Антистресс-кафе с противоположным эффектом

Работа осточертела до такой степени, что любая мысль о ней вызывала неудержимую тошноту и желание драматично повеситься на ближайшем дереве. Каждый день казался очередным вызовом на каторгу, где совершенно не давали представления о том, что требовалось делать, а приобретенные в университете навыки представлялись совсем бесполезными, как и нынешнее существование Ким Сохён. — А к черту… — пробурчала она, кое-как плетясь по дороге и пиная ногами еле держащуюся на локтях сумку. — Как-нибудь доживу до отпуска, — жалкая попытка договориться с собственными опущенными руками и каплями силы воли, что теплились где-то в замутненном сознании. Подумать только, хватило всего несколько капель не самого ядреного вина, чтобы в мгновение ока превратиться в нечто, что когда-то было опрятным деловым человеком. Сейчас же какая-то жалкая измятая пародия на саму себя — настолько убогая, что противно было смотреть в отражение на витринах магазинов. Впрочем, по пятницам подобных экземпляров хватало на улицах города. Это хоть немного успокаивало и так растоптанные в хлам гордость и шаткую самооценку. Уныло шлепая по лужам и проклиная для полного комплекта еще и противную осень, Сохён думала лишь о том, как поскорее доберется до дома и упадет в мягкую кровать: пока что это единственная радость последних месяцев и дней. Даже новые покупки на кровно заработанные деньги — и те так не радовали, как пушистая подушка, легкая, словно перышко, и такая уютная, что хотелось закопаться в нее носом и никогда не выползать на жестокий божий свет, заставляющий горбатиться с самых ранних лет, чтобы хоть как-то выжить. От таких размышлений, перетекающих изо дня в день, в голове и перед глазами Сохён все почернело, не давая шанса ни единому проблеску надежды, если бы он мелькнул прямо рядом с ней. Тело и душа молили только о заслуженном отдыхе для них, светлых эмоциях, с которыми все стало значительно проще. Но всегда оставались неизменными усталость, дикая изнуренность и боли в мышцах и шее, не позволяющие думать ни о чем хорошем. И завтра все повторится… Ким тихонечко взвыла, напугав проходящего мимо мужчину, и криво усмехнулась, сдув с лица раздражающую челку. Она еще не понимала, насколько ее хватит, но упорно продолжала сражаться с новыми воротами препятствий, что наставила ей судьба вместе с рогами упрямства. Сейчас же Сохён обнаружила, что чуть буквально не вписалась лбом в ярко светящуюся дверь, которая неожиданно предстала у нее перед глазами, настолько ослепив огоньками и неоправданной в данное время года мишурой, что в голове пестро заискрило, чуть ли не доведя до нежеланной мигрени. Пока Ким усиленно моргала, пытаясь отогнать от себя наваждение, дверь скрипнула, приглашающе открываясь словно сама по себе — никого не оказалось по ту сторону. Сохён замерла на пороге, не понимая, как вовсе оказалась тут. Она подняла взгляд вверх, силясь рассмотреть вывеску, и выяснила только то, что умудрилась добрести до какого-то кафе. Короткий осмотр местности привел ее еще в большее замешательство: перед ней предстал совершенно незнакомый темный квартал, в котором не угадывалось ни единой живой души, кроме нее самой. — Так ты зайдешь или продолжишь сквозняк нагонять? — над ухом раздался крайне раздраженный нетерпеливый голос, от внезапности которого Ким позорно подпрыгнула, выронив свою многострадальную сумку, которая не рухнула на порог лишь потому, что чужая юркая рука быстро подхватила ее за лямку и так же шустро втянула Сохён внутрь странного кафе. — И что тут у нас? — В то же мгновение Ким обалдела не только от наглости незнакомца, но