В тени грехов, кровь была нашим наследием

      Хищник и жертва.       Эти два понятия очень не нравились Маккаллуму в последнее время. Раньше, когда он был человеком, его забавляло применять в отношении Рида такие фразочки вроде: кошка и мышка; волк и его добыча, где Джеффри всегда был кошкой или волком. Хищником. Только вот осознание того, что, оказывается, он всего лишь мышь в мышеловке, которая забыла о том, что поймана за хвост, лакомясь сыром, пришло слишком поздно.       Когда Рид держал его своими изящными, белыми, словно снег и такими же, как снег холодными пальцами за подбородок, осознание своей никчёмности было настолько ошеломляюще-противным, что ему стало физически больно. Когда упырь смотрел своими кроваво-голубыми глазами, выражающими злобу на него, на себя, отчаянное желание мести и вселенское чувство вины. Отчаянное желание, чтобы он, Джеффри Маккаллум, его понял.       И он понял. Тогда, когда кровосос напоил его своей горьковато-металлической, слегка солоноватой бордовой и густой кровью, которая осталась на языке колючим холодком, словно послевкусие мятного леденца. Когда обращение, не заставив себя ждать, выжигало лёгкие и буравило мозг. Застилало красной пеленой глаза, заставляя распахивать их невыносимо широко. Когда боль парализовала его тело, заставляя выгибаться в неестественных позах. Когда та же боль выбивала из него тяжёлые хрипы и крики ужаса. Когда серый туман в глазах заволок весь его взор, и он не мог видеть ничего, кроме крови. Когда впервые почувствовал её — жажду, он понял.       Когда сжимал в руках, нет, в когтях, податливую и мягкую человеческую плоть, оставляя на чужой коже глубокие кровоточащие борозды. Когда впервые, будучи вампиром, почувствовал на своих губах кровь, когда впервые вонзил острые, острее, чем любой заточенный нож клыки в приятно пульсирующую артерию. Когда сделал первый глоток, который приятно обжёг горло своим теплом свежей крови. Когда сделал второй, третий, четвёртый — и так до самого конца глоток, который радовал его тело до дрожи. Который заставлял сердце биться чаще. Который забирал воздух в лёгких, туша пожар жажды.       Он не хуже других вампиров понимал Джонатана Рида. Особенно зная, что он его потомок. Зная, что жажда Рида скорее всего была даже хуже, чем его собственная. И Рид не устоял. Впрочем, как и он сам.       Та невинная девушка в его сильных и опасных руках, которую он убил почти сразу после обращения, виделась ему каждый раз, когда его разум отключался, а жажда уже выбирала жертву послабее. Он видел её изуродованное тело: разорванное, искажённое, расчленённое. Лужи крови, пятна на её светлом платье и изящных кружевных перчатках, следы царапин на её нежной бледной шее и руках. Её безжизненно-стеклянные глаза, в которых застыл животный страх, настоящий ужас, открытые широко и смотрящие так укоризненно.       И он видел в услужливо подкинутых подсознанием воспоминаниях себя в этот момент. Прижимавшегося к стене. С отвращением разглядывающего свои руки, запачканные в крови, вытирая свой рот и сплёвывая слюну вперемешку с алой жидкостью. Он старался отодвинуться от неё. Но когда он поймал её пустой взгляд, который, казалось бы, почти ничего не выражал, он вдруг перестал дрожать. И беззвучные слёзы покатились по высоким скулам, по мощной челюсти и щетине. И он не мог это остановить. Он сидел, жался в угол напротив тела, надеясь на то, что сольётся со стеной в единое целое и больше не увидит этого кошмара. Но он никуда не мог деться от этих стеклянно-зелёных глаз. И он просидел так почти до рассвета: дрожа и роняя слёзы, шаркая ногами по вымощенной дороге, упираясь в каменную кладку пятками, чтобы отодвинуться. А когда каким-то отдалённым, он сказал бы даже, шестым чувством понял, что рассвет близко, он, наконец, встал и словно бесшумная тень вернулся в дом своего наставника.       