Творец и Муза

      — Мам, смотри, что я нарисовал, — маленький Сяо Чжань, сжимая в пальцах листок бумаги, вырванный из альбома, прибежал на кухню. Женщина стояла у плиты, помешивая суп, но, когда сынишка едва не врезался в её ногу, пришлось отвлечься, чтобы подхватить его на руки.       — Что у нас тут? — она обтерла влажную от пара руку о фартук и взяла рисунок, чтобы оценить его. Конечно, никакой критики не требовалось, нужно было лишь сделать вид, но каково же было удивление матери, когда она увидела красивую птицу. Безусловно, это всё еще был детский рисунок, совершенно не претендующий на звание шедевра, нарисованный лишь несколькими доступными цветами, но сложно было не заметить, что у мальчика был талант, — Чжань-Чжань, ты сам это нарисовал?       — Да! — гордо кивнул Сяо Чжань, обнимая маму за шею одной рукой. Она только широко улыбнулась и коротко прижалась губами к его лбу.       — Тогда ты у меня большой молодец! Нужно начать ходить в художественную студию, чтобы тебе помогли развить талант. Что думаешь? — предложила женщина, приподнимая брови, и вернула рисунок сыну.       — Можно я продолжу учиться с… сам? — будто чуть не сболтнув лишнего, Сяо Чжань широко раскрыл глаза, но, когда поправился, снова спокойно заулыбался. Дети редко могли обмануть родителей.       — Сам? — уточнила женщина, чуть щурясь. Она знала все места, куда ходил её сын, всех, с кем тот общался, но всё же эта оговорка теперь прочно засела в голове. Мальчишка только кивнул и заёрзал на руках, чтобы мама спустила его обратно на пол, и убежал обратно в комнату.       Женщина еще раз задумчиво помешала суп и всё же решила проверить, чем занят сын, чуть приоткрывая дверь в его комнату. Он сидел за высоким столом, подогнув под себя ноги, и старательно водил карандашом по новому листу, тихо бормоча себе под нос.       — Эту сюда… это вот так… — Сяо Чжань свел брови к переносице и прикусил кончик языка. Мать, решив, что всё в порядке, вернулась на кухню, вновь прикрыв дверь.       — Давай попробуем чуть-чуть меньше давить на карандаш, малыш? — молодой юноша сидел на корточках сбоку стола, опираясь на него двумя руками и уложив на них голову.       — Бо-гэ, ты научишь меня? — Сяо Чжань поднял свои большие глаза на того, кто представился его личной музой, что будет сопровождать его на творческом пути. Конечно же мальчик сначала не поверил, а потому решил проверить правдивость слов. Они вместе нарисовали птицу и отправились показать её маме. Она даже не видела и не слышала его музу! Ван Ибо буквально стоял рядом с ней, приложив палец к губам, чтобы малыш не рассказывал о его существовании. Имя, кстати, ему пришлось себе выдумать, потому как ребенок никак не хотел разговаривать с ним безымянным.       — Конечно, — Ван Ибо кивнул, вставая со своего места и мягко перевернул карандаш, зажатый в кисти, ставя его в правильное положение.       — Бо-гэ, так совсем неудобно, — проворчал Сяо Чжань, хмуря бровки, и попробовал нарисовать новую линию, но она, ожидаемо, была кривой и слабой.       — Нужно всего лишь потренироваться, смотри, — Ван Ибо легким движением обхватил маленькую ручку своего подопечного своей и сделал первый штрих, аккуратный, прямой и ровный. У мальчишки засияли глаза, и он со всем своим рвением принялся за тренировки. Именно с этого и началось плодотворное сотрудничество Творца и его Музы.       Поставить руку оказалось занятием пусть и несложным, но затратившим некоторое время. Вскоре настало время изучения цвета, затем света и тени, и, наконец, композиции. Учиться было непросто. Множество проб и ошибок вели взрослеющего Сяо Чжаня по пути искусства.       Родители, понимая, что у сына есть таланты, которые стоит развивать, поддерживали его на всем творческом пути. Сначала Сяо Чжань занимался лишь рисованием, но постепенно у него появился интерес к музыке, он стал осваивать скрипку и пианино, затем петь, оставляя своей Музе всё меньше и меньше свободного времени.       — Ты решил освоить все направления? — посмеивался Ван Ибо, который усталости не чувствовал и спокойно мог присутствовать на всех занятиях своего подопечного, помогая ему всеми силами.       — Фотография – это интересно, а обработка напоминает мне о рисовании, на которое стало не хватать времени. Тем более, я на ней зарабатываю, — Сяо Чжань рухнул на диван и запрокинул голову. Он только что провел три съемки подряд и слишком долгое общение с большим количеством людей вымотало его.       — Я тебя и не упрекаю, но неужели тебе совсем не интересно то, чем все нормальные люди занимаются в твоем возрасте? — Ван Ибо сел рядом и уже хотел было закинуть ногу на ногу, но не успел, потому как его подопечный совершенно наглым образом улегся на его бедро головой, — Девушку там завести? Сходить отдохнуть?       — Настолько устал от меня за эти годы? — усмехнулся Сяо Чжань, закидывая руку за голову, смотря наверх, на склонившегося над ним Вдохновителя.       — Я не устаю, мой юный друг, — усмехнулся Ван Ибо, поглаживая Сяо Чжаня по волосам, и всё же расслабленно оперся спиной на спинку дивана.       — Зачем тогда мне девушка, когда у меня есть ты? — Сяо Чжань говорил откровенно, действительно считая, что ему абсолютно некуда вписать любовь в свой плотный график, а Муза всегда находится рядом с ним. Они могут поговорить, пошутить, им всегда есть чем заняться друг с другом. Разве не то же самое должно быть в отношениях? Девушка может стать лишней в этом тандеме.       — Ты же в курсе, что я существую, по сути, в твоей голове? — напомнил Ван Ибо, продолжая гладить своего приятеля по волосам, доставляя тому блаженное расслабление после длинного рабочего дня.       — И что? Думаешь, мне действительно есть дело до того, видят ли тебя другие? Я тебя слышу и вижу, даже могу трогать, — и в подтверждение своих слов Сяо Чжань протянул свободную руку, двумя пальцами упираясь в уголки губ своего Вдохновителя, заставляя того улыбнуться, — Не вижу никаких причин для расстройства. Тем более, ты от меня не уйдешь, раз уж ты в моей голове.       — Вот в последнем есть смысл, но ты будто не знаешь, чем занимаются с девушками. Как же создание семьи? Дети? Да просто секс, в конце концов, — Ван Ибо только коротко закатил глаза, после чего шлепнул по руке Сяо Чжаня у своего лица. Он на самом деле знал, о чем говорил. Не одно столетие он помогал различным художникам и композиторам, скульпторам и писателям, но почти всегда наступал момент, когда в их жизни появлялись семьи и времени на искусство оставалось всё меньше. Тогда Ван Ибо покидал их, позволяя творить на одном лишь полученном годами опыте.       — Я еще молод, чтобы заводить семью. А насчет секса… — Сяо Чжань будто задумался, а затем перевел взгляд на свою Музу, растягивая губы в улыбке.       — Даже не смотри на меня. Я тебя вдохновляю и помогаю с творчеством, а не…       — Я и не говорил о том, чтобы заняться этим с тобой, но теперь мне стало интересно, — Сяо Чжань вдруг подтянулся ближе, садясь вплотную и практически прижимая Ван Ибо к спинке дивана, преграждая ему путь.       — Я же сказал – даже не думай, — буркнул Вдохновитель, растворившись в воздухе.       — Да брось! Я же пошутил! Не буду я к тебе приставать! — крикнул Сяо Чжань в пустоту и снова рухнул на диван, подтягивая под голову подушку, и перетянул на живот ноутбук, собираясь хотя бы перенести фотографии с камеры, чтобы на следующий день заняться их сортировкой и обработкой.       Ван Ибо, исчезнув с дивана, появился не так уж далеко – просто в соседней комнате, трогая свои горящие от неожиданного прилива смущения уши. Как случилось, что ему пришлось вот так сбежать от этого мелкого мальчишки, которым он занимался с самого детства? Хотя сейчас его сложно было назвать таковым... Он уже обошел в росте своего Вдохновителя, но хотя бы был меньше него по комплекции. Была еще справедливость в этом мире!       И всё же раньше подобных предложений не было. Точнее были, но лишь на словах, достаточно далеко, давно и не так в лоб, как это произошло сейчас. Нет, ему определенно нужно было держаться немного дальше, во избежание повторений.       Сяо Чжань, как и обещал, больше не поднимал никогда эту тему, она просто забылась как шутка. Ван Ибо же первое время действительно держал чуть большую дистанцию, чем раньше, но постепенно всё вернулось на круги своя. Так было до тех пор, пока у его подопечного всё же не появилась девушка.       Намерения были серьезными, Сяо Чжань за это время уже встал на ноги, открыл свою фотостудию, начал организовывать выставки своих работ, а потому посчитал, что готов жениться. Он все реже мог остаться наедине с собой, а следовательно, и со своей Музой.       Ван Ибо же за это время стал чахнуть и уже думал о том, что вскоре ему придется вновь менять своего Творца. Подобное состояние было впервые – ему не хотелось и он оттягивал момент, когда нужно будет уйти. Отчего-то он всё ещё помнил слова, что однажды бросил ему Сяо Чжань. «У меня есть ты. Ты от меня не уйдешь». И он действительно не уходил, надолго оставаясь в мастерской в одиночестве.       