и оттого, что у того на рыжей макушке оказались самые настоящие пушистые уши, словно у обычных котов. Пока он с подозрительным прищуром золотисто-карих глаз рассматривал ее, вынашивая какие-то свои коварные мотивы, Сохён, боясь моргнуть, таращилась на него, не в силах даже отпихнуть руку, сильно сжавшую ее подбородок и щеки. Она усиленно думала о том, что, возможно, сошла с ума, или слишком напилась, а может, вообще свернула себе шею где-то по пути, поэтому и мерещится ей на том свете всякое необъяснимое. Потому что чертовы уши с длинными кисточками на кончиках шевелились, как живые, и раздраженно щелкали в такт недовольному цоканью незнакомца. — Опять хандроз, авитаминоз и желание самоубиться на собственном шарфике. Любите вы, люди, загоняться по всякой ерунде, — отчитал он ее, окончательно втаскивая в кафе и громко шарахнув дверью об косяк, что у других посетителей, если бы такие обнаружились, сразу бы пропало желание входить сюда. — В-вы к-кто? — дрожащим, заикающимся голосом наконец-то выдавила из себя Сохён, даже не подумав о том, что надо сопротивляться, когда человек с кошачьими ушами тащит тебя неизвестно куда, уводя все дальше и глубже в коридоры кафе. Она лишь краем глаза заметила приглушенно-пеструю обстановку комнат, минимум мебели, который с лихвой заполняли собой ворохи разнообразных пушистых подушек, небольшие столики с расписными чайниками и пиалы, исходящие паром, словно только и ожидающие, когда губы посетителей коснутся их отполированных краев и вкусят невообразимое сочетание редких трав и ягод. — Кто хочешь, — равнодушно пожал плечами молодой мужчина, которого Сохён теперь уже смогла рассмотреть сзади. И ей сразу стало наплевать на одежду, которая ему была по фигуре, подчеркивая очертания и рельеф сквозь легкую ткань, когда взгляд моментально наткнулся на огромный пушистый хвост, как у рыжего персидского кота, ярко персиковый, настолько насыщенный, что не верилось, что правда настоящий. — Не пялься, — процедил хозяин хвоста, грубо дергая ее за запястье и втаскивая в небольшую комнатку темно-синих тонов, такую же наполненную подушками свыше меры, словно специальное помещение для душевнобольных, чтобы те не навредили себе. — Да кто ты, черт возьми, и что это за место?! — почти скороговоркой выпалила Ким, забившись в угол, как загнанный зверь, совершенно ничего не понимания и не зная, стоит ли ей опасаться за свою жизнь или уже поздно. Ясный разум уж точно давно был утрачен, отдав место расшалившемуся сумасшествию. А вот остатки алкоголя выдуло подчистую. Человек-кот уставился на нее скучающим взглядом, будто бы не понимая, за какие муки ему свалилось такое счастье на голову, с которым ему придется возиться по долгу службы. Он уселся напротив нее, сложив ноги по-турецки, а длинный хвост привычно лег, обняв колени, тут же привлекая к себе внимание очередной глупой человеческой женщины. — Бедная ты, несчастная, да? — вместо объяснений начал он, а Сохён только ошалело моргнула. — Работа заколебала, да? — продолжил он, загибая пальцы и смотря куда-то поверх ее головы. — И когда ж эти муки закончатся и отдохнешь ты на том свете… И в таком духе. В общем, — он хлопнул в ладони, заставив ее сердце в груди сделать пугливый кульбит и осесть где-то в желудке, — это антистресс-кафе для таких же страдалиц, как ты. — Я не страдаю, — поджав губы, пробурчала она, мигом почувствовав, что все ее проблемы разом обесценили, сравнив с другими. — Нормально у меня все. А что это за место такое, куда силой втягивают? Я не просила, чтобы меня жалели. — Если бы не просила, то и не забрела бы сюда, — он пожал плечами и так нехорошо