Трусишки

— Я ещё раз повторяю, — звенящим леденящей яростью голосом произнёс мужчина. Обвел жёстким взглядом притихших подчинённых и разозлился лишь сильнее: никто признаваться не собирался. — КТО, СУКИ, СПИЗДИЛ У МЕНЯ ТРУСЫ?! Тошенька испуганно икнул и тут же словил свирепый взгляд начальника. Впрочем, босс, попав в плен большущих и чистых как безветренное небо глаз, сдулся довольно быстро. Что-то еще буркнул про крысу, засевшую в коллективе, махнул рукой и свалил. Вернулся, правда, меньше чем через минуту и, глянув равно в те же оленьи глазки, бросил: «Антон Игоревич, жду Вас с отчетом». Тошенька нащупал в кармане брюк белоснежное кружево и мысленно перекрестился. Ещё неизвестно было, зовут его в успокоительно-ласкательных целях или как раз таки чтобы всыпать по первое число. Но деваться Антошке было уже некуда — идти пришлось. — Игорь Николаевич, — тоненько пискнул парнишка, осторожно засунув нос в щелочку двери, — можно? — Ты чего как неродной? — удивлённо вскинул брови шеф, открывая бутылку с уже знакомой Тоше янтарной жидкостью. — Испугался, что ли? — Игорь, — весь насупившись, шикнул Тоша, — не на работе же. — Один бокальчик, Антош, честно. Перенервничал я что-то, — устало улыбнулся мужчина и, сделав небольшой глоток, поманил его жестом. — Дай я тебя немного потискаю. Тоша, не будь дураком, противиться не стал, взобрался на чужие колени и чуть поелозил задницей, усаживаясь поудобнее. Игорь что-то довольно промычал и почти сразу запустил прохладные ладони под его рубашку. Тошенька подумал, что в этот раз пронесло. Только вот, что делать дальше, так и осталось загадкой. С Игорем Николаевичем они встречались уже третий год, даже съехались около полугода назад. Тошка за свою квартирку, последний оплот независимости, стоял до конца, правда, Игорёк, матёрая акула в бизнесе, прекрасно знал, как брать самые неприступные крепости, поэтому, в конечном итоге, уломал-таки его на совместный быт. Антоша, только-только минувший двадцать восьмой год, парнем был очень и очень симпатичным. Весь в русых кудряшках, с голубыми глазищами на пол-лица и уж слишком умильной мордашкой. Телосложение имел пухленькое, был невысок. Ну, прям булочка с корицей, не иначе. Мужики за ним штабелями валились, а перепала сия булочка всё равно ему, Игорю. Игорек же особо красотой не блистал. Обычный русский мужик: хороший рост, квадратная форма лица, короткий ёжик темных волос и в меру подкачанная фигура. Познакомились они просто, на работе. Первые несколько месяцев провели в спонтанных потрахушках, успели опробовать все горизонтальные и не очень поверхности в его кабинете, а потом до Игоря как-то дошло, что он Тошку не то что на свидание ещё не водил, так ни одного подарочка не подарил. Игорь мужиком был умным, всё понимал: ой не просто так такой цветочек связался с дядей под сорокет. А, когда он преподнёс тому какую-то дорогущую цепочку, ему мало того что двинули в челюсть, так ещё и игнорировали после этого почти месяц. Тогда, пожалуй, до Игорька всё дошло. Прощение, естественно, вымаливал, чуть ли не на коленях стоя, да и со временем понял, что булочка его из тех людей, что даже от него, от своего возлюбленного, денег не возьмут. Цветочек ломался с этим вопросом долго, но, опять же, выдержать его напора не смог — всё-таки смирился с тем, что его обеспечивают. Характер у Тоши, на самом деле, был мягкий. Сам Тоша был очень мягким и покладистым. С ним было легко, и Игорь очень даже понял своих ровесников, которые тащили в койку и в жизнь молоденьких. В дела его не лез, мозги не ебал, о проблемах не напоминал. Тоша просто был. Вечно старался похудеть, что делал, на самом деле, более чем успешно, точнее делал бы, если бы он не