Что такое любовь?

      Я слегка засомневалась в том, стоит ли поднимать эту тему, — не было ни настроения, ни желания, ни настроя. Он не переставал выжидающе смотреть на меня, а я не переставала надеяться, что в комнату ворвётся Чифую и положит конец начатому. — Дурочкой прикинуться не получится? — чуть усмехнувшись, я попятилась назад. Что странно, но Кейске остался на своём месте, запустив руку в волнистые угольные волосы. На его лице не было толики шутки, стёба или сарказма. Он говорил всё это на полном серьёзе, что не могло не напрягать. — Я не буду играть с тобой в кошки-мышки. Больше никогда. Мне всего лишь интересно, зачем… — но я его перебила, потому что искренне не желала, чтобы парень произнёс это слово. — Не знаю. Было желание — я сделала. Что ты ещё от меня хочешь? — растерянно забегала глазами по палате, в попытках найти быстрый и безопасный выход. Дверь была со стороны брюнета, поэтому оббежать его не вариант. Ну, конечно, попытка не пытка, и я всё же подорвалась с места, устремив свой взор на спасательную ручку. Баджи перехватил моё запястье, до этого успев пересесть на больничную койку. Кейске навис надо мной сверху, всё так же крепко сдерживая меня от лишних телодвижений. Моё дыхание спёрло, а в горле появился ком. Я отвела взгляд в сторону, вжавшись в простынь и мучительно вздохнув. Он не сводил с меня глаз. — Отпусти… — прошипела я, выдохнув ему это в лицо. Он протиснул свои ноги меж моих, склонившись к лицу, из-за чего угольные волосы щекотали щёки, а наши носы едва соприкоснулись. На серьёзном до этого лице Баджи застыла издевательская ухмылка. — Нравится играться с людьми, Рей?.. — опаляя горячим дыханием, брюнет буквально выдавил эти слова мне в ухо, сжав хрупкую шею рукой, чуть вдавливая меня в подушку. Дышать стало тяжелее, но я держалась, — гордость была свыше детских игр. Пусть побесится. — Не понимаю о чём ты, — выдохнула я, повернув голову в противоположную сторону. Всматриваясь в пейзаж за окном, я попыталась абстрагироваться и отвлечься, но тело, что нависало надо мной, не давало сделать это в полной мере.

I wanna ruin our friendship (Я хочу, чтобы мы перестали быть друзьями), We should be lovers instead (Вместо этого став влюблёнными), I don't know how to say this (Я не знаю, как сказать об этом), 'Cause you're really my dearest friend (Потому что ты действительно моя самая близкая подруга).

— Всё ты прекрасно понимаешь, — он измученно отвернулся, чертыхнувшись под нос, слезая с меня и поправляя слезшую с плеча кофту. Сказать, что я была в немом шоке — совершенно ничего не сказать. — Проехали. Просто не лезь не в своё дело больше и… не провоцируй меня на скандал. До моих ушей долетели лишь последние слова и сильно резанули слух. Я напряглась во всём теле, распрямившись и встав напротив. — Я знаю, что ты хочешь этим сказать, и ответ будет мой таков: не смей приказывать мне и давать указания, что и как делать. Я не Чифую, не один из «Свастонов» и не сестра тебе, чтобы слушаться и подчиняться. Твоей воли не принадлежит мир и все не будут у твоих колен, потому что ТЫ этого захотел. Такого просто не бывает, Кейске. — Я ткнула парню в грудину, надавив со всей силы и накопившимся гневом внутри. Ситуация раздражала и бесила не на шутку, поэтому, дабы ни с кем не ввязываться в ненужные никому драки, я сипло выдохнула, сев обратно на койку и взявшись за голову. Баджи вновь раздражённо чертыхнулся, со звериным оскалом уходя прочь. Пусть не возвращается, не хочу его видеть.

