песни ветра

Война. Боль. Сражения. Смерть. Из этого состояла жизнь, оставляя душу в постоянных сметениях. Что будет завтра оставалось загадкой и даже прибрежные морские волны с ярким закатом не давали ответа, ведь ими владела одна лишь судьба. Но та молчала, забавляясь смертельной игрой, что губила жизни и разделяла все на «до» и «после». Она не была ни добром, ни злом — лишь посредственным наблюдателем, который находит утешение в течении времени. Летний бриз сменили желтые листья, а вода, что хлестала по ногам, уже морозила кожу. Прохладное дыхание осени перебирало неуложенные волосы. Так и к зиме недолго. Когда же ты будешь рядом? Ветер уносил эти слова в мир, где хранились невысказанные переживания и неозвученные чувства. В мир, где жили последние дни лета, яркие лучи солнца и радость. Далеко-далеко, что даже за бескрайним горизонтом Инадзумы не разглядеть. Его уж Горо исследовал вдоль и поперёк, всматриваясь в водную гладь в ожидании корабля. Казуха обещал вернуться к началу весны. Сейчас же на дворе яркими красками буйствовала золотая листва, покрывая землю ровным слоем, однако парусник так и не появлялся на горизонте. Генералу вовсе не хотелось, чтобы голову заполняли отчаянные мысли. Велика вероятность того, что однажды он может с ними не совладать. Даже, если на сердце было больно, если в бою умирали его солдаты, если им приходилось проигрывать- он всегда сохранял спокойность духа. Внутри него бушевали ярость, тоска и неуверенность в собственных силах, но как генералу ему необходимо было оставаться непоколебимым что бы ни случилось. Вынужденное хладнокровие успокаивало его отряд. Если капитан ведет себя спокойно, то волноваться не о чем. За ним они пойдут в огонь и в воду, сквозь чащи леса и полчища чудищ, а, если нужно будет, то и на битву с самим сёгуном. Но оставаясь в одиночестве, Горо позволял всем скрытым чувствам захватить сознание. Держать их внутри вечно не получалось, поэтому он высказывал все переживания ветру, надеясь, что тот донесет их страннику с мятежной душой. Вдалеке повернулся флюгер и Горо почувствовал невесомый поцелуй, что коснулся его щеки. Он прикрыл веки. Казуха умел чувствовать ветер, понимать его истории, принесённые издалека и говорить с ним. Пожалуй иногда Горо даже завидовал. Как это- знать что творится за пределами водной глади? Отличаются ли там люди? Какие у них традиции? Другие Архонты тоже хотят истребить половину населения страны и знают ли горожане их в лицо? Ему хотелось бы узнать обо всём этом. Поэтому, когда ронин рассказывал истории ветра, генерал внимательно слушал, приподнимая уши, ритмично и весело размахивая хвостом. Но сейчас песни ветра не говорили ему ни о чем. Только тихо склонялись инадзумским берегом в ожидании ушедшего друга. Друга, который давно должен был вернуться домой. С пристани послышался гул, а значит моряки уже прибыли с разведки. Горо поднялся со своего излюбленного места на холме и побрел в их сторону. На помосты гавани как раз активно выгружали товары: провизия, оружие, строй материалы, ткань, медикаменты- все, что могло потребоваться для дальнейших сражений. Приподняв уши, он незаметно вслушивался в разговор двух матросов. Побывав в объятьях моря и повидав земли за ним, те часто приносили с собой интересные истории. Они говорили о росте цен на продукты, падении акций в городе контрактов, вкусе лучшего пива и шторме у западных берегов. Горо проверил качество мечей и стоимость всех затрат. Вообще этими обязанностями должен заниматься не он, но необходимые люди лежали при смерти в госпитале, поэтому генерал помогал везде, где мог служить верой и правдой. После недавнего нападения на их лагерь и уйму раненых, он выступал в роли командующего, повара, секретаря, а иногда даже лекаря. Старались ли также остальные? Генерал надеялся, что не ему одному хочется, дабы эта война скорей закончилась. Солнце медленно катилось к закату. Убедившись, что его помощь более нигде не требуется, Горо отправился на свой извечный пост. Место, где с каждым днём всё больше гасла его надежда, а в сердце разрасталась глубокая дыра из тоски, сомнений и страха. Здесь небо соприкасалось с берегом, а ветер ласкал землю. Здесь раньше звучала весёлая песня, исполненная