«Сын или Бог, я Твой»

      Аня изнемогала.       Она уже давно перестала понимать, почему вообще верит в Бога и что такое вера. Ей нравилось ощущение христианской кротости, стыдливой чувственности, ей нравилась трагичность образа Христа, но она никак не могла во всём этом ухватить суть, всё в её религии казалось ей нагромождением бессвязных фактов. Когда мама только учила её креститься и рассказывала историю Спасителя, всё было гораздо проще. Проще было и тогда, когда она в свои 10 лет только выучила короткую молитву «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!». С тихим детским восторгом Аня произносила эту фразу и крестилась почти всегда, когда вдруг делала что-нибудь плохое или хорошее, главное — в порыве эмоций. Она не думала, почему это обязательно поможет, она знала, что это помогает, и больше ей ничего не нужно было знать.       Сейчас же любое ритуальное, церковное действие утратило для неё всяких смысл, и даже к Богу она обращалась с какой-то механической ленностью — просто потому что привыкла к нему обращаться.       Теперь, когда подростковое разломленное сознание научилось задавать сложные вопросы, но ещё не научилось на них отвечать, Аня потеряла суть и смысл собственной веры. Иногда в её голове проскальзывали и даже грубые, циничные мысли о том, что нет никакого Бога, что религия — опиум для народа и вообще Вольтер и Ницше были правы, хотя она ещё не читала ни того, ни другого. И, на самом деле, ничего не противоречило в её голове этой мысли — никакой причины верить в Бога она действительно в себе не чувствовала совершенно.       И её это пугало.       Подростковый бунт внутри неё всё трепетал и ждал, когда она сможет доказать самой себе собственный атеизм, в то время как что-то в её душе, крохотное и нежное, как подростковая любовь к матери, заставляло её стыдиться собственной бесчувственности и бояться её.       И именно в этот неопределенный период, когда сквозь пелену непонимания девушка пыталась прорваться и сформировать собственное мировоззрение, она встретила отца Андрея.       В старом храме за железной дорогой, который был несколько лет в ремонте и только в этом году снова заработал, отец Андрей стал вести богослужения и, иногда работая «дежурным» священником, стал проводить таинство исповеди.       Мама уговорила Аню дойти в отремонтированный храм и послушать вечернюю литургию. Девушка согласилась. В этот же вечер она с необычайным смущением и растерянностью поняла, что теперь будет ходить сюда часто — она увидела и услышала отца Андрея. Мужчина, несмотря на обязанную суровость и серьёзность при чтении, был необычайно нежен и кроток, когда распевал один из антифонов: «Восхвалю Господа в животе моем, пою Богу моему, дондеже есмь».       Эти два слова «пою Богу» сплелись в впечатлëнном сознании Ани с чувственным выражением лица отца Андрея. Его серые глаза блеснули в тот момент какой-то особенной тихой страстью, густые тёмные брови слегка страдальчески изогнулись. Этого девушке было достаточно, чтобы проникнуться всей литургией, всей православной религией, да и вообще всем, что только существовало красивого и печального на белом свете.       После одной такой службы она подошла к отцу Андрею с вопросом о богослужении. Она обратила внимание, что от священника очень приятно пахло, как будто чем-то домашним и знакомым, но из-за смущения смотрела на него украдкой и, поклонившись, довольно быстро ушла.       В другой раз она тихонько подошла с вопросом о том, почему на иконостасе этого храма именно эти ангелы на дверцах. Пока отец Андрей рассказывал, девушка смогла получше рассмотреть его скуластое лицо. Ей запомнились длинные ресницы, морщинки в уголках глаз, спокойный взгляд, уверенная улыбка и тихие, еле заметные кивки головой при разговоре.       В третий раз Аня подошла с вопросом, не может ли она с ним посоветоваться о том, что лучше читать при плохом настроении. И внимательно слушала низкий голос мужчины, как он менялся, когда священник смеялся и улыбался.       В четвёртый раз отец Андрей сам подошëл к ней, сразу после службы, увидев смущëнный и вопросительный взгляд девушки. Так они стали после службы иногда гулять вокруг храма или же сидеть на лавочке и разговаривать, если у священника не было важных дел.       Отец Андрей как-то сказал Ане, что чувствует в ней огромную жажду жизни и что это признак большой души. После этого Аня окончательно влюбилась в этого мужчину и не пришла на следующее богослужение, оставшись дома с высокой температурой.