Их небо стало бесцветным

      — Заканчивается посадка на рейс 180 Канадских авиалиний до Ванкувера, — бесстрастно раздался металлический скрипучий голос в динамиках аэропорта Хитроу.       Сопроводительная мелодия обращения к пассажирам гонгом зазвенела в ушах мужчины и женщины, бегущих с предполетного досмотра.       Запыхавшиеся. Взъерошенные. С горящими глазами. Они изящно маневрировали к своему выходу, преодолевая изменчивый лабиринт из подвижной толпы. Этим людям — неспешно передвигающимся в своем хаотичном тараканьем перемещении по зоне ожидания — повезло: в отличие от Тома с Гермионой, те никуда не опаздывали.       Посадка закончится в 18:30. Выход 7.       Высокий плечистый мужчина пожалел, что решил надеть узкую рубашку; к такому спринтерскому забегу лучше подошла бы футболка. Кеды с джинсами тоже не лучшая одежда для пробежек, но хотя бы те не стесняют движения. Будь он в брюках, то плюнул бы на все и купил новые билеты.       Том сдул несносную прядь с глаз; его темные волосы, задетые сединой, напомнили о пропущенном парикмахере сегодня утром. Мужчина покосился на виновницу нынешних опозданий. Девушка компенсировала их разницу в длине ног более молодым возрастом, та была довольно прыткой на протяжении продолжительного забега, в то время как Том, будучи старше ее на пятнадцать лет, уже немного выдохся. Но лучше уж сдавать позиции в беге, чем разочаровывать в постели.       Им оставалось преодолеть еще парочку гудящих посетителями — казалось, нескончаемых — киосков с подарочной атрибутикой для ленивых гостей столицы Англии, что не удосужились обеспокоиться о сувенирах для родных заранее.       Реддла всю жизнь интересовало, почему нельзя усовершенствовать весь этот муторный путь до удобного кресла в салоне боинга. Регистрация. Сдача багажа. Паспортный и таможенный контроль. Предполетный досмотр. Зоны ожидания. Круги ада на земле. Воистину мир жесток, и упаси вас сглупить и неудачно пошутить хотя бы на одном этапе адской реки: тогда вас ждет пикантный допрос с пристрастием в холодной и тусклой комнате, где вас разденут морально и физически.       Часы на каждом шагу просто избивали обеспокоенные глаза.       Время 18:25.       Реддл бессменно был исполнителен, пунктуален и педантичен на каждом шагу — в каждой страничке своей книги жизни. Собранность и дотошность до мелочей преследовали его хронически. Но сегодняшний день отличался.       Все началось в 9:15 утра.       Том не терпел перемен в доме. Привычный жизненный уклад ценил превыше всего. Мужчина годами выстраивал каждую составляющую своего пребывания на тоскливой и тягучей планете, собирая уютный себе ход отведенных лет по крупицам.       Гарвард с отличием. Примерный староста. Лучшие оценки. Лучшие рекомендации. Ведущая специальность. Бакалавриат. Магистратура. Аспирантура. Докторантура. Престижная работа. Успешный химический технолог. Вся жизнь Реддла протекала по личному шаблону, распланированному еще в школьные годы. Изредка, но все же добавлялись новые планы на жизнь в черной записной книжке с позолоченной монограммой Т.М.Р.       Ежедневный распорядок дня придерживался стандартного графика; исключением были выходные, когда он познавал что-то новое для себя.       Встать в 7:15. Душ в 7:25. Завтрак в 8:00. Проверить расписание на первую половину дня. Выполнить. Перерыв на обед в 14:25. Свериться с расписанием на остаток дня. Выполнить. Ужин в 19:30. Составить расписание на следующий день. Книга/фильм перед сном. Сон в 22:30.       Все изменилось, когда пришла в его жизнь она.       