ронином на губной гармошке. Здесь его пальцы впервые коснулись шерсти за ухом, перебравшись плавным движением вниз по скуле. Их первый поцелуй, первые касания, первая любовь и первое обещание. «Всегда быть рядом.» Они верили в него тогда, когда самурай сказал об отъезде, когда корабль прятался за горизонтом, унося с собой нежность и ласковые улыбки, и даже когда время его возвращения затянулось. Однако сегодня Горо перестал верить. — Что, если он мёртв? — Впервые ему удалось так четко сформировать эту мысль в своей голове, ведь раньше он не давал ей и шанса. Что-то внутри отозвалось глухой болью. Генерал не заметил, когда слёзы стали стекать по его щекам и он начал вытирать их тыльной стороной ладоней. Горо вспомнил обожженную руку и потухший глаз Бога в ней. Ожоги делают руки похожими на снег и мутное стекло- это он запомнил наверняка, затягивая крепче бинт на ладони Казухи. В тот день смерть подобралась к тому слишком близко, опаляя дыханием не только кожу, но и все естество. Ронин познал как пахнет смерть и что та с собой несёт, а Горо оставалось лишь залечивать его раны. Только физические, ведь те, что остались на душе не в силах был вылечить никто. Для самурая олицетворением гибели стало самое могущественное существо на всех просторах Инадзумы. Сёгун Райдэн. Она несла разрушение, панику, отчаянье, тревогу и уважение. В тот день она погасила жизнь, что была для ронина так дорога. Порой он звал его по ночам. — Томо! Отчаянно, и Горо был уверен таков был последний оклик Казухи. Генерал не ждал, когда сон самурая доходил до финала и будил его прежде, крепко сжимая в объятьях. — Все будет хорошо, — шептал он, приглаживая светлые волосы, пока всхлипы не угасали. И Казуха всегда затихал, устроившись головой на его плече, прижимаясь ближе. Тот ненавидел каждое утро, что ему приходилось встречать с чувством вины и горя. Он ненавидел звёзды, солнце, людей вокруг, но больше всех самого себя. Ненавидел, пока не встретил своё солнце с лазурными глазами и словом «счастье» там, где у остальных находилась душа. Одна встреча, соприкосновение взглядами и первый разговор- все имело значение. Он был рад, что благодаря всему этому оказался здесь в этой палатке, где ветер проникал сквозь ткань и холодил кожу, но жаркое дыхание любимого человека не давало ему замерзнуть. Горо закрыл глаза, позволив взявшемуся из ниоткуда ветру трепать свои волосы, пока мысли тонули в воспоминаниях. Как же он устал бродить по краю. — Каждая встреча рано или поздно заканчивается расставанием, — однажды сказал ронин, сидя на скале, но Горо был абсолютно с ним не согласен. — Что если ваш союз- чистая искренность и любовь? В таком случае разлука и расстояние не помеха, разве не так? — Тогда такой любви суждено умереть, оставив сердце холодным, а разум точным и расчетливым. Все заканчивается, и любовь в том числе. Угасает, словно спичка, которую уже не зажечь вновь. Расстояние лишь лучший катализатор для пламени, что несёт расставание. Уши прижались к голове, хвост застыл на месте и Горо шёпотом спросил: — Думаешь и мы когда-нибудь станем ненавидеть друг друга? Отдалимся, и наша любовь также умрет? Посмотрев на парня напротив, Казуха пожалел, что вообще умеет говорить. Потерянный и наивный. С лучшими на всем свете ямочками на щеках и глазами цвета лазурной воды. Горо всегда искренен и порой это пугает. Он готов был пожертвовать всем, чтобы обеспечить благополучие своих друзей. С ними он переживает все невзгоды, взваливая их тяжесть на собственные хрупкие плечи. Казуха не хотел об этом думать, но знал: если бы это потребовалось- Горо отдал бы за него жизнь. Отчаянно. Яростно. Искренне. И ронин понимал, что сделал бы в ответ тоже самое. Тогда почему он не может выкинуть из головы свои идиотские тоскливые мысли? Чем генерал заслужил услышать такие слова? Конечно Горо подумал о них. О том, что будет, когда Казуха уедет. Сможет ли он ещё раз с такой же нежностью коснуться руки ронина и провести по ней кончиками пальцев? Измениться ли что-то? Ему очень хотелось верить, что нет, но видимо самурай имел на этот счёт другие мысли. От них становилось грустно. Казухе захотелось либо отрезать собственный язык, чтобы больше не сказать того, что ранило бы