***

Разгуливая по комнате взад-вперёд, я совершенно потеряла счёт времени. Мне было не до этого. Душу терзали несколько необъяснимых никому вещей. Мысль об этом приводила в ужас собственный внутренний голос, а сознание кричало, что пора с этим всем поканчивать. Размышления и копание в себе прервал негромкий стук в дверь. После ухода Кейске, оказывается, прошло не более пяти минут. — Да, входи Чифую, — одному Богу было известно, как я угадала, что за дверью ждёт моего ответа именно блондин. Наверное, по громкому в тишине комнаты и коридора дыханию, сердцебиению в унисон и неловкому молчанию. — Ты уж прости его за импульсивность. В последнее время он стал каким-то слишком… нервным, что ли… — парень произнёс это с толикой задумчивости и неуверенности в сказанном. Я напряглась. — Ты знаешь своего друга лучше всех, так почему не можешь проанализировать его чёртовое неприемлемое поведение?! — пришлось чуть повысить голос на тон, ибо же Чифую выпал из реальности, облокотившись локтями о подоконник, чуть не уронив стоявшую на нём пустую стеклянную вазу. — Я правда не знаю… блядь… это всё так тяжело… — Матсуно протяжно выдохнул воздух из лёгких, за несколько шагов приблизившись ко мне, склонив голову к кафельному полу. — Как бы мне хотелось понять его, искренне хотелось… Стоя в тишине, я начала напевать незамысловатую песенку, проведя похудевшими пальцами по лбу, вздохнув и сев обратно на больничную койку. — Зачем ты сделала это? — этот вопрос ударил по ушам и сознанию, привёл в чувства и заставил вновь вернуться в жестокую реальность. Меня буквально выдернули из вакуума, собственного омута чувств и невинной, детской простоты, беззаботности. Придётся жить по новым правилам. Жить так, как должен жить человек, у которого этой самой жизни осталось меньше, чем у среднестатистического японца. — Я не уверена ни в чём, Чифую. Уже ни в чём и никогда уверена на все сто процентов не буду. Я не знаю… ничего не знаю… — Хотелось плакать. Лечь на подушку, зарыться с головой в белое полотно тканей и захлебнуться в собственной горечи и беспомощности. — Я уверен, всё наладится. Вам нужно время. Отдохните друг от друга, отвлекись и переключись. Как-никак, ничего не может длиться вечно. — Слова поддержки и напутствия Чифую были словно спасательным кругом в таком глубоком и бездонном море. Деревянной шлюпкой в Тихом океане, которая никогда не потонет. — Спасибо… — подняв голову на Матсуно, я лицезрела на его лице улыбку. Улыбку счастья и надежды. Надежды на лучшее. Он растрепал мои волосы в дружеском жесте, удаляясь из комнаты, оставив на тумбе перед этим небольшую розовую коробку конфет. После ухода Матсуно помещение опустело. Не было той тёплой, яркой и живой энергетики, что обычно спасала меня от быстро бьющейся жилки одиночества. Взглянув на край кровати, я заметила уже знакомую мне ранее коробку любимых сигарет, вот только впервые почувствовав отвращение от табака, я отвернулась, продолжив черкать незамысловатые строчки на листах и страницах блокнота.