Юная двадцатипятилетняя женщина, призванная в этот мир по его душу. Грейнджер была ураганом — смерчем в окрестностях Канзаса. Фтором для его, как ему когда-то казалось, инертной жизни: она вызывала бурную пламенную реакцию при соприкосновении. Девушка в аккурат просочилась в его поры, неспешно подоспев к внутренним органам. Она отравила легкие, сердце и все вены; безвыходно пропитала даже мозг. Синтетический наркотик, атаковавший центральную нервную систему. В малых дозах терпимо. Но ежедневный прием приведет к летальному исходу.       Сбилось все.       Сегодня он проснулся в 9:15. Гермиона просто решила неожиданно сменить мелодию на их будильнике. Просто потому, что ей не нравилось постоянство. Просто потому, что она любила разнообразие в жизни. Просто потому, что вихрь на ее голове начинался в глубинах разума. Поэтому Metallica — The Unforgiven, которая уже двадцать лет исправно пробуждала его каждое утро, сменилась на Bon Jovi — It's my life. Естественно, он не проснулся. Естественно, они не проснулись, ведь именно Том будил любящую поспать девушку.       — Ваши билеты, пожалуйста, — вытянула тонкие пальчики женщина у стойки рядом с выходом.       Гермиона распахнула легкую курточку и дрожащими руками от быстро бегающей по венам крови — после стремительной скачки по аэропорту — достала паспорта с билетами. Протянула посадочные улыбчивой женщине; ее улыбка была приклеена. Правду донесли зеленые глаза — она устала и недовольна опозданием последних пассажиров. Вероятно, рабочий день женщины подходил к концу. Смоляные волосы сотрудницы выбивались из затянутой намертво прически под пилоткой. Бордовая жилетка рябила в глазах.       Штамп звучно пробил дорогу на борт.       Он никогда не летал этой авиакомпанией. Это было впервые. Это было иначе. Так захотела Грейнджер. Просто потому, что ей понравился рубиновый логотип; она жила в любимом красном цвете огненной жизни. А еще у них в первом классе вкусное шампанское. Она лично не знала. Ей рассказала подруга — Джинни, которая недавно выбралась с мужем на отдых.       На работе Поттеру выдали долгожданный для них отпуск, и они раскошелились на путевки первым классом до Таиланда. Реддл несколько часов терпеливо выслушивал пересказ восторженных отзывов и подробностей времяпрепровождения ее друзей, желая вычленить возможность наконец-то перевести тему с чудной — ударения Гермиона и Том ставили разные — парочки на что-то более приятное. Ему никогда не нравились Поттеры. Никто из ее друзей.       — Мы обязательно должны посетить тот старый район. Как он там называется? Гэстаун? — прощебетала Гермиона и закинула свою сумочку в багажный отсек.       Она протиснулась мимо Тома к своему месту, мазнув его легким поцелуем в щеку. Как щелчок выключателя. Режим недовольства от тревожных часов дня улетел в еще не закрывшийся выход из самолета, скрывшись где-то под трапом. Он тепло улыбнулся, ощущая покалывания в скуле. Реддл не знал, как она это делает. Иногда ее пристрастие к картам таро навевало ему некоторые мысли о причинах такого дара успокоения одним лишь поцелуем, прикосновением или же взглядом.       Места 13А и 13В.       Реддл присел рядом и переплел свои пальцы с ее на общем подлокотнике. Стюардесса разместилась в начале прохода и достала реквизит для инструктажа по безопасности.       Гермиона привнесла в его жизнь путешествия. Три раза в год. В разные уголки планеты. Она желала увидеть весь мир. И любое путешествие должно было начаться с самолета. Он всегда летал на месте возле прохода. Она любила смотреть на облака. Ей нравилось, когда самолет взлетает. До жути боялась, но ожидала этого момента, сравнивая его с прохождением над бездной по тонкой дощечке. Еще в детстве Грейнджер вычитала в газете, что по статистике самолеты разбиваются на взлете чаще, чем на высоте около 10 тысяч метров. Удивительно, но ее не смущало, что практически в 50% случаев крушения происходят при посадке из-за ошибки пилотов.       