дыра

Мегуми открывает глаза. Он совсем не удивляется представшему перед ним виду: на полу — мертвое тело, вымокшее в багровой сгустившейся крови, ближайшая стена и салатовая дверь туалетной кабинки заляпаны хаотичными алыми брызгами и неприлично размашистыми следами от чужих пальцев, которые пару минут назад пытались удержаться за последние мгновения жизни. Отвратительно, но совсем не удивительно, но почему-то Мегуми трясет так, словно все это происходит с ним впервые. Фушигуро лишь рвано выдыхает, прикрывает веки и считает до десяти. Сколько прошло времени? Есть ли вообще время в этом чертовом дне? Мозг не соображает, почему все начинается снова, и снова, и снова. Каждый гребаный раз. Пальцы крепче сжимают нагретую рукоять пистолета, а ватное тело тяжело опускается на разинутую керамическую пасть унитаза. Мегуми закидывает голову, проглатывая безвкусную слюну. Пистолет с грохотом валится из рук на кафель. Из раза в раз. Один и тот же человек. Он опускает глаза на пол, из-за чего длинные выразительные ресницы практически касаются и щекочут раскрасневшиеся щеки. Фушигуро пилит отстраненным взглядом затылок с черными слипшимися волосами, на котором сформировалась зияющая дыра от прошедшей насквозь пули, прямо как его жизнь неожиданно замкнулась в одном нескончаемом дне. Фушигуро не думает. Он не думает, сколько еще раз ему придется убить, чтобы вылезти из петли. Мегуми крепко хватается окровавленными пальцами за края стенок туалетной кабинки и встает, сразу же перешагивая завалившийся к ногам труп, чтобы не испачкать белые кроссовки. Он раздевается до пояса, неосознанно судорожно вымывая руки, ногти и лицо ледяной водой над раковиной. Страх, каждый раз как в первый, образуется где-то в подкорке воспаленного мозга, сдавливая голову острой тянущей болью, отдающей в глаза. Благо под рубашкой всегда есть майка. По телу пробегает электрический разряд. Фушигуро вздрагивает и резко поднимает взгляд, когда слышит чужие голоса, стараясь не смотреть на свое отражение, даже боковым зрением. Он впопыхах выбрасывает испорченную кровью рубашку в мусорный бак и запихивает тело поглубже в кабинку, исчезая через запасной выход.

*

На улице Мегуми избавляется от мобильного. Он делает это нарочно. Из раза в раз. Разбивает об асфальт, втаптывает, вдавливает, размазывает в труху носком и пяткой кроссовка, а после минуту стоит и, пошатываясь, безучастно смотрит на едва различимые остатки телефона. Ледяной ветер обдает вскипевшую голову, надоедливо путаясь в мыслях и волосах. Дрожащая рука едва накручивает въевшийся в мозг номер на стационарном телефоне, стоящем где-то в глуши. Долгие натужные гудки заставляют Фушигуро раздражиться. — Возьми уже трубку, — почти ругаясь, цедит Мегуми, когда, наконец, с того конца доносится ответ: — Слушаю. — Сатору, это я, — язык непослушно завязывается в узел. Фушигуро молчит, переминаясь с пяток на носки, вместе с этим нехотя слушая шипящую тишину. Складывается ощущение, что ночная темнота живая. Будто тонкий нефтяной пузырь вот-вот затянется, и даже несчастный одиночный фонарь, стоящий посреди густой неизвестности, ничем не сможет помочь — лишь успеет беспомощно моргнуть. Слова сбиваются в горле. Он шумно и прерывисто вздыхает, почти срываясь на истерику. Перед глазами — кровь и смерть, кровь и смерть, будто в первый раз. Ногти нервно ведут по облезлой синей телефонной трубке. — Забери меня… — выходит неясно. То ли из-за перебивающего ветра, то ли из-за вставшего поперек горла обреченного воя. — Что? Пальцы второй руки машинально сжимают щиплющие уголки глаз. Мегуми шмыгает носом. — Забери меня. Я на заправке. Тишина затягивается и превращается в режущий слух вакуум, будто всем неземным бесам одновременно захотелось подслушать беспомощный плачь. На том конце слышится странный невнятный смешок. — Скоро буду.