усмехнулся, что ей моментально вновь стало плохо. — Ну, раз уж ты здесь, то я сегодня о тебе позабочусь. — Н-не н-надо, я не доверяю всяким подозрительным личностям с кошачьими ушами. — Ким засеменила ногами, пытаясь вжаться в полюбившийся угол еще сильнее, надеясь, что и вовсе сможет просочиться сквозь стену на улицу и сбежит из этого странного места, но чужие ладони легли ей на колени, а светящиеся ехидством глаза вспыхнули совсем рядом у побледневшего лица. — А это уже ксенофобия, дорогуша, лечится совсем другой терапией, — острый палец ткнулся Сохён в нос и отвесил издевательский щелбан, загнав гордость на тот уровень земли, где даже мыши гнушались рыть свои норы. — Сиди пока смирно и не рыпайся, бесполезно это. Она отчего-то поверила и замерла, широкими глазами наблюдая, как комната наполнилась, казалось бы, самыми обыкновенными котами, которые счастливо живут в домиках у любящих хозяев, или которые зябли на промозглых осенних улицах, но разница была лишь в том, что ни те, ни другие не владели в такой степени превосходной техникой хождения на задних лапах, как эти. Они мигом расчистили комнату, убрав в стороны лишние подушки, принесли длинные флисовые одеяла, раскидав их рядом с ней, словно давая выбор, в какое закутаться. Сохён, словно под гипнозом, стянула с себя пальто, в котором ей стало на порядок жарко, развязала шарф, и совершенно спокойно передала пушистой братии, пока молодой мужчина колдовал над чаем за невысоким столиком, то и дело полнившимся всякими неведомыми угощениями и сладостями, из-за чего рот Ким непроизвольно заполнился слюной. Замотавшись в уютное одеяло такого же персикового цвета, как и хвост так и не представившегося незнакомца, она нашла в себе смелость присесть рядом с ним, с любопытством наблюдая за его умелыми руками, так и порхающими над расписными фарфоровыми чашами. — Не трогай пока, — он легонько хлопнул ее по ладони, когда она невольно потянулась к ближайшей чаше, зачарованная танцем хрупких чайных листьев, сдавшихся под гнетом неумолимого кипятка. — Обожжешься. Сохён уязвлено поджала губы и осмотрелась, заметив, что они вновь остались вдвоем, без окружения мурлыкающих прямоходящих. Она совершенно не представляла, что ждет ее дальше, но порадовалась, что чувство тревоги, накатившее на нее вначале, наконец-то спало, оставив место любопытству. Даже хвост и уши чужака нисколько больше не пугали, теперь и вовсе казалось, что их подлинность ей только померещилась, и это просто чей-то неудачный розыгрыш. Мало ли, какие интересы у человека… Ким так думала до тех пор, пока длинный хвост неожиданно не шлепнулся ей на колени, зашевелился, как живой, дразня, чтобы его поймали. Она же оторопела, не решаясь коснуться его даже мизинцем, пусть это и развеяло бы ее сомнения. — Брезгуешь? — хмыкнув, как бы между делом поинтересовался мужчина, скосив на нее хитрый взгляд, светящийся толикой интереса. — Я просто в шоке, — выдохнула Сохён, сидя с идеально ровной спиной, словно на гвоздях — одно неверное движение и поранишься. — Это все правда? — спросила она, конкретно ни на что не намекая, но он понял. — Чистейшая, мр-р, — и голос вмиг приобрел характерные рокочущие нотки, растрепанная рыжая голова как-то неожиданно оказалась под заледеневшей ладонью, кожу защекотали мягкие пушистые волосы, сменившиеся чувствительными чуткими ушами. Ким словно прострелило током от новых ощущений и всей неправильности ситуации, в которой она оказалась. Сохён всегда любила кошек и с радостью гладила их по выгнутой спинке и между стоящих торчком ушек, но никогда у нее на коленях не оказывалось кота подобных размеров, с прищуром