disappearing — исчезая.

🎵 Coldplay — Fix You.

POV Тэхён.

      Мне казалось, я совсем забыл дорогу к его дому. Семь месяцев в лечебнице стёрли многие воспоминания. Но когда такси свернуло на знакомую улицу, внутри что-то болезненно кольнуло. Этот путь, кажется, навечно отпечатался в моей памяти. Слишком много раз я мысленно проделывал его, чтобы позволить себе забыть.       Да, как ни странно мне разрешили выйти. Я без понятия согласовано ли это с моим отцом или нет, принесёт это проблемы клинике или нет, но главное что я уже не там. Наконец-то.       Единственное что мне сейчас нужно – это ещё раз почувствовать его запах, чтобы спокойно уйти.       Я хочу сделать это в его ванной… хочу чтобы меня похоронили с ним рядом.       Я хочу прочитать наши сообщения ещё раз, хочу потрогать его рисунки. Он — моё последнее желание.       Чимин говорил что дом пустует, и я не знаю как проберусь внутрь, но даже если придётся ради этого взорвать ворота, я это сделаю.       Ощущаю как тело с пяток до макушки начинает медленно нагреваться, словно меня погружают в кипящий котёл, когда вижу до боли знакомый дом. Бросаю крупную купюру таксисту, замечая его странный взгляд на себе, кажется он меня узнал, но это не важно. Выхожу из машины, и ноги дрожат. Стою перед воротами, в которые я когда-то впервые зашёл совершенно не желая этого. Не догадываясь что тут живет любовь всей моей жизни, и что я разрушу всю его жизнь.       В глазах темнеет, словно пьяный иду по туманному лесу, беру всю волю в кулак и сквозь темноту нащупываю дверь которую почему-то легко открываю. Иду по памяти к входу в сам дом и когда он оказывается не заперт, глаза наполняются слезами… мне везёт. Я настолько рад, что до конца не верю в то, что происходит. Неужели хоть что-то происходит так, как я того хочу.       Захожу в дом, и тут же ощущаю запах… его запах… слабый, очень слабый, но это он. Я готов рухнуть на пол и зарыдать, но мне нужны силы чтобы дойти до нужной комнаты. Сдерживаюсь чтобы не прикасаться к каждому миллиметру в доме, разрываясь от боли, погружаясь в воспоминания, и наконец встаю перед заветной дверью.

***

      Тэхён замер на пороге. Его комната… Комната Чонгука… Семь месяцев. Семь долгих месяцев, проведённых в мучительной тишине больничных стен. Семь месяцев, когда мир вокруг перестал существовать. Семь месяцев бесконченого стремления закончить всё. Семь месяцев тоски по запаху любимого. Теперь же он стоял здесь, в самом эпицентре своей боли.              В горле сдавило. Хотелось закричать, но из груди вырвался лишь тихий, сдавленный стон. Он дрожащими руками набрал код, который боялся забыть каждый день. Который всё время вырисовывал на запотевшем окне. Который повторял как мантру. Он забыл много чего. Дату своего рождения, пароль от собственного дома, свой номер телефона. Всё, абсолютно всё стиралось из его памяти постепенно, с тех пор как ему начали терапию. И он до смерти боялся забыть код от двери в комнату Чонгука. Однако его старания не были напрасными, замок щёлкнул и дверь открылась.       Он медленно ступил внутрь. В воздухе витала пыль, а лунный свет, пробивавшийся сквозь приоткрытую штору, играл бликами на знакомых предметах. Его глаза метались по комнате, цепляясь за каждую деталь. Каждая вещь была напоминанием о его отсутствии, о том, что больше никогда не будет так, как раньше.       