Об экзаменах и серебряных воронах

Кагеяма Тобио с детства мечтал стать аврором. Это было вполне логично и очевидно. Всё семейство Кагеяма — чистокровные волшебники, которые из поколения в поколение работали на министерство магии, начиная чуть ли не с самого его основания. И в основном они работали именно в аврорате. Это была одна из самых сложных работ в мире магии. Для противостояния темным силам требовалась не только высокая квалификация в ряде предметов, но ещё и личные качества, как умение противостоять давлению и неблагоприятным обстоятельствам, к примеру. И семья Кагеямы гордилась тем, что в их рядах были лучшие авроры. Так что, Тобио всегда хотел стать одним из них. Хотел стать лучшим. Поэтому он изучал книги, расспрашивал родителей, стараясь получить больше информации. Кагеяма старался стать лучше, стать ближе к мечте. Он даже пытался колдовать без палочки. Выходило плохо. Точнее совсем никак. Но он не спешил сдаваться. И, когда ему исполнилось девять, он даже начал просить Ойкаву — одного из детей друзей их семьи — помочь ему в попытках изучения всего про темные искусства и борьбу с ними, увязываясь за ним хвостом, когда тот приезжал к ним погостить вместе с родителями летом. Тоору был на два года старше его, но зачастую вел себя так, будто семпай тут Тобио. Но Кагеяме было мягко говоря все равно на грубые и насмешливые ответы старшего парня. Его глаза горели жаждой знаний и желанием уже превзойти всех в своей области. Заочно, даже до поступления в Хогвартс. По прошествии двух лет, которые он провел в родительской библиотеке, он наконец получил письмо. Затем была покупка школьных принадлежностей (палочка обрадовала его больше всего), посадка на Хогвартс экспресс, путешествие на лодках до замка, собрание первогодок в холле. Все его ровесники выглядели встревоженно и восторженно, кто-то оглядывался по сторонам с особым удивлением и недоверием — скорее всего маглорожденные. Кагеяма же даже не прятал предвкушающую усмешку. Пока они ждали, когда их позовут в зал, единственный, кто напрягал Тобио сильнее всего, громко переговаривался, постоянно вертя вихрастой ярко-рыжей головой, будто пытаясь познакомиться и поговорить сразу со всеми, и громко-громко восхищался всем вокруг. Кагеяма еле подавлял желание закатить глаза. Дальше было распределение. Шляпа, сидящая на той же ярко-рыжей голове, имя обладателя коей он прослушал. Громкий вердикт. «Гриффиндор!» Взрыв оваций на красно-золотом факультете и довольное улыбающееся лицо паренька. Затем имя Тобио. Тишина и перешептывания, догадки, куда же попадет представитель такого знаменитого и древнего рода волшебников. Та же шляпа на его голове. Крик и звон в ушах. «Рейвенкло!» Взрыв аплодисментов уже за сине-бронзовым столом. Мысль о том, что это приемлемый факультет, на котором учились многие члены его семьи. Это всё, что он помнил об этом дне. Дальше были первые уроки. Они не были бы особо значимыми, если бы не одно но. Хината Шое. Тот самый невысокий парнишка. Маглорожденный гриффиндорец, у которого было чисто гриффиндорское самомнение. И пылкая страсть к изучению всего, что связано с колдовством. А ещё непонятно откуда взявшаяся большая магическая сила, которую тот явно не мог контролировать. Потому что когда тот злился всё вокруг начинало летать. В прямом смысле. И именно он, на первом совместном уроке, который был у их факультетов, бросил ему вызов. Это были Заклинания и, возможно, этого коротышку выбесило немного более особое отношение к Кагеяме. Было весьма логично, что к нему зачастую относились с большим вниманием, ведь его фамилия была весьма и весьма знаменитой. Но Хинате, судя по всему, было плевать на статус. Он лишь выбрал Тобио своей целью, своим соперником, которого должен превзойти. А превосходить было много что. Кагеяма с самых первых занятий выделялся своей точностью, искусностью движений и ярко выраженным талантом. По крайней мере, так говорили учителя. Вся практика у него получалась практически всегда с первого раза. С теорией… Не будем о грустном. Но в то время, как Тобио был предельно точен, Шое был… Искрой. Вспышкой. Он управлялся со всем не с помощью концентрации, техники и прочего. Его магия была интуитивной, от того и хаотичной, как и он сам. Вокруг него всё летало. Всё взрывалось и искрилось, и не было похоже, что ему не нравилось это. Кагеяма всегда закатывал глаза на его восторженную улыбку. Он принял гриффиндорца как соперника. И первые четыре года, единственном местом, где они пересекались, были исключительно общие уроки. Они ругались, спорили, соревновались, доводя учителей до белого каления, на уроках, которые были им интересны (а интересны им были одинаковые предметы), и обменивались сочувствующими скучающими взглядами на откровенно нелюбимых. Но это все ещё было соревнование. И шли они нога в ногу. Если у одного что-то не получалось — он с излишком компенсировал это другим. У Хинаты не получались аккуратные и ювелирно точные заклинания, как у Кагеямы? Зато взрывы, фейерверки, все заклинания, которые были грубы и неподвластны никому, как и сам Шое, у него получались в сто раз лучше, чем у Тобио. И хоть это и продолжалось как соревнование, у них образовалась странная недодружба. Недодружба, потому что, как уже было сказано, вне уроков они не виделись. Потому что у Хинаты были друзья. Огромное количество людей всегда крутилось вокруг него. У Тобио же были волшебная палочка, Ойкава и его парень со Слизерина, который постоянно ругал и куда-то утаскивал Тоору. Тот не выглядел так, будто был против. Именно так прошли первые четыре курса. Медленно, но верно приближался С.О.В. Нужно было выбирать предметы для сдачи и будущую профессию. Кагеяма видел, как волновались его ровесники. С лицами полными сомнений, они перебирали различные брошюры с разными магическими профессиями. Тобио определился давно. Единственное, из-за чего он переживал тогда, так это из-за сдачи самих экзаменов. Как бы хорошо у него не было с практикой, теория камнем тянула оценки вниз. У него никак не задавались тесты и экзамены. Как и у одного рыжего безобразия, на которого он тогда натолкнулся в коридоре, неся в руках брошюру про аврорат. Тот посмотрел на него так неверяще, будто в первый раз видит, при этом нервно сминая пальцами точно такую же бумажку, как и у Тобио. Секунда молчания. А дальше перепалка. Опуская подробности, для Кагеямы было две новости. Обе плохие. Хината Шое тоже хочет стать аврором. Хината Шое знает, что Тобио тоже хочет стать аврором. Сначала Кагеяма только посмеялся над этим. Шое был непостоянным, словно ветер, который гулял у него в голове, крикливым и вспыльчивым. Мало того, что он просто не подходил на роль аврора, но ведь желание им стать просто скоро пропадет. Выветрится, словно неподходящие духи. Хотя бы из-за сложных предметов для сдачи. И зельеварения, от которого, к слову, тошнило их обоих. Именно такого он ожидал. Но вместо этого, на следующий день он обнаружил Шое в библиотеке. Не то, чтобы это было удивительно. Он часто подмечал рыжую макушку среди стеллажей. Но тот никогда не был в одиночестве. И никогда не молчал. Скорее всего приходил исключительно за компанию, предпочитая зубрежке практику в каком-нибудь из углов замка. Там, куда не сбегутся все учителя на взрыв или громыхание. В этот же раз он сидел молча. Молча, в окружении кучи обветшалых старых томов и листов пергамента, с такой непривычной сосредоточенностью на лице, которую даже Тобио редко приходилось видеть. Сначала он списал это все на то, что он обознался. Затем — на галлюцинации. После же пришлось признать. Хината Шое мог заниматься чем-то серьезно. Серьезно и долго. Потому что когда сам Тобио уходил, закидывая сумку, до верху наполненную конспектами и эссе, на плечо, Шое все ещё сидел в той же позе, тщательно что-то выводя, высунув от усердия язык. И это повторялось каждый день. Через неделю Кагеяма не выдержал и сел к нему за стол. Сначала Хината, даже не посмотрев на него, только заметив боковым зрением, уже хотел возмущённо воскликнуть что-то. Затем же поднял глаза. Его зрачки на мгновение расширились, по щекам растекся румянец. В следующую секунду его нос снова уткнулся в записи. Кагеяма непонимающе посмотрел на него, пытаясь понять, что же все-таки произошло. Продлилось это недолго — он решил, что легче понять трансфигурацию, чем бардак в рыжей башке. Поэтому тоже уставился на свои не очень аккуратные конспекты. Молча они продолжили работу. Ну как молча. Молча они работали первые десять минут. Потом же Кагеяма указал на очевидную ошибку Шое. Затем это же сделал Хината. По итогу, все переросло в ожесточенный спор, который был прерван библиотекарем. Выгнали их быстро. Пришлось придумывать новое место для сборов. И такое они нашли в одном из закоулков этого великого замка. Всегда пустующий класс, в котором даже затерялась парочка учебников. Споры между ними продолжились. Все такие же пылкие, они начали переходить из плоскости «я крутой, а ты нет» в реальные обсуждения заклинаний и зелий, в размышления о придумывании новых формул и разговоры про работу аврором. Шое все ещё был соперником для него. Но при этом он был тем самым ураганом, который мог сорвать с лица Кагеямы любую маску. Который мог заставить его показать реальные эмоции, заставить возбужденно улыбаться из-за новой придуманной им идеи, смеяться над его глупостью или непониманием простых вещей, злиться практически из-за того же. В глазах этого, казалось бы, простого идиота с Гриффиндора, сверкали всполохи магии и непомерного энтузиазма. Кагеяма любил магию. Когда они начали работать вместе, их отметки несоизмеримо улучшились. И в конце концов они смогли сдать С.О.В. на нужные оценки. Тобио помнил, как после оглашения результатов, они пересеклись в коридоре. Он был полон студентов, громко обсуждающих свои результаты: кто-то хвастался, кто-то плакался, кто-то радостно улыбался. Тобио же подметил Шое с другого конца помещения, и они добрались друг до друга в пять широких шагов Кагеямы и шесть практически прыжков Хинаты. Затем встали прямо напротив, гляда точно в глаза. Между ними — метр, не больше. Ощущение, будто пропасть. Кто же упадет сейчас? Останется позади? Выдох. Оба сказали одновременно, на секунду отведя глаза в пол. — Сдал. Шое, радостно взвизгнул, в один прыжок сократил расстояние и обнял рейвенкловца, обхватив его руками поперек талии, вжимаясь раскрасневшимся лицом в грудь. Это рыжее недоразумение было так радо, что Тобио — по сути, его вечный соперник — сдал. Не провалился, теряя возможность превзойти его. И его радость была настолько искренняя, что у Кагеямы немного защемило сердце. Конечно, от глупости, полной глупости, из которой (и только из нее!) состоял Хината Шое. И он до сих пор не признал, что был счастлив, что парень не завалил экзамен. И что до их встречи чуточку — конечно же чуть-чуть, только самую малость — волновался. Что Шое завалит, что не сможет в будущем стать аврором. Не сможет стать его напарником. И когда же ему пришла эта абсолютно тупая и отвратительная мысль? Честно, даже по прошествии двух лет он не знал. Сейчас они были на седьмом курсе, не за горами была Ж.