наблюдающего за ней из-под взъерошенной челки. Она украдкой ущипнула себя так сильно, что даже зашипела, и, убедившись, что все происходящее действительно не сон и не плод больного воображения, еще с большим непониманием уставилась на мужчину, вольготно расположившему себя на ней и довольно хлопающего хвостом по полу, словно пакость, которую он запланировал, превосходно воплотилась в жизнь. — Так как тебя зовут? — спросил он, протянув руку и почесав ее под подбородком кончиками пальцев, заставив впасть Ким в еще большее недоумение. — Ким Сохён, — пробормотала она, не в силах отвести взгляд от таинственных бликов, сияющих в его глазах. Если он не человек, то что за существо такое? Демон или какая-то сущность? Что ему нужно от нее: душа, сердце или он, подобно оборотням из старых фильмов, жаждет попробовать на вкус ее печень? Она вся внутренне сжалась, затаила дыхание, не решаясь лишний раз вздохнуть полной грудью, чтобы не показывать, как быстро участился пульс. — Ли Минхо, — наконец-то представился он, прищурившись еще ехиднее, словно смог прочитать ее мысли. — Я тебя не съем, — усмехнулся Минхо, — только немного покусаю. Сохён задушено вскрикнула, когда он резко поднялся, вцепившись ладонями ей в плечи, и пригвоздил к полу собственным весом. Легкие сжало под чужой грудью, напротив обескровленной маски, в которую превратилось ее лицо, застыло лицо мужчины, изогнувшего пухлые губы в легком оскале, позволившем ей рассмотреть чуть выглядывающие аккуратные клыки, прикосновение которых уже фантомно ощущалась на покрывшейся мурашками коже. Морщась от боли в отбитом затылке, Ким мысленно начала вспоминать все молитвы, какие только возможно, наплевав на то, что все они относились к разным богам и религиям и совершенно не действовали на монстра в обманчиво красивом облике. А он все так же продолжал наблюдать за ее метаниями, не торопясь претворить свою угрозу в жизнь. Минхо приподнялся, освободив верхнюю часть ее тела, но так и остался сидеть на бедрах Сохён, не давая ей возможности даже на жалкий миллиметр сдвинуться с места. — Ты слишком легко сдаешься, Сохён, — произнес он удивительно строгим голосом, сложив руки на груди, словно приготовился ее отчитывать, а не убивать. — Смотришь на других, сравниваешь, опускаешь руки, не ценя себя и своих усилий. Да, усилий жалких, но твоих собственных, твоего собственного опыта на том пути, который ты для себя выбрала. Он не самый худший, который можно придумать, но в конце каждого пути всегда есть награда. Пройдя половину, ты хочешь просто так от всего отвернуться? — О чем… ты говоришь? — не в силах справиться с воздухом, радостно рванувшим в легкие, спросила она, глядя на это странное существо, от которого ожидала чего угодно, но уж точно не нравоучительных нотаций. — О твоей ценности, которую ты отвергаешь и жалеешь себя, возводя все незначительные трудности в абсолют. Все возможно пересилить, нужно лишь сменить векторы, снизить важность и действовать потихоньку, по мере сил, а не выкачивать из себя жизненные соки, будто бы без тебя мир рухнет. Ким невольно зажмурилась, сцепила зубы, не понимая, почему голова вдруг стала горячей, а глаза вот-вот обожжет слезами. Рыдать вечерами после работы для нее не новость, но теперь, перед ним, это совершенно не нужно. Она отвернулась, глядя на спасительный выход, чтобы больше не слушать слов, от которых внутри становилось больно, даже не в теле, а где-то на уровне души. — Ты себя не любишь, — припечатал Минхо, наклоняясь и заставляя ее вновь взглянуть на себя, на свое чудовищно серьезное лицо, на котором словно отпечаталось несколько веков человеческих страданий, чужих