Почитаешь для меня?

Кисаки зашел в комнату и с тяжелым вздохом снял с плеч рюкзак. Сняв верхнюю одежду, он прикрыл глаза и возобновил в своей голове план действий: сделать домашку, отдохнуть немного, заняться домашними делами и лечь спать. Хоть всё было понятно и в теории вполне выполнимо, Кисаки не ожидал, что уже первый пункт вызовет затруднения. Добрые родители за успехи в учёбе подарили Кисаки целую квартиру, в которую вскоре поселился и Ханма. Тетта до сих пор задавался вопросом, на кой чёрт он вообще согласился подселить его к себе, если пользы от него было… мягко говоря, немного. Он вёл себя по большей части как огромный и ленивый кот, в то время как Кисаки пытался как-то выкручиваться в плане учебы и прочих обязанностей. И сейчас этот огромный ленивый кот сидел за единственным рабочим столом в квартире, оперевшись головой о руку, и читал. Надо же, какое редкое зрелище. Неужели Ханме стало настолько скучно в отсутствие Кисаки? — Съеби, — Кисаки несильно ударил Ханму в плечо, напоминая тому, что он, вообще-то, пришёл, и рабочий стол ему нужен. — Не-а, — пробубнил Ханма, не отвлекаясь от книги. — Сука, это мой стол, съеби блять! Мне нужно домашку сделать, ублюдок! — Если тебе так, блять, это нужно, садись на колени. Кисаки поднял брови, буквально взглядом спрашивая «не ахуел ли ты тут, дружок?», и спустя недолгие попытки спихнуть Ханму со стула, он злобно вздохнул и, поняв, что тот ему места точно не уступит, всё же уселся на колени парня спиной к нему, стараясь мысленно не обращать на этот факт внимания. Тем более, Ханма не ожидал, что Кисаки реально это сделает, так что аж замолчал на некоторое время, убирая книгу куда-то в сторону. Нервно вздохнув, Кисаки взял тетрадь, до сего момента мирно лежащую на краю стола, открыл учебник и стал как ни в чём не бывало писать что-то. Выглянув из-за плеча, Ханма разглядел, что у Кисаки почерк вполне аккуратный, хотя руки почти незаметно дрожат то ли от злости, то ли от нелепости ситуации. Ханме это не нравилось. Желание издеваться над соседом вернулось с новой силой, и Ханма не видел ни одного повода ему сопротивляться. Прохладные руки скользнули под рубашку Тетты, слегка поглаживая кожу, и парень заметил, как тот слегка вздрогнул. — Сука, — фыркнул Кисаки, но писать продолжил, причем даже быстрее, чем до этого, чтобы побыстрее с этим дерьмом закончить и свалить от Ханмы, который его умудрялся доставать слишком быстро. Тот контратаковал, поглаживая пресс Кисаки и утыкаясь носом куда-то в плечо, щекоча его своим дыханием. Тетта захлопнул тетрадь, решив, что допишет позже, когда его соседу надоест над ним издеваться. Вместо этого он взял лежащую неподалёку книгу, не ту которую читал Ханма пару минут назад, и стал читать. Читать, пока тебя кто-то достает, уж куда проще, чем пытаться писать в тех же условиях, ведь можно просто постараться сфокусироваться на книге. Что с Кисаки происходило, на самом деле, часто, и, наверное, если бы он читал в уединении с кучей свободного времени, он бы просидел так с раннего утра до глубокой ночи. Он на пару секунд задумался, а с хуя ли он вообще позволяет Ханме лапать его, если мог бы уже давно уебать ему хорошенько, да так, чтобы тот улетел куда подальше, так зачем поддаваться? Хотя, сдвинуть этого ленивого кота с места сложнее, чем кажется, и Кисаки на самом деле едва об этом не забыл. Ханма же в это время продолжал издеваться над Кисаки, водя руками по его телу под рубашкой. Но ему это действительно быстро надоело, и вскоре его руки потянулись к пуговицам на рубашке, постепенно их расстёгивая. — Блять, да ты заебал, — Кисаки ударил Ханму по рукам, только это ни черта не помогло: раз уж Ханма что-то задумал, он пойдёт с этой идеей до конца, и хер ты его остановишь. Такой уж он человек, — Руки убери, блять. — Нет, — буркнул Ханма, — не уберу. Он расстегнул рубашку уже наполовину, и Кисаки хотел встать со своего места, забрать тетради-учебники-книги и свалить делать домашку, да похер, хоть на улицу на асфальте лежать, но… Что-то его останавливало, будто бы шептало на границе сознания: «Ты этого не хочешь. Ты прекрасно знаешь, чего ты хочешь на самом деле. Останься». И он продолжал сидеть, пытаться читать и одновременно с этим злясь на Ханму за то что тот такой, сволочь, тактильный и его самого это никак не смущает. Расстегнув рубашку, он