*

Все очень странно. Мегуми знает, что его не будут искать. Даже несмотря на то, что он так по-идиотски спрятал тело. В сраной кровавой туалетной кабинке. Он мысленно усмехается от абсурдности. Это никак не вяжется с реальностью. — Ешь давай, чего завис. Отвратительная на вид, остывшая за некоторое время еда никак не лезет в горло. Фушигуро бросает тяжелый взгляд исподлобья на мужчину, сидящего напротив. Тот подпирает лицо одной рукой, а другой невольно поправляет красные полупрозрачные круглые очки, съехавшие с переносицы. Мегуми смотрит на его белые, едва различимые на бледной коже брови, а затем устремляет взгляд куда-то вглубь дешевого кафетерия на трассе с дерьмовым, режущим глаза освещением. Ничего не меняется: люди сидят, ходят и разговаривают так же, как и вчера, и позавчера, и позапоза… — Все по-старому? — Фушигуро снова обращает отрешенный взгляд на мужчину, но теперь смотрит сквозь его идиотские красные очки, за которым скрывались извечно томные насмешливые глаза, что неосознанно раздражало Мегуми. Фушигуро на мгновение хмурится. Странно. Как так получается, что этот человек помнит и знает все? Парень молча кивает, безо всякого энтузиазма ковыряясь вилкой в еде. За окном снова дождь, а на прилавках закончился любимый десерт Годжо Сатору, поэтому он пьет пустой кофе с тремя кубиками сахара. Как мерзко. В голове неприятно гудит, будто что-то пытается достучаться до сознания извне. Но, каким бы умным Мегуми ни был, он продолжал упорно игнорировать изнуряющую боль, бестолково массируя лоб пальцами одной руки. Фушигуро снова бросает мимолетный взгляд на Годжо, который что-то с интересом рассматривает в телефоне. Его ярко-красные очки так отвратительно выделяются на фоне тускло-желтого помещения, что от такого контраста Мегуми хочется выблевать присохшие к ребрам от изжоги органы. Он откладывает вилку и говорит: — Завези меня домой.

*

Все снова повторяется, что не удивительно, но это дерьмо начинает заседать в гландах. Они не нарушают цикл, снова находясь в дешевом кафетерии, на том же месте. Мегуми не скрывает своей заинтересованности. На щеке — маленькое пятно чужой крови, которое он не успел смыть в туалете заправки. Ну и пусть. Фушигуро, откинувшись на спинку стула, жадным изучающим взглядом рассматривает красные очки с черными лаковыми дужками на бледном лице мужчины. Годжо отпивает сладкий кофе и совсем не морщится от его отвратительного дешевого вкуса. Мегуми склоняет голову вбок и говорит в тот момент, когда Сатору открывает рот: — Почему ты в очках? — в лоб спрашивает Фушигуро, замечая, как брови мужчины ползут вверх. — Сейчас ночь. Мегуми никогда не скупится на прямые вопросы. Неловкое молчание и колкий взгляд из-под спущенных на кончик носа очков заставляет нутро парня сжаться в точку, но Годжо вовремя усмехается, развеивая образовавшуюся на мгновение напряженную атмосферу. — Это не простые очки, — говорит мужчина и демонстративно снимает их. — Я без них не вижу. Звучит неубедительно. Лампа над головой многозначительно мигает. Фушигуро не вдумывается. Он с ядовитой усмешкой кивает, делая вид, что все понимает, снова беспристрастно ковыряясь вилкой в еде. Звуки сгущаются в какофонию. Годжо смотрит на длинные сухие пальцы Мегуми, замечая под короткими ногтями запекшуюся кровь. Он хочет что-то сказать, но Фушигуро его опережает: — Завези меня домой.