А.Б.А., а Тобио тем временем копался в воспоминаниях и следил за этим ходячим рыжим мандарином, который последние два года будто… Избегал его. Нет, не то что он не разговаривал с ним или даже видеть его не хотел. Нет, дело было абсолютно в другом. Все было по прежнему. То есть так, как было до чертового пятого курса. Они переругивались на уроках, иногда (очень редко) в коридоре. Но не было больше тех бесед в пустом классе. Не было пылких споров, оканчивающихся только тогда, когда они понимали, что на улице темень, а им страшно прилетит, если кто-то обнаружит, что они нарушают комендантский час. И больше не было объятий. Точнее, оно вообще было всего одно. И то оно резко оборвалось, после того как ошарашенный Тобио неуверенно приобнял Шое в ответ. Тот тут же отскочил, с неким испугом глядя на него. А затем, немного потупив глаза, промямлил что-то про то, что ему надо идти, и убежал. Кагеяма постучал пальцами по столу. Для него все ещё было загадкой, что он тогда сделал не так. Ведь именно после этого раза Хината стал избегать его. Конечно, на каникулах они никогда не общались, но в начале шестого курса это стало понятно почти сразу, когда тот начал шугаться его в коридорах и библиотеке. Тобио все ещё сложно было это признавать, но он…. Скучал. Скучал по пятому курсу. И по рыжей макушке, постоянно мелкающей где-то рядом с ним. Он помотал головой, будто пытаясь стрясти все мысли об этом придурке. Он был на седьмом курсе, не за горами был экзамен Ж.А.Б.А. Кагеяма Тобио ожидал начала дополнительного занятия по созданию патронуса и пытался не думать о Хинате Шое. Ожидаемо, у него ничего не получалось. Возможно, лишь возможно, это происходило из-за самого Хинаты, который стоял в несколько метрах от него и громко переговаривался со своими друзьями о какой-то чепухе, которая точно не заслуживала внимания загруженных по самую макушку семикурсников. Создавалось впечатление, будто в вихрастую голову совсем не закрадывались волнения по поводу предстоящих экзаменов. Да и вообще хоть какие-то мысли. В то время как Кагеяма пытался прикинуть, сколько ночей ему нужно будет не спать, чтобы наверстать все, что он мог выучить заместо этих чертовых курсов, которые все ещё были ему позарез нужны, Хината выглядел так, словно вся его домашка была либо давно сделана, либо давно забыта. Создание патронуса — вещь очень важная. Особенно аврору, для которого встреча с темным волшебником или животным — обычное дело. Для них рутинно встретить магическое существо, от которого в жилах стынет кровь, а в голове не остаётся ничего, кроме животного ужаса. Именно для таких ситуаций нужен патронус. Чистая магия в самом прекрасном ее проявлении. Им вообще очень повезло, что друг декана факультета Рейвенкло, по совместительству внук самого директора школы, согласился научить их такому сложному заклинанию. Всё же он, по словам их декана Такеды-сенсея, был занят тем, что держал магазинчик в Косой аллее, и не хотел возиться с «малышней». Вопрос о том, почему такой, как говорили слухи, талантливый волшебник как Укай Кейшин работает в магазине, вместо работы в том же министерстве или Хогвартсе, остался не заданым. Точнее Хината попытался спросить, но Тобио вовремя пихнул его локтем в бок. Все же он не был полностью идиотом в эмоциональном плане и понимал, что Кейшин был близок Такеде. Непонятно почему, непонятно как это началось. Но это было вполне очевидно. Так что да. Они стояли в специально расчищенном от парт классе и ждали этого легендарного внука Укая Иккея. Зашёл тот минут через пятнадцать после начала допзанятия, при этом сделав это с таким лицом, будто загнали его сюда чуть ли не под пытками. Довольное лицо Такеды, который прошмыгнул в кабинет сразу же за ним, говорило о том, что Укаю пришлось пройти через огонь, воду и настойчивость их декана. Тобио поморщился, прекрасно представляя каким надоедливым мог быть их преподаватель заклинаний. Двое мужчин тем временем остановились в центре класса, что-то тихо обсуждая, даже не глядя на застывших в ожидании подростков. — Эй, Дурояма, — Шое подошёл к нему тихо, оставаясь незамеченным благодаря перехватившим все внимание учителям. Его глаза блестели нехорошим блеском, который Кагеяма прекрасно знал. Он уже заранее мысленно закатил глаза. — Спорим, что у меня получится первее и лучше, чем у тебя? — С чего это, идиот? У тебя что ни заклинание, то беда, — ровным тоном ответил Тобио. — Чего?! — Патронус слишком сложен для тебя, вот чего. — Эй, прекращай выпендриваться. У тебя оценки хуже чем у меня, и ты мне ещё что-то про сложность затираешь! — Придурок, у тебя только по одному предмету оценка лучше, так что…. — И это я ещё придурок? — Хината Шое и Кагеяма Тобио, — их небольшую перепалку прервал голос Такеды-сенсея. Тобио медленно повернулся на голос и увидел самую милейшую улыбку из всего арсенала их учителя. В сочетании с абсолютно холодными глазами, она вызывала только желание сбежать куда подальше. — Не советовал бы вам мериться оценками. Они у вас одинаково плохи. — Простите, сенсей. Это они сказали одновременно. Снова. Где-то сзади раздался смешок. Тобио же нахмурил брови и скосил глаза на идиота справа, чтобы смерить его недовольным взглядом. Когда он это сделал, то осознал, что тот видимо хотел сделать то же самое. А в итоге они встретились взглядами. И зависли. И этому не было ни оправданий, ни каких либо адекватных объяснений. Укай младший прокашлялся, привлекая к себе внимание, посмотрел на Такеду удивлённым взглядом, а затем снова обратил внимание на студентов. — В общем, думаю, все вы знаете зачем мы сегодня собрались, — он ещё раз обвел взглядом аудиторию, задерживаясь взглядом на Кагеяме и Хинате. Видимо подмечая тех, с кем будет больше всего проблем. — Меня зовут Укай Кейшин. Заниматься мы будем до наступления периода экзаменов. Сегодня будет больше теоретический урок, остальное — практика под моим чутким руководством. Шум не поднимать, вести себя на моих занятиях прилежно, во всем меня слушаться. Все понятно? — Да! — Подтверждения того, что информация все-таки дошла до учеников, все выпаливали вразнобой и в основном не очень уверенно. Наверное только Шое крикнул «да» громко, уверенно и с нетерпеливым блеском в глазах, который всегда появлялся после заветного слова «практика». — Прекрасно, — на лице их временного преподавателя промелькнула ухмылка. — Значит, начнем с основ. Патронус, по сути своей, сущность, вызванная определенным заклинанием. Думаю, заклинание вы сами слышали…. Тобио в очередной раз взмахнул палочкой, четко произнося заклинание и пытаясь удержать нужный образ в голове. И… Абсолютно ничего не произошло. Ему стоило огромных усилий подавление громкого рыка, так и рвущегося из горла. Уже чертовых пять практических занятий у него не выходило абсолютно ничего. Даже вспышки света, которая получалась у многих, включая Хинату, который уже успел раз десять простебать его на этот счёт. К нему даже Кейшин уже подходить не решался, понимая, что его советы не помогают. Все, что нужно для заклинания Тобио уже знал, и все что Укай мог, он уже ему сказал. Следовательно, проблема была в самом Кагеяме. И он абсолютно не понимал, что не так. Ну, скорее, он догадывался об этом. Но не хотел признавать. Чертовски не хотел. Он со вздохом опустил руку. Его умение концентрироваться на колдовстве в любом месте и состоянии была известной среди всех учителей. Так что проблема была не в этом. Заклинание он точно произносил правильно, то же можно было сказать и про выполнение всех взмахов палочкой. Точность произношения, аккуратность и выверенность движений. Это было про него. Но почему-то сейчас его лучшие качества не спасали. Судя по всему, виною всех его провалов было…. Счастливое воспоминание. И если с техникой Тобио знал что делать, то с воспоминаниями — абсолютно нет. Он не может назвать себя несчастным человеком, у которого в жизни все настолько плохо, что нельзя назвать ни одного счастливого события. Но при этом он… Ну, правда не мог. Все воспоминания были обычными. Не грустными, не счастливыми. Все они были на отметке средне. И его это устраивало. Но патронуса, для вызова которого счастливое воспоминание было обязательным, видимо нет. Размышления Кагеямы прервал радостный крик и вспышка света. Ещё одна, достаточно сильная и яркая. Оборачиваясь, он уже знал, кто это был. Шое светился не хуже, чем его палочка секунду назад. В данный момент он был ближе всех людей из группы, которая уже успела поредеть, к вызову самого настоящего патронуса. Тобио внутренне застонал, представляя, как Хината будет подшучивать и смеяться над ним. Почему-то ему больше не хотелось просто подколов. Не хотелось просто странного соперничества. Просто странной дружбы. Хотелось повторить те объятия. И вот он снова дошел до этой мысли, круто, Тобио, просто шикарно. Ведь нельзя просто взять и не думать об этом хотя бы пару часов. Именно в этот момент Шое повернул голову в его сторону и встретился с Кагеямой взглядом. И в его глазах не было превосходства или насмешки. Они были тёплыми, словно какао, которое рейвенкловец любил пить перед камином. Тобио на это немного покраснел и быстро отвёл взгляд, снова возвращая внимание палочке и практике. Счастливое воспоминание. С каждым разом он отметал все больше. Получение письма в Хогвартс, все его достижения, ужины с родителями, признание учителей. Даже рассказы об аврорах от дедушки в холодные вечера с горячей чашкой чая в руках. События проносились в его голове старой фотопленкой. Неожиданно на ум пришел взгляд карих глаз и рыжие кудри. Тепло тела, обнимающего его поперек талии. Жуткое облегчение, радость. Шум толпы на периферии, заглушаемый учащенным перестуком сердца. Горящие алым щеки. — Expecto Patronum! Из конца его волшебной палочки вдруг полился серебристый ручеек света. Нет, это не может быть его самым счастливым воспоминанием! И плевать, что до этого его никто так не обнимал. И не обнимал вообще. Плевать, что Шое был первым, кто стал общаться с ним на равных, не смотря на статус. Плевать, этого не может быть. Серебристый свет пропал также быстро, как и появился. Казалось, в круговороте вспышек вокруг никто и не заметил эту каплю прогресса Тобио. Кагеяма обречённо выдохнул, опустил голову и облокотился свободной рукой на стену, всеми силами стараясь не смотреть на объект своих мысленных терзаний. Нет, он не хочет думать об этом. И не хочет разбираться в своих неправильных чувствах к этому странному маглорожденному, который был одновременно и самым ужасным, и самым восхитительным человеком в его жизни. Это было лишь совпадение. Да. Верно. Возможно, этот свет вообще был галлюцинацией из-за недосыпа. Ему просто нужно было не думать об этом. И о странном взгляде, которым на него посмотрел Хината в конце занятия. Тобио сделал ещё один глоток молока, взглядом возвращаясь к своим записям. Вокруг сновали студенты, звенела посуда, бурлили разговоры. Завтрак в Хогвартсе обладал своей собственной атмосферой некой передышки для вечно спешащих школьников. За длинными факультетскими столами происходили душевные беседы и яростное повторение материала. Для всех, кроме вечно опаздывающих и на завтрак, и на занятия. Тобио перевернул страницу и раздражённо шикнул на третьегодку, самозабвенно рассказывающего о своих походах в Хогсмид пареньку, который был явно младше его самого. Хоть и приближалась пара тестов и экзаменов для всех учащихся, самыми нагруженными оставались пятые и седьмые курсы. Все же С.