Tatoo me

Элиотт смотрит на время и немного ускоряет шаг, даже если он уже видит вывеску бара в нескольких метрах от себя. Он потирает руки, почти нервно, а затем вспоминает, что должен вести себя спокойно и что все идет хорошо. Нормально. Он проходит мимо окна и собирается толкнуть дверь, но останавливается, потому что видит его. Лука со своими друзьями, он бьет по боксерской груше и начинает смеяться. Элиотт не слышит его, но он видит его, и этого достаточно, чтобы его сердце забилось быстрее. Лука кажется по-настоящему счастливым. — Вы заходите? Элиотт смотрит на девушку, которая только что задала ему вопрос, и делает шаг назад, чтобы дать ей пройти. — Я не знаю. Он смотрит на Луку, который садится за столик со своими друзьями, и закрывает глаза всего на несколько секунд, когда дверь бара закрывается перед ним. С Лукой все всегда сводится к тому, что нужно открыть дверь.

** Двумя неделями ранее **

Элиотт кладет голову на дверь и вздыхает, полностью погруженный в свои мрачные мысли. Его гребаная болезнь всегда возвращается, как сильный удар в лицо, каждый раз, когда Элиотт пытается забыть об этом. Впервые он почувствовал, что может быть нормальным парнем, встречающимся с кем-то, но это было утопией. Он был уверен, что появится что-то, что напомнит ему, что он не может вступать серьезные в отношения или, по крайней мере, что никто не захочет мириться со всем этим только ради него. Что никто не должен с этим мириться. — У тебя ведь нет девушки, не так ли? Элиотт вздрагивает, не ожидая, что Лука до сих пор за дверью. Он кладет ладонь на дверную ручку и снова вздыхает, убирая руку. Он не сможет дать Луке ничего хорошего. Он не может сказать ему, что у него такая же болезнь, как у всех людей, которых Лука видит в больнице. Он просто не знает, что сказать. Поэтому он смотрит вниз и улыбается, глядя на розу у себя на руке. Его бабушка всегда говорила ему: «Когда ты не знаешь, что сказать, скажи правду, это хорошее начало». — Нет, у меня нет девушки. За дверью раздается глухой стук, и Элиотт садится, прислонившись к двери. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он явно не может так легко познакомиться с милым, симпатичным парнем. С тем, с кем все выглядит так идеально, с кем ему было действительно хорошо. Конечно, его болезнь все испортит. Элиотт ударяется затылком о дверь и вздыхает. — Элиотт, разве не лучше поговорить об этом вместо пустого молчания? Прости, скажи мне, что я сделал не так. Элиотт обхватывает голову руками и слегка дергает себя за волосы. — Уходи, Лука. Пожалуйста. Наступает долгое молчание, но Элиотт знает, что Лука все еще за дверью, потому что не слышал, как тот спускался бы по лестнице. И он не может не удивляться, почему он все еще здесь. И тут он слышит шепот. — Что? Лука кашляет. — Я говорю: я не хочу уходить. Мне действительно хорошо с тобой, и я не хочу все прекращать до того, как оно началось. Элиотт прижимает кулаки к глазам. — Ты меня не знаешь. Ты на самом деле меня не знаешь. Лука сопит и осторожно стучит в дверь. — Тогда открой дверь и позволь мне узнать тебя получше. Элиотт снова опускает голову на руки и вздыхает. — Я не могу. Ты этого не заслуживаешь. Оставь меня, Лука. Лука вздыхает, и за дверью снова раздается глухой стук, за которым следует несколько шагов, а затем тот же самый стук. — Конечно, ты можешь. Тебе не обязательно оставаться одному, Элиотт, прости. Я не знаю, хочешь ли ты об этом говорить, но у тебя психическое заболевание, верно? Вот где я причинил тебе боль. Элиотт вздыхает, не в силах поверить, что Лука все еще здесь, за дверью. Ему приходилось вставать только для того, чтобы включить датчик освещения, и Элиотту неловко оставлять его вот так за дверью, но он не может ее ему открыть, потому что у него нет ничего, что он мог бы предложить ему. — Да, я сумасшедший. Все в порядке, Лука, пожалуйста, уходи. Элиотт вытирает слезу со щеки, еще больше съеживаясь от страха. — Элиотт, прости, что я причинил тебе боль. Это совсем не то, что ты думаешь. Если мне и трудно в больнице, то это потому, что моя мама там содержалась. Вот почему мне сложно, потому что мне трудно оставаться профессионалом, потому что, как только я иду по коридорам, я снова чувствую себя 16-летним. И ты даже представить себе не можешь, что было, когда мне пришлось вернуться в ее старую палату. Моя мать шизофреничка, вот почему. Мне все равно, болен ты или нет. Не болезни я нахожу сложными, а возможность оставаться профессионалом и пропускать через себя каждый случай. Ты не сумасшедший, и я хочу узнать тебя, если и ты этого хочешь. Просто дай мне шанс. Я не знаю, как у тебя, но то, что я чувствую с тобой, я никогда ни с кем не чувствовал. Элиотт поднимает голову и касается капли на своем предплечье. — Я сделал татуировку цвета твоих глаз в тот день, когда мы встретились. Я тоже никогда не чувствовал ничего подобного, но это ничего не меняет, у меня биполярное расстройство, Лука, все обречено на провал. Моя болезнь всегда будет стоять между нами. Лука вздыхает, и в тишине раздается звук удара головой о дверь. — Сейчас именно дверь стоит между нами, Элиотт. Все, что тебе нужно сделать, — это открыть ее. Просто впусти меня.

******

Элиотт смотрит на дверь бара, а затем в последний раз смотрит на Луку, который чокается своим пивом с друзьями. Он такой красивый, с волосами, торчащими во все стороны, и счастливым лицом. Он перестает улыбаться, пока его друзья смеются, и становится немного угрюмым, что делает его еще более красивым, прежде чем он начинает смеяться над друзьями, одновременно закатившими глаза, вероятно, из-за того, что он только что сказал. Элиотт почти все еще слышит, как Лука шепчет: «Просто впусти меня». Дело было не только в двери. Речь шла о мужестве. О мужестве впустить его в свою жизнь. О мужестве показать, кто он на самом деле, без возможности что-то скрыть. — Вы заходите? Элиотт смотрит на молодых людей позади него и знает, что он принял решение. На самом деле, он уже принял это решение две недели назад, так что сейчас он делает то же самое.