*

Снова кафе. Снова кровь на щеке. Аппетит снова не посещает Мегуми. — Слушай, — начинает Сатору, подставляя обе руки под подбородок, обращая внимание парня на себя. Годжо, перебирая пальцами, смотрит на синяки, образовавшиеся на нижних веках Фушигуро. — У меня есть одна мысль. Годжо отпивает сладкий кофе из белой кружки. — Ну? — вяло отвечает Мегуми, откидываясь на спинку стула с видом, словно Годжо обязан выдать нечто гениальное. Сатору опускает взгляд на кофе, который сквозь очки кажется черно-бурым. — Может, стоит попробовать убить другого? Слова режут воздух, как острые лезвия. Годжо тут же чувствует напряжение, сгустившееся вокруг усталого тела Фушигуро. Парень настороженно хмурится и молча выпрямляется, выдерживая долгую паузу. — В каком… смысле? — с губ срывается невольный нервный смешок. — В прямом, — кратко отвечает мужчина и поднимает взгляд на парня, чей утробный ужас был натянут, как гитарная струна: стоит только провести пальцем — она издаст отчаянный надрывистый крик. Годжо слабо ворочает чашку с остывшей приторной жидкостью из стороны в сторону. — Ты же хочешь прервать цикл и вернуться в реальность? Мегуми пялится в испещренные красными сосудами голубые, почти прозрачные глаза Сатору. Его губы предательски вздрагивают и сжимаются, а вскипевшая над чревом злость взрывается, вливаясь шквалистым электрическим потоком в конечности и больную голову. Лампа снова многозначительно мигает. — Почему бы не попробовать убить кого-то более весомого в твоей жизни, чем того несуразного придурка из класса? — Годжо щурится. Провисает секундная тишина. До Фушигуро внезапно доходит. Он срывается с места и резко хватает Сатору за шиворот кофты через стол. — Какого хрена?! — шипение и тяжелое дыхание сливается со смехом за соседним столиком. Мегуми впивается обезумевшим взглядом в расслабленное лицо Годжо. — Я гребаный месяц варюсь в этом дерьме. Изо дня в день одно и то же, одно и, сука, то же, а ты говоришь мне об этом только сейчас?! — бездумно выплевывает Фушигуро, грубо встряхивая непоколебимого Годжо, смотря на белые вздрагивающие ресницы, напоминающие плотные стержни птичьих перьев. — Ну-ну, — успокаивающим тоном тянет Сатору, по-отцовски хлопая ладонью по груди всполошенного парня. Пристальный, но все такой же несменяемый серьезный взгляд заставляет Мегуми поумерить пыл, вернуть себе вменяемость и ослабить хватку на одежде мужчины. — Подумай хорошенько о своих словах, а затем о том, действительно ли ты хочешь этого. До ушей снова доносится смех с соседнего столика. Фушигуро фыркает и хмурится, но спустя считанные мгновения его глаза округляются, когда до него по-настоящему доходит, какие вещи он только что посмел сказать. Мегуми оседает на стул. — Ты ведь Итадори имеешь в виду, так ведь? — отстраненно переспрашивает Фушигуро, шаркая ногой по полу. Взгляд цепляется за неровные следы крупных дождевых капель, размеренно ударившихся об окна заведения. — Дай ему шанс на вечеринке, — игнорируя вопрос, отвечает Годжо спустя долгую минуту, но Фушигуро все понимает. Спустя секунду Сатору добавляет: — Не иди за тем парнем из школы. Мегуми слабо кивает. Чтобы завершить цикл, он говорит: — Завези меня домой.

*

Они останавливаются у многоэтажки. Годжо молча глушит мотор, откидываясь на спинку водительского кресла, поворачивая голову в сторону Мегуми. Фушигуро старательно игнорирует пронзительный взгляд, потому что знает: если посмотрит — будет прочитан насквозь. Тишина звенит в ушах. Сатору кладет руку на руль и смотрит на то, как Мегуми заламывает пальцы кистей рук, опущенных между ног, и отводит взгляд в сторону, упираясь им в окрашенную стену. — Не налажай, — тянет Годжо, поправляя красные очки, привлекая этим жестом внимание сидящего рядом парня. Фушигуро хмурится и кривит губы, нагло заглядывая за массивную черную оправу. — Я так и не понял: зачем тебе очки? — снова спрашивает Мегуми. Сатору, ухмыльнувшись, переводит взгляд вбок, не поворачивая головы. — Давай без лишних вопросов. Иди уже. Фушигуро цыкает, понимая, что попытки заполучить ответ тщетны. Он выходит из машины и, закрыв за собой дверь, двигается в сторону нужного подъезда. Годжо следит за тем, как силуэт парня исчезает за бетонной стеной.