В голове пульсировала мысль: "Его здесь нет". И это ощущение физически осязаемое, словно обрушивалось на него волной. Хотелось убежать, выскочить из этой комнаты, но ноги отказывались двигаться. Он словно окаменел. Он знал что больше никуда не уйдёт отсюда. Она станет его могилой.       По лицу текли слёзы. Горячие, обжигающие. Он не пытался их сдержать. Подошёл к окну, прислонился лбом к прохладному стеклу и закрыл глаза. Перед глазами проносились воспоминания: их смех, их объятия, их поцелуи, шепот Чонгука о сумасшедший любви к своему медовому мальчику. Всё впиталось в стены и сочилось кровью на сердце Тэхёна.       Хотелось кричать от отчаяния, от бессилия, от осознания того, что ничто уже не вернуть. Но из него вырывались лишь тихие, прерывистые всхлипы.       Коснулся кончиками пальцев рабочего столика Чонгука, казалось всё лежит так, будто он только что вышел приготовить себе сэндвич, и сейчас вернётся; пряча в кармане RedBull, который он будет пить после того как Тэхён наконец насытиться поцелуями и устало уснёт, пока Чонгук будет сидеть до утра за работой, каждые пять минут поглядывая на того, кто является всем его миром, того кого он хотел бы защитить от всего зла этого мира, и даже от самого себя.       Тэхён схватился за грудь которую сдавило, словно раненный в самое сердце, словно его подстрелили и он доживает последние минуты.       Он прошёл в ванную, сгибаясь от боли. Невольно вспомнил день, когда он сделал больно Чонгуку, пытаясь порезать свои руки, и скривился ненавидя себя, за то, каким он всё таки был жалким. Он даже не понимал почему Чонгук остался с ним. Почему Чонгук вообще влюбился в него. В такого жалкого, гнилого человека.       Он откровенно смеялся над собой, не понимая как мог быть таким трусом. Сейчас он смог бы вырезать на своей руке хоть законы конституции, и бровью не поведя.       Он чувствовал запах мыла, его полотенца все еще висели на крючках. Это было последнее пристанище, где осталась частичка его.              Тэхён включил свет. Яркий, безжалостный свет ударил в глаза, заставляя их болезненно заслезиться. Он оглядел помещение: зеркало, полочки с зубной щёткой и пеной для бритья, ванна. Всё было таким обычным, таким знакомым, и в то же время – таким невыносимо чужим.       В горле встал ком. Слёзы, текли без остановки. Он подошёл к зеркалу, вглядываясь в своё отражение. Бледное, измученное лицо, глаза, полные боли, безнадёжности и бездонной пустоты.       В голове закрутилась навязчивая мысль: "Он ждёт меня". Вероятно, Тэхён бредил, но чувствовал присутствие Чонгука в этой комнате, его нежное прикосновение на коже. Эта мысль одновременно успокаивала и сводила с ума.       Он опустился на колени, прислонившись спиной к холодной кафельной плитке. В голове бесконечно проносились картины совместных моментов, когда Чонгук касался его руки, шеи, губ, в любой удобный момент. Он никогда не упускал возможность.       Тэхён свалился на холодный кафель и обессилено выдохнул. Кажется он разучился плакать, потому что слёзы не приносили ни малейшего облегчения, они просто непроизвольно текли, беззвучно и стремительно.       — Ч… Чонгук… — почти на выдохе выдавил Тэхён. И кожа покрылась болезненными мурашками, а живот скрутило. Казалось он уже сто лет не называл его имени.       — Чонгук… ты у меня такой сладкий… Как же вкусно ты пахнешь… Какой же ты нежный… — Тэхён улыбался сквозь слёзы и гладил пол, словно это Чонгук.       Его глаза медленно закрывались от тяжести нахлынувшей боли, и он провалился в сон.