Однако, ее волновал только взлет.       Девушка вцеплялась в его руку, когда заводились двигатели. Сжимала кости и пережимала суставы, когда железная птица расправляла подкрылки. Она сильно вздыхала и зажмуривала веки, когда самолет начинал движение, ускоряясь и сотрясая всю кабину. Она распахивала в страхе и предвкушении глаза, смотря через иллюминатор на то, как они отрывались от земли. Ее манила опасность. Ей нравился приток адреналина. Ему нравились ее глаза.       Сигнальная панель сообщила: можно расстегнуть ремни. Кабина наполнилась звуками щелчков механизмов безопасности. Салон оживился. Послышались тихие разговоры с соседних кресел. Стюардессы забегали по проходам к требовательным пассажирам.       Том осмотрел пространство вокруг.       Такие разные люди, непохожие друг на друга, сидели рядом, обсуждая что-то общее в их жизнях. Океан отделяет их между собой. Целый океан разных увлечений, призваний, рас, классов и уровня образованности — существенная парадигма для не состыковки, но людям это не мешает. Сложно ответить, почему наш выбор именно таков, какой он есть. В подборе друзей и спутников жизни. Пресловутое «Каждой твари по паре» и «Даже лев полюбит змею?»       Они встретились случайно.       Грейнджер выступала с докладом на конференции в Бирмингеме. Представляла свою работу в области Биотехнологии. Девушка хотела помогать в лечении людей, но не любила с ними общаться; врачи отпали сразу же, для обучения на патологоанатома ей не хватило смелости.       Его привлекла ее манера подачи. Расстановка мыслей. Углубленное изучение вопроса. Превосходный результат. Она была в своей стихии, апеллируя данными, знаниями и заученными выдержками из научных статей со всего света. Грейнджер светилась, когда видела восхищенные взгляды. Сияла она заслуженно. К концу презентации его больше не интересовали другие темы и коллеги-ученые, но… девушка исчезла из видимости всех собравшихся, как только он решился с ней заговорить.       Реддлу стоило еще тогда догадаться по буйным кудрям, что наука — это единственное место, где Грейнджер соблюдала исключительную собранность. В остальном…       Она была хаосом.       — Ваш ужин. Вы заказывали Vegan Meal, а вы — Seafood Meal, — бортпроводница расставила на столики заранее заказанные блюда.       Гермиона решила попробовать исключить из их питания мясные продукты и добавить побольше овощей, поэтому ему пришлось питаться сегодня рыбой. В самолете сложно тайком сделать себе пару бутербродов с колбасой. Том покосился на девушку, уплетающую помидорки черри, как свои любимые вишни летом на фермерском рынке. Он надеялся, что Грейнджер быстро сдастся.       Эта женщина все же мясная душа.       Их первое свидание прошло в мексиканском ресторане. Она сама выбрала место. Можно было бы даже сказать, что она и назначила свидание. Потому что созвонилась с ним именно она. Том не знал, как она достала его номер. Не знал, как она вообще узнала о его существовании. Ведь он даже не выступал в Бирмингеме перед всеми. Том был лишь наблюдателем в тысячном зале. Сотней лиц, размытых перед спикером. Оказалось, она давно отслеживала его статьи. Гермиона восхитилась его работами и очень хотела поучаствовать в исследованиях его лаборатории. Он пригласил ее на свидание.       — Здесь однозначно вкусное шампанское, — Гермиона облизнула нежные рубиновые губы. Язычок пробежался слишком быстро по обворожительной коже, припухлой от нервных покусываний еще на взлете. Кончик на несколько секунд задержался за пределами рта, поддразнив мужчину.       