О.В. и Ж.А.Б.А. всегда были и оставались самыми лучшими проверками на стрессоустойчивость студентов, благодаря которым некоторых приходилось поить успокоительными в больничном крыле. Он помассировал виски, в процессе надавливая всё сильнее. Будто это могло помочь ему усвоить информацию лучше. Снова крики и смех со стороны гриффиндорского стола. И презрительное фырканье со стороны слизеринцев. Тобио поднял глаза к небу, стараясь унять подкатывающее к горлу раздражение. Небо же — то бишь заколдованный потолок — встретило его серыми облаками. И летающими, черт бы их побрал, свечами. Кагеяма поматал головой и упал на стол, прямо на исписанный его мелким почерком пергамент и сложенные поверх него руки. Господи, как он устал. Интересно, а как там Шое? Ему захотелось дать пощечину самому себе. Он уже буквально ненавидел себя за постоянное возвращение к мыслям о Хинате. Шое на него плевать, он наверняка даже не вспоминает о нем не на общих уроках. И все взгляды, которые Кагеяма, как ему казалось, успевал ловить на изучении его самого, скорее всего собственные бзики Тобио. Просто, на почве недосыпа начались галлюцинации — это вполне нормально перед экзаменами. Да. Именно. Тобио захотелось истерично засмеяться. Иногда было даже страшно от того, как он мог убедить самого себя в чем-то. А ведь ещё проблема была в том, что ему не у кого было попросить помощи. Со своего курса он знал только Хинату (ну ещё и постоянно насмехающегося над ним Тсукишиму со Слизерина и его дружка с Пуффендуя), а Ойкава, с которым он более или менее нормально общался, уже выпустился и в данный момент работал в Министерстве магии, так что Кагеяма не осмеливался его отвлекать. Раньше ему часто помогал с зельеварением и некоторыми проблемами социализации бывший капитан их команды по квиддичу, Куроо Тетсуро. Но он даже не знал, можно ли будет ему написать за советом. По зельеварению. Именно. С Шое и так все было понятно, верно? Верно же? Он тяжело выдохнул и поднял голову. Кажется, его метания и странное поведение были заметны всем вокруг, так как он сразу же встретился взглядом с парой младшекурсников, которые наблюдали за ним с полным непониманием в глазах. Видимо это одни из тех, кто не успел познакомиться с его раздражительной натурой, ведь иначе они точно не стали бы так в открытую пялиться на него. Что же с ним творилось, раз он позволяет такому происходить? Не найдя ответ на свой вопрос, Тобио допил остатки молока и как можно более аккуратно (читать как «как попало») положил все свои записи в сумку. Его сегодня снова ожидала пытка зельеварением, да ещё и долги по предметам, которые ему, по сути, были не нужны, но с которыми все же стоило считаться, потому что за большое количество жирных букв Т могут и к экзаменам не допустить. Тем временем, большая часть студентов уже тоже повставала со своих мест. Близилось время занятия. Кагеяма закинул сумку на плечо и направился к дверям, думая о том, как быстрее добраться до кабинета истории магии. И почти у самого выхода почувствовал ощутимый толчок в живот. Будто бы в него кто-то врезался. Ну, судя по рыжим волосам, оказавшимися прямо перед ним, в него правда кто-то врезался. Пока он с высоты своего роста пытался разглядеть участки, где было меньше всего людей, прямо на него налетел кто-то намного ниже него. Почему-то, после столкновения с ним, грудь рейвенкловца затопило чувство облегчения…. — Шое, идиот, ты… — Простите меня, я случайно! — Тобио посмотрел вниз. И увидел перед собой второкурсника со своего факультета. У него были такие же вихрастые рыжие волосы, правда темнее на несколько тонов. И широко раскрытые зелёные глаза. …облегчение быстро сменилось тупой болью и злостью на самого себя. — Ничего страшного, — выдохнул он и затем продолжил свой путь через толпу, которая будто стала ещё плотнее за эти несколько секунд. Он точно сходил с ума. Принять младшекурсника за Шое — уму непостижимо! А ведь он ещё испытал облегчение просто от встречи с этим ходячим мандарином. Он прибавил шаг, понимая, что совсем скоро начнёт опаздывать. Вокруг бурлило море из студентов, все были разного роста, с разным цветом волос и кожи, с разными галстуками, обозначающими причастность к тому или иному факультету. Тобио не хотел признавать, что всегда неосознанно ищет в толпе те самые рыжие волосы и карие глаза. Даже когда опаздывает. И он часто их находит. И списывает на глюки. А ведь ему ещё нужно пережить дополнительное занятие. Этот день бил все рекорды по отвратительности. Казалось, что все учителя ополчились против него, заваливая домашками, всякими эссе и сочинениями. Конец года был все ближе, ближе были и их экзамены. И выпуск из Хогвартса, из места, которое они по праву называли домом вот уже семь лет. Возможно, кто-то грустил из-за этого, вспоминая все хорошее, что здесь происходило. Кто-то же, например Кагеяма, уже просто мечтал распрощаться с ненужными предметами и некоторыми не очень приятными учителями. И начать заниматься «делом всей жизни». Не то что он не любил Хогвартс. Нет, он правда любил этот старинный замок и школу в целом. Просто… Все же, изначально было понятно, что здесь они ненадолго. И это было прекрасной новостью, потому что дольше бы его нервные клетки не выдержали. Он уже сам готов был прыгать с астрономической башни, чем писать конспекты по созвездиям и галактикам. И, ах да, дополнительные занятия, с которых, как бы это малодушно не звучало, он уже подумывал уйти. Как и половина группы, которая потихоньку свалила, оправдываясь подготовкой к экзаменам. Но даже несмотря на то, как бы сильно ему не хотелось уйти, патронус — все ещё вещь полезная. И дело было точно не в Хинате Шоё. Да. Не в том, что он просто не хотел сокращать время, которое они проводят вместе (в одном помещении) ещё сильнее. И не в том, что оставаясь на этих занятиях, два раза в неделю, хоть и уставший, но он мог наблюдать за глазами гриффиндорца, которые светились не хуже всех присутствующих волшебных палочек вместе взятых. Нет. Точно нет. Он просто проиграет этому болвану, если перестанет ходить на этот курс. Фактически, этим он признает свое поражение. А этого делать он не любил и не умел. Так что пока Хината с каждым разом был все ближе и ближе к успеху, Тобио же каждый раз отказывался признавать, что рыжеволосый парень его в принципе интересует. Отказывался признавать поражение на том поприще, о котором не знал абсолютно ничего. На поприще чувств. Он помотал головой. Не думать об этом. Не думать. Не думать. Не думать. Не думать. Не думать. Счастливое воспоминание. Вот что ему было нужно в данный момент. Счастливое воспоминание, с помощью которого он создаст патронус и свалит с этого доп.курса. Сначала конечно посмеется и постебется над Шое, а затем пойдет в факультетское общежитие. И ляжет спать. Даже зубрить ничего не будет. От наступающих экзаменов уже натурально тошнило. Вдох. Выдох. Концентрация. Счастливое воспоминание. — Expecto… — он не успевает договорить, потому что его прерывает крик, доносящийся с противоположного конца кабинета. — Expecto Patronum! Кагеяма сразу же оборачивается на знакомый голос. И видит. Видит, как комната на секунду освещается ярко-серебристым светом, а из палочки Хинаты вырывается такой же сияющий серебристый ворон. Тобио буквально переклинивает. Птица, состоящая из чистой магии, делает круги вокруг Шое, следящего за ней большими-большими карими глазами, в которых отражались ее блистающие крылья. Парень тянет руку, стараясь ухватиться за излучающие свет перья, но ворон, будто играюче, уворачивается. Звон его смеха, блеск улыбки, счастье в каждой ямочке на щеках. Серебристый свет вокруг. Хината смеётся. Смеётся, он буквально лучится радостью и счастьем. Он рассеяно кивает людям вокруг, которые, наверняка хвалят его. Кагеяма не знает точно. Он буквально не слышит ничего, кроме Шое. Тобио натурально пялится на него. Не может отвести глаз, заворожённый этой картиной. В голове вспыхивает только одно: ворон ему подходит. Он не знает почему, но это выглядит даже слишком правильно. Птица все ещё кружит вокруг своего хозяина. Хината внимательно следит за ней. Непонятно как, но одновременно с этим он все ещё концентрируется на воспоминании. Удивительно. Совершенно неожиданно чужой взгляд оказывается направленным прямо на Кагеяму. Было ощущение, будто карие глаза хотели пройти вскользь, не останавливаясь и не теряя своей первичной цели. Но что-то пошло не так. Они смотрели прямо друг другу в глаза. Не обращая внимания на других людей в комнате, просто смотрели. У Тобио в голове что-то щелкнуло. Зрачки Шое же расширились, стараясь затопить радужку. Пуф. Серебристый ворон рассыпался тысячами искорок, растворившимися в воздухе. Именно в этот момент Кагеяма начал слышать весь остальной мир. Как Укай говорит какие-то наставления Хинате. Как Такеда радостно и возбуждённо подпрыгивает, а остальные ученики пытаются задавать Шое вопросы. Они не прерывали зрительный контакт. Обычно, когда их взгляды встречались, Хината первый отводил свой, смущённо потирая шею или заливаясь краской. Тобио предпочитал не думать об этом. Или думать, что Шое просто стесняется своего страха, ведь его прямой взгляд пугал многих, и большинство людей не могли его выдержать. Но сейчас он не отворачивался. Не смеялся нервно и не переводил тему разговора. Хината Шое смотрел прямо ему в глаза. А казалось, что прямо в душу. Теперь уж настала его очередь Тобио краснеть. Кагеяма раздражённо хмыкнул и отвёл взгляд, понимая, что, по сути, это признание поражения. Но если бы они продолжили делать… это, то кто-нибудь обязательно заметит, что они… Что они что? Тобио нахмурился. Все больше странных мыслей, все больше вопросов останется без ответов. Он любил держать свою жизнь под контролем, но последние несколько лет у него отчаянно не получалось это делать. Надо было вернуться к практике. Даже если у этого придурка все получилось, это не значит, что он должен отступать. Но погодите-ка. Хината