закармливал его с рук всякого рода сладостями, припасенными заранее, на постоянной основе. Любил танцевать и делал это красиво, с чувством. Прекрасно видел, как ему это нравится, и вечно баловал его, Игорька. Тошенька был заботливым, ласковым, умел хорошо готовить, не любил кричать и чаще всего, когда у них происходили какие-либо недопонимания, всегда терпел до вечера, чтобы дома, без лишних ушей, объяснить причину своей надутой как у хомячка мордашки. Его давний, ещё с институтских времен, товарищ Андрюха вполне прямо намекнул, что разыскиваемые им трусишки мог скоммуниздить как раз таки Антоша на фоне ревности, но Игорь такой вариант даже не рассматривал. Если б это действительно было так, то ещё вчера, когда трусы и пропали, дома ему бы уже раз сто ткнули ими в морду с расспросами, что за шлюха оставила их у него в кабинете. Но Тоша молчал. Хлопал своими светлыми ресничками и, забывшись, всё тянулся за поцелуем. Дотянулся. Правда, тут же скривился так, будто скушал лимончику, не иначе. — Фу, Игорь, не трогай меня, — слабо вырываясь из объятий, проворчал паренек. — Ну, Тош… — Протрезвеешь — поговорим, — махнул Тошенька уже у дверей и бессердечно покинул его. Мужчина уж очень тяжко вздохнул. Да, знал, что его цветочек не переносит алкоголь вообще: ни запах, ни вид, ни тем более вкус. Тоша не очень любил об этом говорить, но что-то у него там с отцом-алкоголиком в семье произошло и произошло явно нехорошее… В общем, всё Игорёк знал. Но успокоиться надо было катастрофически: пропажа трусов вводила в мандраж… **** Тошенька не мог сказать, зачем спиздил у своего любовника женские трусы. Ну… вся ситуация в целом уже была странной, но то, что эти труселя ещё и срочняком понадобились тому, вообще убило. Конечно, изначально всё происходило вполне прилично и объяснимо. Он, значит, зашел к Игорю на пару минут, тот с кем-то переговаривал по телефону. Антоша, давно привыкший к такому, спокойненько уселся на небольшой кожаный диванчик, подождать, а там вдруг обнаружились они! Блядские белые трусы, все в кружавчиках, в оборочках!.. И Тоша их забрал, в кармашек сунул втихую, планируя вечером устроить разбор полётов. Расстроился страшно. Ну, а как ещё можно было объяснить женские труселя в кабинете возлюбленного? Вот и Тоша не смог объяснить ни одним устраивающим его ответом. Надеялся, конечно, что отговорка у Игоря найдётся приличная, но… Потом вдруг тем же вечером Игорёк начал нервничать и — что удивило — искать несчастные труселя. Антоша понял, что ничего не понял. Трусы, правда, не отдал, ибо нехрен оставлять без присмотра. Зато успокоился: вряд ли его любовник стал бы в открытую голосить о такой пикантной пропаже, если б реально изменил ему. Была ещё одна догадка, но… Нет, Игорь не стал бы расхаживать в стрингах, это точно нет. Хотя он бы на это посмотрел… В общем, трусишки за неимением местечка, куда их спрятать, носил Тошенька преимущественно с собой. Ну, куда можно хоть что-то спрятать в чужой квартире? Маловероятно, конечно, но всегда был шанс, что мужчина случайно их найдёт, а там… При себе добро надо держать, при себе — это ещё бабка ему говорила. Почему он не признался — вот это был вопрос. По-хорошему, стоило отдать сразу, как увидел неподдельное беспокойство в глазах возлюбленного, и даже ничего говорить бы не пришлось: Игорь и так бы всё понял. Никакого конфликта точно не возникло бы, отдай он сразу. Но не отдал. И всё. — Игорь, — заметно нахмурился парнишка, заперев дверь кабинета изнутри. Игорь с утра пораньше сорвался на подчинённого. Игорь, по его прихоти пьющий лишь в крайних случаях, снова пил. Мужчина поднял на него виноватые глаза и слегка улыбнулся: — Прости, Тош. А Тоша ничего не спросил, не