Искра на дне океана

Каждый учебный день заканчивался для него сворачиванием в клубок со слезами в углу ванной комнаты, после чего приходилось ещё долго не выходить оттуда, в попытках избавиться от красных пятен, и солоноватых на вкус дорожек на лице. Этот день не был исключением, а вторая неделя учёбы могла бы быть и лучше. Люпин сбился со счёта, какой из множества стадий влюблённости была эта. *** А произошла эта катастрофа в начале лета. Ну, на самом деле, настоящей катастрофой это стало лишь к началу учебного года, но сейчас не об этом. Летом он осознал, что начал чувствовать какую-то неприятную пустоту внутри. Она росла с каждым днём, пока не стала чем-то нормальным и привычным для Римуса.И эта пустота ощущалась не как горе, что пульсирует по всему телу, вовсе нет, что-то совсем иное… Эта пустота была неизведанным ранее ощущением, но она мешала спокойно жить, и наслаждаться всем, что свидетельствовало о наступлении лета, как это происходило каждый год. Когда та пропасть, образовавшаяся внутри уже казалась осязаемой, Люпин начал осознавать, чего же ему так не хватало. А если быть точнее - кого. Его лучшего друга. Но почему эта временная утрата так сильно мучала его? Скучать по другу вполне нормально, не так ли? А уж тем более, если он является одним из твоих лучших друзей. Но вдруг, эта привязанность вовсе не дружеская? Римусу правда стоило думать над этим меньше, чем он делал это на самом деле. Подтверждением всех его размышлений по поводу недружеской симпатии оказалась встреча Блэка в сопровождении вечно счастливого Джеймса на платформе 9 3/4. Римус прекрасно знал, что Сириус всегда был очень симпатичным, толпы девочек преследовали его, словно хвостики, но в тот день Люпин понял этих сумасшедших фанаток чистокровного Гриффиндорца. Тёмные волосы Блэка летели в разные стороны, из-за поднявшегося ветра. Но это ни сколько не делало его вид неопрятным, а наоборот - придавала особого шарма, которым мог обладать только Сириус. За слишком усердным наблюдением за причёской друга, Люпин, даже не заметил, когда тот приблизился к нему, видимо, заметив знакомую фигуру. Только после того, как он похлопал Римуса по плечу, чтобы привлечь внимание, тот наконец-то вернулся из облаков. Посчитав обычный хлопок по плечу недостаточным для встречи после расставания длиной в лето, Блэк набросился на Люпина, крепко его обняв. – Такое чувство, будто мы сто лет не виделись! – воскликнул Сириус прямо на ухо другу, ещё сильнее сжимая его худое тело, покрытое шрамами. – И правда, Бродяга… – выдохнул Римус, понимая, что его сердце отбивает бешеный ритм, а щёки медленно, но абсолютно точно покрывается румянцем. Чёрт! Не известно, сколько ещё они так стояли, но к моменту, когда Блэк выпустил его из своих крепких объятий гурьба учеников начала заполнять вагоны только что прибывшего паровоза. Бледное лицо озарённое самой счастливой из возможных улыбок Блэка вскоре отвернулось от него, и Люпину оставалось только надеятся на то, что он не заметил его смущения. Спустя несколько минут вся группа мародёров уже увлечённо обсуждали всё, что только можно и нельзя, располагаясь в свободном купе. А Римус был непривычно молчалив, и лишь изредка кивал головой на восклицательные реплики друзей. Он всячески избегал зрительного контакта с Сириусом, боясь вновь раскраснеться как чёртов помидор. Но получалось у него это не долго. – Римус, а ты что по этому поводу скажешь? – спросил Блэк, заправляя за ухо выбившуюся прядь угольно-чёрных волос. И какими же, чёрт побери, длинными и изящными были его пальцы. Словно у какого-то древнегреческого Бога… – Лунатик! Что, дар речи потерял? – шутливо спросил Сириус, но Римус уже не был уверен, что ответ будет отрицательным, потому он просто глупо