***

             Пробуждение Тэхёна было резким, и болезненным. Все кости в теле ломило. Его тошнило, толи от понимания что он всё ещё жив и не смог закончить то что вчера планировал, то ли от голода, который сильнее разыгрался от странного аромата еды стоявшего во всём доме.       Он скинул с себя одеяло, стараясь не сойти с ума от запаха Чонгука который везде следовал за ним, и встал почти шатаясь. Но вдруг вспомнил, что вчера уснул на полу, а не в кровати. И в голову на секунду ворвалась мысль которая сбила его с ног, в буквальном смысле, заставив упасть на колени.       «А вдруг всё это было сном? А вдруг он жив, и сейчас готовит нам завтрак? »       — Чонгук? — сорвалось с губ, умоляюще. Он взглянул на дверь, которая казалось была единственным препятствием к их воссоединению.       Он опёрся об кровать, стараясь встать, но в этот момент его взгляд поймал высеченную, уже ставшую шрамом, надпись на руке, и иллюзии тут же рассеялись.       Нет. Это не был сон. Это снова не оказалось сном. Его нет.       Быстро прогнав эти мысли, понимая что окончательно сходит с ума, но всё ещё тая надежду где-то глубоко в душе, он с трудом встал и поплелся на кухню, сжимая свой живот который крутило от боли.       С кухни исходил пар, готовилось что-то чесночное и пряное.       Тэхён тихо вошёл и оперевшись о стену встал, выдыхая, наконец поняв, что это и вправду была лишь иллюзия, потому что на кухне был – Юнги.       Он стоял у плиты, как всегда, с равнодушным лицом. Его глаза, цвета льда, не выражали ни единой эмоции. Ни сочувствия, ни удивления, ни боли. Просто лёд. Стоял, как всегда, такой холодный и отстраненный, как будто ничего не произошло.       Раньше он казался Тэхёну самым жизнерадостным человеком, который мог рассмешить любого. Который жил моментом, беря от жизни всё. Он всегда был таким, надежной опорой, когда было тяжело, и оставался таким же непроницаемым, когда было больно.       — Долго ещё будешь пялиться? — Юнги, развернулся.              Но теперь он холодный. Всегда. Отстраненный. Сейчас его лицо было как камень. Словно он вообще ничего не чувствовал. Словно и не знал Чонгука вовсе. Словно он не на его кухне готовит так, будто Чонгук сейчас выйдет из ванной и спросит ругая: – что же он готовит, так ещё и срач развёл.       — Ч-что ты тут делаешь? — выдавил из себя Тэхён.       — По сценарию, этот вопрос должен задать я. — Юнги выгнул бровь и отведя взгляд от него, положил на стол тарелку наполненную соусом карри.       Что он тут делает? Почему он готовит на его кухне? Сколько раз он это делал? Почему он настолько невозмутим?       — Что такое? — Юнги взглянул на него, словно удивляясь тому, что он и вправду задал этот вопрос. — Я живу тут, если не заметил. — Он развёл руками, будто это очевидно.       Тэхён не знал что делать. Что говорить. И имеет ли он вообще право что-то говорить. Он лишь стоял, кратким взглядом осматривая кухню. Всё выглядело так, будто никакой смерти не было, будто Чонгук никогда не умирал.       Юнги взял ложку и налив себе кофе, сел кушать, включив какой-то подкаст на телефоне, и всё это под пристальный взгляд Тэхёна.       — Что? — он остановился перед тем как откусить содержимое ложки, — Ты же не ждёшь что я тебя нянчить буду? Бери тарелку и садись, кофе в шкафчике, кружка там же. — Он закатил глаза и продолжил кушать, добавив громкость на телефоне.       — Т…ты… — Тэхён хотел возразить, хотел выгнать его, но понимал что не имеет на это никакого права. Он просто развернулся и ушёл обратно в комнату Чонгука, ощущая как сильно успел снова соскучиться по ней.       