не продолжил гладить его тело, как до этого, вместо этого он расстегнул ширинку на брюках. Кисаки дёрнулся, пытаясь спихнуть с себя руку Ханмы, и конечно же его это не остановило. Пытаться прогнать Ханму словами тоже было заведомо провальным планом, да и с каждой секундой ему самому этого хотелось меньше. Пускай сидит, пускай делает что хочет, Кисаки уже, кажется, даже не так уж и против, да и книга, которую он читал, уже казалась не такой интересной. Но читать то нужно, завтра наверняка спросят, он же всё ещё отличник. Рука Ханмы скользнула под резинку белья и Кисаки резко втянул воздух сквозь зубы, как будто от резкой боли или холода, только, наоборот, от лёгкого возбуждения. Откуда он вообще так хорошо знает, что нужно сделать, чтобы Кисаки так поплыл от одних только прикосновений? Шуджи провёл рукой по члену парня, и хоть Кисаки этого не видел, но он лукаво улыбался, ощущая, как тот дрожит и старается не выдавать, что ему на самом деле нравится происходящее. — Что читаешь? — как ни в чём ни бывало спросил Ханма, кладя голову на плечо Тетты, — Интересно хоть, м? Кисаки слегка злобно фыркнул. Какой невероятно уместный вопрос, и ведь только Ханма умеет так делать… — Французская классика, — ответил Кисаки, пытаясь выровнять собственный голос, — «Отверженные», Викто́р Гюго. — Почитаешь мне вслух? — снова спросил Ханма, неспешно двигая рукой. Кисаки тихо выругался. Он всё ещё мог бы и отказаться, послать Шуджи на все четыре стороны, собрать монатки и уйти, и он всё ещё не хотел. А уступать соседу по комнате не давала гордость, но это был всё-таки более привлекательный вариант, чем первый. Прокашлявшись, Кисаки постарался сфокусировать внимание на книге и стал читать вслух: «…Окружённый всеми этими важными и странными фигурами, он глядел вокруг с глубоким изумлением. А всё, что он видел, могло только усилить это чувство. В салоне госпожи де-», — он не успел договорить предложение, как резкое движение Ханмы заставило его поперхнуться собственным дыханием, а щёки — покраснеть еще сильнее. Лукавый, он всё издевался над Кисаки, приговаривал ещё, мол, читай дальше, мне интересно. И Кисаки читал: «В салоне госпожи де Т. Можно было встретить старых знатных и очень почтенных дам, носящих фамилии Матан, Ноэ, Левис, произносящуюся как Леви, Камби, произносившуюся как Камбиз. Эти старые лица и библейские имена смешивались в голове мальчика с рассказами из Ветхого Завета, которые он учил наизусть…» Хоть Кисаки и читал для него, Ханма на самом деле плевать хотел, какие там в книжке были имена, с чем они там смешивались, его куда больше интересовало как тот дрожит от наслаждения и пытается это всё ещё скрывать, как его судорожное дыхание заставляет то и дело останавливаться, делать небольшой вздох и читать дальше. Ханма с этого ловил какое-то садистское удовольствие, потому что понимал, что сейчас состояние Тетты целиком и полностью зависит от его движений, от того, быстро он или медленно будет мастурбировать ему, будет ли целовать в шею или шептать какой-то бред на ухо, сбивая с предложения и заставляя перечитывать заново, всё так же вслух. Его это забавляло и возбуждало одновременно, и когда уже и у него встал, Кисаки наверняка это почувствовал, раз уж сидел на нём. Ханма убрал руку, оставив соседа в недоумении, и хрипло шепнул на ухо: — Встань с меня. Тетта в недоумении встал с колен Ханмы и отошел, машинально стараясь прикрыть свой пах. Ханма встал следом и ушёл в ванную, оставив соседа стоять посреди комнаты в шоке. «Он что, серьёзно, блять? Довёл меня до этого, а как у самого встал, так сразу в туалет дрочить побежал? Сука, клянусь, я ему уебу…», — думал Кисаки, приводя себя в божеский вид, но не успел он и двух пуговиц на рубашке застегнуть, как Ханма вернулся с чем-то в руках. Кисаки поправил очки и увидел, что тот держит в руках какую-то мелкую бутылочку, похожую на упаковку геля для душа, и один презерватив. Только когда Ханма подошёл ближе, он увидел, что на бутылочке было написано название бренда, а снизу заметная, но неброская подпись: «лубрикант». Кисаки взволнованно сглотнул, почувствовав странный стыд за то что подумал, что Ханма его кинул. Парни разделись в неловком молчании, которое бы не прекратилось, если бы Ханма вдруг не произнёс: — Почитаешь для меня ещё? Кисаки взглянул на него с оттенком прежней злости, но