сердце генерала, либо прямо сейчас провести им по нижней губе Горо, и увести в страстный поцелуй, чтобы показать: « я люблю тебя и между нами ничего не изменится». — Прости, — ронин опустил голову и смотрел в пол долгое время, пока наконец не поднял взгляд. Слова, которые словно стая пчёл обычно роились в его голове вдруг испарились. — Прости, — глупо повторил он и сомкнул руки на шее Горо, обнимая так же крепко, как он его после ночных кошмаров. -Я обязательно вернусь и все будет как прежде. Генерал хорошо помнил обещание, но больше не мог в него верить. Прошло полгода, он не получил ни одной весточки. Сильный дух капля за каплей утекал из его души, пока сегодня на землю последняя из них не упала на землю одинокой слезой. Ох, Казуха… Тихий перелив цитры за спиной. Знакомые мотивы инадзумской колыбельной, в которой шла речь о мятежном страннике на собственном корабле. Шторм, поглотивший парусник разнёс его вдребезги, а душа юноши упокоилась на глубоком дне, изредка выходя на берег, чтобы увидеть родину. Такая история могла показаться жестокой для непорочных детских умов, однако таковыми были нравы земель за морем. Здесь эту историю знал каждый ребёнок. Горо повернул голову на звук, но за спиной никого не оказалось. Лишь ветер, что подхватил багряные листья в воздух и нежное прикосновение к щеке. Генерал тут же обернулся в другую сторону. Казуха. Он сидел рядом, свесив по его примеру ноги с обрыва. Живой. Невредимый. Родной. Он провёл своей ладонью по краю профиля Горо и опустил руку. — Привет…- не успел поздороваться ронин, когда упав на спину, ощутил на себе вес чужого тела и сомкнутые на шее руки. Горо обнимал его. Обнимал. И плакал. Плечи тряслись мелкой дрожью и генерал не мог ничего с собой поделать. Но вот прямо перед ним тот, кого он ждал столько дней, кого любил больше вселенной, кого он считал погибшим. — Почему ты не пришёл раньше, — отчаянный шёпот, что был громче любого крика. Он ударял хуже пощечины и заставлял чувствовать вину. « Ты бросил его. Оставил здесь, а задержавшись не сообщил, никаких известий». Горо заслуживал объяснений, но для них потребовалось бы время. Сейчас Казухе хотелось только чувствовать тепло знакомых рук и учащенное сердцебиение. О своих приключениях он расскажет в другой раз. — Прости, прошу пожалуйста прости меня ещё раз, — сказал Казуха, в ответ прижав к себе голову с щенячьими ушами. От Горо пахло морской солью, заботой и верностью. — Как же я соскучился, — выдохнул ронин. Они лежали на вогком берегу, пока солнце касалось волос уходящими лучами. Счастье переплеталось между их телами, не способное разделить. По щекам обеих текли слёзы, но это не мешало им улыбаться. В какой-то момент они рассмеялись словно два безумца, что спятили прямо на инадзумском берегу. И кто знает, может так оно и было. А может наконец песни ветра снова стали слышны для Горо, а ветреные прикосновения больше не приносили тоски. Невесомые поцелуи заменили настоящие. Он был счастлив. «Никому не понять всю значимость момента, пока он не станет воспоминанием» — ещё одна из небрежно брошенных фраз ронина. Однако они больше не собирались давать друг другу возможность рассыпаться словно мимолетное воспоминание. Каждое слово, жест, взгляд и объятье они были намерены оставить в настоящем. Разрастающаяся война и множество иных проблем не имели значения. Оставаясь вдвоём, беглый преступник и генерал большой армии исчезали. Нежась в объятьях они становились двумя потерянными душами, что находили успокоение и радость друг в друге. Война закончится. Ватацуми обретёт покой. Жители вздохнут спокойно и в этом отразится их большой вклад. Герои сражений, важные особы, те, о ком наслышана Инадзума. Сейчас для них важна была лишь любовь, огонь которой будет гореть вечно, несмотря ни на что. Если спичка погасла- можно зажечь новую. За штормом всегда следует штиль. За землетрясением — покой. Однажды сёгун Райдэн поймёт, что вечность заключается не в стабильности порядков и морали. Она селиться в укромном уголке каждого, кто умеет любить так искренне, как это делали ронин и генерал. Тяга к вечности разделила их судьбы. Настоящая же вечность переплела их крепкими красными нитями, что было не под силу разорвать даже сегуну.