Тэхён свалился на кровать, и снова прокручивая каждый совместный момент с Чонгуком который он мог вспомнить, плакал, после чего обессиленный провалился в очередной сон.       Сон был настолько нездоровый, вызванный обезвоживанием и слабостью, что тело совершенно не отдыхало, плюс ко всему его резким грохотом разбудили, уже к наступлению ночи.       Что-то насторожило его, казалось Юнги кричит, и ноги Тэхёна стали ватными, когда он сорвавшись попытался пойти на помощь, в которой тот явно нуждался.       Он с трудом доскрёб до двери и позвал его по имени: — Юнги! — Ему казалось что он зовёт его громко, но это с огромной натяжкой можно было назвать даже средней громкостью. Он еле поплелся в сторону шума, который был явно снаружи.       — Твою же мать! — Юнги хватался за всё что мог, сдавливая ладонь между ногами, по которым стекала кровь с руки.       — Ч-что… что происходит? — Тэхён чуть не упал прямо там, когда перед его глазами пронеслась картина с того самого дня, где Юнги гладил окровавленными руками мёртвого Чонгука лежащего на носилках.       — Ох, славно, Ким, как раз тебя тут не хватало. — Юнги фыркнул, и взяв накидку со стула который стоял на крыльце, резкими движениями завернул руку в неё.       — Что случилось? Откуда у тебя кровь? — Тэхён сделал глубокий вдох, волнуясь.       — Чёрт, перегрузил руку и раскрыл швы случайно, пытаясь собрать это грёбанное барбекью. — Он пнул железку ногой, и схватив телефон пошёл в сторону дома.       — Как… ты… откуда у тебя рана? — Тэхён выдавил нехотя.       — Не важно. — Юнги прошёл мимо даже не одарив его взглядом и зашёл внутрь.       — Ты каждый раз со свежими ранами, что происходит? Что с рукой? — Тэхён пытался выстроить тон погрубее, направляясь за ним.       — Передрочил, блин. Какая тебе разница? Каким боком это касается тебя? — Юнги фыркнул.       — Если я спрашиваю, значит есть разница? — Тэхён повернулся, и взглянул ему в глаза. Только сейчас он заметил насколько они уставшие, и шрам… длинный… глубокий… ровный… который начинается с брови, и кончается на щеке. И как он не заметил его раньше? Откуда? Кто это сделал? Тэхёна чуть не стошнило представив насколько ужасно выглядела эта рана когда была свежей.       — Ого, чему я обязан такой заинтересованностью в моей персоне? — Юнги скривил улыбку.       — У меня нет времени на твои глупые выходки, ответь на вопрос. — Тэхён был краток.       — Это по твоему – выходки? Нет, чувак, выходка, это когда проникаешь в чужой дом, посреди ночи. — Юнги не собирался умалчивать что-то. Он скинул с руки накидку, и прошёл в зал, открывая аптечку, которая лежала на столе посреди комнаты.       — Чужой дом? Чей? Твой? — Тэхён горько рассмеялся, и пошёл за Юнги, — это дом моего… — Он запнулся, и его голос задрожал.       — Ну, продолжай. — Юнги стянул бинт, и замерев на секунду ухмыльнулся, повисла тишина, лишь звук его крови, капающей на стол. — Дом кого? Твоего парня? — Он взглянул на него из под лба, ухмыляясь.       — Да! — Уверенно расправив плечи произнёс Тэхён.       — Вы вроде бы расстались, а после, ты покинул дом забрав все свои шмотки, — Юнги отвёл взгляд на руку, и схватив новый моток бинтов, начал перематывать руку, всё ещё не стирая с лица кривую улыбку.       — Это не имеет значения. — Тэхён еле сдерживал себя, чтобы не накричать на него, за то, что тот посмел упомянуть это.       — Это, пиздец как имеет значение. И ты прекрасно об этом знаешь. — Юнги мотал головой, усмехаясь, не согласный с такой наглостью Тэхёна.       — Ты самый бестактный человек из всех кого я знаю. — Тэхён развернулся чтобы выйти.       — А ещё я самый ебанутый, из всех кого ты знаешь, поэтому скажу прямо. Если хочешь жить в этом доме, ты должен знать что тут есть свои правила. — Юнги продолжал наматывать руку бинтами, не смотря в сторону Тэхёна.       — Хах, я у тебя буду спрашивать что-ли? — Тэхён стискивает зубы. — Кого ты из себя мнишь?       Юнги замирает на секунду, а потом поднимает глаза на Тэхёна, заинтересовано.       — Будешь. Еще как будешь. — Уверенно вскидывает бровь.       — Блять! — Тэхён раздраженно цокает. — Даже не собираюсь обсуждать эти глупости. — Махнув рукой на Юнги, он направляется в свою комнату.       Тэхён вдруг замирает перед дверью, когда слышит грохот снизу. Тяжёлый, утробный, будто кто-то крушил что-то большим молотом, разрывая на части. Наваждение? Галлюцинация? Или… реальность, гораздо более пугающая, чем все его предположения.       Дыхание сбилось, участилось, обжигая горло. В ушах звенело. Медленно, он повернулся в сторону лестницы, ведущей вниз, в полумрак цокольного этажа. Каждый шаг давался с трудом, словно ноги были скованы невидимыми цепями.       Грохот становился громче с каждым шагом, усиливая тревогу. Он спускался осторожно, словно крался за добычей, стараясь не издать ни звука, не привлечь к себе внимания.       Лестница скрипела под ногами, предательски выдавая его присутствие. Но он не мог остановиться.       На последней ступени он замер. Прислушался. Грохот достиг своего апогея. Кто-то, или что-то, неистовствовало внизу, круша всё на своём пути. Что там? Что происходит?       Вдруг, тишину разорвал голос. Холодный, как лезвие, знакомый до боли.       — Ты думал, я не замечу? — Юнги стоял в тени, его лицо почти неразличимо. Но даже в полумраке чувствовалась его ярость. — Я же сказал, в этом доме есть правила, Тэхён. И одно из них — не спускаться в цоколь.       — Я… — голос предательски дрогнул, но он тут же взял себя в руки, пытаясь говорить ровно. — Что это? Там кто-то есть? — Он нахмурился, ощущая как разрастется рвотный рефлекс.       Юнги шагнул вперёд, его тень нависла над Тэхёном. Ярость блеснула в его глазах, но тут же погасла, сменившись стальной решимостью.       — Это тебя не касается! Больше никогда не ходи сюда! — Юнги хотел схватить его за запястье чтобы потащить наверх, но Тэхён отшатнулся.       — Что? Ты с ума сошёл? Совсем крыша поехала? Что тут происходит, мать твою? — Тэхён развёл руками. Шума больше слышно не было, но это не имело значения.       — Я сказал, это не твоё дело. Тэхён, сейчас же проваливай в свою комнату! — Голос Юнги стал на два тона ниже и грубее, он приказывал.       — Хах, если ты думаешь что я буду тебя слушаться… — Не успел Тэхён докончить свою тираду, как Юнги схватил его за запястье и потянул за собой наверх.       — Пусти! Мудак! Пусти меня! — Тэхён отчаянно пытался вырваться из его хватки, цепляясь пальцами за воздух, за стены – хоть за что-то, чтобы остановить эту насильственную транспортировку. Но Юнги был сильнее.       В мгновение ока Тэхён ощутил резкий толчок, и его спина болезненно врезалась в стену возле двери комнаты Чонгука. Воздух выбило из лёгких, перед глазами поплыли чёрные точки.       — Блять! — Тэхён застонал. — Я тебя прикончу, придурок! Какое право ты имеешь меня трогать? Кем ты себя возомнил! — заорал он, с трудом восстанавливая дыхание. После чего злобно двинулся на Юнги, с силой толкнув его в плечо. — Я молчал, думая, что тебе тоже нелегко, но вижу – ты в себя поверил. Больше я не буду это терпеть! Немедленно собирай свои шмотки и проваливай из этого дома! Иначе я вызову полицию, и ты объяснишь им, что происходит в подвале, а также что ты тут вообще делаешь, незаконно! — Он снова толкнул его, ярость клокотала в каждой клетке тела.       