историй сквозь страхи к лучшему будущему. Вечный проводник, спасающий души тех, кто хотел бы спасения, но кому вовремя не показали дорогу. И она попалась, забрела сюда, потому что хоть не признавала разумом, но желала сердцем, чтобы хоть кто-то сказал, что не стоит плевать на саму себя, проклинать, обвинять в слабости, а холить и лелеять, стремясь к тому, чтобы выйти на правильный путь, озариться светом. — Тело — отражение внутренних терзаний, — промолвил он, мягко раскутывая ее из одеяла, словно хрупкую драгоценность. — Зажимы, ушибы и ссадины, вялая серая кожа… губы, потрескавшиеся и сжатые в тонкую линию, что почти сливаются с лицом, — легкое касание к нижней губе, шершавой из-за постоянных нервных закусываний. — Темные провалы под глазами, словно наказываешь себя за каждую секунду отдыха, постоянные головные боли обо всем важном и неважном, — широкая ладонь на лбу, объявшая его жар приятной прохладой, что Сохён даже застонала от облегчения. — Щемит сердце и задыхаешься, потому что боишься малейших ошибок, призываешь себя делать все идеально… — Одеяло раскрылось на уровне смявшейся офисной рубашки. Первые, выскользнувшие из петелек пуговицы. Почти невесомое прикосновение к чувствительной коже, тут же покрывшейся пугливыми мурашками. — В животе больно, кусок в горло не лезет, вечно скручивает все внутри, словно готовится вывернуться наизнанку, — губы, скользнувшие по выступающим ребрам и спустившиеся ниже, к пупку, не оставившие после себя ни следа. — Не пытайся прыгнуть выше головы, мир всегда полон вариантов. И когда она уже была готова полностью разрыдаться, наслушавшись его речей, Минхо рывком притянул ее за плечи, на мгновение проникновенно заглянув в блестящие глаза своими потемневшими, и смежив веки с пушистыми ресницами, обнял своими губами ее губы, ненавязчиво проникая языком в приоткрытый рот. Ким всхлипнула, слабо пытаясь сопротивляться, непослушными руками цепляясь в его легкую, почти невесомую рубашку, но почти сразу сдалась, обмякнув в крепких объятиях, сжимающих ее так, что становилось больно. Она вздрогнула, когда его хвост, обвившись вокруг них, пощекотал ей спину, заставив сильнее выгнуться и прильнуть грудью к Ли. Робкая попытка шевельнуться закончилась тем, что Минхо запустил пальцы ей в волосы и с такой силой сжал их в кулак, что Сохён заныла ему в губы, сморгнув слезы, и прикусила кончик язык, вызвав со стороны Минхо короткий издевательский смешок. — Кусайся, — прошептал он, отрываясь от ее губ и насмешливо целуя подбородок, — вырывайся, не позволяй другим заставлять тебя делать то, что ты не хочешь. Так и делай, Сохён. Раскрасневшаяся Ким, тяжело дыша, смотрела на него широко раскрытыми глазами, думая о том, что хотела сделать в первую очередь: дать ему хлесткую пощечину или вновь притянуть к себе. Целовался он слишком сладко и умело, чтобы разом затмить все те поцелуи, которые перепали Сохён за все время ее короткой жизни. Он гибко выскользнул из своей рубашки, не давая ей ни единого шанса, чтобы передумать, полностью овладевая ее вниманием, воспользовавшись слабостью и растерянностью. И протянул руку, словно вновь приглашая в свои объятия. Сглотнув, Ким вложила в нее ладонь, отчего-то чувствуя, что ничего страшного больше не случится. И тут же оказалась верхом на растянувшемся на одеялах Минхо, который в ожидании следил за ней снизу вверх, взглядом совершенно не побежденным и выжидающим. Впервые Сохён ощутила такую свободу, что даже не задумывалась долго перед тем, как склонилась над его грудью и мягко коснулась губами выступающих ключиц, играясь, подцепила тонкую кожу зубами, оставив легкие