улыбнулся. – Прости, я… – «был слишком увлечён воспеванием твоей красоты в своей голове» – подумал Люпин, но, конечно, не произнёс этого вслух. – я не расслышал вопрос. Можешь повторить, пожалуйста? – Как провёл лето? – всё тем же задорным тоном поинтересовался Сириус. И на его физиономии сиял искренний интерес! Тот, что не играл на его лице, при общении с любым другим человеком. – Да так… Ничего интересного не происходило, каждый день почти ни чем не отличался от другого. – И Люпин почти не соврал, но добавлять, что дни, когда он получал любые, даже самые бессмысленные вести от Бродяги, были лучшими днями его лета, он не стал. Например, письмо в котором Сири рассказывал ему о том, как взбесил свою «любимейшую» матушку тем, что надел не ту мантию на ужин, Римус перечитал как минимум 10 раз, а потом, ещё столько же раз перечитал свой написанный ответ, переживая, как бы не переборщить со словами поддержки, но при этом не заставить адресата чувствовать себя обделённым заботой со стороны друга. И даже отдавая письмо сове, он ещё с минуту колебался. *** И вот, сейчас, старательно вытирая слёзы, он решается подняться с холодного пола, но после длительного сидения в неудобной позе его ноги затекли. Пришлось отложить это занятие и заняться своим ужасающим внешним видом. И по его мнению, это не было преувеличением. Уже спустя пять минут Люпин стоял перед зеркалом, думая, достаточно ли правдоподобно будет выглядеть спокойствие на его лице, после получасовой истерики из-за своего лучшего друга, которого он уже не мог воспринимать без лишних эмоций. Так, как это было раньше… Медленно касаясь ручки двери, он хотел прямо сейчас прыгнуть в свою кровать и закутавшись в одеяло с головой, уснуть мёртвым сном, позабыв о своих переживаниях, о пережитых за день эмоциях, о том, как Сириус легко касался его руки , чтобы показать, какое движение кисти стоит применить, чтобы заклинание лучше сработало, о пальцах Сириуса, о Сириусе… Люпин изнеможённо прорычал. Этот чёртов Сириус сидел в каждом его воспоминании, нагло продирался в любые мысли и размышления. А Римус в свою очередь, ничего не делал для предотвращения этого «прекрасного кошмара», как он начал называть всё, что могло быть связано с Бродягой. *** Дверь с глухим скрипом открылась, и Люпин уже думая провернуть свой план, по отстранению от мира сего, осознал, что сделать этого уже не сможет. Сначала, он почувствовал лёгкий запах сигарет, и более яркий аромат волос Сириуса… Владелец крышесносящего аромата сидел на углу кровати Римуса, задумчиво листая одну из его магловских книг, что он привёз с собой в Хогвартс. На языке Люпина крутилось множество вопросов, его мозг пытался подобрать один единственный и подходящий, а сердце норовило выпрыгнуть в любую секунду. – Лунатик, – прозвучал слегка хриплый голос Блэка, выводя Римуса из состояния предсмертной агонии, от чего тот даже вздрогнул. – прости меня. Люпин озадаченно всмотрелся в его выражение лица, в попытках прочитать его, как отрытую книгу. За что тот просит у него прощения? – Наверное, я появился не совсем вовремя. – Словно прочитав мысли Римуса продолжил Сириус. – Я могу остаться здесь? – спросил он, указывая на аккуратно заправленную кровать под собой. Лунатик лишь кивнул. Он боялся, что его голос может прозвучать как писк, подобный тому, который издаёт Питер, в своём анимагическом облике. Ещё пару мучительных мгновений они смотрели друг на друга, пока Блэк не подал голос: – Нам нужно поговорить. Эта фраза не звучала грубо, скорее даже нежно, заставляя Римуса сдвинуться с места, и присесть рядом со своим предметом обожания на собственную постель. Сложив свои длинные ноги по-турецки, он постарался отодвинуться как можно ближе к изголовью кровати, чтобы