Юнги стоял невозмутимо, сжимая кулаки. В его глазах бушевал огонь, но спустя несколько секунд ярость словно схлынула, оставив лишь холод и равнодушие.       — Вызывай полицию, — бросил он с презрительной усмешкой. — Уверен, тебя снова упекут в дурку. — С этими словами он оттолкнул Тэхёна в сторону и прошёл мимо, словно тот был неодушевлённым предметом.       — Славно! Тогда так и поступим! — выпалил Тэхён, разворачиваясь и преследуя Юнги. — Давай сюда телефон… — Он с трудом выговорил это, чувствуя, как его решимость тает под ледяным взглядом Юнги.       Юнги остановился и усмехнулся, садясь на диван. Он небрежно коснулся рукой бинта на плече, словно напоминая о недавней стычке.       — Дать свой телефон, чтобы ты вызвал на меня копов? — в его голосе звенела насмешка. — А может, мне за тебя ещё и заявление написать на самого себя? — Он вскинул бровь, едва сдерживая усмешку. — Ты, если что, говори. Я ещё могу сам себя отвезти в участок. — Издевательский тон Юнги, обжигал хуже огня.       — Как остроумно, прям волшебство, — огрызнулся Тэхён, скрещивая руки на груди и закатывая глаза. — В твоей голове это звучало очень смешно и круто, да?       — Да, и в твоей тоже. — Юнги самодовольно отвернулся, беря в руки пульт от телевизора.       — У тебя есть два часа, чтобы собрать все свои вещи и свалить, — процедил Тэхён сквозь зубы.       Юнги медленно повернулся, его взгляд стал жёстким, как сталь.       — Нет. Тэхён, — он сделал короткую паузу, наслаждаясь замешательством, отразившимся на лице Тэхёна. — Этот дом принадлежит мне. Единолично. Как бы тебе этого ни хотелось. Я никуда отсюда не уйду. Теперь это – мой дом, — он смотрел Тэхёну прямо в глаза, прожигая его насквозь. — Поэтому, Тэхён, у тебя есть два часа, чтобы собрать всё, что тебе нужно, и свалить.       — Как… — Тэхён застыл, словно окаменев. — Как ты мог так поступить? — Прошептал он, словно боясь нарушить тишину, в которой ещё теплилась надежда на ошибку.       — Не собираюсь ничего объяснять. — Отрезал Юнги, нарушая тишину своим ровным и безразличным тоном. Он словно воздвиг вокруг себя непробиваемую стену, за которой скрывал истинные мотивы своих действий.       — Нет! Ты объяснишь! Никто не будет забирать последнее, что осталось от Чонгука! — в голосе Тэхёна зазвучала истерика. Он почувствовал, как подкатывает тошнота, и крепко сжал кулаки, чтобы хоть как-то удержать себя в руках. — Никто!       — Последнее, что осталось от Чонгука, пытаешься забрать ты, а не я, — Юнги резко поднялся, сокращая между ними расстояние. Его взгляд был тяжёлым, изучающим. — Это ты хочешь покончить с собой.       — Откуда ты… — Тэхён заморгал, ощущая как тело сводит от боли.       — Даже не смей думать о том, чтобы сделать это в его комнате… — прорычал Юнги, подходя ещё ближе. Теперь они стояли лицом к лицу, разделяемые лишь несколькими сантиметрами. — Я клянусь, что ты пожалеешь о своём решении. Я тебя с того света достану.       Тэхён вздрогнул от его слов, но не отступил. Он прищурился, пытаясь разглядеть хоть что-то в непроницаемом лице Юнги.       — Ты отнёс меня ночью на кровать? — Спросил он стиснув челюсти.       Юнги на мгновение отвёл взгляд, словно слова Тэхёна задели его.       — Иди и собери свои вещи. — Он отпрянул от Тэхёна.       — Зачем ты это сделал? — Тэхён не собирался отступать.       — Я сказал: уходи. — Юнги встал к нему спиной.       — Сначала ответь. Зачем? Почему ты не выгнал меня сразу? — Тэхён не отступал, глядя Юнги в спину. — Зачем приготовил еду и на меня тоже? Почему не убрал портрет моих глаз с его стены? Почему позволил ему нарисовать его? Из-за чего ты так струсил? Почему ты позволил мне занять своё место в его жизни? Почему ты не спас его от меня? — Голос Тэхёна дрожал. Точно также как и руки Юнги, сжатые в кулак.       — Уходи… сейчас же… — монотонно произнёс Юнги, не поворачиваясь.       — Трус. — произнёс Тэхён, выдыхая.       — Что? — Юнги медленно развернулся, и Тэхён заметил как его глаза стали красными, они сверкали злостью.       — Да. Трус! Трус который даже не смог отстоять свою любовь! — Тэхёну было больно говорить это, он не мог продолжать смотреть на него, и быстрым шагом вышел из комнаты, направляясь в комнату Чонгука.       В тишине повисло напряжение, словно натянутая струна, готовая оборваться в любой момент, лишь шаги Тэхёна, и громкий хлопок закрывшейся двери. Слова Тэхёна, словно плевок в душу, сломали маску равнодушия Юнги. Ярость, которую он так тщательно сдерживал, вырвалась наружу.       В мгновение ока Юнги сорвался с места и помчался за Тэхёном, набрал код, его движения стали молниеносными и хищными. Зашёл и тут же схватил удивленного Тэхёна за горло, сжимая пальцы на кадыке. Тот попытался вырваться, задыхаясь от недостатка воздуха, но хватка Юнги была мёртвой. Он с силой прижал Тэхёна к стене.       — Ты… — прохрипел Тэхён, пытаясь вдохнуть, но пальцы Юнги сжимались всё сильнее.       Лицо Юнги горело яростью, а в глазах читалась ненависть. Он наклонился к самому уху Тэхёна, шепча слова, словно яд, проникающий в кровь:       — Ты спрашиваешь, почему я не спас его от тебя? Глупый. Ты правда не понимаешь? Как я мог соревноваться… с этими глазами? — Юнги кивнул на портрет на стене. — С его одержимостью тобой. С тем, как он смотрел на тебя… с той безумной любовью, в которой никогда не было места для меня?       Он ослабил хватку, давая Тэхёну возможность вдохнуть. Но тут же снова сжал пальцы, словно перекрывая кислород.       — Он любил тебя! — прорычал Юнги, и в его голосе сквозь ярость прорвался отчаянный надрыв. — Так, как мне, блять, даже не снилось! Так, как он никогда не полюбил бы меня!       Юнги яростно ударил кулаком в стену в сантиметрах от лица Тэхёна, заставив того вздрогнуть всем телом. Костяшки побелели, а со стены посыпались крошки. Голос Юнги дрожал от подавленных чувств.       — Ты понимаешь?! Он дышал тобой, жил тобой! Каждый его взгляд был полон такой… такой безумной любви, что хотелось выблевать от зависти! Только благодаря этой любви он впервые начал улыбаться, начал выходить из дома, начал жить… хотел жить…       Юнги сжал его горло сильнее, чуть приподнимая лицо, чтобы он даже не думал отводить взгляд.       — …И из-за этой чёртовой любви… я потерял его навсегда. Безвозвратно. Будь проклят тот день, когда я разрешил тебе войти в ворота этого дома. Блять… я не могу даже проклясть тебя, мразь! Потому что ты единственное ради чего он хотел жить, ты объект его обожания, ты, ничтожество… единственное что осталось от него. Тот, ради кого он отдал свою бесценную жизнь.       С глаз Тэхёна текли слёзы, он был весь красный, и еле дышал, и даже не пытался сопротивляться.       — Ты, блять, серьёзно? Думаешь, это выход? — Он указал пальцем на ванную. — Чонгук отдал за тебя свою жизнь, понимаешь, что это значит?! Он пошёл на смерть, чтобы ты жил, а ты, сука, собираешься просто взять и всё это просрать?!       