Мой страх наутро не проснуться

      Глаза распахнулись сами собой, и в горле у Виталия застрял крик. Но воспарить к потолку и разбудить соседей ему не дало севшее за ночь горло, из-за которого вышло лишь невнятно что-то прохрипеть. Что-то, в чем смутно угадывалось знакомое имя...       - Ты в порядке? - В комнату просунулся Володя, почти повиснув на скрипучей двери и тревожно заглянув в глаза басисту. В другое время бы рассердился за переворошенную постель, с которой Дуб во сне стащил всю простынь, и жуткий беспорядок в спальне. Но, глядя на замученное лицо Витали хотелось засунуть язык в жопу и оставить все претензии при себе. Квартиру в могилу с собой не забрать же.       В этом и была проблема. Несмотря на уверения, что с ним все нормально, Дуб просыпался от кошмаров все чаще, все чаще бросал тоскливые взгляды на снимавшего дома личину Холста, все больше курил и выращивал под глазами мешки, достойные того, чтобы в них сложили картошку. Всё это осложняло и так напряженное взаимодействие, делая характерного басиста еще более невыносимым. Но лекарство было только одно. Очень хотелось думать, что пользоваться им не придется как можно дольше.       - И... Иди. Всё нормально. Так, херня снилась. - Тот же лишь отмахнулся и натянул одеяло к носу, упав обратно на подушку. Добиться от него чего-то в такие моменты было тяжело. Даже в разгар сна, когда Виталя вскакивал с криками на постели и успокоить его, еще не проснувшегося, ничем не удавалось. Словно в последние годы его начинало бесить одно лишь присутствие Холста при его слабости.       Володя тихо затворил дверь и встал у нее. Вздохнуть бы, да какой смысл, если не надо имитировать дыхание. Не перед Дубом же притворяться. Прикрыв глаза, он почувствовал, как прошел по телу холод. Мизерная, но все же достаточная ниточка потянулась к внутренним ресурсам, начиная медленно жрать из них по капле, чтобы поддерживать личину. Не то, чтобы Холсту было неприятно. Но в безопасности рядом со своим донором он привык не прятать свое лицо, будто бы застывшее в 80-х. Это было самообманом, фальшью, от которой сводило скулы. И так, слишком он не рассчитал в молодости, накинув личину чересчур рано, когда еще можно было сымитировать позднее старение. За что теперь приходилось расплачиваться лишним десятилетием ношения маски, мерзко тянущей под сердцем. Был бы умнее тогда, сделал бы как Валера - остановил личину сразу и медленно тянул, сославшись на хорошие гены.       Дурак был, только обращенный. Молодой.       Молодой... Неужели Виталя думал, что он не понимает? За дверью раздалось громкое сопение и монотонные вздохи с легким хрипом. Десять. Пятнадцать. Тридцать. Сначала на двух руках, потом на каждой отдельно. И так, пока мышцы не начнет сводить от боли. Эта зарядка стала уже много лет как ритуалом, которую Дуб совершал в любое время суток, когда на него накатывал новый приступ страха или очередной кошмар. Как-то Володя не выдержал, и прогнал его ночью на диван в гостиную - от вида приседающего до того, что на ногах проступили от давления даже капилляры, Виталия стало тошно.       Холст закрыл глаза, представляя, как взбухают вены на крепких предплечьях. По крупным мускулам и взмокшим вискам катится пот, заливая глаза и оставляя на майке большие мокрые пятна, въедаясь до острого неотстирываемого запаха. А ведь завтра еще и спортзал, куда Володя не суется за ним из-за необходимости сохранять видимость больной спины. Да и зачем, если тело никогда не износится. Разве что хотелось бы прибавить объема тощей длинной фигуре, остановившейся в каком-то недопереходном возрасте, но это все равно не поможет. Да и не горит. На себя в зеркало Володя смотреть давно не боялся.       Вместо этого он бесшумно повернулся. Поправил начавшие жать брюки - да, стоило выбирать типаж людей, что с возрастом худеют, а не набирают. И просочился на кухню, чтобы выключить начавшие подгорать котлеты.       - С добрым утром. - Виталя отсалютовал стаканом, на донышке которого плескалась явно не кола. Если только с виски. Завалившись на стул, басист убрал за уши отросшие патлы и с кряхтением потянулся. Хотелось сказать, чтобы он не старался, изображая сладко досыпавшего утренние часы, хотя бы потому что не увидел пятна свежего пота на серой майке и взмокший лоб разве что слепой. Но сегодня Владимир был слепым.       - Еще солнце не в зените, а мы уже употребляем? - Он с усмешкой поставил перед Дубом тарелку с парой одиноких котлет и притянул к себе стакан с ледяной кровью. И даже не только слепым, но и удивительно тупым. Что-то подсказывало, что лучше притвориться сегодня не замечающим очевидного, чем рисковать испортить весь день скандалом. Умение вовремя "включить дурачка" Холст выработал не сразу. Годы жизни бок о бок с непредсказуемой реакцией Витали заставили иногда уменьшать количество сказанной правды-матки. Да и не переходный возраст уже, чтобы до всего доёбываться. - В холодильнике больше ничего нет, поэтому есть предложение прогуляться до продуктового. Можем даже подразнить соседей, чтобы они потом мне все уши прожужжали, что ты опять налево пошел.       - Не, я еще хотел бас к одной херне дописать и над текстами поработать. Кстати, а ты на чем жарил? - Ну а тот ткнул в котлеты, разворошив истекающую маслом начинку.       - На оливковом. - От этого зрелища захотелось перекривиться и оставить лицо в таком выражении навсегда. Никакого оливкового масла у донора дома ни в жизнь не водилось, но слушать новые поучения не хотелось. Иногда ему не верилось, что этот же человек восемь лет назад варил с ним пельмени в пластиковом чайнике и пил дешевое пиво, закусывая покрытым плесенью сыром, заплесневевшим отнюдь не по рецепту. - Тогда я один схожу. Тебе что взять?       - Да хер его знает, особо ничего не хочется. Коньяк хороший, если найдешь. Или виски. - Виталя доворошил котлету и наконец-то изволил ее съесть. Хоть бы слово сказал, нравится ему или нет - поднялась внутри обида. Но Холст старательно придушил ее на корню и согласно угукнул вместо претензии. Дорогой виски - это хорошо, последняя бутылка была на предсмертном издыхании. Не один же Егермейстер цедить. Распиаренный ликер им надарили на гастролях в Германии, но допить его не вышло до сих пор даже общими усилиями и сбагриванием приевшегося напитка знакомым.       - Виталь, не забудь котов покормить, они сегодня не ели. - Затянув на шее шарф для видимости, Володя взлохматил поредевшие от личины волосы и, дождавшись донесшегося угуканья от засевшего за музыку басиста, хлопнул дверью. Хорошо, если бы тот не только услышал, но и сделал - коты оборвали все штаны хозяевам, требуя поиметь совесть. Словно Холст был виноват, что половину дня эти пушистые засранцы продрыхли на расстеленной кровати и не пошли есть, когда их звали.       Конечно, оставлять именно Дуба возиться с кошачьим кормом и шерстяными клубками было плохой идеей. Но аэрозоль с сальбутамолом Володя предусмотрительно положил специально на тумбочке возле кошачьего домика, чтобы проглядеть его было невозможно.       - Блять, да хули вы жрете лучше, чем я! - Предположительный кормилец соизволил спуститься с мысленного Олимпа к пушистым детям не сразу, для начала записав файл с готовой идеей новой партии. "Дети" отреагировали на явление Дуба не менее эмоционально, чем смогли бы греки - пением и плясками. Но от издаваемых ими звуков божество не осчастливило пищей, а лишь злобно отпихнуло ногой и село разбираться в куче пакетов с кормом.       - Еще бы помнить, кто из вас стерилизованный, кто кастрированный... Блять. - Виталя громко чихнул от поднявшегося в воздух густого запаха корма со взвившейся в воздух шерстью. От резкого звука один из котов, забравшийся на тумбочку, спрыгнул, задев лапой ингалятор. И тот скатился вниз, упав за кошачий домик. Дуб подобрал мгновенно проступившие сопли и решительно отсыпал всем хвостатым из одного пакета. Если к собачьей шерсти он привык, то вот кошки были бомбой замедленного действия. Пока не трогаешь ничего, что с ними связано, было нормально. А вот на близкий контакт с аллергенами шансы были пятьдесят на пятьдесят.       - Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста. - Басист расставил миски, едва не сметенный волной голодных зверей, и поспешил ретироваться в ванную.       Глаза, конечно, чуть опухли, да и нос потек, но никакого сильного ухудшения заметно не было. Горло и так почесывало и похрипывало с ночи, черт бы побрал эти кошмары. Так что состояние было признано терпимым. Извечные таблетки Виталя уже успел запить вместе с утренним виски, а пшикать лекарство каждый раз, когда просто показалось, было чревато. Резистентность к инталу и куче прочего дерьма и так подпортила детство руками тревожной матери, затаскавшей сына по врачам, чтобы к совершеннолетию он насобирал легион из таблеток и пшикалок. Благо, хоть к концу жизни удалось слезть с них без ухудшения.       - Блять. Выкинуть бы вас всех к хуям, так нет же, мы будем собирать зоопарк, потому что нам жалко. - Передразнил басист когда-то сказанные Володей сгоряча слова. Не то, чтобы Дуб был сильно против кошек - любовь к животным шла у него хоть и малозаметным в его характере, но приятным бонусом для кошатника Вовы. Но не когда их стало настолько много, что летающая в воздухе шерсть превратилась в ощутимую неприятность. Стоило остановиться еще на двух. - Жалко ему. А меня, блять, не жалко!..       Ощеренную лошадиную морду Витали вновь перекосило чиханием, и он поспешил убраться подальше в квартиру, заперев кошек в коридоре. Пусть встречают хозяина сами. Но хозяин задерживался - впрочем, не удивительно, зная дотошность Холста в выборе нормальных продуктов. Молодости, где чуть ли не каждая покупка в местных магазинчиках уцененки кончалась плотным свиданием с толчком, хватило обоим. Хотя, Володе, скорее всего, было пофиг, не он же ел. Зато Дуба девяностые научили ценить свежую молочку и действительно хорошее мясо.       