его это было дело. Антоша знал: захочет — расскажет. Вновь залез на полюбившиеся колени и крепко обнял, наплевав на ненавистные спиртные ароматы. По голове мягко погладили, убрали лезущие в глаза кудряшки и целомудренно поцеловали в лоб. — Игореш… — Хочешь предложить мне крышесносный минет вместо бутылки? Тошенька растерянно похлопал ресничками: — А так… можно? — Нужно, Антоша, нужно. Тоша, мигом повеселев, хихикнул и чмокнул любовника в нос. Аккуратненько сполз на пол, потерся щекой о чужое колено словно кот, выпрашивающий пожрать, и глянул на мужчину снизу вверх таким озорным взглядом, что плохое настроение мигом испарилось, уступая место тягучему предвкушению. Тоша умел заводить, ой как умел, и на Тошу у него всегда стояло так, что самый твёрдый алмаз нервно курил в сторонке. А Тошенька терся щекой уже не о ткань, а о живого, освобождённого из плена тесного обмундирования бойца. Прочертил языком путь особо крупной венки на стволе снизу вверх, с непринужденной невинностью жеста лизнул головку словно мороженое и наконец вобрал кончик во влажный плен, мгновенно подключая юркий язычок. — То-ошенька, — прохрипел Игорь, запуская ладонь в мягкие кудри. Мальчишка всё понял: расслабил горло и медленно наделся ртом почти на две трети. Больше, конечно, влезало, но вызвало уже определённый дискомфорт, начиная с того, что языком не поработаешь, — заканчивая мгновенно перекрытым дыханием. Волосы сжали у корней и неторопливо потянули назад, а затем, чуть насладившись ласкающим язычком, вновь вперёд, почти до конца. Темп со временем рос, Тошеньке уже засаживали по самые гланды до выступивших слез, но Тошенька терпел. Сглатывать вязкую слюну перестал давно: это было делом абсолютно бесполезным. Преданно заглядывал в затуманенные поволокой возбуждения глаза любовника, прекрасно ощущая, как по подбородку стекает всё та же слюна вперемешку с естественной смазкой, и нетерпеливо ерзал бёдрами, ибо собственный стояк глушил нещадно. Игореша делу отдался с душой — толкнулся в его горло до упора, буквально вынудив упереться носом в пропахший мускусом лобок. Сощурился, глаза блеснули озорством, а ладонь на русом затылке сжалась уже ощутимо, в настоящем жёстком захвате. Антоша с толикой испуга прикрыл глаза и мысленно перекрестился. У Игоря частенько бывало такое. Даже слушки ходили, что он бывший тематик, но возникли, скорее, из-за того, что драли за проёбы подчинённых и правда нещадно. Но, как говорится, в каждой шутке доля шутки. А, когда лёгкие сжало спазмом кислородного голодания, Тоша беззастенчиво захлестал ладонью по крепкому бедру, как бы напоминая, что он тут, что он вот-вот задохнется. Мужчина слегка улыбнулся, в корне игнорируя его действия, и с нескрываемым удовольствием на лице коснулся его шеи, чуть сжимая пальцы, чтобы почувствовать распирающий горло член. Назад за шевелюру дернули, только когда парнишка уже был где-то на грани обморока. Позволили прокашляться и пропихнули язык глубоко в рот, держа за подбородок жёсткой хваткой. — Давай, Тош, открой ротик, — ласково прохрипел Игорь, вновь опуская его на колени. Додрочил рваными движениями и спустил прямо Тошеньке на язык, промазав несколькими каплями. — Глотай, — проследил движение кадыка и похвалил, погладив по щеке: — Умница. Антоша ещё минуту потратил на то, чтобы вылизать медленно опадающий во рту член, пока Игорёк лениво шарился ладонью в ящике стола, выискивая початую пачку сигарет, а затем наконец устало выдохнул, привалившись к ноге любовника. Последний с чувством курил ещё пару минут, прежде чем утянуть его на свои колени, зажав сигарету в зубах. — Переборщил? — явно серьёзно спросил мужчина, аккуратно вытирая его лицо салфетками. — Нормально, — тихонько