Влага на губах притягивала взгляд. Том наклонился и поцеловал ее, вкусив мягкость и требовательность ее сахарных уст. Сладкие нотки выпитого ею алкоголя проникли на рецепторы. Шампанское действительно неплохое, особенно если пробовать его таким образом.       Тома пленила ее особая красота.       Если рассматривать каждую деталь по отдельности — заметны штрихи. Маленький шрам над густыми бровями домиком; девушка получила его на первом курсе университета — так и познакомилась со своими лучшими друзьями Поттером и Уизли. Россыпь родинок на бледно-розовой коже; она не любила загорать. Маленькие веснушки на скулах; зимой их не было видно, но стоит весеннему солнцу согреть ее щечки, как маленькие отметки украшают лицо. Маленькая горбинка на носу: пыталась научиться ездить на скейте в 12 лет — это было популярно в ее районе. Все закончилось тем, что она практически взлетела, разогнавшись на перилах лестницы. Была бы она волшебницей, то вряд ли бы упала, сломав нос. Но Том знал, что и в волшебном мире она вряд ли бы полюбила полеты на неустойчивых на первый взгляд конструкциях.       Массивная каштановая шевелюра особо радовала его глаз; она постоянно жалуется на то, что с момента, как у нее выросли в младенческом возрасте волосы, — справиться с буйными локонами не мог никто. Он понимал ее стилистов. Ее волосы отражали ее суть.       Грейнджер не любила свою внешность. Том же ей восхищался. Она была прекрасна в своей нескладности. Девушка представляла собой идеальную абстрактную картину. Где каждая деталь по отдельности сумбурна и нелогична, но является неотъемлемой частью целостного шедевра. Она была безупречна в своем несовершенстве. Красота, собранная по осколкам.       — Достанешь мне лэптоп? Я скачала нам «Хоббит: Пустошь Смауга».       Том поднялся с места и достал свой рюкзак. Выудил оттуда проводные наушники и новый ноутбук. Гермионе не нравился старый. Ей казалось, что там слишком сильно шумят кнопки. Мужчина присел обратно.       Грейнджер маленькими пальчиками провела по сенсору и открыла папку. Вывела на экран загруженный фильм. Посередине крупными золотистыми буквами было прописано название фильма, позади него изображены Гендальф, хоббит, гномы и черный дракон. Девушка протянула один наушник ему. Пальчик стукнул по пробелу, и они погрузились в мир фэнтези.       Его всегда удивляло. Грейнджер, кажется, любила все в этом мире.       Любые жанры кино. Практически любую кухню. Музыкальные предпочтения были перемешаны всевозможными композициями с разными ритмами, инструментами и смысловой нагрузкой. Она просто любила красивое звучание. Ее не интересовало, тяжелый ли это рок или же джаз. Просто — музыка.       Гермиона одинаково любила осень. Радовалась зиме. Встречала с горящими глазами весну и растекалась довольной лужицей летом.       Дай ей мир размером с мяч — и она его обнимет. Том бы его раздавил.       В самозабвенной любви ко всему. Выделялся огромными символами и жирным шрифтом на транспаранте размером со вселенную океан. Это было что-то невероятное. В прошлый свой отпуск. Они провели семь часов возле штурмующей стихии. Гермиона могла часами наблюдать за волнами. Вдыхая тяжелый воздух. Позволяя влажному ветру запутывать сильнее ее непослушные волосы. Это единственное место, где она не жалуется на ветер.       Она любовалась океаном. Он любовался ей. Она желала заглянуть в глубины воды. Он желал заглянуть в глубину ее глаз.       Титры фильма сопроводились маленькой кудрявой головой на плече. Реддл протянул руку и через кнопку подозвал стюарда.       — Чем… — человек был прерван жестом тишины от Тома и бортпроводник понизил голос. — Чем могу помочь, сэр.       — Принесите плед, пожалуйста.       — Конечно. Одну минуту, — мужчина исчез. Реддл закрыл ноутбук и переставил на свой столик, убрал тот на сиденье у Гермионы. Сложил наушники, засунув в карман джинс. Вернулся стюард.       — Ваш плед, сэр.       — Благодарю, — Том развернул ткань. Стараясь быть как можно аккуратней, чтобы его движения не разбудили девушку, он накрыл бордовым мягким одеялом ее ноги.       Грейнджер немного дернулась во сне, стянув немного плед и впилась своими острыми коготками ему в кожу на груди через рубашку. Было безболезненно. Даже приятно. Он улыбнулся и поцеловал ее в макушку, уловив вишневый шампунь.       Том поправил бордовую ткань на ногах Гермионы, откуда высунулась маленькая коленка. Конечно, она сегодня надела юбку. Он судорожно выдохнул, отбрасывая наваждение, и расслабился, прикрыв глаза.       Девушка часто пользовалась его слабостью к тому, что ему нравится, как она выглядит в черных чулках вкупе с юбкой-карандаш. Мужчина мог простить любые прегрешения этой маленькой кареглазой бестии, стоило ей только наклониться, продемонстрировав край эластичной одежды. Руки мужчины сами собой проскальзывали к бедрам, сжимая и подталкивая ее мягкие формы к его жаждущему телу. Она манила его перманентно, подогревая кровь к свертыванию. Хрупкое маленькое тело, принадлежащее только ему, сводило его с ума, как только они оказывались в постели. Несмотря на, казалось бы, очевидную податливость, нежность и слабость, девушка проявляла изрядную страсть с толикой грубости. Грейнджер была настоящей львицей…       Самолет тряхнуло.       Поддерживающая подбородок рука Реддла соскользнула с кресла, ударившись локтем о подлокотник. Дрема слетела моментально, и он прошипел от неприятно запульсировавшего нерва. Гермиона разлепила заспанные глаза и зевнула. Девушка крепко прижималась к нему, поэтому ее разбудили не толчки самолета, а активные попытки мужчины растереть пульсирующую область, сопровождаемые тихой руганью.       — Все хоро… — девушка не успела договорить. Корпус снова повело и людей в салоне дернуло вперед, как перед стартом на американских горках — сотрудники парка аттракциона специально так раззадоривают страх. Гермиона схватилась за руку Тома и придвинулась к нему еще ближе, позабыв о вопросе. Ноги впились в пол, дабы тела не соскользнули с сиденья.       Металлический корпус издал неприятный скрежет и конструкцию опять затрясло.       Высветился значок — пристегнуть ремни. Зажглись тусклые подсветки в основании крыши. Основной свет погасили еще после еды, так как рейс ночной. Пилот заговорил в динамиках, предупредив, что они попали в небольшую турбулентность.       Гермиона немного выдохнула, расслабившись, но не выпустила мужчину из своей хватки. Том легонько провел костяшками пальцев по розоватой коже щеки, успокаивая девушку. Потуже затянул их ремни.       Скрип стыкующих деталей давил на ушные раковины.       Самолеты часто попадают в турбулентное течение. Это всего лишь ускорившиеся потоки воздушных масс, к которым может ненароком присоединиться и железная птица. Самолет подбрасывает в воздухе вниз или вверх на десятки метров, отсюда и толчки. Грейнджер тоже знала об этом, но попробуй объясни это внутреннему первобытному инстинкту: ты в воздухе за многие километры от земли, конечно тебе страшно, когда…       Грохочущий звук прорезал перепонки. Реддл сморщился, дернув ладонями к ушам. Послышались вскрики пассажиров по правый борт летного агрегата. Их лица были направлены в иллюминаторы. Кто-то закричал про огонь, салон охватила паника.       Вся остальная часть присутствующих уставилась в правую сторону самолета, но ничего не было видно за стеклом, казалось, в темноте неба отсвечивало лишь сигнальными огоньками с крыла воздушного транспорта.       