Фея смеется

      Незашторенное окно гостеприимно пропускало озорные утренние лучи солнца в спальню на Гриммо, двенадцать. Лапочка лежал на подушке, почти впритык устроив свою мордочку к лицу Гарри Поттера. Кот не спал, а просто задумчиво, почти не мигая, смотрел на спящего рядом мужчину, на то, как чуть подёргивались мышцы на его лице, искажались будто в легких спазмах, и как его пальцы порой сжимали, комкали простынь и тоже подрагивали. Кот лежал напротив своего человека уже больше получаса, и если б нам было дозволено заглянуть в его мысли, то мы бы прочли там печальное удивление тому, каким беззащитным, нагим и одиноким порой казался, был его хозяин. Наконец Лапочка вытянул лапу и аккуратно положил её Гарри на щеку. Он чуть-чуть выпустил коготки и пару раз жамкнул мягкую кожу на расслабленном лице спящего. Ресницы Гарри дрогнули, под ещё закрытыми веками дёрнулись глаза, губы раскрылись, выпуская шумный выдох и последние крупицы беспокойного сна. Гарри проснулся и уставился пока ещё мертвым морем глаз на кота. Видения ночи всё ещё плескались на дне зрачка, и кот, будто уловив их тленный осадок, раскрыл пасть и, выпустив наружу длинный розовый язычок, провел им по носу Гарри, а потом и куснул несильно, окончательно возвращая того в мир живых и утренних, в солнечное начало дня, в ласковое урчание, в привычные хлопоты.       — Кусака, — нежно притянул к себе под одеяло кота Гарри и на пару минут укрылся с ним в непроницаемом жарком коконе, в мягкой пуховой перине и сладком запахе сна и тягучего пробуждения. Кот урчал на груди, Гарри мирно дышал, вновь прикрыв глаза и наслаждаясь этим умиротворением. Ничто не тревожило его в этот миг, ни страхи и ошибки прошлого, ни неизвестность будущего, ни тоска, ни любовь, только пылкость прощальных слов вечера, только алый закат, отделяющий их от весны...*       — Я в душ! — откинув одеяло, сообщил коту Гарри и, прошлёпав голыми ногами по холодному полу, скрылся в ванной комнате, а кот, проводив его прищуренным взглядом, развалился на пышной подушке пузом кверху и громко мяукнул.       Лучи, проникшие в комнату, запрыгали, встретившись со стеклянной прикроватной лампой, солнечными зайчиками, кот резво шлёпнул по одному из них, попрыгал по подушке, силясь поймать золотое пятнышко, прорвал наволочку и, тут же прижав уши, спрыгнул с постели.       Возле входа в ванную он остановился и сунул нос в просвет под дверью, чуткие розовые ноздри уловили аромат лимона и ментола, а белоснежное ухо дрогнуло, услышав задорное пение, перемежающееся с бульканьем, сопутствующим полосканию рта.       — Слепой амур, в меня пустил стрелу ты, и закипела молодая кровь! Я не намерен ждать ни полминуты — пришла любовь! Пришла любовь!*       Кот тут же убрал нос из расщелины, походил немного кругами возле двери и потом резво побежал на кухню, так быстро, что сшиб в заносе торшер в гостиной, но даже не остановился, игнорируя собственную задорную неуклюжесть.       Когда Гарри вышел на кухню, Лапочка уже чинно восседал на своей подушке на столе и встретил хозяина громким мяуканьем, а также недвусмысленным стуком лапой об тарелку.       — Проголодался? — смеясь, погладил его тот и, всё ещё напевая себе под нос ту самую серенаду, что так лихо исполнял в душе, стал взбалтывать яйца на омлет. Молоко в миску, соль, базилик, немного муки, щепотка соды, венчик. Малюсенькие помидоры, тонко нашинкованный лук, веточка зелени, белый фарфор, легчайшая салфетка, кофейник, начищенный до зеркального блеска, изящный молочник, чайная пара с тончайшим узором в виде тюльпанов на извилистых стеблях, хрустящие тосты, маслёнка, конфитюр, приборы и... маленький букетик наколдованных васильков. День обещал быть прекрасным!       