же выиграл. Обыграл его, смог сотворить такое сложное заклинание быстрее «знаменитого Кагеямы Тобио, короля точности и сложных заклятий» (дурацкое прозвище от Тсукишимы). И все же, где все насмешки? Он ведь с самого начала говорил, что справится с патронусом быстрее него. Ни шуток, ни насмешек, ни чего-либо ещё не было. Он, кажется, вообще перестал обращать на него внимание. Неужели Хината перестал видеть в нем соперника? Бред, ведь победить Кагеяму Тобио — чуть ли не цель всей его жизни. Так почему? Что случилось. Где эти тупые, как и он сам, подколки, где самонадеянные, прям в его стиле, речи? Тобио решительно ничего не понимал. Он смотрел в стенку, думая. Людские чувства, даже свои, зачастую оказывались загадкой для него. В основном неинтересной и не требующей скорого решения. Да и вообще никакого решения, ему было немного плевать на чувства, когда есть цель, к которой просто нужно стремиться. Но сейчас, до боли где-то в груди, хотелось залезть в кое-чью пустую башку и посмотреть, что там происходит. Практика в итоге закончилась тем, что Хинату со всех сторон облепили другие студенты. Тобио же, пользуясь тем, что всем вниманием завладел Шое, проскользнул к выходу, раздражённо потирая шею в процессе. Его неимоверно бесило. Бесило то, что он ничего не может понять. Почему серебристый ворон рассыпался, когда их взгляды встретились? Почему после этого Хината игнорировал его? Почему сейчас он смотрел на него с сожалением? Тобио тряхнул головой и отвернулся, направляясь прямо по коридору. Самое время зайти в ближайшую уборную, всполоснуть лицо, которое, вот предательство, все ещё не прекращало краснеть, и подумать. В тишине. Ему просто нужно сконцентрироваться. И это пройдет. По крайней мере, он на это надеялся. Конечно же это не помогло. На что он вообще надеялся, пытаясь справиться со всеми мыслями, кружащими в его голове, так просто. Может быть, ему правда стоило отправить письмо Ойкаве-сану. Или сразу же его парню, Ивайзуми, который не позволит тому проигнорировать или выбросить пергамент, исписанный сомнениями его кохая. Это уже серьезно напоминало плохую шутку. Экзамены давно были отодвинуты на второй план, долги по учебе копились, а у него самого в голове был полный раздрай. Все валилось из рук, что очень удивляло учителей. И учеников. Каждый второй бросал на него полные праздного интереса взгляды. И самым главным, что он заметил за эти несколько дней, было то, что Хината стал таким же. Просто мало кто замечает это из-за того, что он… Ну… Неуклюжий и забывчивый засранец, который и в нормальных обстоятельствах не очень то собран. И можно было все списать на его обычное поведение, если бы Кагеяма не знал его так хорошо. А он знал его просто прекрасно. Он был плох в чувствах, но прекрасно умел наблюдать. Наблюдать и делать выводы. И за Шое он наблюдал долго, незаметно для себя. Все же они провели достаточно много времени вместе. Так что он мог сказать точно. Хинату что-то беспокоило. И очень сильно. Может ли быть, что он чувствует к нему что-то похожее? Что Тобио не уходит из его головы, что он неосознанно его везде ищет и желает встретиться взглядами? Может ли быть… Бред. Бред. Бред. Бред. Бред. Экзамены. Поступление на курсы, чтобы стать аврором. Это именно то, о чем он должен волноваться. И точно не об этом отвратильно прекрасном коротышке. Нет. Точно нет. Он снова обнаружил себя, смотрящим в потолок в большом зале. Свечи все также летали, но картинка над головой была другой. Над ними простиралось звёздное небо, мерцающее и искрящееся. И почему-то напоминающее о карих глазах. Было время ужина. Кагеяма уже съел столько, сколько мог заставить себя съесть с этими мыслями, вызывающими не только головную боль, но ещё и тошноту. Или это от усталости. И загруженности. Или от всего вместе. Свои собственные мысли съедали его изнутри, впервые ополчившись против своего же хозяина. Его все больше и больше напрягала ситуация, в которой он оказался. А ведь он ещё считал себя человеком, не идущим на поводу у эмоций. Он прикрыл глаза, пытаясь абстрагироваться от звуков большого зала: грохота посуды, громких разговоров, стука стаканов и зевков, которые некоторые студенты уже даже не скрывали. Ему нужно подумать. Тобио зачастую был окружён кучей людей, но при этом он всегда оставался наедине с собой. Он умел уходить в свой мир. Тихий и спокойный, будто отдельная темная звукоизолированная комнатка. Благодаря этому умению он и показывал чудеса концентрации на уроках. Простая настройка. Интересный факт — только Шое и мог ее прервать или сорвать. Непонятно как. Он даже никогда не старался особо, но просто его присутствия было достаточно для этого. И это было не столько даже раздражающе (ладно, оно было), сколько просто странно. Почему именно он? Хината Шое сам по себе был феноменом. Странностью. И вот он снова думает о нем. Ну что за наказание? Тобио снова сделал глубокий вздох. Спокойно. Ему нужно решить эту проблему. Но каким образом он найдет решение, если даже проблему плохо понимает? Что в таких случаях делают другие, обычные подростки? Они вообще с таким сталкиваются? А если сталкиваются, то просят ли помощи? А если просят, то у кого? Нет, снова не туда. У него нет никого, у кого бы он с лёгкостью мог спросить подобные вещи. Это слишком смущающе и слишком по-детски. Ему придется решать всё как-то самому… И что же ему делать? Именно тогда, когда он сидел посреди оживленного зала, в окружении уставших студентов, под светом свечей и звезд заколдованного потолка, Кагеяме Тобио пришла в голову, наверное, самая гениальная идея. Поговорить. Ему было нужно поговорить с Шое. Ему было нужно поговорить с Тобио. Мысль стучала в висках, пока он смотрел вниз, прямо в свою тарелку. Она давно пустовала: он поел немного (чтобы не вызывать подозрения у друзей), но больше кусок в горло не лез. Рядом Инуока и Лев — его друзья и однокурсники с Гриффиндора — о чем-то оживлённо спорили, даже не обращая на него внимания. Это к лучшему — ему не хотелось отвечать на неудобные вопросы. Щеки горели алым. В груди щемило. Господи, почему он вообще влюбился в этого идиота? Эта мысль не покидала его уже два года. С момента тех самых объятий, когда он осознал, что горящие щеки, быстро бьющееся, будто пытающееся вырваться, сердце, постоянное желание встретиться, быть ближе, быть р я д о м — точно не проявления обычных дружеских чувств. С момента тех самых объятий, воспоминания о которых до сих пор отдаются теплом где-то в районе груди. Момент осознания был отрезвляющим, заставляющим отскочить от объекта воздыханий и бежать, бежать, бежать. Они оба были парнями, к тому же друзьями, постоянно ругающимися при любом удобном случае, не скупясь на оскорбления. Уже не похоже на обычную парочку, верно? А ведь ещё накладывались условности магического мира. Он был его частью, он чувствовал это, но при этом он не родился в нем. Шое был, так скажем, иммигрантом из серого и скучного мира «магглов», что принималось далеко не всеми. Хоть политика Хогвартса и была против дискриминации, но все же ещё оставались люди, которые недолюбливали маглорожденных. Он ощутил это на себе, когда, приехав в первый раз в этот величественный замок, столкнулся с тем, что некоторые ученики считают его хуже просто потому, что его родители не волшебники. Но ему, правда, изначально было плевать. Он всегда был целеустремлённым ребенком, который упрямо следовал за своей целью. Конечно, до этого цели были абсолютно дурацкими и неважными. Например, получить ту или иную игрушку, возглавить банду соседских ребят, научиться самому доставать вещи с самых верхних полок. Когда же ему исполнилось одиннадцать, а в почтовом ящике появилось то самое заветное письмо, он четко решил. Он станет одним из наилучших и величайших волшебников. Хината помнил, как был вдохновлён этой идеей. Как прочитал все учебники за первый курс и, хоть и не смог разобраться в половине вещей, кичился этим перед своей младшей сестрой. Мир магии восхищал его. Мир магии манил, и Шое хотел покорить его. Так что да. Когда он прибыл в Хогвартс, его не очень волновали подначки от чистокровных волшебников. Даже больше: они мотивировали не сдаваться и двигаться вперёд назло ещё с первых занятий. На одном из которых он встретил его. Кагеяму Тобио. Высокого и угрюмого, с идеально выполненными заклинаниями и повышенным вниманием учителей, интересующихся ребенком таких выдающихся родителей. Чистокровный, высокомерный засранец. С которым Хината практически сразу пособачился, а затем бросил вызов. Бросил вызов, ожидая, что над ним посмеются, ну или покрутят пальцем у виска, показывая, что к его словам относятся, мягко говоря, скептично. Но нет. Кагеяма принял его. Казалось, что его глубокие синие глаза, сначала расширившиеся в удивлении, наполнились предвкушением. С того момента, Шое осознал, что Тобио не похож на других чистокровных. Он вел себя немного высокомерно со всеми однокурсниками, а в последствии и младшекурсниками, не смотря на чистоту крови или другие параметры. Просто это был способ его общения. Как потом выяснилось, он даже не догадывался, что этим может обижать людей. А ещё он признал гриффиндорца равным. Соперником. Хината был уверен, что магия была чудесной. Удивительной. Но без Тобио, наверное, было бы не так интересно. Без этих абсолютно идиотских споров, абсолютно бессмысленных переругиваний, без попыток доказать друг другу, что один обязательно лучше другого. Без постоянных выговоров от учителей, без совместных отработок по зельеварению. Без их единогласной ненависти все к тому же зельеварению и Вашиджо-сенсею, который преподавал этот отвратильный предмет. Он не хотел думать о будущем. Шое иногда хотел вечно смеяться из-за какой-нибудь глупости, которую случайно сделал Кагеяма. Но будущее его само настигло. Пока он пытался сдавать все домашки и писать все годовые работы, неизбежно валя один или два предмета, оно подкралось. И пришло время выбора профессии. Хината не был уверен, что это работает так. Что ты выбираешь профессию на всю жизнь в пятнадцать лет. Но его все устраивало. Поэтому он, посоветовавшись с полукровкой Львом Хайбой, чья старшая сестра работала в Министерстве Магии, решил, что станет аврором. Опасная работа, требующая знания множеств заклинаний и зелий. Спасение людей от темных сил (А ведь Защита от темных искусств — его любимый предмет. Сразу же после идут заклинания, которые проходят совместно с Рейвенкло), смертельные миссии. Возможность показать всё, на что способен. Да, он был уверен, что хотел стать аврором. Не важно, сколько сил придётся потратить, он сможет сделать это. Даже несмотря на скептичный взгляд Инуоки, нервно сжимающего брошюрку с профессией колдомедика. Который, к слову, уже через минуту сменился на радостный, ведь им обоим нужны будут схожие предметы, которыми можно будет заниматься вместе. Их разговор о подготовке к С.