отозвался парнишка. — Только целовать меня не надо было. — Из всего этого тебе серьёзно не понравился только привкус алкоголя? — Ну, ты же знаешь… — Знаю: моя булочка не любит пьяных, — улыбнулся Игорек, прижав его к себе покрепче. — А я очень люблю свою булочку. **** Тоша долго терзал себя этими трусами. Порой очень хотелось признаться, что это он эдакий воришка нижнего белья, но Тоша боялся, поэтому и молчал. А ещё Тоше было уж очень интересно, пойдут ли эти трусы ему. Ну, не просто же так они у Игоря были, правильно? Значит, Игорю такое нравится, а он, вроде, и не особо против… Поначалу, естественно, его терзали самые разнообразные мысли, начиная с того, что трусишки-то чужие, наверное, заканчивая тем, что и порваться на нем случайно могут или ещё чего похуже… В общем, дело это всё откладывалось в долгий ящик. Да и где таким заниматься, простите? На работе — полный бред, дома — ещё хуже. Замков у Игоря на дверях не имелось, ибо всю жизнь мужчина жил один, и вообще Игорю нравилось отбирать у него всё личное пространство. Неважно, в туалете он или в ванной или ещё чем занимается, — любовника его не смущало ничего. Игорь не любил одиночество, поэтому всегда старался держать его как можно ближе, даже если был занят. Главное, что рядом, что вот, под бочком лежит, сопит, тогда и проблемы решаются как-то быстрее. На работе, понятное дело, так не получалось, но, стоило им остаться одним… Игорь порой напоминал ему рыбку-прилипалу. Так вот, Тоша всё норовился примерить блядские труселя. Ради затеи пришлось идти на крайние меры. Поутру, когда они оба собирались на работу, Игорь привычно уходил на балкон, выкурить сигаретку. Ну, что-то вроде ритуала. И у Тошеньки было всего минутки три свободного времени. Поэтому Тошенька, проследив за любовником, быстренько шмыгнул в ванную, как только хлопнула дверь балкона. Стянул брюки, обычные белые плавки и достал из кармашка то самое безобразие, мучившее его последние дни. Безобразие являлось воздушными белоснежными стрингами с внушительным блестящим камушком в качестве украшения, больше напоминая кусочек веницианского кружева спереди и тоненькую ниточку сзади. Тоша честно взбзднул. Попка у него, скажем так, была немаленькая, и вероятность, что сиё произведение искусства попросту на ней треснет, была о-очень далека от нуля. Но выбора Антошке не дали: вновь послышался хлопок балконной двери. С такой скоростью парень не одевался никогда. Быстренько натянул злосчастные стринги и брюки, родненькие плавки закинул в корзину с грязным бельём и включил кран, умывая лицо для вида. Через десяток секунд сзади прижалось крепкое тело, в нос дало горьким запахом табака, а кожу внизу живота обожгло холодом чужих пальцев. — Игорь, холодно, — щекотно поежившись, улыбнулся Тошенька и, извернувшись, чмокнул любовника в нос. Тот смешно фыркнул, вытирая полотенцем сначала его мокрое лицо, а потом и свой нос. Прижался лишь теснее и уткнулся прямо в русые кудряшки, вдыхая молочный, как от ребёнка, запах своего цветочка. — Антоша, — негромко позвал Игорь, поймав его взгляд в зеркале напротив, — если вдруг так получится, что мне придётся уехать, ты… поедешь со мной? Я имею в виду навсегда, навсегда уехать, — мужчина приметил беспокойный взгляд и добавил: — Далеко, Тош, в другую страну. Там и брак сможем официально оформить, и… — Игорь, — взволнованно перебил парнишка. — Конечно, поеду, но… Тебе не кажется, что брак это… рановато как-то? — Ты такой смешной, Тош, — искренне рассмеялся чему-то своему Игорёк и чмокнул его в макушку. — Но спасибо. Огромное тебе спасибо, что ты есть. Тошеньке очень захотелось признаться в краже вот прямо сейчас. Момент был более чем подходящий, и, если бы он