*

Мегуми правда был готов бездумно убить Итадори Юджи ради спасения своей задницы. Он думает об этом, утопая в мягком диване в квартире Кугисаки, где цикл берет свое начало. Фушигуро, игнорируя толпящихся напротив людей, задумчиво крутит стакан в руках, гипнотизируя темную от цветного света жидкость. Одна и та же песня, будто заевшая пластинка, играет на этой чертовой вечеринке из раза в раз, отчего пребывание здесь уже не кажется таким веселым, как в самом начале. Дать шанс. «если это не сработает — ты труп, Сатору», — думает Фушигуро, когда боковым зрением замечает чью-то образовавшуюся рядом фигуру. — Фушигуро, — знакомый голос рассекает личное пространство Мегуми. Юджи плюхается на диван, закидывая руку на спинку, аккурат за темноволосой головой парня. — У меня есть предложение. — Валяй, — отвечает Мегуми, несмотря на то, что уже знает, что это будет. давай свалим отсюда. — Давай свалим отсюда, — говорит Итадори, широко улыбаясь и весело дергая бровями. Фушигуро отстраненно следит за долговязой фигурой с черными волосами, исчезающей в толпе. Он опускает голову, смотря в торчащий кусок пуфа между ног, чувствуя на себе чужой, помутневший от небольшого количества алкоголя взгляд. — Да мне и тут… — начинает Мегуми, но вовремя прикусывает язык: так он точно не выберется из этого нескончаемого круговорота. Фушигуро на секунду замолкает, облизывая губы. Он переводит взгляд на недопонимающее лицо Юджи и часто кивает. — А знаешь, — говорит Мегуми, ставя стакан на журнальный столик, — давай свалим. Итадори несколько раз пусто моргает, после чего выдает самый настоящий и искренний смешок. Он хватает Фушигуро за запястье и тащит в коридор, маневрируя между людьми, чтобы кое-как обуться, схватить куртки и незаметно смыться из жаркой квартиры. Мегуми выбирается на улицу первым, вдыхая ледяной воздух. Темнеет. Над домами сгущаются синие сумерки. Устоявшаяся тишина, изредка перебиваемая шуршанием листвы, создает иллюзию реальности. Фушигуро ежится и вжимается в плечи, чувствуя, как уши и нос начинают мерзнуть. Он задумчиво оглядывается, замечая в стороне знакомую припаркованную машину, в которой каким-то образом сумел разглядеть эти чертовы красные очки на носу Годжо, выбивающиеся из общей серой картины. Где-то вдалеке тревожно пищит автомобильная сигнализация. — Пойдем, — доносится задорный голос до ушей. Из-за спины вырастает веселый и раскрасневшийся Юджи. Он, развязно переступая с ноги на ногу, двигается в сторону арки, ведущей к выходу со двора. — Я нашел одно крутое место, тебе понравится. Фушигуро криво улыбается, следуя за Итадори. Если откинуть мысль об убийстве, то выглядит вполне как обычное, нормальное свидание. Мегуми не думает. Не думает, не думает, не думает. Но почему-то глаза застилает щиплющая пелена, когда они выдвигаются в сторону набережной.