Стук по железным листам, как в металлическом барабане с кирпичом внутри, добавил и так сотрясающейся конструкции большей интенсивности. Том с Гермионой сидели по левый ряд салона, поэтому ужас в лице правой части пассажиров отразился и на их лицах, только когда через иллюминаторы стало заметно пламя, разгоревшееся на крыле столбом огня позади улетающего феникса.       Крики детей почти успешно начали заглушать клокотание сердца в перепонках и общий шум от сотрясений пространства. Том резко положил ладонь на затылок Гермионы и прижал к себе, чтобы ей не было так страшно от разгорающегося пламени по правый борт. Девушка вжалась в него, будто они могли отсюда исчезнуть. Ее руки безостановочно сжимали белую ткань на его груди. Том отмахивался от воплей вокруг. Там два двигателя. Боинг не маленький. Осталось еще три двигателя суммарно. Они просто совершат экстренную посадку — и все, а возможно, и без одного двигателя долетят до пункта назначения. Оставался час полета. Всего час — и они будут на земле.       Но, кажется, и второй движок начал не справляться, потому что самолет повело вправо. Приглушенный свет зарябил. Транспорт сотрясла ударная волна от отказа второго двигателя, а судя по последующему удару проскабливавшего металла по крыше, что-то случилось и с крылом. В салон вылетели кислородные маски. Герметизация нарушилась. Знаете ли вы, зачем на самом деле в самолетах кислород? При вдыхании чистого кислорода у организма притупляется страх. Человек уже не так сильно начинает бояться.       Том рывком дернулся к свисающим атрибутам и помог Гермионе, затем надел на себя. Только его палец отпустил резинку на затылке, как самолет резко повело вниз.       Их шатало в разные стороны. Рыба в консервной банке. Уши заложило, и Том подумал, что, возможно, ему маловато кислорода поступает из маски. Страх скрутил грудину, и он зажал крепче Гермиону в своих объятьях. Глаза невольно смотрели на темное небо за стеклом иллюминатора.       Пустота. Гнетущая черная пустота. Время остановилось, пришпорив мысли. Забылось все. Вся прошедшая недолгая жизнь. Он боялся смерти. В голове кричали огни ужаса о скорой погибели.       Он не знал, сколько они уже падают, он не слышал ни криков, ни других страшных звуков. Мужчина только отчетливо ощущал, как их с Гермионой сердца соревнуются в аритмии. Минуты. Чертовы минуты агонии. Тряски. Палящего гортань кислорода и подступающей тошноты. Хотелось отчаянно проснуться. Услышать странную утреннюю мелодию и недоуменно посмотреть на часы у прикроватной тумбочки. Время бы подсказало 9:15 утра, и Том недовольно бы пробурчал на распластавшуюся в глубоком сне Грейнджер, но… сколько ни зажмуривай и распахивай веки, картинка не менялась.       За окном стали заметны огоньки города или поселения Канады, но это было неважно. Важно было другое. Пассажиры самолета только в одном случае не желают вернуться поскорее на устойчивую поверхность.       Том оторвал взгляд от иллюминатора, где стремительно приближалась земля. Схватил Гермиону обеими руками за лицо, отрывая от своей груди, и заглянул в глубину испуганных глаз, которую так и не успел постичь.       Последняя мысль: «Я люблю ее хаос».       Все закончилось в 9:15 вечера.       Эта катастрофа с летальным исходом вошла в случаи отказа двигателей на высоте в 10 тысяч метров. Под обломками — на местах 13А и 13В — были найдены двое мертвых людей. Потом их опознают. Строчки погибших покажут по Новостям. Мужчина сжимал в объятиях женщину.       В его кармане окровавленных джинс лежала бархатная темно-зеленая коробочка. Внутри покоилось семейное кольцо с черным камнем.       В этом мире даже Дары Смерти были бессильны.