всё объяснил, Игорь просто поржал бы над ним, да и всё. Так всё и было бы, если бы эти труселя сейчас не облепляли Антошкину задницу. Ну… признаваться в том, что он их надел, парню, естественно, было стыдно. А Игорёк, пребывая в крайне замечательном расположении духа, уже предпринимал попытки поползновения к нему в штаны. — Ой! — вдруг вскрикнул Тоша, когда чужая ладонь проникла за пояс брюк. — Игореш, мы же опоздаем. — Никто никуда не опоздает. Рабочий день начинается с приходом начальства, — ласково проурчал мужчина ему на ухо и вернул скинутые любовником ладони на аппетитную попку. — И-Игорь… Я не могу, правда, у меня… отчет. Очень важный отчёт, который надо сдать в налоговую до завтра. — А мы недолго, обещаю. Задержишься на полчаса, ничего страшного. Я тебе даже помогу, если не справишься до вечера. — Н-но… Игорь заметил, что обычно податливый парнишка напряжённо застыл в его руках. Отстранился, оглядел смущенную и каплю испуганную мордашку и разом нахмурился. — Тош, если не хочешь, так и говори. — Нет, я не… — Тош, — и сказано было так, что Тоша понял: дальше лучше не завираться, его ложь уже раскусили. Стыдливо опустил глаза и быстренько прошмыгнул в дверной проем. А великолепное настроение Игорька исчезло сиюсекундно. Не потому что ему не дали, всё он понимал: и у самого иногда настроения не было — а потому что напиздели. Вот так вот неумело, по какой-то хуйне напиздели, цветочек его напиздел. **** Целый день у Тоши всё шло из рук вон плохо. Всё куда-то падало, разбивалось, ломалось, а работа так вообще делаться не хотела ни в какую. Отчёт и правда существовал, но обычно собранный и усердный до скрупулезности Тоша похерил его в два счета. Получалось так, собственно, потому что Тошенька нервничал, сильно нервничал. Труселя неприятно царапали нежную кожу кружевом, да и стесняли там всё так, что терпеть было реально тяжело. Но снять тоже нельзя было: снимешь — сотрешь себе всё хозяйство в кровь грубой тканью офисных брюк. А ещё Игорь на него обиделся. Ну, как обиделся? Игорь особо-то и обижаться не умел, просто… Игореша был в плохом настроении. Из-за него. И Игореша наверняка думал о том, зачем ему было лгать. Но он не мог сказать это Игорю! А днем начальство вызвало его к себе. Была у них обоих такая полезная черта, что делить рабочее и личное умели оба вполне хорошо. Поэтому, когда ему полчаса рассказывали тоном заправского маньяка, куда, блядь, ему засунут «эту обоссаную хуйню» (отчёт то бишь), если он к вечеру её не переделает, Тошенька мог лишь часто-часто кивать и сдерживать порывы упасть шефу в ноги и вылизать обувь, ибо перед Игорем Николаевичем, именно перед ним, а не перед его Игорешей, дрожал не только весь офис, но и все конкуренты. После волшебного пендаля и ушей, свернувшихся в трубочку от обилия ора и мата, работа, вроде, пошла полегче. Ну, или только ему так казалось… — Авдеев, ты совсем тупой? — выдохнувшись от очередного ора, прохрипел начальник. — Н-нет. — Нет? Нет, блядь?! А это что?! — Бумажку пихнули прямо под нос. — Читай. Здесь читай, идиот! Ты не видишь, куда я показываю?! — В-вижу. — Читай, — зарычал начальник, сжав кулаки. — Ну, здесь написано, что мы ку-купили паравоз. — И тебя ничего не смущает, да? — Парнишка поднял несчастные глазки на шефа и отрицательно помотал головой. — Авдеев, что у тебя было в школе по русскому? — Пять… — Ты на эту пять насосал, что ли?! Какой к чертям парАвоз, Антон?! ПарОвоз! — взорвался мужчина, хорошенько приложив его отчетом по башке. Посмотрел на скукожившегося подчинённого и лишь страдальчески простонал. — Хорошо, Антон Игоревич, хуй с ним, с грамматикой. Но, скажите мне, пожалуйста, чем занимается наша