О.В. прервал Хайба, решивший идти в большой спорт и начавший размышлять о том, сможет ли он попасть в сборную Англии по квиддичу. Его монолог прервал громкий смех всех присутствующих. Было что-то дарующее силы и уверенность в том, как его поддерживали друзья. Дальше же он столкнулся в коридоре с Кагеямой. Шое очень спешил на разговор с деканом про будущую профессию. Видимо Тобио шел туда же, судя по брошюре в его руке. Аврорат. Хината даже и предположить не мог, что этот идиот Кагеяма выберет ту же профессию, что и он. Они, конечно, были похожи во многих аспектах. Они были одинаково упрямы, целеустремленны, любили и ненавидели одни и те же предметы. Но при этом, все же, они были совершенно разные. Разные факультеты, положение, внешность, характер. Но при этом вот, они столкнулись в коридоре с одинаковыми бумажками в руках. И поругались на этой почве. Да, это было так обыденно. Но это был первый раз, когда в глазах Кагеямы он увидел пренебрежение. Сразу было понятно, что тот не верит. Не верит в то, что ему хватит сил осилить такую сложную профессию. Вытянуть такие сложные предметы на «хорошо». И это его взбесило. Злость на этого возомнившего себя непонятно кем недодруга-недоврага бурлила ещё несколько часов. А потом она сменилось яростным желанием доказать. Доказать, что его не стоит недооценивать. Всегда, когда кто-то говорил ему, что он что-то не сможет, это лишь побуждало его к действию. Так что он зарылся в библиотеке, стараясь впихнуть в свою голову как можно больше информации. Делал задания, писал эссе, иногда прибегая к помощи своей однокурсницы с Хаффлпафа. Ячи Хитока была его давней подругой, они познакомились ещё в поезде на самом первом курсе. И до сих пор она часто помогала ему с домашкой. Ее конспекты очень сильно его спасали. Потом же, совершенно неожиданно, пока Хината пытался хоть что-то понять в конспектах и книгах по трансфигурации, к нему подсел Кагеяма. Совершенно молча и невозмутимо, просто сел на стул напротив, сразу же складывая на стол свои учебники и листы пергамента. Сначала Шое вообще не понял, что это он. Уже хотел согнать наглого студента, поднял голову и увидел, что это не просто наглый студент. А наглый, высокомерный идиот. От появления которого у Шое вспыхнули щеки. От злости, естественно. Да. Именно от злости. И, как и ожидалось, они не смогли просидеть и десяти минут вместе без споров и разногласий. Так что через те же десять минут, они уже шагали по коридорам в поисках пустого, открытого кабинета. Что удивительно, делали они это молча. Тобио просто был полностью погружен в себя, Шое же внимательно за ним наблюдал. И пытался отгонять мысли о том, что, когда тот на него не орет, он очень даже ничего. Класс они в итоге нашли. Спустя несколько их совместных занятий Хината не мог не признать, что это ещё даже лучше совместных уроков. Их бессмысленные споры превратились в настоящие дискуссии обо всем, что они пытались проходить. И так как в споре рождается истина, а каждый ещё хотел выпендриться уровнем знаний, материал усваивался быстро. Даже зельеварение. Обсуждения заклинаний и зелий, размышления о придумывании новых формул и разговоры про работу аврором. Шое просто обожал это всё. Обожал тот запал, с которым Тобио мог обсуждать интересные ему вещи. В такие моменты его глаза, которые обычно напоминали темные льдинки, оттаивали и начинали сверкать. Зачастую щеки краснели от того, с каким рвением он мог что-то запальчиво объяснять или рассказывать. Иногда Хината на этом зависал. Но чаще всего поддерживал разговор, поддерживая и его быстрый темп, и иногда уж слишком быструю смену темы. Казалось, из-за этого глаза Кагеямы загорались ещё сильнее. Даже несмотря на большую нагрузку, для Шое пятый курс был лучшим годом обучения в Хогвартсе. И он даже сдал экзамены. С.О.В. был сложным, но он справился, к удивлению всех однокурсников и учителей. Даже его семпаи Нишиноя и Танака, с которыми он хорошо общался и которые были старше его на год, долго пялились на его результаты с раскрытыми ртами. Все же, ни одно занятие с Кагеямой не прошло даром. А ещё ночи зубрежки. Хината Шое определенно не умел сдаваться и отступать от своей цели. Но вот когда они с Тобио встретились в коридоре, полном людей, он на секунду, лишь на секунду, заволновался. А что если его…. А что если Кагеяма не прошел? Что если завалил один из предметов? Что вообще в таких случаях делают в этом чертовом магическом мире? Когда же он услышал заветное «Сдал», его будто накрыло волной облегчения. И счастья. В тот момент Шое, абсолютно не подумав, кинулся прямо на этого высокого закрытого и восхитительного парня. Желание обнять его было слишком сильным, чтобы сопротивляться. Так что он обхватил его руками поперек талии и прижался лицом к груди. Почему-то это ощущалось так правильно. Хотелось остаться в таком положении навечно. Просто остаться навечно рядом с Тобио. Быть рядом, постоянно ссориться и обсуждать самые разные вещи, вечно смотреть на сверкающие, словно звёздное небо, глаза. Обнимать, уткаясь в грудную клетку… На его спину мягко, будто неуверенно опустились руки, неловко обнимая в ответ. … прижиматься своими губами к чужим. Хината тогда отскочил от этой мысли и от самого Тобио будто ошпаренный. Это было неправильно, слишком странно, слишком… Слишком. Осознание отрезвляло и вызывало желание забиться в какой-нибудь уголок и сидеть там. Вопросительный взгляд голубых глаз. Вялые оправдания и побег. Ему нужно было проветриться и подумать. Подумать, черт возьми, о чувствах к однокурснику. Это была целая катастрофа. Но большая катастрофа была в том, что Шое буквально бегал от него почти два года. Два года он избегал встречи с ним везде, кроме как на совместных уроках. Просто, это было слишком сложно для него. Он не хотел решать проблему с чувствами, поэтому решил, что это, прямо как его больной зуб, пройдет само. Да. Нужно было лишь вернуться в те времена до пятого курса. Только споры на совмещённых уроках Гриффиндора и Рейвенкло. Только подколы и шутки, иногда переходящие в оскорбления. Только общее нытье по поводу зельеварения. И вот они будто снова недодрузья-недовраги. Но он все равно ощущал, что что-то между ними изменилось. Он сам не мог вести себя как раньше, и именно поэтому изучающий взгляд Кагеямы останавливался на нем намного дольше обычного. И чувства. Странные, непрошенные чувства все ещё оставались. Даже усилились. Звучит как бред и какая-то очередная романтическая история. Если бы кто-то рассказал Шое о таком, то он бы только посмеялся, решив, что человек сбежал из второсортной драмы. Но он ощущал это на себе. И единственное, что он вообще мог об этом сказать — у него болело сердце. А ещё эти курсы по созданию патронуса. Седьмой год вообще был сложный. Преподаватели буквально заваливали их учебным материалом и домашкой. Близился выпуск из школы, а с ним и Ж.А.Б.А. Экзамены дышали в спину, нервы у всех были на пределе. Уже даже преподаватели психовали. И во всей этой кутерьме он решил научиться создавать патронус. Потому что однажды чертов Кагеяма Тобио сказал, что он может помочь в работе аврором. И сам Кагеяма тоже пошел на эти дополнительные занятия. Что было весьма и весьма ожидаемое. Но неожиданно было то, что у того мало что выходило. У этого всегда точного и аккуратного зануды, с его идеальными взмахами палочки и идеальным произношением заклинания. Да у него на лице было написано, что он в замешательстве. И нет, Шое за ним не следил. Вообще. Больно надо было. Самым главным было то, что у него, Хинаты Шое, вышло. У него получилось первее всех создать патронус, который оказался в форме ворона. И он никак не мог перестать думать о том, что именно ворон был животным, входящим в название сине-бронзового факультета. Факультета Кагеямы. И, конечно же, он не мог выкинуть из головы мысль о том, что этого ворона он смог вызвать мыслями и воспоминаниями всё о том же Кагеяме. Воспоминаниями о вечерах в пустом классе, о жарких спорах и о теплоте объятий. Эти мысли заставили его покраснеть еще сильнее. Неужели это и правда его самые счастливые воспоминания? Быть такого не могло, просто не могло. Серебристый ворон, который парил и кружил вокруг него так насмешливо, легко уворачиваясь от его рук, был другого мнения. Он просто появился, освещая всю комнату своим сиянием, будто смеясь над попытками хозяина обмануть себя, приуменьшив чувства к Тобио. А затем просто пропал, когда они столкнулись взглядами. Чертова концентрация. Почему он может выдержать все, кроме его взгляда? Который был таким растерянным. Шое часто отводил взгляд в такие моменты, но в этот раз не стал, даже не оглядываясь на серебристые искры — все, что осталось от прекрасной магической птицы. Есть ли в голубых озёрах ещё что-то? Могут ли быть его чувства взаимны? Кагеяма, совершенно неожиданно для него, немного покраснел и отвернулся. Не сказав ни слова. Хината с удивлением смотрел на него ещё немного. Тобио ничего ему не сказал? Не съязвил по поводу птицы или ещё по какому-нибудь из поводов? Не оставил последнее слово за собой? Хотя и первого слова то не было. У него у самого будто язык к нёбу прилип, не было ни сил, ни желания как-то шутить или подкалывать. Не было сил слушать поздравления Такеды и Укая, вопросы от остальных семикурсников в этой комнате. В голове крутилась только одна мысль. Могут ли быть эти чувства взаимны? Может ли такое быть, что… — Шое! — Прямо перед его глазами пощелкали пальцами. Хината быстро поднял голову, понимая, что слишком сильно ушел в свои мысли, да так, что не реагировал на своё имя. Перед глазами промелькнули обеспокоенные лица Льва и Инуоки. Человеком, который его звал, была Ячи. Шое повернулся в ее сторону, глядя на волшебницу снизу вверх. Почему она вообще подошла к ним сейчас? Стол Хаффлпафа находится через стол от гриффиндорского, наверное очень неудобно было пробираться через студентов… — А почему…? — Травология, Шое. Травология, — произнесла она таким тоном, будто мать, обращающаяся к своему непутёвому сыну. — Мы же договорились, что ты быстро ешь, а потом… Она прервалась на полуслове, неожиданно цепко посмотрев на Хинату, а затем на его тарелку. Пустую тарелку. Затем же на его друзей, а после снова на Хинату. По ее глазам было явно видно, что она что-то обдумывает. Шое уже это не нравилось. Все вокруг считали Хитоку стеснительной, робкой и милой девочкой, но он то знал, какой волевой она могла быть. Иногда это пугало, весь этот контраст внешности и характера. Но по большей части заставляло восхищаться. Хотя сейчас все же пугало. — Я украду его? — она улыбнулась, хватая Шое за рукав. Лев лишь кивнул с набитым ртом, Инока же, ухмыльнувшись, сказал «Да хоть на совсем» и получил притворно обиженный взгляд Хинаты. Ячи, улыбнувшись ещё шире, потянула его за все тот же рукав, побуждая подняться и пойти