С особой тщательностью выбрав рубашку из бесконечного ряда форменных белых совершенно одинаковых сорочек, Гарри долго разглаживал на ней складки. Придирчиво причёсывал волосы, приглаживая их, и очень скрупулёзно перенюхал все ароматные склянки на туалетном столике, выбрав в итоге свежий чуть древесный запах с приятным названием «Сейчас!». Кот всё это время сидел рядом и усердно вылизывался, будто повторяя на свой манер действия хозяина. Перед выходом Гарри склонился к нему, погружая в облачко дивного аромата свежести воротничка и кружащей голову тонкой нотки весенних лугов с надушенной шеи.       — Ну, что? — тихо обратился он к коту. — Увидим его сейчас, да? Увидим?       Кот озадаченно округлил глаза и потянулся лапой к склонённому лицу.       — Не скучай тут без меня, — перехватил Гарри мягкую лапку и несильно сжал ее.       Кот остался сидеть на пуфике возле столика, на котором в почти художественном беспорядке остались лежать баночки и флакончики, щётки для одежды и волос и хрустальная чаша, полная различных запонок, к которой кот приглядывался с особенным интересом.       Дверь захлопнулась.       Длинные пальцы сомкнулись на прозрачном флаконе. В свете позднеутреннего солнца сверкнул перстень с изумрудом. Рука обхватила пузырёк с духами, на котором была выведена надпись «Сейчас!», и в тишине комнаты раздался легкий вздох...       Гарри шёл привычной дорогой, шёл медленно и постоянно оглядывался. Со стороны могло показаться, будто этот красивый, опрятный мужчина в аврорской форме намеренно медлил, словно решал идти ему дальше или обождать. Гарри то вглядывался пристально вдаль, то, останавливаясь, оборачивался и, поглядывая на часы, словно в нетерпении постукивал ногой по асфальту. И так продолжалось до самого перекрёстка возле аврората, где будто уже потеряв надежду дождаться чего-то или кого-то, Гарри быстрым решительным шагом пересёк дорогу и вошёл в холл здания. Но даже там, уже внутри смерча алых плащей, он ещё какое-то время постоял возле вращающейся двери, впускающей в атриум его сослуживцев. Без конца кивая и здороваясь, он простоял там с десяток минут и только после этого странного ритуала поднялся в свой кабинет. И зоркий, внимательный взгляд различил бы в этот момент небольшую, залёгшую складкой у его красивых губ досаду, омрачившую легкой тенью радостное до того лицо капитана Поттера.       — Доброе утро, кэп, — приветствовал его Барроу. — Как дежурство?       Гарри скинул мантию и, сев за стол, рассеяно покивал:       — Всё хорошо. Задержали парочку. Сегодня будем опрашивать.       — Да я уже слышал. Ребята с ночных сказали, что Снежку задело малость шкурку? — хохотнул Барроу. — Я видел, как Софи причитала, глотая капли в приёмной, — закатил он глаза к потолку и наигранно обмахался ладошкой, пародируя девицу на грани обморока.       — Софи? — нахмурил брови Гарри. — Ах, да... Софи, — поспешил он отмахнуться. — Нет, всё не так страшно. Неприятно, но не опасно. Пара царапин. Своими силами обошлись, — скупо рассказал Гарри и, резко поднявшись, пошёл заваривать себе кофе. — А эта Софи... — спросил он будто между делом, помешивая ложечкой сахар в кружке, — она что вообще... Ну, встречается с кем-нибудь? — говорил он, стараясь придать голосу как можно более безразличный тон.       — Софи Дайер? — поднял глаза от бумаг Барроу и удивлённо посмотрел на Гарри.       — Наверное. Да. Та, что в приёмной у зама сидит, — уточнил тот       — Не знаю, — пожал плечами Барроу. — А что? — лукаво улыбнулся он. — Ты тоже дрогнул под её чарами?       Гарри резче, чем нужно было, отбросил чайную ложку и фыркнул несдержанно.       — С чего бы?! Не такая уж она и красавица. И что в ней все находят? — уселся он обратно в кресло.       — Ну, моё дело сторона, — усмехнулся Барроу. — Я женат, и моя Жанин... В общем, мне дороги мои части тела! — расхохотался он. — Но если отстранённо, то Софи мила, не глупа, в меру кокетлива, знает себе цену, к тому же она из хорошей, обеспеченной семьи. Так что, думаю, ажиотаж оправдан. Да и формы у неё что надо — не зря у зама сидит, туда отбирают самых милашек, ты же знаешь.       Гарри поморщился. Ему претила эта странная культура выбора в личные помощники и секретари людей не за их деловые качества, а за хорошую внешность. Хотя надо отдать Софи должное — она была очень профессиональной. И тут Барроу, пожалуй, был прав, там было за что ухватиться, о чём повздыхать, за кем поухаживать. Но мысли о достоинствах юной талантливой ведьмочки, словно пожавшая руку осока, дарили душе Гарри тонкую нить красных бусин, а не восторженное уважение.       Медленно потекли будничные часы. Гарри писал отчёт о вчерашнем дежурстве, Барроу разбирал папки со старыми делами, в которых появились новые данные. Часы тикали, кофемашина жужжала ещё несколько раз, за окном пошёл дождь, пряча в тучах обнадёжившее утром солнце. Воротничок стал сереть, а тонкая нотка весеннего луга почти затерялась в запахе чернил и жёлтых пергаментов.       К ланчу Барроу хрустко потянулся, разминая спину, и попросил у Гарри разрешения сходить в обед в лавку с зельями, что была неподалеку, пополнить запас мазей для своей постоянно скрипящей не к месту спины. Получив зелёный свет, Барроу накинул мантию, прихватил зонт, стоявший в углу, и ушёл, а Гарри, пописав ещё с десять минут, тоже размял шею и, подойдя к окну, стал смотреть на испещряющие стекло капли и мокнущих на карнизе голубей.       Щелкнул замок, и Гарри, не оборачиваясь, словно залипнув на сечи дождя, сказал:       — Ты быстро.       — Не знал, что ты меня ждёшь, — услышал он знакомый тихий голос и вздрогнул от неожиданности, тут же чувствуя, как воротник рубахи сильно сдавливает горло, и в его край отдаётся участившийся пульс. — Добрый день, капитан, — поприветствовал Малфой и вошёл в кабинет.       — Ты за отчётом? — отрешённо спросил Гарри, не зная вдруг, куда деть руки и чем их занять.       — Нет. Я шёл мимо и принес почту, — он помахал зажатыми в руке конвертами. — Это ваши ведомости, и к ним затесалось письмо для тебя из Хогвартса. Я решил занести, чтобы вы не ждали до вечерней рассылки, — он небрежно бросил конверты на край стола, и Гарри, потянувшись к ним, различил два конверта с зарплатными ведомостями на своё имя и Барроу, а также резной конверт с сургучной печатью из Хогвартса. Резкий почерк на конверте сразу открыл ему, от кого послание. Это ответ директора Макгонагалл на его запрос о зачислении младшего Барроу.       — Спасибо, — раскрывая свою ведомость и тут же убирая её в ящик, поблагодарил Гарри.       — Мне не сложно, — улыбнулся Драко и, помедлив немного, стал разворачиваться к двери.       — Ты доволен своим окладом? — вдруг громко спросил его Гарри, и Малфой тут же остановился.       — Да, сэр, — улыбнулся он, оборачиваясь. — Более чем, спасибо. Впрочем, как и всегда, — небрежно одёрнул он манжету и, сделав несколько шагов к столу, положил на него ещё один конверт, без надписей и других опознавательных знаков, просто белый конверт, но, судя по объему, не пустой.       — А это вот тебе, — глядя прямо в глаза, сказал он Гарри, и тот, проследив взглядом его движение, приподнял бровь.       — Что это?       — Это деньги, Потти. Твои деньги, — не дрогнув ответил Драко, продолжая хлестать Гарри штормом глаз. — Не делай вид, что не понимаешь, о чём я, — дёрнул он плечом. — Тебе ведь известно, для чего к деньгам прикладывают ведомость. В ней полный расчёт, все цифры. Не все кидают их в ящик не глядя... — метнул Драко злой взгляд на стол Гарри, куда тот парой минут ранее, даже не взглянув, убрал свой расчётный лист и выплату. — Удел бедняка проверять счета и сверять свои ожидания с тем, что получил, — едко говорил Драко, медленно приближаясь к словно окаменевшему Гарри. — Я всегда очень дотошно проверяю всё, что связанно с моим доходом. И в этот раз — сюрприз! Ведомость одна, а сумма совсем иная. Интересно, правда? И ведь даже не рождество, — притворно удивлялся он, подходя всё ближе и ближе и заставляя Гарри пятиться к стеллажам. — Мне не нужны твои деньги! — зло процедил Драко.       — Какая тебе разница? — наконец-то отмер Гарри, когда уже уперся спиной в стену.       Малфой изумлённо дернул головой и подошёл совсем близко, отрезая Гарри любой путь.       — Большая! Большая, дурак ты этакий! — не зло ярился он, бегая взглядом по озадаченному лицу Поттера. — Да, мне несладко приходится, и да, мне нужны деньги, нужны. Но мои! Мои собственные. Заработанные, заслуженные! А не твои подачки.       — Это не подачка, — замотал головой Гарри и с досадой свёл брови. Он опустил глаза и тихо сказал: — Ты же знаешь, в бюджете нет средств, а я...       — Прекрати, — видя его растерянность, уже мягче сказал Драко. — Я знаю, очень надеюсь, вернее, что ты и правда не хотел меня оскорбить всем этим.       Он стоял совсем близко, так близко, что Гарри при желании мог бы пересчитать все ресницы на его глазах, все ворсинки на кителе, мог бы почувствовать его запах, если б решился сейчас вдохнуть.       — Я и правда не хотел, я не подумал... — промямлил он, стараясь смотреть куда угодно, лишь бы не в эти возмущённые глаза. Возмущённые и... тёплые, знакомые, ласковые.       — Мне не нужны от тебя деньги, — тихо сказал Драко и поймал-таки, приковал к себе взгляд Гарри. Тот замер и увидел, увидел то, чего совсем не ожидал сейчас на этом лице. Драко улыбнулся, робко, словно нерешительно, как улыбаются сами себе, вспомнив вдруг что-то хорошее. Такая улыбка... Улыбка, ради которой сжигали Рим.       — А что нужно? — шёпотом спросил Гарри, почти физически ощущая, как его сердце бьётся в панике о ребра.       Драко скользнул взглядом по его шее, по тревожной груди, по губам. Он склонился едва-едва, всего-то пара дюймов, но все внутри Гарри сжалось до атома, готовое взорваться сверхновой! Их губы разделял лишь полувздох...       — Не знаю! — резко отстранился Драко и с силой ударил кулаком по стене возле головы Гарри. — Я не знаю, чёрт бы тебя побрал! Я сам не знаю...       — Кх-м-м-м... — послышалось от двери, и оба они резко дёрнулись, почти отскочив друг от друга в разные стороны. Гарри отошёл к столу, а Малфой, кивнув головой на прощание, поспешил выйти из кабинета, на ходу спешно приветствуя вошедшего и так и оставшегося стоять на пороге Барроу.