компания. — С-строительством? — Правильно, Авдеев, строительством, — как умственно отсталому улыбнулся босс и как заорал: — НАХУЯ НАМ ПАРОВОЗ, ПРИДУРОК?! — Тошенька всхлипнул и поджал нижнюю губу. — Нет, блядь, Антон, ты мне ответь. Нахуй. нам. ёбаный. паровоз? Даже, сука, не поезд — паровоз! Ты откуда это взял вообще? Чуть позже выяснилось, что Тошенька перепутал перфоратор и паровоз. Игорь Николаевич опять орал, сорвал голос впервые за свою карьеру и доверительно сообщил, что вечером ему пиздец. То ли Тоше стало жалко бедного босса, то ли так подействовал адреналин, но отчёт он дописал часам к девяти вечера, когда в офисе остался только охранник. Облегчение почувствовал невероятное. День был тяжёлым и изнурительным. Единственным желанием осталось наконец снять блядские стринги, а ещё очень хотелось помириться с Игорем. Правда, последнее дело откладывалось на завтра, ибо Игореша уехал на встречу с поставщиками и по его приезде спать, конечно, ещё не будет, но разговаривать о чем-то серьёзном будет явно не настроен. В общем, Тошка недолго думая ринулся в офисный туалет, избавляться от венецианского кружева. Даже в кабинку заходить не стал: там было тесно и неудобно, а бояться ему быть обнаруженным совсем не нужно было. Охранник уже проходил по этажам и попросил его отметиться перед выходом. Парень наспех стянул обувь, брючки и замер перед зеркалом, приподняв рубашку. Хоро-ош, ой как хорош… Подобное немного смущало, но Тошеньке нравилось смотреть на себя. Белоснежное кружево облепляло аппетитную задницу второй кожей, придавая ей, несмотря на общую эротичность картины, какую-то даже невинность, что ли. Тоша-младший заинтересованно поднял голову, и Тошу-старшего нехило вштырило от всей ситуации, вылившись почему-то в возбуждение. Головушка отказалась думать напрочь — мальчишка запустил ладонь под кружево и крепко, до сладкой, тянущей в паху боли сжал собственное естество. Смотреть на себя вот так, видеть всё как на ладони и прекрасно осознавать, что ты, мать твою, творишь, оказалось одним сплошным слишком. А может, дело было ещё и в том, что Антошку каждый раз, как Игорь Николаевич кричал на него, пробивало на животный трах, поэтому Игорь Николаевич вечерами после рабочих эксцессов со спокойной душой вымещал на его заднице всё своё недовольство. — И-и-игорь, — тягучим, как потока, голоском выстонал Тоша в изгиб локтя. Смотреть на себя больше не получалось. Стоять прямо — тоже. Тоша оперся локтем на столешницу, отклячил задницу и торопливо гонял шкурку по стволу, потому что хотелось. Боже, как хотелось… И если до знакомства с Игорёшей он вполне обходился обычной дрочкой, то после… Хотелось уже не просто кончить, хотелось кончить именно из-за горящей задницы и распирающего ко всем чертям ощущения твёрдого члена. — Тоша, — прошептали на ухо, неслышно подкравшись сзади, и на его бедную попку обрушился несдержанный, болючий удар, — ты сегодня побил все рекорды. — И-Игорь Николаевич? — испуганно пискнул парнишка, когда его грубовато дернули за бедра, разворачивая к себе лицом. — Он самый, — вновь шепнул начальник, и Тошенька вспомнил почему: Игореша сорвал из-за него голос. А Игореша рухнул перед ним на колени, заставляя рвано выдохнуть и затаиться в ожидании. Крупные пальцы атаковали блестящий камешек на стрингах, повертели, пощелкали там что-то и камешек открылся. Антоша чуть не ебнулся там же, где и стоял. Мужчина достал из образовавшейся ниши маленький чёрный квадратик, и мальчишка тут же обкончал его лицо. Ну, маленько не выдержал, когда трусишки, плотно прилегающие к его естеству, так агрессивно теребонькали… — Спасибо, конечно, Тошенька, — усмехнулся шеф, слизнув с губ белёсые капли, — но ты ничего не хочешь мне сказать? — Я… я