отметины, и почувствовала, как он положил ладони ей на плечи, ласково поглаживая по спине, словно одобряя каждое ее действие. Осмелев, она поцеловала его шею, пальцами погладив пушистые мягкие волосы на затылке, краем уха слыша, как глубоко и размеренно он начал дышать, сильнее стискивая жаркие ладони на ее теле, склонившимся над ним. Сохён опустилась ниже, с поцелуями припала к груди, не оставив без пристального внимания твердые тугие соски, приласкав их острым языком, мягко скользнувшим по границам ареол, заставив Минхо приглушенно вздохнуть. Она уже не следила за руками, которые недлинными ногтями чуть погрузились в кожу, оставив на прессе мужчины тонкие красные полосы, заставив его тело вытянуться в напряженную струну. Он перехватил ее ладонь, когда Ким добралась до края штанов, намереваясь лично удостовериться в возросшем возбуждении ее необычного партнера с нервно зашевелившимися ушками, и дернул на себя, заставив ее растянуться поверх него во весь рост. Жадные губы вновь втянули ее в жаркий поцелуй, не давая ни секунды на то, чтобы отвлечься и вдохнуть, наполнить иссушенные легкие спасительным воздухом. Сохён млела, ощущая его крепкое тело под собой, словно впечатанное в нее, волнующее каждым изгибом и твердостью мышц. Даже чертов хвост, мелькающий прямо перед глазами, уже нисколько не мог уменьшить ее желания поскорее слиться в страсти с этим удивительным существом, которое перед тем, как приступить к самой интересной части, качественно пропесочило ей мозг. Сильные ладони тут же сжались на ее ягодицах, даже сквозь плотную джинсу, оставив внушительные синяки. Он крепко прижался к ней пахом, заставив почувствовать все свое возбуждение и задохнуться от собственного нетерпения. Сохён не выдержала и приподнялась, стискивая с себя опостылевшую одежду непослушными руками, совсем забыв о вечном стыде предстать голой перед мужчиной со своим вечно несовершенным для нее телом, с нелепыми кривляниями. Она совсем об этом забыла, а Минхо, как будто было наплевать, он видел ее всю, насквозь, и знал, что нужно делать, спустив штаны, осторожно усадил на себя, наслаждаясь гаммой сменившихся эмоций на ее лице. Ее давно уже переполняло возбуждение, белесая смазка обильно сочилась, испачкав белье и облегчив проникновение. Он сразу вошел чуть ли не весь и выгнулся в пояснице, стремясь вонзиться еще глубже, сразу задеть все чувствительные нервы в ее теле, заставив стонать уже с первых мгновений. Сохён и так вся напряглась, застыла с изломанными бровями, осторожно обдумывая каждое движение, прижала сжатые кулаки к налившимся грудям и кусала истерзанные губы, казалось, что чувствуя каждую выступающую венку на твердом члене. Минхо задвигался первым, толкнулся несколько раз, входя лишь наполовину, потихоньку разрабатывая вход, давая постепенно привыкнуть к себе и подстроиться под его размеренный темп, с каждым разом становящийся все нетерпеливее. Крепче стискивая ее белую талию, он смотрел на нее неотрывно, запоминая каждое выражение на лице человеческой женщины, незаметно выпивая из нее энергию, наполняясь и отдавая с каждым разом больше, чем она могла принять. Ей казалось, что она задыхалась от чувств, что жарко в мышцах стало от секса, ничего не смысля в тонких энергиях и материях, в которых он сейчас искусно и тонко колдовал. Потом ей покажется, что она вновь родилась, что силы появились неизвестно откуда, и вряд ли догадается поблагодарить за это его, посчитав, что все это лишь ряд совпадений. А пока что Сохён страстно стонала в его руках, подстроившись, высоко приподнимала бедра, сама насаживаясь на него до основания, когтями царапая его белую грудь