Валькирия. Отблески Сириуса

Прости, прощай. И мне нет оправдания. Твоя печаль Она здесь в ожидании. Так впусти её И позабудь Это всё! То, кем я стал! Позабудь скорее всё! Я так устал. Ведь я знаю, что нас ждёт. Linkin Park — What I've Done (Cover на русском | RADIO TAPOK)

***

      Давным-давно Святые Проповедники запрещали валькирианцам громко и долго скорбеть по усопшим. В годы долгой войны между Проповедниками, которую назвали Войной Светил, указ каждой из враждующих сторон перешёл в новую форму. На похоронах запрещались слёзы. Сама процессия превратилась в обряд долго и изнурительной молитвы. Если кто-то забывал слова, могло статься так, что место на погребальном костре он занимал вместе с погибшим родственником.       Как бы это не звучало, но Андромеда Фаргон говорила спасибо последним из Проповедников, что законы были отменены и оставлены в анналах истории. Потому что юная валькирианка не знала, как вынести горе и гнев, копившиеся в ней долгое время.       Андромеда терпеть не могла могилы. С самого раннего действа её рвало на похоронах только от одного вида гроба, опускаемого в землю или тела, сжигаемого на костре. Запахи сырой земли и костра выворачивал девочку наизнанку, как бы сильно она не старалась быть мужественной, как подобает принцессе Старой Валькирии. Кладбища заставляли девочку трястись от страха; мысли о том, что когда-нибудь она, или кто-то из её семьи, окажется в такой же яме тут же бросали её тело в дар, а разум в беспамятство. Нет, мысли эти действительно были страшными, противными и неправильными.       Однако долг принцессы Старой Валькирии обязывали её посещать похороны самых значимых дворян — её будущих вассалов. Орион всегда был сильным. Всегда находил слова, которые утешали горевавшие семьи. Пусть и было это цинично, но Орион завоёвывал доверие своего народа. Он с малолетства умел скорбеть и соболезновать, а вот его сестра никогда не умела делать так, как подобает дочери короля. Андромеда рыдала взахлёб и тряслась как флаг на ветру, от чего её перестали водить на похороны. Каселия — искажавшая Вспышку и Глушение, прозванная за это Королевой Людских Сердец, пыталась взять горе дочери на себя, но, как и заведено у псиоников, терпеть боль родного человека в тысячу раз сложнее, чем боль верного слуги.       Спустя десять лет девочка вновь оказалась у могилы. На этот раз на алтаре стояли прах её отца и матери.       Андромеда поняла, что сбылся самый страшный кошмар её детства. Уважаемый отец и любимая матушка были кремированы на территории Фронтира-12, а их прах доставлен на освобождённую родную планету. Безымянные Охотники осквернили древние храмы и на восстановление былого величия ушёл год. Но после того, как Авалон и Каселия заняли почётное место среди предков, впервые за долгие годы, небо над ночным Глейроном озарили две упавшие звезды.       Орион находился где-то на собрании королевского совета, а Андромеда стоит одна и плачет. Нет ничего хуже, чем это. Знать, что такое может случиться и не иметь возможности это предотвратить. Андромеда понимала, что смерть всего лишь часть жизни. Что родители её не вечны и когда-нибудь покинут этот мир. Но чувство гнетущей вины сводило девушку с ума, ведь Авалон и Каселия погибли от рук Безымянных Охотников. Король и его Королева отдали жизни, чтобы дети их смогли сбежать от преследователей, а Андромеда и слова сказать не смогла. Что она за дочь, если поступила так?! «Хорошая» — сказала бы Каселия, любившая Андромеду больше жизни. «Примерная» — ответил бы Авалон, не чаявший души в дочери. «Истинная дочь Фаргонов» — промолвили бы Святые Проповедники, которым она молилась день ото дня.       Но Андромеда считала иначе. — Ужасная дочь. Такая, что и злейшему врагу не пожелаешь. — Твердила она без всякого конца, стоя у могилы отца и матери. — Слабая дура. Трусиха, убегающая от своего долга. Глупая девчонка, не пискнувшая ни слова, когда отец и мать сказали ей бежать. Я могла драться, могла спасти родную мать, но нет, я дала ей умереть, позволила отцу отдать приказ и убежала. Всё что я могла, это бежать и плакать. А я так устала от слёз и беспомощности. Мамочка, это невыносимо! Я стараюсь, честное слово, так сильно стараюсь быть такой же, как и ты, но я искажаю только треклятый Бросок! Какая же из меня советница канцлера?! Что я могу? Свернуть шею неугодному послу?! — Андромеда закрыла лицо руками, покрасневшее от слёз в три ручья.       Ей было так тяжело. Девушка не видела смысла в жизни, которая надоела ей окончательно. — Я не знаю, что мне делать. — Урны с прахом Авалона и Каселии блестели на свете синих свечей, а в воздухе витал терпкий дым благовоний, огонёк которого отдавал красноватым оттенком. От этого аромата голова шла кругом; казалось, что вот-вот мертвые отец и мать начнут порицать её за слабость. Но вместо этого была лишь тишина. — Говорят, высказать всё, что так давно хотел, проще всего на могиле. Вроде бы не успел, а вроде бы и сказал всё, что должен был. — Андромеда вспоминал слова Райли, который посоветовал ей поговорить с родителями. Нет. Она не хотела делать этого. Боялась, что не сможет подобрать нужных слов. Даже направляясь к могиле родителей, она совсем забыла о древних традиция. Три молитвы Святым Проповедникам. Три молитвы за упокой матери, ещё три за упокой отца, и ещё три за покой в собственных снах. И любой предмет она должна была возложить с помощью Броска. Но горе совсем затмило её разум и Андромеда, после того как зажгла свечи в храме, целый час стояла с букетом цветов, почти вырвав все синие лепесточки, пытаясь забыть о горе.       Андромеда возложила синие цветы к подножью могилы в старом склепе и, утерев слёзы, побрела назад. Боль в её душе не утихла, не стала слабее, наоборот, только сильнее. Но что-то в душе валькирианки трепетало с неким теплом.       Андромеда стала чувствовать себя чуточку легче. Быть может, со временем, ей станет совсем легко. Но до этого дня ещё так далеко….