кивнул. Всё же, ему действительно нравилась эта игра, если происходящее можно было так назвать. Ханма тепло улыбнулся, что на удивление выглядело мило, и мотнул головой снова к столу, мол, вставай к нему. Тетта так и сделал, опёрся о стол, положив перед собой книгу, а его сосед не совсем умело надел презерватив и открыл лубрикант. — Блять, нихуя не вижу, — шикнул Кисаки, пытаясь развернуться и увидеть что там творит Ханма, интересно же. А то Тетта чувствовал себя как на приеме у врача, когда тебе делают какую-нибудь прививку, и ты лежишь с голой задницей, ждёшь когда врач подготовит шприц, введёт в него лекарство и так далее, — Что ты там делаешь? — Собираюсь сделать так, — Ханма ответил достаточно тихо, всё-таки, будет неприятно если их вдруг услышат соседи, — Чтобы тебе не было больно. — Сама благодетель, блять… Ханма не обратил внимания на сказанное Кисаки и вылил достаточное количество лубриканта на пальцы. — Наклонись и булки расслабь, — произнёс он с какой-то странной интонацией, что Кисаки даже показалось, что если он не сделает то, что сказал Ханма, ему может за это прилететь. Не то чтобы он этого боялся, ему и так часто прилетало по лицу, рукам, ногам, животу в драках, но сейчас это было как-то слегка устрашающе. Так что, наклонившись, он постарался расслабиться, отводя взгляд на книгу, и вздрогнул, когда почувствовал прикосновение все теми же прохладными руками к своей пятой точке и входящий в него палец, пока что только один. — Что за ху- — Я сказал расслабь булки. Кисаки закусил губу чтобы замолчать и гордо терпел проникновение. Которое вскоре стало чуть неприятнее, так как Ханма ввёл ещё один палец и стал двигать ими внутри. Чтобы Тетта не заскучал совсем от этих скучных подготовлений, он решил снова дотронуться до его члена, водя по нему одной рукой, и напомнил: — Читай-читай давай. Парень, как ни странно, продолжил читать вслух, к удивлению Ханмы, прямо с места, на котором остановился прежде. Читал он всё сбивчивее, то и дело втягивая воздух через зубы, но затем ощущение пальцев внутри резко пропало. — Шуджи? — Не переставай читать. Нахмурившись, Кисаки отвернулся и продолжил читать, стараясь не отвлекаться на движения, заметные краем глаза. Ханма же тем временем капнул ещё лубриканта на свою ладонь и провел уже по своему члену, тихо шикнув. Затем он встал сзади и положил руки на ягодицы Кисаки, слегка раздвинув их. Кисаки замолчал на мгновение, но тут же продолжил читать, только чтение снова прервалось. На этот раз тем, что Ханма стал медленно входить в него, чутко следя за тем, как он на это реагирует. Реагировал он, к слову, спокойно, понимая теперь, зачем нужны были все эти «предварительные ласки». Кисаки продолжил читать, что сейчас получалось у него куда лучше. Но это пока что, ведь когда он уже более менее привык к новому ощущению, Ханма стал двигать бёдрами чуть активнее, что сбило парня с толку. И это должно быть приятно? Ханме-то наверняка там сейчас хорошо, а вот Кисаки не понимает, что такого должно произойти, чтобы ему тоже перепало приятного. А оно происходит, когда Ханма умудряется задеть чувствительную зону внутри Тетты, и по второму как волна электричества проходит, заставляя поперхнуться воздухом посреди предложения. Ханма распознал это как очевидно хороший знак — если Кисаки так реагирует, значит, он всё делает правильно. По нему так и не скажешь, но Шуджи сильно сомневался, так ли он всё делает, потому что раньше ему как-то не приходилось оказываться в таких ситуациях. Говоря коротко, это тоже был его первый раз, и ощущения, такие же новые для него как и для Кисаки, были просто головокружительными. Возникает тогда вопрос, откуда у него была заначка презервативов и лубрикант? Да он сам не помнит, когда и нахера он их покупал, скорее всего, это было в один из тех раз, когда он напивался в усрань, а потом находил у себя внезапные покупки и минус кучу денег в кошельке. Впрочем, об этом он сейчас вообще не задумывался, его мысли были поглощены тем, как мило звучит голос Кисаки, когда он захлёбывается в собственных словах, в собственном дыхании. Он и не подозревал, что что-то такое вообще может ему нравиться, тем более он не ожидал, что Кисаки реально будет читать вслух, пока его трахают. А то, как он читал эти странные французские имена, запинаясь каждую, мать его, секунду, время