Но с течением времени, что Холст задерживался в магазине, усиливалось и дубининское ощущение, что что-то не так. В горле начинало ненормально першить, пробивая на кашель, да и сердце решило застучать быстрее от волнения и ожидания. Вставать второй раз с насиженного места было лень, да и набросать к идее оставалось уже не так много, а муза могла и не посетить ещё раз. Но... Везде сплошные но. Рисковать не хотелось, пусть скручивало Виталия не чаще пары раз в месяц.       В столе лекарства не обнаружилось, и Дуб уже более ускоренными темпами принялся перемещаться по квартире, чувствуя подступающий спазм. Астма всегда пугала его, хотя не сказать, чтобы сильно портила жизнь. По крайней мере, последнее двадцать лет существовать с ней он научился, но нет-нет, да и накатывала паника, когда кашель начинал перехватывать дыхание. Вроде, Володя клал ингалятор куда-то на тумбочку, но там его не оказалось, зато прихватило еще жестче из-за кошаков. Ящик с мелочами в ванной. Аптечка на кухне. Одно, другое, третье... За Дубом остался шлейф из упавших лекарств.       Нет, сам препарат у Холста был, но без ингалятора использовать его невозможно, а все остальные пшикалки лежали где-то в квартире Дуба, не тащить же их скопом с собой каждый раз.       Виталик спешно схватил телефон, нажимая не глядя последний вызов. Звонок раздался в соседней комнате. Захотелось выругаться, но легкие сковало тяжестью, что все сильнее препятствовала желанию нормально вдохнуть. Пульс начал набатом стучать в висках, не столько от пока еще легкого удушья, сколько от ужаса тотальной беспомощности.       Страх. Страх и экстренный выброс ударных доз адреналина, от которого сердце начинало биться так, словно взбесилось, были тем самым дамокловым мечом, а не нехватка воздуха. Чисто психологическая реакция была куда опаснее, чем сама астма. Из-за паники дыхание перехватывало еще сильнее, заставляя бессильно хватать воздух ртом. Успокоиться самостоятельно у Дуба никогда не удавалось - страх смерти пересиливал голос разума. Да, конечно, будь на его месте другой человек, он бы смог взять себя в руки, зная, что давно контролируемая астма с легкими приступами не смертельна. Смог бы встать, дойти до аптеки в этом же доме или набрать скорую, в конце концов. Но все это "смог бы" разбивалось о паническую реакцию, усиливающуюся с каждой секундой, пока перед глазами не начали мелькать плотные черные пятна.       А в следующий миг к лицу прижались чьи-то холодные уверенные руки, прекращая панику. Десны оцарапало от надавивших на них пальцев, а потом между зубов протиснули пластиковую трубку ингалятора. Куда она делась, и когда его отпустило, Виталик помнил слабо. Может быть, прошло пять минут, а может и полчаса. Хотя, скорее первое, чем второе - эффект от сальбутамола проявлялся довольно быстро. Первым, что басист смог осознать - были все те же холодные руки, спокойно и сильно прижимающие его к пахнущему метелью телу. Запах... К нему вернулся запах.       - Вечером пойду в аптеку и накуплю столько этих блядских баллончиков, что на каждом квадратном метре будут стоять. - Легкий холодок от еще более ледяного Холста словно утягивал на себя еще не схлынувший мандраж и температуру, подскочившую, наверно, немало.       - Еще градусник. - Нормально сказать не получилось, лишь издать какой-то задушенный хрип. Но Володя понял и молча кивнул, положив ладонь на разгоряченный лоб басиста. Трясучка медленно отпускала, и тот переставал дрожать, как паралитик. - И кошек... Выкинуть.       - Я тебе, сука, выкину. - Зелёные глаза смешливо и совсем беззлобно скользнули по наглому лицу. Порозовевшему, дорогому лицу с трехдневной щетиной на щеках и бесстыжей ухмылкой. - Отпустило?       Вместо ответа Виталик пожал плечами. Не то, чтобы организм восстановился после такого стресса полностью, но и вылезать из прохладного кольца рук не хотелось. Володя отпугивал собою страхи. И, пожалуй, можно даже было перетерпеть грызущий стыд за свое состояние. А вместо мучений от чувства гордости насладиться долгожданным ощущением - Дуб был живым. Даже отжиматься не потянуло. Наверное, это был прогресс. Или у него просто не осталось сил на терзания.       Удивительно, даже в своем настоящем облике, будучи ниже на полголовы и легче килограмм так на пятнадцать, если не на все двадцать, Володя ощущался настоящим монолитом, в тени которого хотелось спрятаться и заснуть. Что Дуб и сделал, сначала откинувшись на сухопарое тело, а затем утянувшись из рук прислушивающегося к его дыханию Холста на диван.       Пакеты с магазина так и остались стоять в коридоре.