избежать случайных прикосновений, с Сириусом-восхитительным-Блэком. Бродяга, последовав примеру Лунатика небрежно сложил ноги в ту же позу, но наоборот, придвинулся ближе. Вдруг, он взял свою палочку, и задвинув шторы, наложил заглушающее заклинание. – Это касается только меня и тебя. – сказал Сириус, будто успокаивая. Но на самом деле, паника внутри Римуса лишь нарастала. Он знает, пронеслось в его смышлёной голове. Смотря в глубокие синие глаза, он понял, что этот оттенок он не встречал ни у кого другого, сколько бы не смотрел в те глаза. В свете луны за ветхими шторами, те прекрасные глаза были похожи на два прекрасных океана, без дна и берега. И в тех водах он заметил искру. Этим взглядом он никогда и ни на кого так не смотрел, вдруг осознал Люпин. Этот взгляд дарил спокойствие, надежду. – Нам обоим есть, что сказать. – Осторожно начал Блэк. – Ты прав. – впервые за весь вечер заговорил Римус. – Я заметил то, как ты начал закрываться от меня, избегать зрительного контакта, и меня в целом. Когда тебя не было рядом, я чувствовал холод и пустоту, искал тебя во всех и всём. Я сидел в библиотеке часами напролёт, потому что она напоминала мне о тебе. Я правда не понимаю, что я мог сделать! Я знаю, мои шутки часто бывают слишком саркастичными, а я безрассудным и невыносимым. Но… ты мне очень дорог. Я не хочу, чтобы мы прекращали общение. Пожалуйста, Лунатик. И тут Люпин осознал, что эти вынужденные меры предосторожности давались так болезненно не только ему. Он чувствовал вину перед лучшим другом. Ведь они всё ещё друзья, и по отношению к нему он поступил, как настоящий эгоист. Он возьмёт всю свою силу воли в кулак, и будет поддерживать в себе тот малейший огонёк, который хотел дружбы, и вуалировать свою симпатию столько, сколько сможет. Это будет больно и тяжело, но он сделает это. Ради Сириуса. – Прости меня, пожалуйста. Я настоящий эгоист, мне правда не стоило тебя избегать, но я не могу сказать тебе причину… Возможно ты не поймёшь меня правильно, или ещё что похуже но… – Римус запнулся, а Сириус смотрел на него щенячий взглядом. Он был напуган, взволнован, а может даже начал проводить параллели между их ситуациями. – Лунатик, понимай это как хочешь, но я не могу это больше скрывать, – он сделал очень глубокий вдох, а потом, чуть слышно прошептал: – я люблю тебя. Он закрыл лицо ладонями и начал шептать что-то похожее на мольбы о прощении. А Лунатик… он не знал, что сейчас испытывал. Бабочки, заполонившие весь его живот, конечности и разум, не давали ему думать. В голове звучали те три слова, произнесённые самым любимым, дорогим и близким человеком во всём мире. «И я тебя!» – , отчаянно вопили те клетки мозга, что ещё не были атакованы эндорфинами. И он не отказал этим мыслям, не ставил перед ними ограду, не строил стену. Он наклонился к его очаровательному лицу, и услышал горестный всхлип. Он плачет? Нет, такого он точно не допустит. Римус аккуратно убрал его руки от лица и прошептал ему прямо в губы: – А я тебя, Бродяга. Блэк распахнул глаза и резко вдохнул. – Ты сейчас серьезно? – Как никогда ранее. Сириус буквально засиял. Он взял лицо Римуса в свои тёплые руки, и нежно, чуть касаясь, поцеловал его в губы. Почувствовав наполняющее всё тело тепло, Люпин нежно притянул Блэка к себе, а тот, не удержав равновесие упал прямо на Римуса. Оба рассмеялись, и не выпуская друг друга из трепетных объятий и даруя лёгкие поцелуи, обменивались теми тёплыми словами, которым не могли поделиться ранее. Теперь всё стало на свои места. Никто больше не будет скрываться друг от друга. Они больше не будут скрывать чувств и эмоций. Вот о чём оба думали и говорили, засыпая на одной кровати, под одним одеялом и переплетая свои ноги и руки в один сложный узел.