*

Все кажется таким примитивно-повседневным: теплый свет фонарей, стоящих вдоль невысокого стального ограждения, освещает пустую мощенную дорожку, морской бриз несет в себе запах соли и шум разбивающихся о скалы волн. Впереди маячит Итадори, бесстыже громко напевая песню Бритни Спирс на ломанном английском. Он цепляется пальцами за фонарный столб и вращается вокруг него на вытянутой руке один раз, демонстративно кривляясь при исполнении строчек из песни. — Чего такой кислый? — наигранно недовольно тянет Юджи и по-дружески ударяется плечом в плечо плетущегося чуть позади Фушигуро. Мегуми фыркает. — Встал не с той ноги? — Если бы… — бубнит Фушигуро, поглубже пряча руки в карманы куртки. В груди болезненно гложет. Хотелось бы, чтобы это было реальностью. Главное — держать в голове, что все это — больная иллюзия. Так будет проще следовать плану. — Ну, давай, расслабься, — ободряюще проговаривает Итадори, приобнимая Мегуми за плечи. Он склоняет голову вбок, к взъерошенной голове Фушигуро, устремляя воодушевленный взгляд вверх. — Смотри какое чистое… — он ведет рукой над головой, демонстрируя этим жестом красоту небосвода, но внезапно обрывает предложение, когда его взгляд цепляется за место поинтереснее. — …небо, — Итадори все же завершает недосказанное, кокетливо усмехаясь, в открытую пялясь на скалистые отвесные камни внушительных размеров, между которыми стояла старенькая пошарпанная ограда. За ней — высокий крутой обрыв, у чьего подножия плескалось, билось и шипело потемневшее от опустившейся ночи море. На небе, над острым угловатым каменистым выступом, стоящим посреди взволнованных морских вод, висела бледная круглая луна, словно бельмо, подглядывающее сквозь синюю завесу. Юджи подбегает и с ходу опирается вытянутыми руками на хлипкое, скрипучее, не внушающее доверия ограждение, вдыхая полной грудью соленый воздух. Фушигуро образуется рядом, одаряя неустойчивую конструкцию обеспокоенным взглядом. Он не знает, что происходит в этой части дня, поэтому он искренне пугается, когда Итадори, заметив прикормленную людьми чайку, парящую буквально на расстоянии вытянутой руки, подпрыгивает и хватает птицу за хлипко висящее на хвосте перо. Ограждение расшатывается, Юджи сильно поддается вперед, из-за чего Мегуми приходится быстро реагировать. Сердце подскакивает к горлу и резко падает в желудок. Он крепко хватает Итадори за пояс, как сделал бы это в реальности, и оттягивает назад. — Придурок?! — вскрикивает Фушигуро, перебиваемый громким смехом Юджи. — А если бы ты… — Что, испугался? — с беззлобной усмешкой проговаривает Итадори вполголоса, ухмыляясь, щекоча пером нос нахмурившегося Фушигуро. Он поворачивает голову в сторону Мегуми и оказывается слишком близко. Слишком близко для того, чтобы не верить в его реалистичность. Слишком близко для того, чтобы Фушигуро почувствовал странное чувство, заполнившее его живот и горло. Что это? Мимолетная слабость? Тошнота? Ему хочется плакать? Хочется выть? Он не понимает, но чувствует, как в уголках глаз образуется свербящая боль, когда чужая рука, опустившаяся на пушистый затылок, притягивает ближе, ближе, ближе… Поцелуй кажется таким настоящим, и порывистый ветер с моря кажется настоящим. Все в этот затянутый миг кажется таким реальным и физически осязаемым, что Мегуми хочется взвыть от шума грозных всплесков воды, от громких надрывистых криков чаек, от блеклого света луны и от холодных пальцев, путающихся в волосах на макушке. Но когда все заканчивается, осознание окатывает его, как холодной водой из ведра. Когда Юджи с улыбкой отстраняется и на время отворачивается, Фушигуро в ступоре и с застывшими слезами в глазах всматривается в луну на небе. Картонная. Ему не нравится, что привыкание к миру происходит так быстро, в мгновение ока. Не нравится и идея Сатору. Ему вообще ничего не нравится из этой пройденной неизвестности. Ему хочется человеческого, наконец, проснуться. Все это в действительности походит на сон сумасшедшего. Настолько бумажно, настолько склеено, словно он находится в дешевом или рукодельном кукольном доме. Фушигуро тяжело вздыхает, крепко, до побеления костяшек, сжимая пошарпанную перекладину. Поржавевший металл врезается в ладони. Он шумно вдыхает, пытаясь вернуть своим мыслям ровный ход. Мегуми выдыхает, считая до десяти, закрывая глаза от потока холодного отрезвляющего ветра. Он должен это сказать. — Итадори, — язык с трудом формирует слова, — ты помнишь, что было вчера? Долгое молчание доводит до судорог. Фушигуро вот-вот выплюнет свое бьющееся о ребра сердце в обрыв. — Что? — Юджи нервно усмехается, растягивая на губах кривую ухмылку. Он переводит взгляд, полный непонимания, на Мегуми. — Я не понимаю, о чем ты. Фушигуро отшатывается, усмехаясь от абсурдности. Конечно, он не понимает. — А что было позавчера? — проговаривает Мегуми, полностью разворачиваясь в сторону застывшего Итадори. — А позапозавчера? Молчание тянется, как деготь. На лице Юджи вместо привычной улыбки образуется такое непривычное недоумение и растерянность. — Что происходит? — серьезным тоном спрашивает Итадори, держась одной рукой за ограду для своего морального спокойствия. Он слабо качает головой от настигнувшей безысходности. Наступает такое отвратительное, неловкое и неразрешимое молчание, перебиваемое шумом взволнованной природы. Но неразрешение одной проблемы выступает решением другой. Мегуми считает ступор парня подходящим моментом для того, чтобы достать пистолет из кармана и направить дуло в сторону Итадори. Откуда у него пистолет? Хороший вопрос. Но лучше спросить, почему бы ему там не быть, ведь это — парадокс, чертов кошмар, которому уже давно пора положить конец. — Прости, — голос предательски вздрагивает, как и рука с уверенно зажатым пистолетом в ладони. Фушигуро сглатывает. Убивать того парня было намного проще. Мегуми шумно тянет ноздрями воздух для смелости. — Если я не убью тебя, я никогда не выберусь из петли. Слезы разъедают глаза. В темноте кажется, будто Итадори все понимает и дает свое согласие, закрывая веки. Гулкий выстрел пронизывает воздух.