от времени не сдерживая тихий мат? Просто сносило крышу. Ханма положил руки в области подвздошных костей Кисаки, притягивая его к себе, и от удовольствия закрыл глаза, не останавливая при этом движения. Кисаки от этого вообще, кажется, забыл как читать, и недолго бился в тщетных попытках дочитать ещё одно предложение до конца. В какой-то момент он перестал, потому что собственные сдавленные стоны просто не оставляли возможности прочитать ещё хоть пару строчек. Ханме это всё равно доставляло и даже тешило самолюбие в какой-то степени: это ж как нужно затрахать отличника, чтобы он читать разучился? Великолепно. К сожалению для Ханмы, долго он не продержался, и спустя несколько движений вдруг замедлился, с трудом втягивая воздух, и кончил. Он чувствовал, как в его сжимающих талию Кисаки руках, тот дрожал, тоже вот-вот готовый кончить, и Ханма в буквальном смысле протянул ему руку помощи. Ему хватило провести рукой по члену каких-то пару раз, и Тетта кончил, напрягшись всем телом. К счастью, ни на одежду, ни на какой-нибудь предмет под ногами он не попал (оттирать это потом было бы безумно стыдно), зато ладонь Ханмы запачкал. Ханма отстранился и отправился на недолгие поиски чем вытереть руку, а Кисаки, тяжело дыша, попытался выпрямиться, но тут же почувствовал невероятную дрожь в ногах и едва не потерял равновесие. Даже почти упал, только Шуджи умудрился его вовремя поймать и усадить на кровать. Сам он сел рядом, стараясь не смотреть лишний раз на все ещё раскрасневшегося Кисаки. Но поймав себя на том, что краем глаза глядит на парня, все же повернулся и улыбнулся: — Кисаки, — произнёс он, привлекая к себе его внимание. Затем внезапно притянул его к себе, прежде чем он успел задать вопрос, а какого хуя всё-таки только что произошло, и поцеловал в губы, спешно, но всё равно с какой-то нежностью, — Было ахуенно. Не успел Кисаки даже опешить, как Ханма снова быстро сбил его с толку: — Чур я первый в душ, — и, показав язык, схватил белье и побежал, прикрываясь, в сторону ванной. — Так, сука, подожди, СТОЙ БЛЯТЬ! — Кисаки не сразу догадался встать и с трудом побежал следом через всю квартиру, но подбежал к двери ванной ровно в момент, когда Ханма её закрыл. Целую неделю после этого вечера парни старательно делали вид, что ничего не произошло. Как минимум, Кисаки пытался делать вид, а Ханма то и дело подшучивал над ним каждый раз, стоило им остаться наедине хотя бы на минуту. Стоит ли говорить, сколько раз из-за этого Шуджи огребал по лицу? — Я дома, — мрачно произнёс Кисаки, закрывая за собой дверь. Если этот придурок опять решит над ним издеваться, он клялся себе, что на этот раз уж точно не поведётся. Это всё было, конечно, приятно и прикольно, но всё ещё унизительно для Кисаки. — Здаров, — махнул рукой Ханма, сидя за столом. Прямо как в прошлый раз… Кисаки с подозрением следил за тем, что делает Ханма, но он просто сидел за столом и залипал в смартфон, казалось, совсем не обращая внимания на Тетту. Да ладно, неужели на этот раз без подколов? Кисаки отправился мыть руки, затем, вернувшись в комнату, сел на кровать и взял в руки книгу. Ханма, казалось, его реально не замечал. Кисаки не мог до конца в это поверить, и не успел он уже окончательно вздохнуть с облегчением, как послышался голос Шуджи: — Что, не почитаешь вслух? — Так, нет, Ханма, иди-ка ты нахуй, — фыркнул Кисаки, жалея о том, что сел читать в одной комнате с этим придурком. — А жаль. Мне понравилось, как ты читаешь, — Ханма отвёл взгляд от телефона и взглянул на Кисаки с явно читаемой ехидностью во взгляде. — Пошёл нахуй, пошёл нахуй, пошёл нахуй. Но Ханма его не слушал, вместо этого он сел рядом с парнем и положил голову ему на плечо. Выглядело это нелепо, но какая разница, если в какой-то степени удобно. — Да просто почитай. Без шуток, бля, интересно вообще-то. Кисаки вздохнул и, заранее подозревая, что пожалеет об этом, прочитал одно короткое предложение и замолчал. Ханме это не понравилось, и он в шутку ущипнул соседа за бок. — Если так и будешь меня этой фразой уламывать на потрахаться, — негромко произнёс Кисаки, снимая очки, — Я, блять, не поведусь. — Серьёзно? — Ханма завис на мгновение, а затем расхохотался. Кисаки тоже улыбнулся, и, пожалев, что так рано снял очки, надел их обратно, — Сука, так бы сразу и сказал, долбаеб… — Так было бы неинтересно.