просто… — Не это, твои объяснения мне не нужны. Я и так знаю, что ты у меня, Антоша, парАвоз, да? — это уже в лицо, почти касаясь губами. — Прости… — Умничка, — улыбнулся Игорь и ласково погладил любимые кудряшки. — Одолжи-ка, — сдернул с него рубашку, оставляя в одних блядских кружевах и беленьких-беленьких носочках, и со спокойной душой вытер ей сперму с лица. — Волосы мне будешь сам мыть. Ты у меня, Тоша, меткий: попало и туда. Тоша часто закивал и чуть поежился: стоять практически голым теперь удовольствия как-то не приносило. И холодно, и стыдно… А Игорь оценивающе оглядывал партнёра, уже подумывая, что неплохо бы ещё таких трусишек прикупить и чулки, тоже беленькие-беленькие, тоже с кружавчиками, можно и с бантиками… и короткий-короткий поводок, ибо такую красоту скоммуниздят — и глазом не моргнешь. — Игорь, можно я… оденусь? — жалобно произнёс парнишка. — Нет. — Но я не хочу так: без смазки, без… — Потерпишь, — вновь улыбнулся Игорёк, и по коже от этой улыбочки пробежал холодок. — Давай, булочка моя, поворачивайся, расставляй ножки и закрывай ротик. Булочка, не имея вариантов, последовала указаниям, за что её одобрительно погладили по бедру. Игорь опустился на колени: он это почувствовал — и сдвинул ниточку трусишек вбок. Тошеньку пробрало мурашками от копчика до самого мозга от первых по-хозяйски вольных прикосновений. Мужчина особо не осторожничал, про прелюдия и говорить нечего. Вылизывал сморщенную дырку с пошлым чмоканьем, сжимал пухлые ягодицы до гематом и всё норовился проникнуть языком поглубже. Тоша знал: Игорю это приносит особое, извращенное удовольствие. Кончить от такого — не кончишь, но вот довести до предела, когда мысли остаются только о крепком члене в хлюпающей заднице, это да, это можно. — Игорь, — рвано выдохнул парнишка, обернувшись назад, чтобы встретиться с блестящими, словно у наркомана, глазами и бесстыдно заскулить от очередной предоргазменной волны, обжигающей низ живота. — И-и-игорь… По правому полупопию прилетело так, что посыпались искры из глаз. Но Игорь, хвала богам, отстранился. Поднялся с колен, пришпилил его взглядом, явно намекая, что сдвигаться с места о-очень нежелательно, и занялся собственными брюками. Плюнул, размазал слюну по стволу и уложил тяжёлую ладонь ему на плечо, чтоб не дергался, прежде чем одним мощным движением протолкнуться внутрь. Тошенька заскреб мраморную столешницу, к которой его припечатали грудью, и задышал через раз. Чувствовалась буквально каждая венка на распирающем к чертям органе и даже то, как выворачивает края покрасневшей дырочки, тянувшиеся вслед за твёрдым членом. — Терпи, цветочек мой, терпи, — заполошно зашептали куда-то в загривок. По телу зашарились сухие ладони, собственнически оглаживая, сжимая нежную кожу, подцепили резинку белоснежного безобразия, и Тоша, не удержавшись, вскрикнул, когда та со звонким шлепком опустилась обратно. Игорёк хрипловато рассмеялся и, словно извиняясь, принялся расцеловывать его плечи, попутно помечая молочно-белую кожу. — Игорь, — вновь застонал Тоша, когда дышать стало полегче, а тело более-менее попривыкло. Мужчина его понял. Трахаться по слюне — удовольствие сомнительное, поэтому кончать с этим надо было как-то побыстрее, пока там всё не высохло окончательно. Снова плюнул, протолкнул всё туда и, ухватив его за бедра, задвигался резче. Тоша уткнулся в изгиб локтя и, тратя все силы просто на то, чтобы устоять на ногах, лишь сдержанно стонал, тихонечко подвывая на особо глубоких толчках. И Антошка вновь вспомнил, почему его совершенно не волнует их разница в возрасте. Потому что если этот мужчина в сорок лет запросто затрахивает его до состояния нестояния, то, вероятнее всего, и через двадцать