В котором находился и сейчас. И как и тогда, так и сейчас ему было невообразимо стыдно перед ним. Перед человеком, ставшим ему практически отцом. Перед человеком, который учил ненавидеть упырей и всё, что с ними связано.       Он сидел сейчас на всё том же кресле, но в этот раз в камине горел огонь, хотя ему и не нужно было тепло от него, ведь он мог бы выжить даже в самый лютый холод, ему нравилось чувствовать себя человеком, которому может быть холодно. И сейчас, как и тогда, давно, после обращения, он старался справиться с жаждой. Он помнил своего безумного брата, который пытался его убить, но был убит от руки Джеффри. И теперь он почти понимал его и его невообразимую жажду. Он помнил, как одобрительно на это смотрел его наставник. И Маккаллум гордился собой, всего секунду. Вера учила его любить ближнего своего, учила не убивать. Но он убил. И после этого он долго замаливал свои грехи перед образом. Но это не помогало. Только когда он осознал, что упыри — это не люди, а настоящие монстры, дьяволы во плоти, он смог почувствовать себя лучше.       А теперь он и сам стал таким. Дьяволом, исчадием ада.       И он не мог заставить себя убить крысу, или собаку, или другое животное, а тем более человека. Поэтому иногда он питался скалями. Их кровь восполняла его запасы, поддерживала в нём жизнь и более-менее регенерацию, которая была очень медленной, и он не знал нормально ли это. Но в их крови не было того, что было в крови живого тёплого человека. Насыщения. Жажда не уходила, она лишь слегка притуплялась. Он не чувствовал того, что сыт. Но он терпел. Это стоило ему множества мучений, но он терпел и у него получалось.       Вот его жизнь после обращения. Вечная жажда, которую он постоянно держал под контролем, а когда держать её под контролем уже не удавалось, он питался скалями. Отвратительными, дурно пахнущими. Но он вспоминал приятный ласкающий запах той, его первой жертвы, её нежную бархатную кожу, такую бледную, что через неё можно было увидеть каждую синюю или фиолетовую венку. И он стыдил, винил себя за это.       Он медленно прикрыл глаза. Только что он убил пару скалей, но этого ему было мало. Чем дольше он был вампиром, тем тяжелее ему было обходиться без крови. Он чувствовал, что затухал.       Он старался не думать о том, что он слабее и слабее с каждым днём и жажда, словно коварный волк выжидала, чтобы, наконец, захватить контроль над его разумом. Чтобы он снова стал безумцем.       Его отвлекали лишь мысли о том, что с его последнего сна о рыжей леди в камине, прошло две недели. И, нет, сны не прекратились. Они участились. Но он видел другое. Другой город, другие люди, странный акцент. Это был не Лондон, вообще не Англия. И там был Джонатан. И Рид вечно что-то спрашивал, узнавал, встречался с людьми, с вампирами. Он что-то искал. Лекарство. От чего? От вампиризма? Как же забавно это звучало. Как бы ни хотелось Джеффри стать снова человеком, он не верил в подобное. Значит, лекарство от эпидемии? Возможно. Но сны хоть и волновали Джеффри, куда сильнее они его изматывали. И он по-настоящему устал от них. Маккаллуму пришлось прервать свои размышления о вампирском бытие. От этих мыслей он усмехнулся.       Забавно, но он уже перестал винить Рида в том, что тот его обратил. Он понимал, что тот лишь хотел доказать, хотел понимания с его стороны. И когда Маккаллум, наконец, понял, то понемногу стал принимать это. И ему самому становилось легче.       Сегодня в штаб Джеффри заходить не хотел, слишком подавленно он себя чувствовал. Но ему пришлось. Десятая группа прислала записку, которая взволновала его:

