.       — Я не могу покориться, потому что забочусь о тебе. Если ты останешься, это сломает тебя. Мы слишком много причинили боли друг другу, чтобы построить что-то на этом.       — Самые красивые города строились на руинах. Мы не должны быть идеальными, и я даже не хочу, чтобы мы были. Мне нравится то, какие мы неправильные. Мне нравится, что мы, как две стороны магнита, которые так сильно не состыковываются, но стоит нам чуть-чуть повернуться друг к другу лицом, мы вызываем магнитную бурю, — он гладит мою щеку и смотрит прямо в глаза.       — Ты же знаешь, что магнит и магнитная буря — это разные вещи? — шепчу я, притягивая к себе и зарываясь лицом в его шею.       — Понятия не имею, — отвечает он, и я ощущаю носом мурашки на его шее.       — Ладно, пока оставим всё, как есть, — целую его за ухом. — Поговорим об этом потом, ты всё равно должен продолжать свою жизнь. Даже если я буду далеко, у нас всегда есть телефоны.       — Иди к чёрту. Мне что, с телефоном целоваться? — он дергается от того, что ему щекотно, и отстраняется с недовольным лицом.       — М-м, так вот, чего ты хочешь? — хватаю его и целую. Ощущаю вкус мяты и, услышав его удивленный стон, улыбаюсь сквозь поцелуй.       Кажется, я так скоро с ума сойду, потому что мне ничего не хочется, кроме как целоваться с ним, снова и снова. Каждый раз не могу поверить, что я имею право на это. Ведь всё могло быть не так. Он мог вообще подумать, что я чёртов псих, осудить за мои чувства. Быть гомофобом, и послать меня к чёрту, особенно после того, как узнал, что наши родители женаты. Всё могло быть иначе. Но как же я рад, что он целует меня так, словно всю жизнь только этого и ждал.       И да, я не позволю ему погубить свою жизнь, оставшись рядом со мной, но кажется, он так нуждается в этом «отпуске» от своей безумной жизни. Нуждается в том, чтобы ему просто дали поспать целый день, чтобы его просто обнимали и любили, хочет спокойствия. Поэтому я подчиняюсь ему. И я даже не знаю что он нашёл во мне.       Полагаю, я смогу ему подарить хотя бы несколько дней отдыха. Он то и дело, что заботился обо мне, пока я был в коме. Он сделал для меня слишком много. Столько, сколько не сделал бы тот, кто искренне не нуждается во мне. Он очень хотел, чтобы я выжил, и вытащил меня из тьмы. И да, он прав, я выжил ради него, теперь моя жизнь принадлежит ему. Я никогда не думал, что буду кому-то подчиняться, но ему я хочу подчиняться. Пусть сейчас будет так.       Разрываю поцелуй и смотрю в его глаза. Кажется, он удивлен и обижен, что я так резко это сделал.       — Твой зуб... Он же не отвалится снова? — стискиваю губы, чтобы не рассмеяться.       — Блин! Придурок, — он толкает меня в грудь и проходит мимо.       — Покушай, я сейчас принесу тебе пить. Чего хочешь? — смеясь, произношу я.       — Эй, я могу привыкнуть к этой заботе, будь осторожен, — он стреляет глазами и садится на кровать, подгибая ноги под себя.       — Если чашка чая для тебя забота, то я даже не знаю. Получается, у тебя заниженные стандарты.       — Чашка чая от Чон Чонгука — это не заниженные стандарты, это почти невозможное явление. Буквально привилегия.       А он умеет выбить почву из-под ног.       — С чего это?       — Скольким людям ты за жизнь наливал чай?       Да, я не особо заботливый человек, окей, закроем тему. Последний раз я наливал чай, когда старался подкупить Юнги, чтобы вместе сходить в клуб. Вынужденная мера.       — С сахаром или без? — закатываю глаза, потому что он меня бесит.       — Три с половиной.       — Что? Ты так много сахара употребляешь?       — А ты такой душнила?       — Тэхён, я серьёзно, это слишком много!       — В твоём противном рэдбуле его в три раза больше.       — Я пью без сахара.       — Боже, ещё хуже, — он кривит лицо, а я влюбляюсь снова.       — Хорошо, что напомнил, прихвачу его тоже.       — Фу, мне не нравится его вкус.       — Ну так я же не заставляю тебя его пить.       — Просто мы… Я хотел… Ладно, ничего, иди, — кажется, его настроение куда-то улетучивается, он неловко поджимает губы. — И я снова влюбляюсь, потому что я всё понял.       — Кушай, я быстро.       Не знаю. Я каждую секунду в него влюбляюсь заново, с ним я не чувствую себя привычно, и думаю, никогда не почувствую. Потому что он самый непредсказуемый и самый интересный человек из всех, кого я знаю.       Заходя обратно в комнату, держу в одной руке кружку чая, а другой закрываю дверь на замок, ощущая, как сильно мне нравится тот факт, что я закрываю нас от всех, что за моей спиной самый замечательный человек на свете.       — Ты вовремя! — он нетерпеливо протягивает руку навстречу кружке. — Давай посмотрим что-нибудь? Не люблю кушать в тишине, — его глаза горят так, будто самая заветная мечта сбудется прямо сейчас.       — Что хочешь? — достаю планшет с полки, прекрасно зная, что на большом экране компьютера было бы легче смотреть, однако я выбираю поставить планшет между нами, чтобы он служил преградой для прикосновений. Нужно сделать перерыв.       Открываю главную страницу сайта с фильмами и листаю, садясь на кровать.       — Может, продолжим Дневники? — спрашивает он.       Получаю приятный удар в желудок, пронизывающий до кончиков пальцев, потому что не могу поверить, что мы действительно будем смотреть тот сериал, который смотрели, будучи не знакомы друг с другом, и даже не подозревали, что это когда-то будет возможным.       — С какого момента? С того, где ты уснул?       И снова возвращаюсь мысленно в тот вечер, вспоминая, как же нам было хорошо. Думаю, та ночь в горах и утро после неё останутся одними из самых моих любимых и ценных воспоминаний.

***

      — А, ну да, — Тэхён почесал своё плечо, ощущая неловкость.       — Окей, тогда это была девятнадцатая серия, — сообщает Чонгук и щелкает по закладке, после чего кривит лицо, хватаясь за живот.       — Всё ещё болит? Ты проверял эту рану? Показывал её Сэён? Разве она не должна давно затянуться?       — Да, всё нормально, просто иногда, когда не так сажусь, чуть стреляет. Давай уже смотреть.       Тэхён цокает и отпивает глоток чая, недовольный тем, что Чонгук напрочь отрезает все вопросы, касающиеся его здоровья.       — Я пока оставлю так, — он кладёт айпад между ними и ложится на подушку, сложив обе руки под голову, и подгинает колени.       — Почему ты не кушаешь? Ты же не ел нормально последние дни. Ты вообще сегодня ел?       Его тарелка лежит прямо на кровати, а Чонгук будто этого даже не замечает. Словно Тэхёну можно всё, даже кушать картошку прямо посреди кровати.       — Я не хочу.       Чонгук не может есть, когда у него стресс, и он боялся, что Тэхён это заметит.       — Я вроде не спросил, хочешь ты или нет. Бери! — Тэхён пихает картошку в его рот, от чего тот кривит лицо. — Это не просто картошка, она с секретными специями отца.       — Ты такой упрямый. Сказал же, не хочу, — Чонгук садится. — Дай ещё?       — Ах, как быстро он переобувается.       — Ладно, не выделывайся.       Глотает одну картошку за другой, ощущая тепло от того, что наконец желудок перестаёт ныть. Не то, чтобы он не мог сам встать и покушать, просто его поглощало чувство вины за вчерашнее, и было не до еды.       — Дай глоток чая.       — В смысле? Ты же не любишь чай. Где твой рэдбул?       — Откуда ты знаешь?       — Твоя мама сказала как-то.       — А, вот как. Да, не люблю, но сейчас слишком сухо, сделаю глоток.       — Бери, — Тэхён протягивает кружку и улыбается.       — Фу, блин, слишком сладко! — Чонгук кривит лицо.       — Так где твой рэдбул? — спрашивает Тэхён спустя некоторое время, отложив уже пустую тарелку и сделав последний глоток чая, кружку отправляет следом за тарелкой.       — Я не взял, — Чонгук ложится обратно на подушку и пытается сосредоточиться на том, как талантливо актёр, играющий Аларика, превратился в Клауса, ибо если он будет думать про то, как внимателен парень, сидящий рядом в его футболке и в его штанах, то может и с ума сойти.       — Почему?       — Ты же сказал, что тебе не нравится.       Чонгук понял всё ещё тогда, когда он об этом сказал. Тэхён просил его не пить рэдбул, потому что хотел целоваться с ним всю ночь на пролёт. Не то чтобы вкус напитка мог помешать ему это сделать, но оно само у него вырвалось.       — Оп, а вот и твой любимый Элайджа, — сообщает Тэхён, стараясь перевести тему. Но явно недовольный тем фактом, что Чонгуку нравится этот самый Элайджа. Он ложится на соседнюю подушку, принимая ту же позу, что и Чонгук.       — Зуб не болит? — он поднимает голову и смотрит на Тэхёна.       — Вообще нет, и это странно. А ещё я до сих пор не могу поверить, что ты проглотил его.       — Твои зубы висят на соплях походу. Как пощечина может выбить зуб?       — Он у меня и так шатался… И это была не просто пощечина, это был удар боксёра, окей?       — Ты прав, это было отстойно.       — А этот Ван крутой, — говорит Тэхён, переведя тему, потому что видит, как Чонгуку плохо от этого.       — Неужели? — Чонгук выгибает бровь и смотрит на Тэхёна.       — Угу, видно, он профи в своём деле. Кажется, я нашёл себе нового постоянного дантиста.       — Только через мой труп. Ближайшие пятьдесят лет к нему ни ногой.       — Почему?       — Ну не знаю, давай подумаем. Он мой дядя и понял, что мы целовались, а ещё я съел твой зуб, а потом вытошнил его у него дома. Как думаешь? Есть поводы для того, чтобы избегать неловких встреч с ним?       — Нет. Кажется, он толерантный человек. Поэтому не будет проблем с ним.       — Ну он немало повидал в жизни, и его не особо колышет, кто с кем спит. Однако меньше неловкости от этого я не чувствую.       — Хм… Всегда казалось, что тебе плевать на мнение людей.       — А я разве сказал, что меня это волнует?       — Не знаю, просто…       — Ну и молчи тогда, если не знаешь.       Кажется, Тэхён смущён и доволен ответом Чонгука. Не то чтобы он хотел афишировать тот факт, что чуть не кончил от того, что Чонгук впился руками в его ягодицы прошлой ночью, но и стыдиться этого он точно не собирается.       — И как ты мог его проглотить, не понимаю, — он снова не унимался.       — Ну знаешь, на резком вдохе можно что угодно проглотить, если оно не больше пространства в горле. Так что давай забудем, не хочу вспоминать, как пытался вытошнить твой зуб, потому что мы только что ели, и меня снова может начать тошнить.       Тэхён смеётся, а спустя пару минут они снова смотрят сериал, погружаясь в тишину.       Тэхён переводил взгляд на Чонгука, ощущая, как сильно ему нравится то, что сейчас происходит, и он бы всё отдал, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась. Им даже не надо целоваться или делать что-то друг с другом, чтобы ощущать эту связь. Тесную связь, которая понятна только им двоим.       — Отвернись, — указывает Чонгук, даже не смотря в сторону Тэхёна, и ощущает его изучающий взгляд на себе.       — Почему? Каждый раз, когда смотрю на тебя, ты велишь отвернуться.       — Мы же сериал смотрим, гляди, сейчас Кэтрин будет пытаться влезть в сон Стефана, чтобы показать ему, что он её любил без внушения.       — Ах да, забыл, твоя любимая Кэтрин.       — Заткнись.       — Ладно, — Тэхён снова улыбается. — Ты ответишь?       — На что? — теперь Чонгук смотрит на него.       — Я хочу насладиться тобой, почему не даешь смотреть на себя?       — Ну… Это странно. Мне сложно, я не понимаю, что ты думаешь, когда смотришь. Вдруг ты думаешь: какая же у него уебанская причёска. Я же не знаю. И мне бывает не по себе. Я напрягаюсь.       — Ого, какой ты замороченный. Теперь, когда начну смотреть, буду озвучивать свои мысли.       — Неплохая идея, ты прям мечта тревожника, — он кривит фальшивую улыбку.       Тэхён поправляет подушку и, устроившись удобнее, смотрит на Чонгука, задумавшись.       — Объясни, как от тебя может веять вайбом самого уверенного и одновременно неуверенного человека в мире? Я никак не пойму этого.       — Хах, очень просто, в первом случае я стараюсь играть, а второе — это истина, которая выливается наружу.       — Тогда я думаю, что тебе нужен окулист, ибо ты и вправду самый красивый человек, которого я видел, но ты не видишь этого.       — Окей, пойдем к окулисту? А у меня идея получше. Давай составим список врачей, у которых мы с тобой ещё не бывали, и устроим путешествие. М-м? — он улыбается фальшивой улыбкой. — И прекрати льстить, ты перегибаешь.       Чонгук смотрит снова в планшет, пытаясь состроить равнодушную гримасу, будто его не выбивают из колеи слова Тэхёна.       — Как смешно, — Тэхён закатывает глаза, но продолжает смотреть. Слишком долго.       Спустя некоторое время тишины, ощущая давно невиданное спокойствие внутри, Тэхён говорит:       — Ты безумно красивый, Чонгук, — протянув руку к его волосам, он начинает поглаживать их, пропуская сквозь пальцы.       Он смотрит на Чонгука нежным и спокойным взглядом, откинув голову на бок. Вдруг резко он ощущает боль в ребре и убирает руку.       — Болит? — Чонгук обеспокоено смотрит на него. — Прости… Блин… Очень плохо, что мы так далеко зашли, я тебя предупреждал, — он встаёт, чтобы взять обезболивающую мазь.       — Даже не смей жалеть… Иначе ты отберешь у меня самый прекрасный момент в жизни, — Тэхён приподнимается на локтях и наблюдает за Чонгуком.       — Нет, это самый ужасный момент в твоей жизни. Не смей романтизировать насилие, — ещё немного, и он снова развалится, но уже перед Тэхёном.       — Самый ужасный момент — это когда я потерял маму и чуть не потерял тебя.              Повисла неловкая тишина, и спустя минуту Тэхён её опять нарушил.       — Плюс, тебе какая разница? Хочу и романтизирую. Я же жертва? Имею право.       — У тебя больной мозг, — он садится рядом с лежащим Тэхёном. Приподняв его футболку и стараясь не обращать внимания ни на что, начинает намазывать мазь массирующими движениями.       — Знаю, и ты как раз идеально под него подходишь, — Тэхён ухмыляется и скользит рукой по напряженному плечу Чонгука, проводя дорожку до его ладони, сжимающей тюбик мази, словно это его последняя надежда на контроль себя.       — Я обрабатываю твой синяк, не приставай, — он сжимает челюсть, стараясь мысленно не поддаваться действиям Тэхёна.       — Я просто… Что за бинты? — Тэхён не понимает, как до сих пор не заметил этого.       — А… это… У меня сегодня была капельница. Видимо, я чуть под кожу пустил, рука болела, я перевязал.       — Было бы хорошо, если бы ты долежал в больнице, пока все процедуры не закончатся! Упрямый!       — Это всего-лишь укол, — он встает и идёт к аптечке, чтобы положить мазь обратно.       — Я вижу…       — Можно вопрос? — Чонгук буквально швыряет мазь и кидает злостный взгляд на Тэхёна, опираясь о стол. — Почему ты набил эту татуировку?       — Татуировку? Чёрт… — Тэхён откидывается на подушку, закрывая своё лицо руками.       — Да, объясни, у тебя не было ни одной, и вдруг ты набиваешь такую большую и прямо на груди.       — Почему ты злишься?       — Потому что я не понимаю, зачем ты это сделал.       — А я не понимаю, зачем ты делал свои. Чтобы скрыть то, что ты делал с собой?       — Что?       — Да… Я знаю, что ты резал себя раньше.       — Это было…       — Знаю, давно, и больше не будет. Потому что я буду всегда рядом, чтобы остановить тебя, — Тэхён снова поднимает свою футболку и садится, снимая её с себя.       — Эта татуировка сделана также, чтобы скрыть шрам… Шрам на сердце.       — Что?       — Я сделал её, потому что думал, что потерял тебя. Думал, что обидел тебя. Это то, какой я разбитый и неполноценный без тебя.       — Извини? Ты набил разбитую вазу на своей груди из-за меня? Ты вообще свихнулся?       — Наверное… — он пожал плечами, а Чонгук отвернулся, сжимая край стола от злости на самого себя.       — Это совсем ненормально… Не могу поверить что… блин… Я ужасно на тебя влияю. Это я разбил тебя, я разбил эту чёртову вазу. Из-за меня ты в таком положении, — Чонгука охватила непонятная паника.       — Эй… — Тэхён спрыгнул с кровати и подошёл к нему, касаясь плеча. — Прекрати, тебе сейчас станет плохо. Ты не можешь так делать. Не вини себя за мои поступки, я сам отвечаю за то, что делаю, я же не ребенок, это был мой выбор.       — Это был выбор, к которому тебя привели мои поступки, — он убрал его руку со своего плеча и отошёл в сторону кровати. Кажется, он снова убегает от Тэхёна.       — Послушай, это…       — Я избил тебя, — руки Чонгука начинают дрожать.       — Чонгук! — Тэхён пугается и подходит к нему, схватив его за запястья. — Посмотри в мои глаза. Если бы ты не побил меня вчера, я бы сделал это сам, или заставил бы сделать это кого-то другого, ведь я должен был почувствовать хотя бы небольшую часть боли, которую чувствовал ты.       — Нет. Не трогай! — Он убирает от себя его руки и отходит на пару шагов, обнимая себя за плечи.       — Буду. Я буду тебя трогать, потому что хочу этого, — Тэхён подходит и обнимает Чонгука полностью, прижимая его голову к своему плечу. — Я хочу всегда тебя трогать, Чонгук, везде. Я хочу быть рядом с тобой каждую секунду своей жизни, и хочу целовать тебя, пока не потеряю сознание, а потом снова прийти в себя и опять целовать. Потому что ты единственный, кого я хочу до смерти, и я бы хотел, чтобы ты никогда этого не забывал.       — Тэхён… Ты должен уйти, — он начал сильнее дрожать.       — Нет… Только не это, снова.       — Уходи, Тэхён! — Чонгук кричит на него и отталкивает от себя, от чего тот падает на пол, не сумев удержать равновесие.       — Смотри, вот, что я делаю с тобой! Зачем тебе это? Зачем ты это делаешь? Зачем пытаешься меня успокоить? Зачем пытаешься сделать меня таким, каким ты выдумал меня в своей голове? Потому что я не хочу чувствовать всего этого… Я не такой, я не могу ни с кем быть… Я разрушаю всё, к чему прикасаюсь. Тэхён, вот, что я делаю с тобой, вот я какой, посмотри на себя в зеркало, ты весь измученный. Я всегда был таким. И другим мне не быть. И чёрт возьми, ты мой кризис бытия. И ты тот, кто меньше всего заслужил быть с таким монстром, как я.       — Ты не можешь говорить так про себя… — голос Тэхёна дрожит, он медленно встает с пола и снова приближается к нему.       — Почему? — Чонгук хватает его за руку и рывком приближает к себе. — Почему ты не можешь просто уйти? У тебя вся жизнь впереди, я не хочу быть обузой. И ты никогда не получишь от меня того, что хочешь. Потому что я не такой, каким ты хочешь меня видеть. Так скажи мне, зачем ты это делаешь? Почему?       — Не могу поверить, что ты такой придурок. О чём ты? Что я хочу от тебя по-твоему? Я хоть раз что-то просил у тебя?       — Да. Просил. Ты не произносишь этого в слух, ты просто смотришь так, что я читаю это в твоих глазах. Ты просишь меня жить. Ты просишь меня поцеловать тебя. Просишь не отпускать твою руку. И ты просишь меня не резать себя! — он отпускает его руку и отворачивается.       — Не резать? Причём тут… Боже… Не говори, что... Открой свою повязку, — приказывает Тэхён, ощущая, как его сердце разбивается.       — Уходи, Тэхён.       — Тебе придётся меня убить, я не уйду.       — Блять, как же сильно меня раздражает то, что ты такой упрямый! — он со всей силы бьёт в дверь ванной, ломая внешнюю сторону, пробив кулаком вмятину.       — А меня раздражает, что ты не делаешь то, что я говорю! — Тэхён бросается на его спину, хватая за шею, и сваливает его на пол.       Садится на него верхом и, схватив руку, начинает растягивать бинт. Чонгук просто позволяет ему. Может, хотя бы тогда он испугается и уйдёт.       — Чёрт! — Тэхён прикрывает рот от шока и ужаса, который охватывает его. — Что это такое? — он буквально кричит, схватив его руку, на которой красуется пять порезов примерно в два-три сантиметра, и каждый стянут пластырем-стрипсем, который позволяет бесшовно заживать ранам, скрепляя края кожи вместе.       — Пусти! — Чонгук пытается выдернуть руку из его хватки, но злой Тэхён сильнее кого-либо, кого он знал.       — Зачем ты это делаешь с собой? Зачем? — держа одной рукой его запястья на весу, второй он хватает его за челюсть. — Отвечай, блять! На животе… Рана на животе тоже не заживает, потому что ты, сука, вырезаешь её снова и снова?       — Я сказал тебе… — сквозь стиснутую челюсть пытается что-то сказать Чонгук, а Тэхён отпускает его лицо и тут же даёт ему сильнейшую пощёчину.       — Нет! Это я тебе сказал! Нахуя ты творишь это с собой?       Глаза Чонгука распахнуты от удивления, потому что он точно не ожидал получить такую сильную пощёчину от Тэхёна. И кажется, она немного приводит его в чувства. Потому что его глаза удивленно начинают бегать от своей руки до лица Тэхёна.       — Тэхён… Ты… не должен был это видеть, — он закрывает глаза и отворачивается, не в силах больше выдерживать боль в глазах, которые он так сильно полюбил.       — Конечно, не должен был… И знаешь, лучше бы я умер в тот день, чем узнал бы, что ты будешь резать свои руки в момент, когда я сплю в твоей комнате, — он отпускает его и медленно встаёт, направляясь в сторону ванной.       — Не говори так, ты не знаешь ничего… Я сделал это в последний раз… Эти порезы значат больше, чем ты думаешь.       — Ты просто кретин. Я не собираюсь даже слушать твои оправдания.       — Поэтому я тебе говорил, и говорю сейчас, ты должен уйти… Ты не должен тратить своё время на такого, как я… — не успевает он закончить, как Тэхён прямо перед его лицом хлопает дверью и запирается в ванной.       И в эту секунду начинается личный ад Чонгука. Потому что за дверью слышен только грохот. Он разбивает всё, что находит, и рыдает, крича очень сильно.       — Где все эти вещи, которыми ты делаешь это с собой? Где ты их прячешь?! — на этот раз на пол полетел стакан, разбиваясь с грохотом.       — Тэхён, прекрати! Выйди! Открой мне! — Чонгук начинает биться в дверь.       — Где?! Почему я не нахожу? — он так отчаянно рыдает, что Чонгуку кажется, будто его засунули в ад, и это его самая высокая степень пытки.       — Там ничего нет, пожалуйста… — Чонгука покинули все силы. Ещё немного, и он потеряет сознание.       — Ты лжец! Где?! Говори! Иначе и я сделаю это с собой, я порежу и себя тоже!       Нет… только не это… только не ты.       — Тэхён, прошу тебя, там ничего больше нет, я всё убрал, это был последний раз, я больше никогда… Прошу!       В ответ лишь тишина. И эта тишина чуть ли не оглушает Чонгука. Он собирает всю волю в кулак и выбивает дверь в том месте, где уже была вмятина после прошло удара. Открывает замок через дыру в двери.       — Эй! — он забегает внутрь и застаёт Тэхёна, сидящего на полу с осколком от стакана в руках, который приставлен к его запястью. Он весь дрожит, руки трясутся. — Что ты делаешь?       — Я не могу, чёрт, я даже это не могу… Как ты это делаешь? — он смотрит на Чонгука, слёзы текут по его щекам.       Боже мой… что я наделал… До чего я довёл его! Как я мог позволить этому зайти так далеко.       — Тэхён! — Чонгук бросается к нему и, выхватив из рук стекло, рассекает кожу на своих пальцах, бросая его в сторону. Хватает его за плечи. — Что ты творишь? Ты с ума сошёл?!       Он напуган, его дрожащее тело буквально рушится в руках Чонгука, заливаясь плачем.       — Чонгук, умоляю! Прошу! Больше не режь себя! Чонгук! — он ещё никогда не видел, чтобы кто-то так отчаянно плакал.       — Боже мой! — Чонгук хватает его в свои объятия. — Тэхён… прошу, прости меня. Я проклятый псих и идиот. Прости. Прости! Я постараюсь, я буду стараться ради тебя, ради нас. Боже… что я с тобой творю. Почему ты так поступаешь?       — Чонгук, прошу, прошу, прошу… Я молю тебя, не оставляй меня, я прошу тебя, не бросай меня, я не могу без тебя жить, пожалуйста, не причиняй себе боль. Пожалуйста! — Тэхёна так трясёт, что Чонгук готов застрелиться, лишь бы никогда больше не ощущать эту беспомощность и неспособность успокоить того, кого вдруг стал любить в миллион раз сильнее.       — Тэхён, смотри на меня, смотри… — он берёт его лицо в свои руки, не выдерживая нахлынувшие слёзы, и произносит: — Я больше никогда не сделаю этого. Слышишь? Никогда. Просто прости мне на этот раз. Всего лишь раз прости мне это. Я сделал с тобой ужасные вещи. Я не позволю тебе больше страдать, я никогда не трону себя.       — Поклянись, положи мне руку на голову и поклянись моей жизнью.       Он дрожащей рукой проходится по волосам Тэхёна, одаривает его коротким поцелуем и улыбается.       — Клянусь тобой, любимый, я больше никогда не буду резать себя.       Кажется, это была последняя капля сил Тэхёна, потому что он сваливается на Чонгука и начинает размеренно дышать.       Чонгук берёт его на руки и относит в кровать. Он весь дрожит, Чонгук накрывает его одеялом, убирая планшет, в котором до сих пор проигрывался сериал. Целует в лоб и отстраняется, слыша, как тот продолжает тихо плакать, зарывшись головой под одеяло. Чонгук быстро перевязывает свою руку, клеит пластырь на порезанные пальцы и, оставляя только приглушенный свет от ленты, встроенной в кровать, ложится рядом с Тэхёном.       — Всё, я тут, иди ко мне.       Тэхён вытирает слёзы и ложится на грудь Чонгука, обнимая его настолько сильно, насколько может позволить его состояние. И они лежат так, долго и тихо. Ничего не надо говорить, всё и так понятно. Просто побыть в объятиях друг друга, это всё, что сейчас нужно.       — Я не смогу жить без тебя, — Тэхён нарушает тишину.       — Тебе и не придётся.       — Я серьёзно, я не хочу ничего без тебя, мне не нужна никакая карьера, ничего.       — Успокойся, не говори так, это твоя мечта, твоё предназначение. Ты же помнишь, скольким людям ты нужен?       — Плевать. Мне ничего не нужно, без тебя всё это не имеет смысла.       — Я буду с тобой, буду рядом, пока ты освещаешь мир своим светом.       — В смысле? — он поднимает голову и смотрит на Чонгука так, будто он произнёс что-то невозможное.       — Да, я буду рядом… Помнишь, я же для тебя выжил, значит, я принадлежу тебе. Да? И знаешь, что? Мне так нравится говорить, что я твой.       — Ты…       Тэхён смотрит в его глаза и не может найти слов. Счастье вдруг начинает переполнять его, впервые он слышит в голосе Чонгука совершенную уверенность в своих словах, там нет места для сомнений или раздумий. Он просто даёт присягу Тэхёну в вечной преданности и любви.       — Чонгук… Займись со мной любовью, пожалуйста…       В комнате остается эхо слов Тэхёна. Чонгук боится моргнуть, вдруг всё окажется сном.       Не дожидаясь ответа от Чонгука, Тэхён медленно тянется к его губам, ощущая как с каждым сокращенным сантиметром, стираются все сомнения.       Томительно прикосновение к губам, проходит током по коже обоих. Чонгук сразу отвечает на поцелуй, хватаясь за его лицо, как за спасательный круг.       Нежный поцелуй перерастает во что-то сильное и невиданное ранее, как будто Чонгук до этого никогда и ничего не хотел сильнее, чем его, прямо сейчас. Тэхён, не разрывая поцелуй, ложится прямо на Чонгука, а потом приподнимается, опираясь на руки и нависает над ним. Он разрывает поцелуй и смотрит в горящие глаза Чонгука, словно выжидая ответ, который и так лежит на поверхности.       — Это то, чего ты хочешь? — спрашивает Чонгук, ощущая дикое напряжение в области паха, куда секунду назад сел Тэхён.       — Да.       — Тэхён, если я начну, то не смогу остановиться.       Тэхён ухмыляется и, приблизившись, одаривает его коротким поцелуем.       — Если ты остановишься, я прикончу тебя.       Эти слова служат для Чонгука неким рычагом, словно красная тряпка для быка, который никогда до это ничего в жизни не видел, кроме чёрного цвета.       Он рывком переворачивает его на спину и нависает над ним.       — Я без понятия, что нужно делать…       — Хочешь быть сверху? — спрашивает Тэхён.       — А ты… Как ты хочешь?       — Я хочу почувствовать тебя внутри себя.       — Чёрт!       Одно это предложение стирает все границы в голове Чонгука. Он хватает Тэхёна за шею и целует его так страстно и глубоко, что уже от этого можно было кончить, но он держится изо всех сил. Он резко отрывается, чуть приподнявшись, снимает свои штаны рывком и шепчет на ухо уже покрасневшему Тэхёну:       — Я никогда не делал этого с парнем, я боюсь сделать тебе больно…       — И я не знаю, каково быть снизу, у меня ещё никого не было… И те разы… — он отводит взгляд от Чонгука, касаясь его груди. — В те разы со мной были уже опытные и подготовленные парни, это ничем не отличалось от секса с девушкой, — снова смотрит в его глаза в поисках осуждения, но к счастью, не находит его. — Поэтому я тоже не знаю, что надо делать, но я хочу этого безумно. Я очень хочу, чтобы ты был моим первым и последним. Навсегда.       — Если бы ты знал, как сильно я хотел тебя. Каждый раз, когда мы говорили, каждый раз, когда я видел твои фото, когда просто думал о тебе. Мне даже не надо было смотреть на тебя, чтобы кончить, я мог сделать это, имея только мысли. Первое, что я почувствовал по отношению к тебе, было влечением. Оно меня так сильно смущало. Я не знал, как с этим справиться, даже секс с женщиной не помогал, — он начал осыпать его шею поцелуями, шепча.       — Чонгук… — Тэхён чувствовал, что сейчас потеряет сознание от его рычащего шёпота.       — Тэхён, в тот день, когда ты звонил, я спал с ней, потому что не мог справиться с влечением к тебе. Я уже с ума сходил от этого. Думаю, всё потому, что я любил тебя ещё тогда, с первой секунды… Я был влюблён, как маленький мальчишка.       — Прекрати… Прошу… — Тэхён уже извивался, не в силах сдержаться.       — Не могу, малыш. Ты сам сказал, что убьёшь меня, если я остановлюсь.       — Малыш? Блять… Ты хочешь меня убить…       — Не-а, я просто хочу тебя.       Он снова накрывает его губы и улыбается, ощущая, как тело Тэхёна уже готово. Он отрывается от его губ с характерным звуком и начинает осыпать лицо поцелуями. Чонгук никогда не сможет описать чувство счастья, которое поглощает его в эту секунду. Самое прекрасное лицо на свете теперь под его губами, и он имеет право расцеловать каждый его сантиметр бесконечное количество раз.       — Мой медовый мальчик, как же я сильно хотел тебя… — шепчет он снова, цепляя зубами мочку его уха. — Скажи, что ты мой… — приказывает Чонгук, проведя языком по его шее.       — Я твой, полностью, без остатка, только твой, и всегда буду, — он еле дышит от удовольствия. — Я сейчас кончу… Пожалуйста… прекрати дразнить.       — Не кончишь конечно, у нас впереди длинная ночь. Давай заниматься этим всю долбаную ночь?       — Давай всю неделю?       — Угу, где подписать? — Чонгук ухмыляется и опускается вниз, целуя грудь Тэхёна и ощущая его руки на своих плечах. Он чувствует его отчаяние. Целует татуировку, ощущая, как тело Тэхёна реагирует на это сильнее.       Татуировка. Потому что он думал, что разбил меня. Татуировка в честь меня. Прямо у его сердца. Блять. Как же сильно я люблю этого парня.       Опускается поцелуями вниз и рывком стягивает с него штаны. Его немного вгоняет в ступор то, что он видит.       — Тэхён? Мои боксеры? Что они делают на тебе?       — Забыл? Ты сам сказал взять первое, что попадется под руки.       — Я не думал, что ты надел моё нижнее белье… — он хмурится.       — Ты зол?       — Зол ли я? Конечно… потому что я теперь не могу контролировать своё возбуждение… Зря ты это сделал, — он хватает ткань, прикрывающую уже обтекающего Тэхёна, и оттягивает её, рывком снимая, заставив того охнуть.       — Фак… — шепчет Чонгук, — ты такой красивый…       — Нет, замолчи… — Тэхён накрывает своё лицо подушкой и кричит в неё.       — Тише… убери… — он стягивает подушку с лица Тэхёна. — Хочу видеть твоё лицо, не прячь его от меня, — снова целует в живот.       Тэхён уже закончился, как человек, и начался, как комок бесконечного возбуждения, которое разрывает его как внутри, так и снаружи.       Чонгук садится на ноги Тэхёна, окольцовывая их, и ставит руки на его бедра, осматривая его полностью.       И непонятно, кто писал Тэхёна. Скорее всего, женщина с очень хорошим вкусом, и это её лучшая работа из всех. Потому что он бесподобен, во всех смыслах этого слова.       Чонгук проводит рукой по внутренней стороне бедра Тэхёна и касается его члена, проведя пальцем по нему. Тот же в свою очередь хватает опять одеяло и сует себе в рот, закрывая лицо.       — Ты снова это делаешь. Не закрывай лицо, ты нужен мне весь, — Чонгук стягивает с него одеяло и отбрасывает подальше.       — Прости… — шепчет Тэхён, снова ладонями закрывая лицо, потому что да, ему стыдно, ему очень стыдно от того, что он истекает жидкостью от одних касаний Чонгука.       — Кажется, ты уже готов. Мне помочь тебе?       Наверное, Чонгук издевается над Тэхёном, потому что задавать такие вопросы — это буквально смертельный грех.       — Что? — кажется, Тэхён вообще ничего не соображает, он просто старается не потерять сознание от блаженства.       Чонгук приближается и целует его в ту же часть внутренней стороны бедра, по которой провёл рукой мгновенье назад. И ведёт дорожку из поцелуев до самого основания его возбуждения. Облизывает каплю, стекающую по основанию, и целует прямо в кончик.       — Ох, чёрт, что ты творишь?… — низкий голос Тэхёна становится ещё ниже, и он выгибается в удовольствии.       — Расписался, — произносит Чонгук и ухмыляется реакции Тэхёна.       Возбуждение разрывает не только его, но и самого Чонгука, поэтому он стягивает свои боксеры и начинает одновременно прикасаться к себе и к Тэхёну.       — Мне нравится, что они оба у меня в руках, — Чонгук ухмыляется, смотря на Тэхёна, который уже все губы искусал и наконец-то начал стонать под движением руки Чонгука.       — Остановись… Я не хочу так кончить, ты должен… Войди, пожалуйста… Войди в меня.       — Думаю, ты на пике. Мы можем отложить это, неделя длинная, Тэ.       — Я смогу сдержаться, ты нужен мне сейчас. Молю.       — Я боюсь, что тебе будет слишком больно, малыш, я чересчур возбужден.       — Можно я посмотрю?       — Конечно… — Чонгук привстаёт на колени, вставая с ног Тэхёна, которые тот сгибает в коленях, давая Чонгуку упереться в них.       Тэхён приподнимается на локтях и смотрит на Чонгука, который никогда не выглядел лучше, чем сейчас. Возбужденный, нежный и в то же время грубый, манящий и сводящий с ума. И смотрит на него сквозь свисающие на лице пряди волос, намокшие от пота, потому что температура в комнате доходит до колоссальных пределов.       — Блять… — он откидывается обратно на подушку и проводит нервно руками по своим волосам. — Кажется, у меня самый красивый мужчина на всём белом свете, и я не знаю, зачем и как жить дальше, если я не буду под тобой каждый день.       — Ты что-то сказал? — Чонгук резко нависает над ним и кривит улыбку, кладя обратно руку на его стояк.       Тэхён закусывает губу и блаженно выгибается в такт движениям Чонгука.       — Ты даже не представляешь, Тэхён, как сильно я хочу заняться с тобой сексом, и так же сильно я хочу, чтобы тебе не было больно.       — Мне в любом случае будет больно, Чонгук. Первый раз всем бывает, тем более с таким… как у тебя.       — Меня так заводит то, что ты стесняешься говорить слово «член» каждый раз, — он ухмыляется и, медленно отпустив свою руку, скользит ею вниз. Нащупав нужную точку, он хмурится. — Нет, Тэхён, слишком туго.       — Стой! — Тэхён берёт его руку и кладёт обратно. — Подготовь меня, всё будет хорошо.       — Блять… ладно… — он соскакивает с него, целуя напоследок, и роется в шкафу в поисках смазки.       Тэхён окидывает его взглядом и закатывает глаза в удовольствии от одного вида Чонгука. Мускулистое тело, родные татуировки и самая красивая попа (по скромному мнению Тэхёна).       — Какую хочешь? Тут есть со вкусом личи, маракуя и кокос.       — Ну конечно, там именно они, кому вообще нужны типичные вкусы клубники и банана?       Чонгук ухмыляется и пожимает плечами. А Тэхён снова влюбляется в эти уголки губ, растянутые в улыбке, в эти взъерошенные волосы и красные щёки.       — Даже не хочу думать, зачем тебе так много, и что ты с ними делал, — Тэхён отворачивается, переводя взгляд в потолок.       — Молодец, тебе незачем об этом думать, потому что я тоже стараюсь не думать о том, что твой красивый стояк был в ком-то ещё.       — По поводу этого… Я скажу тебе кое-что, но только когда мы начнём. Сейчас мне слишком стыдно.       — Хорошо, — он смотрит на него с подозрением и берёт в руки три тюбика. — Какой вкус?       — Какой из них не использованный? — спрашивает Тэхён.       — Все, Тэ, я в этой комнате ещё ни с кем не занимался сексом, — он решает выбрать любой, потому что уже не может сдерживаться, и ложится обратно на Тэхёна, затягивая его в поцелуй.       — Ты не врёшь? — спрашивает Тэхён, чуть отталкивая его.       — Да, а ещё… Я никогда ни с кем не занимался именно любовью, ты мой первый.       — Чёрт… Ты умеешь выбивать почву из под ног…       — Точно также, как и ты.       — Тогда я хочу тоже признаться… Обещай не злиться…       — Сейчас ничто не способно меня разозлить.       — Знаешь… я так сильно тебя хотел, Чонгук, и был уверен, что больше никогда не увижу. Поэтому когда ты прислал свою фотографию в одних плавках… Всё что я натворил, я сделал, потому что сошёл с ума из-за твоей фотографии. В ту ночь был мой первый секс с парнем… Точнее, в моей голове была та фотография… Был ты. Всегда на их месте был ты. Постоянно, Чонгук. Поэтому ты даже не представляешь, как сильно я мечтал об этом моменте.       — А те слова… что ты влюблён…       — Чёрт возьми, конечно! Ты всё ещё не понял?       — Что?       — Я люблю тебя, Чонгук. Я очень сильно тебя люблю.       — Ты… правда меня любишь, Тэхён?       — А ты не видишь? — он указывает на своё положение.       — Как давно… Как давно ты понял это?       Чонгуку хотелось бесконечно слушать о том, что Тэхён любит его… Он не мог поверить своим ушам. Да, он знал, и давно понял, что Тэхён в него тоже влюблен. Он не дурак. Но когда Тэхён говорит это так прямо, и в первый раз, оно не может не сводить с ума.       — Очень давно. Потом расскажу.       — Почему ты не сказал мне раньше?       — Я сказал, но ты не понял.       — Когда? — Чонгук удивленно смотрит на него.       — Ты сказал мне в ту ночь, лёжа на траве, что луна яркая, а я ответил: настолько, что можно умереть.       — Блин… точно… Я же слышал об этом что-то…       — Но не услышал меня.       — Просто я даже не предполагал, что ты можешь плюбить меня.       — Ещё как могу, Чонгук… ещё как, и позволь показать как я горжусь тем, что принадлежу тебе.