*

Мегуми распахивает глаза. Он вдыхает и заходится громким тугим кашлем, отчего приходится привстать. Сердце бешено колотится, а руки машинально ползут на прошитые острой болью глаза. — Эй, — чей-то неразборчивый полушепот тут же касается уха. Чужая ладонь заботливо опускается на спину. — Все нормально? Фушигуро оборачивается, разглядывая сонного Итадори с полузакрытыми глазами, помятым лицом и взъерошенными розовыми волосами. Мегуми моргает и тут же понимает: он больше не в цикле. — Сколько я спал? — спрашивает Фушигуро, подгребая одеяло к груди. Глупый вопрос, глупый вопрос. — Что? — просто так переспрашивает Юджи, когда потягивается и широко зевает. — Ну… — он смотрит на зеленый циферблат часов сквозь сонную пелену. — Сейчас половина второго. Мы легли в десять. Мегуми медленно кивает, шумно сглатывая. — Что-то случилось? — заботливо спрашивает Итадори, поглаживая спину Фушигуро. — Да ничего… — Кошмар? Мегуми молча кивает и смотрит сквозь темноту на слегка обеспокоенные очертания лица Юджи. Формируется густая звенящая тишина. Губы Итадори растягиваются в мягкой улыбке. — Иди сюда, — вполголоса говорит Юджи, раскрывая руки для объятий. Фушигуро сопит и ложится рядом. — Я защищу тебя ото всех монстров, — нарочно выдает глупую фразу Итадори, чтобы разрядить атмосферу. Мегуми усмехается этим по-детски звучащим словам и закрывает глаза, чувствуя размеренное дыхание и успокаивающее тепло чужого тела. Подсознательно ему совсем не хочется засыпать, но сон настигает невольно. Фушигуро не замечает, как отключается.

*

Мегуми открывает глаза. Он снова находит себя в туалете заправки.