за ней. Пробираться между рядами кучкующихся шумных и разговорчивых гриффиндорцев с одной стороны и все таких же кучкующихся, но более тихих студентов Рейвенкло с другой — занятие весьма сложное. Шли они медленно. Поэтому Ячи уловила момент, в который они проходили рядом с особенно шумной компанией, и, поднявшись на носочки, спросила: — Что-то случилось? Да, от подруги, как он и ожидал, ничего не скрылось. Он иногда даже скучал по той Хитоке, которая боялась буквально любых контактов с людьми. Да и самих людей. Но скучал он только чуть-чуть и то только тогда, когда та становилась ну слишком проницательной. Вокруг было слишком шумно, поэтому Шое просто помотал головой. Как и ожидалось, Ячи не поверила, но промолчала. То ли из чувства такта, то ли снова обдумывая что-то. И вот, когда они дошли до конца стола и уже собрались сворачивать к выходу, она снова задала вопрос. — Дело в Кагеяме, верно? Она, как ни странно, попала в самую точку. Шое неосознанно посмотрел в сторону Тобио, который сидел с закрытыми глазами. Неужели пытался сконцентрироваться? Ячи перехватила его взгляд, посмотрела в том же направлении и ухмыльнулась. Надо будет узнать, кто с Хаффлпафа научил ее так ухмыляться, это правда было преступлением. — Так ты все-таки влюбился в Кагеяму Тобио? — Снова вопрос прямо в яблочко. — Что? Нет! — даже слишком громко ответил он, от чего несколько человек, которые сидели к ним ближе всего, посмотрели на него с удивлением. Шое понизил голос: — Неужели так заметно? Хитока хихикнула, наконец таки отпуская рукав его мантии. — Ну… На самом деле очень. По крайней мере для того, кто знает тебя достаточно долго, — она кивнула своим мыслям. — Тебе повезло, что Лев и Инуока, ну… Достаточно наивны. А твой Тобио просто туп как пробка, когда дело касается чувств, верно? — Да. — Он не мог спорить, потому что это была чистая правда. Даже если Кагеяма что-то и чувствовал к Шое, то, скорее всего, сам ещё не осознал этого, запихивая всё в самый дальний ящик своего мозга. — Я как раз хотел поговорить с ним, чтобы прояснить всё… — О, думаю, сейчас как раз подходяще время, — сказала Ячи и, заметив недоумение на лице друга, кивнула в сторону все того же стола сине-бронзового факультета. Всё та же картина, состоящая из ужинающих и болтающих школьников. Только теперь на него внимательно смотрела пара синих глаз. Было ощущение, что сейчас на их дне таилось что-то темное и опасное, пробирающее до костей. Но, как странно, не несущее опасность для самого Хинаты. Ячи вздрогнула и повела плечом. Неужели она тоже почувствовала? Времени на размышления ему не дали. Но Шое, как ни странно, был этому рад, ведь вместе с этим прервался и зрительный контакт, заставляющий его краснеть и чувствовать себя так, будто на него нацелился крупный и опасный хищник. Возможно, в некотором смысле, так и было. Все же, Тобио, сам наверняка того не подозревая, зачастую применял свой убийственный взгляд на нем. Сначала это пугало до чертиков. Потом он привык. Прервала же этот контакт Хитока. Она замахала руками, активно жестикулируя, пытаясь сказать Кагеяме, чтобы тот подошёл к ним. Господи, какая глупость, он же сейчас посмотрит своим непонимающим взглядом и вернётся к своим делам. Они точно будут выглядеть как полные идиоты… Кагеяма Тобио поднялся из-за стола, взял сумку и направился к ним. Черт. Хината выругался от удивления, Ячи же хихикнула. Дьявол в юбке. Точнее в мантии. Какого это вообще произошло? Тобио ни разу не реагировал, когда Шое пытался позвать его куда-нибудь за обедом или другим приемом пищи. Да и вообще зачастую он игнорировал его в большом зале. Видимо не хотел портить репутацию дружбой с гриффиндорцем. Или маглорожденным. Но все же, насколько он помнил, представители Рейвенкло большую неприязнь питали именно к гриффиндорцам. Может он зол? Зол на Ячи? А может на самого Шое? Что он успел натворить? Обычно, когда Кагеяма, с жаждой убийства в глазах, молча надвигался на него (а такого уже не было довольно давно), Хината знал, почему это происходило. И чаще всего причиной была его глупость или ветренность. А может быть… Может он узнал о его чувствах? И Шое, наверняка, стал ему противен. Эта мысль была настолько пугающая, что его пробила дрожь. Нет. Такого не может быть. Черт, какого он себя вообще накручивает, Кагеяма просто встал и молча шел к ним, а он уже развел целую драму. Надо просто успокоиться. Все в порядке. И почему он идёт к ним так долго? Неожиданно Ячи обхватила пальцами и немного сжала предплечье Хинаты, в качестве поддержки. Судя по всему, она увидела на его лице следы приближающейся истерики. Фух. Вдох. Выдох. Кагеяма подошёл к ним. Обычный человек по его лицу ничего бы не понял. Шое же мог прочесть на нем злость. Вопрос. Грусть? Хитока убрала свою руку. Все трое молчали. Тобио смотрел Шое прямо в глаза. Шое отвечал тем же. — Я н-наверное пойду, — Ячи немного запнулась. Видимо, даже со стороны это выглядит слишком странно. И, возможно, опасно. Будто стоит лишь поднести спичку, и вспыхнет пламя. Вот только спора ли? Хината даже думать не хотел об остальных вариантах, у него и так уже горели щеки. Кагеяма же даже не посмотрел на девушку, все ещё вглядываясь в его глаза. Черт. Черт. Черт. Черт. Это было слишком для Шое. Ячи, поняв, что ей никто ничего не ответит, подошла ближе к Хинате. — В общем, Шое хотел тебе что-то сказать, — после этой фразы взгляд парня напротив вспыхнул. Теперь Шое был уверен, что вода может гореть, да ещё и не хуже сухих веток. Затем Хитока просто ушла. Ну как просто. Перед этим она, проходя рядом с Хинатой, приблизилась к его уху и шепнула «дерзай», заставляя его покраснеть ещё гуще. Он неосознанно проводил ее, судя по всему очень довольную собой, взглядом, и снова развернулся, возвращая себе внимание Тобио. Тот смотрел на удаляющуюся Ячи, нахмурив брови. У Шое было ощущение, будто он — муж, которого застукали с поличным на измене с молодой любовницей. По крайней мере, именно так ощущался этот тяжёлый взгляд потемневших глаз. Неужели его только что приревновали? Или что это вообще было? И откуда такое сильное желание оправдаться? — Травология. — Что? — Кагеяма наконец заговорил, снова посмотрев на гриффиндорца с недоумением. Шое очень хотелось приложить руку к лицу во всем известном жесте. А ещё лучше приложиться головой обо что-то, чтобы вытрясти всю глупость. — Мы должны были заниматься травологией вместе, — слишком пылко, будто и вправду оправдываясь, протараторил Хината, вызывая ещё один удивленный взгляд. Господи, неужели он действительно влюбился и теперь вел себя как идиот из-за этого. — Но у Ячи появились дела! Вот! Снова повисло молчание. Ученики вокруг потихоньку расходились по своим делам. Кто-то садился за уроки, кто-то отдыхал после сложного учебного дня. Кагеяма и Хината стояли близко-близко друг к другу, вызывая этим заинтересованные взгляды младшекурсников. Шое это мало волновало — он придумывал план по убийству Хитоки. — Так о чем ты хотел поговорить? — Хината вздрогнул. И поднял глаза, которые до этого «гуляли» по огромному помещению. Тобио в один момент стал…. Раздраженным? Неужели Хината успел его вывести? Когда? Каким вообще образом… Неужели потому что его позвали к себе прямо посреди Большого зала два маглорожденных волшебника? Конечно, до этого у Кагеямы не проявлялись такие «чистокровные замашки», но ведь все может быть? Тобио ждал ответа, будто бы сердясь ещё сильнее. Между бровей залегла складка, глаза становились все темнее — не дать, не взять небо перед грозой. Хината нервно заломил пальцы и потёр рукой затылок, отводя метающийся взгляд в сторону. Черт. Какой вообще здесь может быть разговор о чувствах? В зале, где каждая собака может их услышать. Какой разговор о чувствах может быть с человеком, которого, кажется, зачастую бесит простой факт существования Шое? Может, все, что было на пятом курсе ему привидилось? Показалось, приснилось. — Эй, ты уснул там, придурок? — Тобио повысил голос, глядя на него сверху вниз, давя аурой и разницей в росте. — Дурояма, сам ты придурок, — почти на автомате огрызнулся он. — Я…я…я… — Что ты? — Я хотел предложить помощь с патронусом, вот что я! — он сказал это слишком громко (было ощущение, будто его услышали соседние два стола). Недоумение во взгляде Тобио все росло, Шое же, казалось, полностью вспотел. Он буквально выпалил первый бред, который пришел ему в голову. — Хотел помочь, ведь и тупой заметит, что у тебя ничерта не выходит. — А тупой у нас это ты? — огрызается парень. — Я единственный из нас двоих, кто смог вызвать патронус, — ответил Шое. Злость буквально устраивала кострище внутри него. Кострище, приносящее странное ощущение безопасности и комфорта. Вот они снова спорят, как в старые добрые. Всё также бессмысленно и беспощадно, что аж плачь. Он чуть не выдохнул с облегчением вслух. Как хорошо он соскочил с разговора, который Ячи начала для него абсолютно без предупреждения. Ему нужно было подготовиться. Морально и физически, потому что Тобио все же был великолепным магом, чьего гнева стоило опасаться. И теперь он уже не думал, что вообще стоит этот разговор заводить. Судя по реакции Тобио. Сейчас он откажется от его помощи (ох уж эта гордость), они снова безрезультатно поспорят и разойдутся. Шое нужно немного потерпеть и все… — Хорошо. Его голос, неожиданно ровный, вырвал Хинату из размышлений. — Ч-что? — Я согласен на твою помощь. Встречаемся в том же самом кабинете, — Тобио проговорил это почти безэмоционально, но все же было ощущение, будто его голос… Дрожал? Неужели он так волновался из-за этого? — Тебе удобно завтра в восемь? Хинате, на самом деле, плевать когда ему самому удобно. Если что, то он перенесет все дела. — Да, — он немного помедлил, снова взлохмачивая волосы. Шое так резво согласился, не подумав о том, как будет страдать, пока объект его, скорее всего, невзаимной, безответной любви будет рядом с ним. Наедине. Звучало как приговор. — Только… Кагеяма, который уже развернулся, чтобы отправиться в свое общежитие, остановился, оглядываясь на него. О чем Хината хотел ему сказать? Попросить не разбивать сердце, если он догадается о его влюбленности? Боже, разбить сердце, звучит как банальщина из мелодрам. А может, попросить, на всякий случай, если вдруг будут какие-нибудь обстоятельства, бить не по лицу, а то иначе точно кто-то что-то заподозрит, а ни ему, ни Кагеяме проблемы не нужны? Шое помотал головой. Щеки снова заалели. Было такое чувство, будто они никогда не вернут свой прежний цвет, навсегда оставаясь красными, в назидание хозяину. — Ну так чего тебе, идиот? — Не опаздывай завтра, дебил! Вот что! — Тобио нахмурился ещё сильнее. Только непонятно было: из-за оскорбления, или потому что заподозрил в поведении Хинаты что-то неладное. М-да, именно в этот момент Шое сильнее всего ощущал то, как легко было прочесть все его мысли и