до выступающих алых капель. Он лишь скалился, зажмурив глаза, не желая уступать ей ни в чем, обрушивая тяжелые хлесткие шлепки на упругие бедра. И Ким ускорялась, словно подгоняемая кем-то, не осознавая даже, как быстро истощалось его терпение и как близок он к тому, чтобы кончить первым. С тихим приглушенным рыком, Минхо осторожно поменялся с ней местами и улегся на нее, вновь придавив весом, заставив тихо пискнуть ему в ухо, не успев сказать ничего против того, что он закинул ее ослабевшие ноги себе на плечи. Чувствуя себя сложенным скрипущим креслом, Сохён сильнее раскраснелась, не в силах принять свое новое несуразное положение и припавшие к ней губы приняла чуть ли не с благодарностью, вложив в поцелуй всю свою признательность. Все внутри свело от подступающей разрядки, зазвенело в ушах, заглушив собой все окружающие звуки. Не слышно было даже негромкие прерывистые стоны Ли, самого приблизившегося к тому, чтобы излиться в нее. Наконец оторвавшись от ее губ, он все же вонзился заостренными клыками ей в шею, тут же рассыпаясь в поцелуях по взволнованной вспотевшей груди и плечам. Пока Сохён максимально не выгнулась в пояснице, растворяясь в мелкой дрожи, завладевшей всем ее телом. Минхо резко и рвано толкнувшись в нее несколько раз, не смог сдержать на губах продолжительный стон, и ткнулся носом ей в волосы, опалив жарким дыханием и пощекотав вновь зашевелившимися ушами. Ким протянула потяжелевшую руку, собираясь почесать растрепанную рыжую макушку, но, недовольно рыкнув, тот приподнялся, наградив ее темным прищуренным взглядом, словно она сделала что-то не так. — Что? — только и спросила она. — Опять ты куда-то торопишься, — проворчал Минхо, поведя плечами, словно скидывая с себя раздражение. — Я еще не закончил… — но так и не объяснил, что не закончил обмен энергией, а не то, о чем она в первую очередь подумала, а поэтому покраснела еще сильнее, чем прежде, пытаясь поскорее что-нибудь на себя накинуть. — Ну, извините, — буркнула Сохён, кутаясь в одеяло и разом растеряв все чувство благодарности по отношению к нему. Везде мужчины одинаковы, даже с кошачьими ушами и хвостом. — Пей чай и кушай сладости, сеанс на сегодня закончен. — Она неожиданно почувствовала, как его ладонь легла ей между лопаток и ласково погладила, что замурлыкать захотелось уже ей, а потом удивляться очень странному вечеру и тому, с кем его все-таки провела. Забота Минхо ограничилась только поглаживанием и тем, что он принес ту самую чашу с остывшим чаем, к которой она тянулась ранее, одеться же не помог, с удовольствием наблюдая за ее пунцовым лицом и покрасневшими ушами. Сам тоже не спешил натягивать на себя хоть что-нибудь, игриво помахивая хвостом, который лишь частично скрывал его бедра, давая фантазии уже самой дорисовать все остальное. Сохён, запихивая в рот какую-то невообразимую сладость из другого мира, все обдумывала, чтобы у него еще спросить, но вдруг напавшая на нее сонливость оказалась сильнее любопытства. Голова вмиг стала тяжелая, склонилась книзу, понукая тело растянуться на полу. Только чужие руки поймали ее быстрее, чем она получила незапланированное сотрясение.

***

Сохён осознала себя вновь плетущейся куда-то по дороге в своем же стареньком пальто, с сумкой, чудом державшейся на локтях. Только при тяжелой голове на сердце стало удивительно легко, из ног и тела, словно наконец-то вытащили весь свинец, делающий каждый шаг невыносимо сложным. А просыпающийся рассвет, принесший с собой новый день, давал какую-то надежду на то, что теперь, возможно, все будет немного проще… Ведь антристресс-кафе на грани миров всегда приглашающе открыто.