будет вполне способен. Тошенька практически задохнулся, упёрся ослабевшей ладонь в бедро любовника, безмолвно умоляя сбавить обороты, но Игорёшу уже понесло. Оставалось только натурально скулить как побитой псине и держаться за край столешницы, больно врезавшийся в кожу при каждом толчке. А потом парень резко затих, хватая открытым ртом спасительного кислорода: накрыло так, что сжалась не только задница, но и всё остальное тело. На пол упругой струёй плеснуло белым, а дальше лишь медленно текло капля за каплей, пока его втрахивали в острую столешницу. Игорь при таком темпе долго тоже не продержался, кончил спустя несколько глубоких фрикций, и Тошу накрыло снова, но уже не так. Более извращенно и странно, без как такового оргазма, равно в тот момент, как внутри запульсировал чужой член и защипало от спермы саднившую слизистую. — Тише-тише, — чутка взволнованно прошептал Игорь, удерживая его ослабевшую тушку, а до Тоши всё доходило словно через барьер. — Не пугай меня так, ладно? Парнишка чуть нахмурился и попытался слезть с рук любовника, добившись этим лишь того, что его прижали крепче. — Ну, куда ты собрался? Тебе и раньше отрубало в процессе, но, чтобы так… — Что?.. — голос показался чужим, сиплым и тихим, а горло отдалось болью. — Не помнишь ничего? Ты так заорал, что я охренел, а потом раз — и упал. Я уже думал скорую вызывать, честно. — Всё нормально, не волнуйся, — просипел Антоша, и Игорь, странно глянув на него, прыснул со смеху. — Ты чего? — Ничего, Тош. Просто я из-за тебя голос сорвал, а ты из-за меня. **** Тошенька сладко зевнул и тут же чуть поморщился: из задницы ме-е-едленно подтекало, ибо оба почему-то напрочь забыли об этой детали. Глянул на любовника, что неторопливо вёл автомобиль по пустым ночным улочкам в абсолютно расслабленной позе, пока он валялся на задних сидениях, закутанный в пиджак начальника, и сонно улыбнулся. Такой Игорь был тёплым и ласковым, и Тоша очень любил, когда Игорь пребывал в подобном настроении. — Игореш, — тихонько позвал парень, встретившись взглядом с мужчиной в зеркале заднего вида, — ты так и не съездил к поставщикам? — Куда мне ехать с таким голосом? Шёпотом на них орать? Зама послал. Антоша явно замялся, хотя и хотел спросить кое-что ещё, но… Поднимать тему про эти блядские трусишки было как минимум стыдно. — А что?.. Что ты там вытащил из… трусов? — Тош, ты меня, конечно, с ними убил, — Игорь вновь глянул на его смущенную мордашку через зеркало и не сдержал доброго смешка. — Один нехороший человек заснял, как мы с тобой трахались на подземной парковке. Не переживай: все, кто были к этому причастны, уже наказаны. Я попросил Андрюху разобраться, а он решил приколоться, прислал мне эти труселя. Я вообще узнал о том, что они, оказывается, валялись у меня в кабинете, уже когда они исчезли. А там, сам понимаешь, эта запись и… Хорошо, Тош, что они попали к тебе, очень хорошо. — Игорь, — беспокойно пролепетал парнишка, приподнимаясь на локтях. — А если… если это повторится и… Это же ударит по тебе. Игорь снисходительно улыбнулся: — Ты, цветочек мой, серьёзно думаешь, что по мне может как-то ударить факт того, что я трахаю лакомого мальчишку? Да мне б обзавидовались, ещё бы приходили с просьбами одолжить. — П-подожди, так ты… из-за меня, что ли, уехать хотел? — А ты не понимаешь? Тебя б загнобили, Тош, выставили бы подстилкой, и ладно коллеги, так ещё и родственники… Они ж, если не ошибаюсь, даже не знают, что ты гей, да? — Не знают… — Вот тебе и ответ. А заграницу всё равно съездим, распишемся. — Я люблю тебя… — И я тебя, булочка ты моя, — улыбнулся Игорь. — А завтра возьмём выходной. Хочу заняться сексом под эту запись. И, да, даже не проси меня её удалить.