эмоции, просто взглянув на его лицо, которое сейчас буквально зеркалило все внутренние переживания. — Ладно. — Это все, что сказал Кагеяма, прежде чем влиться в толпу рейвенкловцев и скрыться, оставляя Шое стоять в одиночестве, посреди этого огромного величественного зала, наполненного людьми. И что это сейчас было? Почему Кагеяма злился? Почему был таким раздраженным? Что же ему сделала Ячи, и почему он так быстро согласился на помощь? С патронусом. Черт. Проблема была в том, что он и сам в этом плохо разбирался. Наверное, ещё хуже, чем Тобио. Всё заклинание у него вышло на чистых инстинктах и предчувствиях. И как он собрался помогать ему? Что, скажет ему пытаться вызывать патронус до посинения? Это ничего не даст, дело тут было не в этом. И больше, чем реакция Кагеямы на все это, Шое пугала его собственная реакция. Горящие щеки, бешенно бьющееся сердце — еще полбеды. Но заплетающийся язык, бегающие глаза, просто очевидная тупость. Странный взгляд Тобио так и говорил: «Либо обратись в больничное крыло, либо не путайся под ногами, тупица!». Шое закрыл руками лицо. Неужели, все влюбленные люди ведут себя как идиоты? Тогда Кагеяма точно не влюблен в него, так ведь? Он редко выставляет себя идиотом, абсолютно всегда делая все точно, идеально и тогда, когда надо. У него практически нет фейлов, как например, у того же Хинаты. Господи, почему это было так сложно. Почему из всех людей именно Кагеяма Тобио? Гриффиндорец засмеялся. Приглушённо, из-за ладоней, остающихся на лице. Смеялся, потому что каким бы тупым себя не чувствовал, он ощущал счастье от того, что будет видеться с Тобио чаще. Чистое и опьяняющее счастье, словно огневиски, которое он пробовал у Льва в гостях. Он точно знал, почему именно Кагеяма Тобио. Хината не хотел бы влюбиться в кого-то другого. Кагеяма раздражённо пнул чемодан у изголовья кровати. И чемодан, и кровать скрипнули, протестуя против такого обращения. Он смерил мебель потемневшим от злости взглядом. Так хотелось выместить все эмоции на несчастном школьном имуществе, но понимание того, что за это он получит огромные проблемы с Такедой, с которым лучше не иметь проблем, останавливало его. А ещё его останавливал однокурсник, до прихода Тобио спокойно читавший книжку, а сейчас с опаской на него поглядывающий. Надо было взять себя в руки. Он не мог. Черт бы побрал этого Хинату Шое. И его подружку. Которая стояла так близко, брала его за руку, а в конце что-то прошептала ему прямо на ухо. Это все так злило и так бесило, что просто невозможно. И злился он не на них. Он знал, прекрасно знал, что они не встречаются. И не могут. Что они друзья с первого курса, и что у Хитоки вообще-то девушка есть, уже выпустившаяся из Хогвартса. Весь Хогвартс об этом знал. Но все равно, когда он увидел их в большом зале, что-то невыносимо темное заскребло под ребрами. Неужели, это ревность? Наверное, это вполне обычно. Друзья же ревнуют своих друзей, верно? Но он не имел на это права. У Шое была своя жизнь, куча друзей и знакомых. Он легко сходился с людьми, тепло и широко улыбаясь каждому. Казалось, что даже для самого ужасного человека найдется кусочек тепла от Хинаты. Тобио не имел права. Он злился на самого себя. Злился, потому что то, что он почувствовал под куполом звёзд — бред. Это просто бред, эти чувства — бред. Разве друзья так сильно ревнуют? Разве у них сжимаются зубы и загораются глаза, когда они видят, что их друг стоит рядом с девушкой? Разве друзья не должны радоваться друг за друга? Разве друг может хотеть притянуть другого за руку к себе, чтобы никто не мог даже дотронуться? У него уже начинала пухнуть голова. Раздражение заполняло весь разум. Хотелось ударить себя, вытрясти все неправильные мысли из головы. Выбить, выбросить, чтобы ничего не осталось. Он ещё раз пнул все тот же бедный чемодан. Если что-то и могло разбиться от этого действия, так это только самообладание Тобио. А ещё это предложение помочь с созданием патронуса. Почему он вообще это предложил? Он именно про это хотел поговорить изначально, серьезно? И больше всего Кагеяму пугал именно тот факт, что он сам согласился на это. Ответил «да» быстро и почти не задумываясь, хотя перед этим кучу времени просто жутко молчал, терзая себя всякими мыслями, не в силах даже рот раскрыть. Хотя, возможно, это даже было ему на руку, потому что со стороны он, наверняка, выглядел как обычно. Значит, Хината не догадается об истинной теме разговора. И о том, что изначально Тобио хотел с ним поговорить. Господи, какая глупость. У Шое своя жизнь, ему не стоит в нее лезть со своим бардаком в голове. Они просто выпустятся, Шое пойдет на курсы на авроров при Британском Министерстве Магии, а Тобио… Может, пойти работать заграницу? Как его прадед. А что, идея. Думать о том, что это больше похоже на побег, он не хотел. Он всю жизнь бегал от чувств, не понимая их и пряча глубоко внутри. Они никому не были нужны: ни его агрессия, ни его грусть, ни его радость. Всем вокруг нужны были результаты, и он их показывал. Но почему-то Хинате все же нужны были его эмоции. Искренние, без всяких масок и кривляний напоказ. Это была та загадка чувств, которую он хотел разгадать. Нет. Не хотел, а жаждал. Тобио пнул чемодан в третий раз. Однокурсник подпрыгнул на месте и, ничего не сказав, выбежал из комнаты, лишь взглянув на него испуганными глазами. Кагеяма вопросительно посмотрел ему вслед, а затем отвернулся к окну, зажимая пальцами переносицу. Экзамены. Надо думать об экзаменах. Надо готовиться. Надо сейчас лечь спать, чтобы завтра продолжить подготовку. Последующие три часа он лежал на своей кровати, ворочаясь с мыслями о завтрашнем занятии с Хинатой. Шое тяжело вздохнул. День совсем не задался ещё с утра, когда он проспал завтрак и в итоге остался голодным. Да ещё и предметы были не совсем удачными: на трансфигурации Некомата-сенсей его долго допрашивал и на каждый ответ задавал по несколько вопросов. Хината думал, что они так весь школьный курс пройдут за один урок, но звонок спас его от особенно сложной темы превращения человека во что-либо. Так ещё и голова весь день была не тем забита. Он метался от того, чтобы поругать себя за тупую идею с помощью Кагеяме, до того, чтобы прямо сейчас сходить и отменить это дурацкое занятие. Останавливало его только то, что он будет выглядеть максимально глупо. Ну ещё и то, что в тот момент Тобио был в теплицах. У рейвенкловцев был совмещённый урок со слизеринцами. Да, день был дерьмовым. Но когда они одновременно ввалились в пустой кабинет (предварительно посоревновавшись кто же войдёт первым), все будто стало ещё хуже. По крайней мере Шое сразу же погрузился в воспоминания о пятом курсе, зависнув у порога и вызвав этим очередной приступ раздражения у Кагеямы. Но он видел по глазам. В них читалась печаль. И такое же осознание конца их школьной жизни. И их общения. Они никогда не общались вне Хогвартса. Следующие полчаса прошли в молчаливой практике. Точнее Хината молчал, внимательно наблюдая за тем, как Кагеяма пытался призвать патронус. И наблюдал он, конечно, за техникой, а не за безумно точными и безумно красивыми движениями руки. И не за тем, как тот хмурился при постоянных неудачах и, будто обвиняюще, смотрел на палочку. Да. Он точно смотрел не на это. — Эй, гений, — Хината только со второго раза услышал, что Тобио что-то говорит. И только с третьего понял, что это было не заклинание, а его имя. — Ничего не выходит. Может, поможешь? — Сейчас, — он окинул черноволосого парня взглядом. Надо было срочно вспомнить всё, что говорил Укай. Потому что сам Шое вообще не представлял, что не так. И ведь получалось, что он предложил помощь, хотя сам ни черта не понимает. — Дело точно не в технике. И не в заклинании. — А ты то откуда знаешь? — Тобио скептически посмотрел на него. Видимо, он уже начал раздражаться, если судить по его позе, так что перешёл в «нападение», ставя все слова Хинаты под сомнение. Шое покачал головой. По его лицу пробежал след улыбки. Кагеяма все не менялся. — Ты великолепный волшебник. В таких вещах ты не ошибаешься. Чистая правда. Хината не пытался сказать это, чтобы задобрить его или ослепить похвалой. Он правда так считал и всегда будет считать. В этом плане Тобио всегда был для него примером для подражания — он хотел достичь его уровня, он хотел превзойти его. С самой первой их встречи и по сей день. Так что он был полностью уверен, что дело и правда было не в этом. А ещё точно знал, в чем именно Тобио профан. В чувствах. Он перевел на него взгляд. Кагеяма всего секунду выглядел ошеломлённым. Его щеки быстро вспыхнули (и это было самым красивым зрелищем, которое Шое вообще когда-либо видел), а затем снова вернулись в привычное состояние. Их обладатель же попытался напустить на себя вид столь раздраженный, насколько вообще мог. Из-под его носа доносились тихие ругательства, распространенные в магическом мире. Ну, или проклятия. — Так ты это и признал, придурок. — Но это же правда. Молчание. Секундное. Если бы оно длилось больше, если бы они просто молча смотрели бы друг другу в глаза, то Шое бы не выдержал. Точно, не выдержал бы. Так что он прокашлялся. — Значит, дело в воспоминании. — Протянул Шое, стараясь не обращать внимания на то, как Тобио сразу же изменился в лице. Значит, он сам это прекрасно осознавал. Но почему ещё ничего не предпринял? — Что ты представляешь, когда произносишь заклинание? — Не твое дело, придурок. — Эй, я тебе тут помочь пытаюсь! Раздражение снова накатывало волнами. Идиот. Придурок. Он ведь правда пытался помочь, хоть и вышло все это совершенно случайно. Почему-то не хотелось, чтобы Кагеяма оставался позади. Во всем. Хотелось идти на равных, вырывать победу зубами или проигрывать, совсем чуть-чуть не доставая до выигрыша. Соревноваться и при этом выигрывать хотелось до безумия. Даже в самых бытовых и обычных вещах. Но, при всем прочем, и проигрыш был не так страшен. Утешительным призом был блеск голубых глаз, которые сами будто становились как заколдованный потолок в Большом зале. Они становились отражением звёздного неба. Или же самим небом. Тобио фыркнул. Хината видел, как его взгляд гулял по классу, абсолютно не желая останавливаться на Шое. Все те же окна, пропускающие солнечный свет, в котором танцевали миллионы пылинок. Парты, сдвинутые к стене. Меловая доска с начерченными на ней рукой Хинаты магическими формулами, оставшимися нестертыми ещё с пятого курса. Напротив доски — пустые, если не считать пары старых учебников, пыльные стеллажи. Пол, немного обшарпанный, деревянный, каким-то магическим образом сохраняющий тепло в любое время года. Конечно, было странно, что в вылизанном сверху донизу домовыми эльфами Хогвартсе, был столь пыльный и пустующий кабинет. Но два года назад они об этом не сильно задумывались. Они сидели на полу, полностью обложившись учебниками, прижимаясь друг к другу