Клянёшься?

      Это была их давняя традиция, привычка, которая сохранилась ещё с детства, давать клятву на мизинцах. Они давали клятву всегда: перед тем, как куда-то идти или же собираться что-то делать. Почему именно на мизинцах, спросите вы, ответ прост: это носило особый приятельский характер, который понимали лишь они и никто более, который позволял им сблизиться, позволял придать общению смысл. Да и мизинцы, в понимании детей, имели значение бесконечной дружбы, которую не в силах разрушить никакие ссоры.       Идею предложил Какучё. Он, ещё будучи мальчишкой, хотел найти новые, ещё более приятные, точки соприкосновения с Изаной, позволить себе приблизиться к нему ещё на один шаг. Изана же не был против, он лишь удивлённо помотал головой и тяжело выдохнул. Изана не стал противиться. Так и пошла их традиция, клясться на мизинцах.       Поначалу было непривычно и чересчур неловко. Изана не любил чужие прикосновения. Какучё это понимал. Он стал реже давать Изане повод поклясться. Изана это заметил и выпустив из ноздрей тяжёлый вздох положил ладонь Какучё поверх своей со словами: «Клянись, что будешь давать клятву чаще».       Ответ удивил Какучё, вызвал недоумение на лице. Какучё всегда знал: Изана никогда не скажет, о чём думает. Быть может иногда недоверие парня переходило все грани, но Какучё был терпелив, не заставлял Изану чувствовать себя некомфортно, даже будучи ещё ребёнком. И тут, когда этот маленький седой комочек недоверия сам подошёл и предложил поклясться, Какучё показалось, словно он попал в сон, в сон, ничем не отличающийся от реальности. Но это был не сон. Изана стоял рядом с ним, держал его за мизинец и прятал испуганные глаза в пол. Какучё ничего не ответил, он лишь улыбнулся и сжал мизинец Изаны крепче.       Клятва на мизинцах стала неотъемлемой частью жизни двух парней. В детстве это больше напоминало постоянные помирения без наличия ссор, а уже в более взрослом возрасте это стало напоминать какой-то особый ритуал. В какой-то степени правда, это был ритуал, но скорее обычай, переросший из детской привычки. Парни клялись всегда, особенно, когда отправлялись по важным делам. Это приобретало особый смысл в их глазах, расширяло понимания доверия в глазах Изаны. Клясться на мизинцах, позволять касаться руки — высшая степень доверия Изаны, и её добился лишь один человек, которым и был Какучё.       Эта клятва приносила лишь приятные эмоции: счастье, радость, неожиданность и прежде всего комфорт для обоих, лёгкий трепет в сердце и остановка дыхания. И лишь однажды она принесла недопонимание, боль и ощущения осадка негатива на душе.       Какой месяц тогда был Какучё не мог вспомнить точно, но в тот день было необъяснимо холодно, насколько холодно, что даже утеплённый плащ Поднебесья не спасал. А ведь была весна. По прогнозам обещали тепло, но пришедший из неоткуда холод внезапно не сошёлся с ожиданиями большинства. Толпа недовольных людей с печалью в глазах была вынуждена закутываться в остатки тёплых вещей с начала весеннего сезона.       Тогда было пасмурно, дул холодный ветер. Небо заполонили страшные тучи, но дождя так и не было, видимо, людским ожиданиям не способно оправдываться. Сколько бы люди не ожидали дождя, перед глазами снова представали ужасные тучи, но ни одной капли до сих пор не было на земле.       Тогда Какучё стоял на крыше дома, на котором они с Изаной любили залазить перед важным событием да и попросту провести время и поболтать. Обычно их разговоры заканчивались на приятной ноте, парни шли в квартиру пить чай то ли к одному, то ли к другому, не важно, это не имело особого смысла. Но в этот раз дело обошлось без чая, без счастья и огонька в глазах.       Изана притянул ладонь Какучё к своей и чуть слышно просопел:       — Какучё, если я вдруг умру, то не забывай обо мне пожалуйста, — а затем более громко и выразительно добавил, —Клянёшься?       Изана, как и Какучё, знал, что предстоящая битва несла в себе важный характер для их группировки, проиграть её было недопустимо. И всё же, что Изана, что и Какучё, знали, возможно ни тот ни другой не вернётся от туда живым. Возможно это была лишь паранойя. И всё же, Какучё испугался, услышав подобные слова. Он начал что-то кричать, что-то невнятно бормотать, но Изана стоял непоколебимо, не опуская мизинца. Какучё не мог больше так стоять. Его сердце, разум, душа, да и он сам, метались по этой старой глухой крыше. Какучё не хотел расстраивать Изану, не хотел прерывать их обычай. Он сжал мизинец Изаны и с натянутой улыбкой чуть слышно произнёс:       — Я спасу тебя, что бы ни случилось.       Его слова казались полным бредом в напряжённой обстановке. Но к сожалению этот бред оказался бредом. Какучё не спас Изану. И эта клятва навсегда осталась в воспоминаниях Какучё и заставляла его трогать себя за тот самый мизинец, в надежде почувствовать рядом с собой присутствие Изаны. Но тогда это было совершенно не к месту.