Он тряхнул Тэхёна так сильно, что у того голова снова ударилась в стену.       — Ты спрашиваешь почему я перенёс тебя на кровать? Почему я приготовил еду? Почему я не хочу чтобы ты страдал? Это разве не очевидно? Потому что я не хочу выбрасывать его поступок, его жертву, в помойку. Да, я трус. Был трусом при его жизни. Но не такой как ты. Ты не просто трус, Тэхён. Ты – эгоистичное дерьмо. Он пожертвовал собой, чтобы спасти тебя, что бы ты жил, а ты, что? Хочешь сказать ему спасибо таким образом? Хочешь, чтобы его жертва оказалась бессмысленной? Чтобы все его мучения, его страх, его боль были просто зря?! После такой сильной любви, которую он подарил тебе, ты готов его предать? Ты, оказывается, готов просто взять и выкинуть этот "дар" в помойку? — Юнги горько усмехнулся.       — Он бы, наверное, очень удивился, узнав, что его великая любовь оказалась недостойна даже того, чтобы жить ради неё. Представляю, как этот придурок сейчас там, наверху, потирает лоб и думает: "Вот же я идиот! Стоило ли оно того?" А ты, весь из себя страдающий герой, собираешься ему это доказать! Собираешься сказать: "Нет, Чонгук, твоя жертва была напрасной! Я настолько слаб и ничтожен, что не могу даже просто жить дальше без тебя!"       Юнги отвел взгляд усмехаясь, а потом снова посмотрел на него с отвращением.       — Знаешь, Тэхён, если ты всё-таки решишься на это предательство, то сделай мне одолжение. Напиши на своей предсмертной записке что-нибудь вроде: "Я сдох, потому что оказался слишком тупым, чтобы понять, что такое настоящая любовь." И подпишись: "Жалкий кусок дерьма, которого Чонгук любил совершенно незаслуженно." А потом… иди на хуй.       Юнги резко отпустил его, одаривая презренным взглядом. Тэхён задыхаясь пытался откашляться.       — Блин серьезно… Ты думаешь, Чонгук хотел бы, чтобы ты сдох? Ты думаешь, он отдал свою жизнь, чтобы ты просто сдался? Да он бы тебя презирал! Он бы блевал от одного вида того, каким жалким ты стал!       Юнги прошёлся по комнате, тяжело дыша.       — Чонгук умер, чтобы ты жил, сука. Жил, блять, понял? Жил так, чтобы каждый день твоего существования напоминал о том что ты заслуживаешь этого. Жил так, чтобы его жертва не была напрасной. Ты должен стать лучше, сильнее, счастливее, чем когда-либо прежде. Чем любой человек на этой долбанной планете. Ты должен стать тем человеком, которым он хотел бы видеть тебя.       Он остановился, глядя на Тэхёна сверху вниз.       — Если ты сейчас сдохнешь, Тэхён, то предашь его. Ты предашь его любовь, его память, его жертву. Ты докажешь, что он умер зря. И я, блять, лично прослежу за тем, чтобы ты горел в самом жарком и жестоком аду, за это. Так что выбирай: либо ты будешь жить, либо ты сдохнешь, как последний кусок дерьма, предав всё, во что верил Чонгук. Нет! У тебя, блять, нет выбора! Ты обязан жить! Вы оба, мать вашу, обязаны! Хотите или нет. Понял меня? Проживи свою долбанную карьеру, роди выродков, посади ебанное дерево, а когда уже задолбаешься от счастливых дней, к восьмидесяти годам, позвони мне, я буду рад тебя пристрелить.       Тэхён лежал на полу и пытался отдышаться, его спина тряслась от нахлынувшего приступа плача.       — Не могу! Я не могу! Почему ты не понимаешь? Почему… — Он закричал, рыдая. — Почему никто не понимает? Почему вы не даёте мне уйти? Почему ты не позволяешь мне соединиться с ним? Почему не даёшь мне умереть? — Голос Тэхёна был сорван.       — Потому-что! — Юнги кинулся снова к нему и схватив за подбородок, поднял его голову на себя. — Потому что так, ты докажешь что ненавидишь себя больше, чем я.