коленями. Или же усаживались напротив, наклоняясь над очередным одолженным конспектом, и сталкиваясь лбами. Пятый год обучения все же был самым счастливым. Наверное, это был единственный год, когда каждый из них общался настолько открыто, насколько это возможно. А Кагеяма — обычно завёрнутый с головой в свой панцирь — громко смеялся, задористо улыбался и открыто злился. И видел это только Хината. Ну, и ещё каменные стены пустого класса. Этот класс вообще видел слишком многое. Слишком много их эмоций, скрытых чувств. Слишком много напряжённого молчания. Прямо как сейчас. Груз невысказанных слов вытеснял кислород, Шое становилось сложно дышать. Он сглотнул, пытаясь ослабить галстук, который обычно и так держался на его шее лишь на честном слове. Кагеяма выдохнул — было ощущение, будто все это время он не дышал — и опустил голову. — Я представляю вечера со своим дедушкой, когда он мне рассказывал про свою работу аврором, — сказал он тихо, смотря в пол и немного нервно сжимая ткань мантии. Чужой человек бы никогда не заметил, что он нервничает, ведь он все еще выглядел больше раздраженным, чем встревоженным. Шое же не был чужим. — Он умер за год до моего поступления в Хогвартс. Кагеяма старался казаться равнодушным. И получалось у него просто отвратительно. Хината выдохнул воздух сквозь зубы. Он очень не любил затрагивать тему мертвых родственников. — Я не хотел… — Ничего страшного, — сказал Тобио. — Ещё я пробовал воспоминания о всяких достижениях… Такое ощущение, будто у меня нет счастливых воспоминаний, они все… — Обычные? — Хината усмехнулся. Кагеяма ощетинился, видимо, приняв это за насмешку. — Понимаю. Первые попытки я так и думал. — А что ты представляешь, когда вызываешь патронуса? Весьма закономерный вопрос в этой ситуации. И весьма логичный. Но он все равно поставил Хинату в тупик. И Шое забегал глазами по комнате в поисках подсказки, ладони начали потеть. Это же лёгкий вопрос, нужно просто солгать, чтобы не создавать подозрений, Кагеяма всё равно не сможет проверить. Главное не выдать свое волнение, не выдать неловкими движениями непослушных рук, не выдать отражением страха, промелькнувшего в своих же собственных карих глазах. Просто соври. Он не должен догадаться, что ты представляешь его. Это же так легко. Именно это твердил внутренний голос. Соврать, соврать, соврать, соврать. — А тебе какое дело? — Он выдал это скорее от волнения, автоматом разозлившись. Больше на себя, чем на Тобио. И ведь действительно, какое ему до него вообще дело? — Идиот, мне, вообще-то, пример нужен, — проговорил он, сверля Хинату взглядом цепких голубых глаз. Иногда, казалось, что он видел тебя насквозь. Иногда — что он смотрит, но видит не тебя. Сейчас было что-то между, и Шое это пугало. — Какой пример тебе нужен? Вспомни то, что говорил Укай, — он яростно соображал, стараясь придумать, что сказать этому придурку в пример. — Там, первый поцелуй зачастую одно из самых ярких воспоминаний… Господи! Какого черта он несёт? Какой поцелуй вообще? Его ответы всё больше похожи на бред сумасшедшего, мозг буквально плавится под нагрузкой и взглядами Тобио. — А ты поцелуй представлял? — Да нет же! — Так что же? — он всё напирал. Сделал шаг к Хинате, все также цепко следя. Было ощущение, будто он — буквально — большой хищник, загоняющий Шое в угол. Быстрые движения, взгляд сверху-вниз, пробирающий до дрожи первокурсников. Кагеяма всегда был немного жутким и мрачным, но сейчас это переходило все границы. Хорошо, что он хоть не улыбался. Так. Надо было быстро придумывать ответ. За что бы зацепиться, чтобы вспомнить. Он больше никогда не будет пренебрегать советами Такеды-сенсея, никогда не будет пинать балду на уроках, пропуская материал мимо ушей. Никогда, никогда, никогда. — А что ты представлял, когда у тебя получилась та вспышка света? — Неожиданно, воспоминание об этом всплыло в его голове. А ведь действительно, у Тобио тогда получилось сделать хоть что-нибудь, но мало кто обратил на это внимание. Но Шое обратил. И увидел, как тот испуганно отскочил и неверяще уставился на свою собственную палочку. Судя по выражению лица Кагеямы, Хината сейчас очень ловко перевел тему. — Не твое дело, — Тобио отступил назад и… О боже, он смутился? Теперь Шое был заинтересован. — О, неужели ты влюбился и представлял этого несчастного человека? — Больше в шутку сказал он, нервно смеясь и с опаской поглядывая на Кагеяму. За такой юмор можно было легко получить по шапке, потому что Тобио давно ему говорил, что влюбляться не в его правилах. От части именно из-за этого Хината побоялся признаться ему в чувствах. Кагеяма поднял на него голову и, казалось, его глаза в страхе расширились на секунду. Он открыл рот, будто желая что-то сказать, отругать или оскорбить, но через несколько мгновений комично закрыл его. Ну неужели… — Ты что, правда влюбился? И правда представлял этого человека, когда пытался вызвать патронус, и у тебя почти получилось? — немного ошарашенно спросил Хината. Что-то обравлось внутри, живот скрутило. Он пытался говорить насмешливо, но голос дрогнул. Неужели, пока Шое несколько лет бегал от него, Тобио нашел кого-то другого? Ну конечно, Кагеяма же даже не знал о его чувствах, он не был обязан ждать. За это время он мог сто раз влюбиться в какую-нибудь девушку. Только, сколько он его помнил, рейвенкловец не проявлял интереса к девушкам. Неужели в парня….? — Дурояма, теперь мне правда хочется посмотреть кому так не повезло… — снова нервно засмеялся он, отходя назад на пару шагов, при этом зарываясь пятерней в волосы. Привычное действие когда он нервничает. Кагеяма покраснел как помидор. Непонятно, то ли от злости, то ли от смущения. Но взгляд у него точно был темный, в нем, как говорили некоторые однокурсники, плескалась жажда убийства. Тобио на секунду отвернулся, будто что-то для себя решая, а затем снова посмотрел на него. Видимо, он достиг точки кипения и сейчас наорет на Хинату. Или побьет. Или заколдует, всё же, палочка еще была в его руке. — Идиот! — Он повысил голос. Он выглядел так, будто был одновременно и неимоверно зол и в замешательстве. — Это ты. Секундное молчание. Кажется, Кагеяма понял, что сказал в запале перепалки, потому что вмиг его лицо побелело. — Что? — тупо переспросил Хината. Ему послышалось? Ему точно послышалось, этого просто не может… — Что слышал. — Видимо, проговорившись, Тобио решил гнуть свою линию до конца. — Этот несчастный — ты. По виду Кагеяма был готов ко всему. Он смотрел на Шое с нерушимой решительностью в глазах, с уверенностью и готовностью принять любую судьбу. Но, наверняка, он не был готов к приступу нервного громкого смеха. Именно поэтому его взгляд в один момент наполнился недоумением. Хинате же было до безумия смешно. Его неправильные чувства были взаимны, а он бегал столько лет, что аж чуть не добегался до выпуска из школы. Ему было смешно от выражения лица напротив, от собственных дурацких мыслей, буквально сжирающих его заживо последние несколько дней. С этим смехом выходило всё напряжение, вся злость, вся усталость. — Придурок, чего смешного? — Кагеяма быстро переключился с растерянности на злость. Он свёл брови и теперь смотрел хмуро, как тот самый единственный человек в компании, не понявший шутку. — Ничего, — Шое немного успокоился, а затем улыбнулся. — Просто я понял, что нам делать с твоим патронусом. — Ты серьезно думаешь об этом в такой момент… Он замолчал. Хината приближался к нему, глядя прямо в глаза, так что в этот раз была очередь Кагеямы пятиться назад. Роли поменялись, добыча стала хищником. Хищником, определенно что-то замышляющим, с блестящими глазами и ухмылкой на губах. В голове Шое просто что-то щелкнуло, переключилось. И его немного замкнуло. Тобио наткнулся спиной на меловую доску. Хината наконец оказался на расстоянии меньшем, чем метр, от Кагеямы. В мыслях было почти пусто, никакой внутренний голос не отговаривал его от идиотской затеи. Так что он посмотрел снизу-вверх прямо в омут голубых глаз, которые, словно в первый раз, манили, предлагая добровольно утопиться в них. И Шое согласился. Он схватил сине-бронзовый галстук и потянул на себя так, чтобы их губы оказались на одном уровне. Глаза Тобио расширились в удивлении. — Какого черта ты творишь? — Создаю тебе счастливое воспоминание, — непонятно откуда набравшись смелости хмыкнул Хината. Уверенность переполняла его. Все было правильно, он поступал правильно. — Первый поцелуй — вполне подходящее событие, не правда ли? Так сам Укай сказал. Шое приблизил свое лицо к лицу Кагеямы. Он уже ощущал чужое дыхание на своей коже и видел, как трепыхали ресницы у успевшего зажмурить глаза Тобио. — Можно ведь? — Черт, делай, что задумал уже, придурок. На лице Хинаты расцвела улыбка. Он подался вперёд. Столкновение губ словно электрический разряд. Чистая магия в этом нежном, почти невинном касании. Они замерли так на секунду, зажмурившись, неуверенные в том, что делают всё правильно. Затем Кагеяма абсолютно неожиданно обхватил лицо Хинаты руками. Бережно. Так, как иногда, задумавшись, касался только его. Шое в тот же момент поместил свободную от галстука Тобио руку ему на затылок, вплетая пальцы в темные волосы. Притягивая ближе. У Кагеямы не было абсолютно ни одной мысли в голове. Этот невозможный придурок Хината Шое рассмеялся на его, по сути, признание. Смеялся он долго и громко, ставя в полный тупик, недоумение, заставляя злиться, злиться, злиться. А потом он улыбнулся ему. Ярко, солнечно, как прежде, сверкая карими, цвета дерева, из которого сделана палочка Тобио, глазами. Затем подошёл близко. Почти вплотную. Притянул за галстук и, спросив разрешение, поцеловал. А в данный момент этот идиот приоткрыл рот, проходясь языком по его губам, заставляя непроизвольно их раскрыть. Затем, немного погодя, прошёлся по кромке зубов, все сильнее зарываясь в волосы Тобио. Кагеяма в отместку тоже задействовал язык, сильнее сжимая лицо парня в своих руках. Ни одной мысли. В голове только одна фраза. «Вот это точно то, что называют счастливым воспоминанием». Он не помнил, кто отстранился первым. Не помнил, кто первый открыл глаза и кто первый уставился в глаза напротив. Они оба тогда дышали так, словно пробежали марафон, сердце бешенно стучало, губы немного распухли. Неожиданно в его голову стукнула мысль. Ведь это же значит, что его чувства взаимны, верно? Сердце пропустило удар. Их взгляды были направлены прямо друг на друга. И их глаза отражали счастье, искрящееся в глазах напротив. — Это воспоминание сойдёт для патронуса, как думаешь, а, Дурояма? Настала очередь Кагеямы нервно смеяться. Он был уверен, что в жизни никто, кроме Хинаты, не видел такого зрелища, как нервно хохочущий он сам. Шое к нему присоединился. — Вполне, — наконец успокоившись, ответил он. Хината улыбнулся. До самой полуночи по пыльному пустому кабинету летали два серебристых ворона.