***

Среда, десятое августа. Прошла ровно неделя с той кровопролитной драки третьего числа. Я пролежала в этой чёртовой больнице неделю и потеряла столько драгоценного времени. Сожаление о сделанном пришло не сразу, однозначно. Слишком многое произошло за этот месяц, что изменило меня. Не могу пока что сказать в какую сторону, ибо это решать уже не мне. Выходя с больницы, я в последний раз взглянула вслед отдаляющимся дверям и процедурным кабинетам, которые ранее продлили мне жизнь. И я была им за это благодарна. — Такемичи? Что ты тут… — я в недопонимании вскинула брови, рассматривая принт на красных синтетических шортах парня и оголённую до рёбер грудь. — Простудишь так все богатства, застегнись лучше, на улице конец лета как-никак. — Я довольно хмыкнула и улыбнулась, освобождая проход внутрь. Видимо, Ханагаки пошёл кого-то навещать. — Я к Дракену. А тебя, как я понял, только выписали? — пришлось кивнуть, ибо больше ответить я ничего не смогла. Взяв в ту же секунду всего красного блондина под руку, зашла обратно в здание, поднимаясь по лестнице на этаж. — Что ты д-делаешь? — запинаясь, спросил он. — На каком этаже палата Дракена? Решила навестить его с тобой, за компанию, так сказать. В итоге поднялись мы вместе. Я уговорила снять с себя эти ублюдские фиолетовые очки и, в конце концов, застегнуться, чтобы выглядеть как минимум подобающе для больницы. В руках всё время держала сумку с вещами, что так неудобно расположилась потом у меня на плече. Стоя в проходе, я переминалась с ноги на ногу, неловко пошатываясь, пока Такемичи проходил внутрь, начиная диалог с Рюгуджи. — Как самочувствие? — отсалютовал тому Ханагаки. Дракен презрительно зыркнул в сторону блондина, отведя взгляд и пренебрежительно вздохнув. — Не веди себя как надменная мразь, — отрезал тот, возможно, весьма грубо. Я лишь усмехнулась про себя, даже не поменявшись в лице. Почему-то на ум сразу пришёл Кейске, чей образ «надменной мрази» соблюдался точно по графику. Во время диалога Дракен ещё не раз упомянул никчёмность и убогость образа Такемичи, поставив тем самым блондина в неловкое передо мной положение, буквально высмеяв всю имеющуюся в нём ущербность. Я вздыхала, закатывала глаза, напоминала, что мне совершенно всё равно на парня и ему нечего стыдиться, но вот за других, конечно, я не была в ответе. — Кстати, держи, — указав глазами на белый пакет, Дракен улыбнулся, заставив привлечь моё внимание. Я перевела заторможенный взгляд в их сторону, всё также стоя у двери. — Майки просил передать тебе. — Я округлилась в лице, выпрямившись и направившись к окну. Чёрная байкерская куртка буквально сияла на солнце, и я вновь влюбилась в форму их группировки. — Такемичи… вау… — я прикрыла рот руками от восхищения, всё ещё не веря в происходящее. Для меня это был негласный шок, но и доля зависти присутствовала. Всё-таки такого достижения мне точно никогда не добиться. — Такемичи, Рей, Свастоны в долгу перед вами. Все это признают, и я один из них. Позвольте поблагодарить вас ещё раз. — Думаю, я никогда больше не испытаю такой же шок, который испытывала в тот момент, стоя буквально у ног клонящегося Дракена и выпавшего из реальности Ханагаки. Хлопая глазами, я вспоминала момент недельной давности. То, что я сделала, из-за чего вся Токийская Свастика теперь благословляет моё существование. «Вряд ли хоть кто-то из Тосвы знает, как я выгляжу. Ну, разумеется, кроме знакомых мне людей вживую». — Д-дракен, вернись в свою планку, пожалуйста. И не пугай так больше… Я ведь… ничего такого не сделала… — начала нервно заикаться, бегая глазами из стороны в сторону, находясь будто в каком-то трансе, совершенно не понимая, где нахожусь и кто сейчас согнулся передо мной в три погибели. — Я впечатлён твоей скромностью, — он довольно ухмыльнулся, убрав руки со спины и вернувшись в привычную позу. Уходила с больницы я никакая. Опустошённая, убитая и бледная как полотно. С Такемичи мы разошлись у входа на крышу, куда он собирался пойти и проверить Майки по просьбе Рюгуджи. Придерживая серую сумку рукой, я волочила ноги, уткнувшись зелёными тусклыми глазами в землю. Уже виднелся закат, а значит Тётушка Хикари и Азэми ждут меня сейчас дома. За всё время прибытия в клинике меня посещали многие люди, но встречи с некоторыми мне особо въелись в память. Пожалуй, появление Кейске и Чифую я не забуду уже никогда. Эма приходила ко мне по возможности часто, передавая средства личной гигиены, по необходимости чистую одежду и фрукты. Пару раз заскакивала вместе с Хинатой: та много раз кланялась мне и благодарила за заступление за Ханагаки. Я же в свою очередь беззлобно отмахивалась, утверждая, что всё хорошо и ей не стоит так переживать. А вот тяжкий груз вины с плеч Эмы всё никак не хотел спадать; она напомнила о своей никчёмности и ненужности много раз, вытирая солёные слёзы горечи о моё плечо. Я успокаивала подругу, подбадривая и гарантируя, что собственное состояние в полном порядке. Пока врачи возились с моими одними болячками, храбро полученными в бою, другие же всплыли на поверхность. Сделав снимок грудной клетки, меня обнадёжили не лучшими результатами, указав на ухудшение самочувствия и прогрессирующей со временем болезни. Я вздыхала, пожимала плечами, а на просьбы о прекращении употребления табака со стороны медиков раздражённо скалилась. Мне осталось жить гораздо меньше двух лет, — эти слова отпечатались в моей памяти ярким воспоминанием, фейерверком и бурей несочтённых эмоций. «Год и четыре месяца. А я ведь столько ещё не успела сделать… Моя жизнь никчёмна и бесполезна. Господи, как можно было так наивно мыслить…». Хватаясь за голову и выдёргивая волосы, я сердилась, раскидывала вещи, рвала листы блокнота и резала наушники. Всё было бесцельно и так… напрасно.