Однажды Сяо Чжаня не было почти неделю. Ван Ибо уже решил, что это конец. Теперь действительно можно было уходить, но именно в этот момент, словно по велению судьбы, ключ в замке сделал два оборота и дверь отворилась.       — Чжань-Чжань? — Муза обратился в темноту мастерской. Комнату освещал лишь полный диск луны, заливая её своим голубым сиянием сквозь большое окно, занимавшее всю стену от пола до самого потолка.       — Она ушла, — надорванный голос раздался из темноты. Сяо Чжань не собирался пользоваться светом. Он прекрасно помнил, где что находится, а потому просто подошел к Ван Ибо, чей чарующий силуэт отчётливо виднелся на фоне раскрытых штор, и крепко обнял его обеими руками за плечи.       Ван Ибо, наверное, должен был посочувствовать, но вместо этого ощутил неожиданный прилив радости.       — Прости, что оставил тебя так надолго. Спасибо, что ты всё ещё со мной, — тихо прошептал Сяо Чжань, и его горячие слезы обожгли чужую шею. Ван Ибо ощутил укол вины за то, что буквально минуту назад думал о том, чтобы уйти навсегда.       — Я ведь в твоей голове. Я никогда не уйду, — тихо проговорил он в ответ, обнимая своего Творца одной рукой за пояс, другой накрывая его голову, поглаживая по загривку, чтобы успокоить.       — Я бы так хотел, чтобы для наших разговоров не нужно было прятаться и оставаться наедине…       Всю ночь Сяо Чжань проговорил со своей Музой, изливая ему свою боль, все свои проблемы. Ван Ибо лишь слушал, утешающе поглаживая Творца по спине и голове, пока к утру, окончательно измотанный, он не уснул тяжелым сном, спиной опираясь на окно и уложив голову на чужое плечо.       Через несколько месяцев у Сяо Чжаня должна была состояться выставка, но ему нужна была еще одна картина для полного комплекта, и если раньше ему не хватало времени на то, чтобы ею заняться, то теперь, чтобы преодолеть кризис расставания, он с головой ушел в творчество, решив, наконец, отразить на холсте того, кто был рядом долгие годы. Теперь Ван Ибо был не только помощником, но и натурщиком. Сяо Чжань решил всё сделать с размахом – он писал на огромном холсте, собираясь сделать его центром всей своей коллекции. Он без конца доделывал и улучшал её до того момента, пока не пришлось увезти в выставочный зал для оформления. Картина действительно заняла место на входе, чтобы каждый посетитель неизменно упирался в неё взглядом. Казалось, что написанный на ней молодой человек был настолько красив, что не мог существовать в реальности. Он, словно живой, смотрел на всех с едва заметной улыбкой в уголках губ.       Время до выставки пролетело быстро и вот Сяо Чжань уже почти весь день находится в галерее, общается с разными людьми, ведя светские беседы, и неизменно слышит вопросы о юноше, что изображен на огромном холсте.       В какой-то момент у входа вдруг началось оживление, люди, что до этого ходили по галерее, рассматривая картины и фотографии, начали концентрироваться в одном месте. Сяо Чжань сразу же заинтересовался тем, что там происходит, пытаясь уже издалека услышать, о чем все говорят.       — Это ведь он? Правда он? Очень похож! — слышались разные голоса, нарушаемые щелчками фотоаппаратов. Сяо Чжань уже приближался к небольшой толпе, когда та расступилась перед молодым юношей, выходящим прямо к нему. Ван Ибо широко улыбнулся, чуть ускоряя шаг.       — Прости, опоздал к началу, — сказал он достаточно громко, но затем снизил голос до шепота, — Не знал, как пользоваться благами цивилизации, пришлось искать провожатых…       — Ван Ибо? — Сяо Чжань искренне изумился, но не знал, чему больше – тому, что его Муза решила всё же последовать за ним, или тому, что его все видят. На самом деле с возрастом он привык к тому, что у него есть «воображаемый друг», которого он видел, слышал и ощущал. Это не доставляло ему никакого дискомфорта, он не собирался идти в больницу для исправления этого «недуга», не считая его таковым. Пожалуй, приди Ван Ибо к нему в более сознательном возрасте, он бы счел себя сумасшедшим, но выросши с ним бок о бок, Сяо Чжань считал это само собой разумеющимся.       — Ты же хотел, чтобы мы могли общаться не только в мастерской. Я нашел способ, — улыбнулся Ван Ибо, вместе с Сяо Чжанем отходя подальше от толпы, которая вспомнила, что такое манеры и, сделав ещё несколько снимков пары красивых мужчин, вновь вернулась к выставке.       — Почему тогда ты не сделал этого раньше?       — Потому что никогда об этом не думал.       — Я заставил тебя об этом задуматься?       — Ты заставил меня хотеть остаться с тобой навсегда.