«16.12.1918 года, Мистеру Маккаллуму,

      Отчёт с дежурства в Вест-Энде, группа 10. Я долгое время наблюдала за «Аскалоном» и заметила странные перемены в поведении кровососов. Переговорив с группой, что дежурит рядом, я лишь убедилась в своих догадках. Что-то произошло. Я не смогла узнать, что именно, но встретила нашего человека, который как раз торопился в штаб. У него есть какие-то новости, которые он хочет сообщить вам лично. И потому он попросил меня передать об этом вам в докладе. Что я сейчас и делаю.

      

— Десятая группа зачистки».

      Именно поэтому, как только сумерки прокрались и протянули свои тёмные лапы по улочкам Лондона, примерно в восемь вечера, он уже был в штабе.       — Мистер Маккаллум, сэр! — прокричал кто-то со стороны дальнего стола.       Там уже собрались четыре человека. Один — разведчик, которого они внедрили в Аскалон, остальные трое — главные лидеры и юный Страж. Мистер Хэмиш, а с ним Бекер и ещё какой-то лидер имени, которого Джеффри не помнил. Джеффри подошёл к столу и облокотился на него бедром, сложил руки на груди и выжидательно посмотрел на всех, готовый слушать.       — Мистер Маккаллум, — кивнул ему Хэмиш, и Джеффри кивнул в ответ, — только что Эндрю, — он указал на разведчика, — поведал нам очень интересные новости.       — Да, сэр, это действительно стоит вашего внимания, — тот отряхнул руки то ли от пороха, то ли от стружки грифеля карандаша. — В «Аскалоне» между вампирами ходят слухи, что в Англию, в Лондон, прибыл иностранец. И он — экон.       — Что Рэдгрейв? — уточнил Джеффри. — Обеспокоен, сэр, пытается узнать об этом больше и собирал собрание.       — Чёрт, дело дрянь, — промычал Джеффри. — Если Рэдгрейв зашевелился, то это уже не просто слухи. Что-нибудь есть на этого экона?       — Никак нет, сэр, ничего. — Коротко ответил Эндрю.       Маккаллум нахмурил брови и пораскинул мозгами.       — Мистер Хэмиш, — он обратился к лидеру с левого края, который задумчиво что-то писал в своей записной книжке. –У вас в группе сколько человек?       — Семеро, мистер Маккаллум, учитывая меня.       — Вы доверяете Беккери? — Джеффри кивнул на крепкого парня, стоящего рядом с Хэмишем.       — Бекер, сэр, — тихо поправил тот.       — Думаю, что доверяю, — улыбнулся Хэмиш. — Кроме того, похоже я понимаю ход ваших мыслей, мой дорогой друг, и потому скажу вам с уверенностью, что Бекер сможет справиться с ролью, которую вы собираетесь ему дать.       — Отлично, — кивнул Маккаллум. — Полагаюсь на вас, мистер Хэмиш. А теперь слушайте внимательно: Бекер, ты, — Джеффри взглянул на парня. — Заменишь мистера Хэмиша на какое-то время и станешь лидером своей группы, — Бекер удивлённо округлил глаза, но ничего не сказал, а Маккаллум посмотрел на Хэмиша. — А мистер Хэмиш будет дежурить в Вест-Энде. Старайтесь не пересекаться с десятой группой зачистки ночью, но днём узнавайте у них о новостях. Поселитесь поближе к Аскалону, но старайтесь не привлекать внимания.       — Хорошо, мистер Маккаллум. Приведём в исполнение, сэр, не сомневайтесь — сделаем всё как нужно.       — Отлично, — кивнул Джеффри и ушёл.       Этот день оказалась таким же тяжёлым, как и все предыдущие. Джеффри перестал молиться ещё на прошлой неделе, когда, наконец, стало понятно, что никто и ничто ему не поможет. Молитва. Это слово было для него всё равно что надеждой. Перестав молиться, он утратил то последнее, что помогало ему держаться — надежду.              Теперь, когда он засыпал и просыпался после каждого нового сна, ему хотелось только крушить. Крушить всё, что попадётся под руку. Сдерживала его лишь мысль о том, что раз уж ему перестала сниться рыжая ведьма, то, возможно, и сны о чужой стране тоже вскоре закончатся.       Засыпая снова, он уже не боялся, и не боролся со страшной тревогой так внезапно настигавшей его перед тем, как он закрывал глаза. Смирение. Он уже ничего не мог с этим поделать. Он понимал, что такую тесная связь как у них с Ридом, связь между создателем и потомком, не получится так легко оборвать. Он лишь иногда думал, если он видит все эти сны, если наблюдает за жизнью доктора, наблюдает ли он за ним так же? Он очень надеялся, что да, потому что это значило бы, что он мучается так же, как и сам Маккаллум.       Знакомые дома. Высокое здание парламента и — о! — булочная на Черинг-кросс. Серое унылое небо, с кучковавшимися чёрными тучами, почти заслоняющими солнце. Там, откуда он приехал, было больше солнечного света. Но Джонатан был даже рад вновь встретиться лицом к лицу с Лондоном и с его угрюмо-пасмурным, почти что безысходным и слегка даже удручающим настроением. Радость разгоралась в его душе. Он вернулся. Вернулся домой. Да, воспоминания урывками порождали в нём грусть, когда он смотрел на улицы Вест-Энда — вспоминал, как они с леди Эшбери вместе прогуливались за приятным разговором. Воспоминания кружились в его разуме, будто быстро сменяющиеся картинки. Светлая грусть, наверное, это и значило, что он, наконец, смирился с утратой. Но, несмотря на это всё, он был рад. Да, определённо рад, что вернулся. Джонатан поставил чемодан на мокрую каменную дорогу и прикрыв глаза вдохнул лондонский воздух. Со всеми его недостатками. Он втягивал каждую частичку всех запахов и старался различить их. Вампирский нюх быстрее всего различал именно людей, их бьющиеся сердца. А уже после: пыль, поднимаемую топотом лошадей, запах свежеиспечённого хлеба из булочной за углом, мыла, которым пользовались прачки и коньяка из разбитой кем-то бутылки где-то в подворотне. Это было настолько обыденно, настолько похоже на его родной город, что ему хотелось только вдыхать и вдыхать. Открыв глаза и прихватив с собой чемодан, в котором больше было пробирок с различным содержимым, чем вещей, доктор Рид поспешил в Пембрукскую больницу.       Снова этот сон. Когда Джеффри проснулся, на улице уже была глубокая ночь. В этот раз он спал дольше обычного. Он раз за разом замечал, что спит дольше, чем раньше, а значит и сны его становились длиннее. Ему с каждой новой ночью, приходилось дольше восстанавливать силы.       Несмотря на то, что было уже очень поздно и время неизбежно текло всё ближе к рассвету, прямо в лапы палящего и обжигающего солнца, Маккаллум направился в паб, который был открыт каждую ночь. «Бирюзовая черепаха» одновременно была спасением Джеффри и настоящим проклятием для Привена. Выйти он мог только ночью или очень ранним утром, поэтому не все пабы подходили для него. Но то, что этот паб был открыт ночью, являлось большой проблемой. Всегда был риск того, что кто-нибудь из паба наткнётся на голодного скаля. Поэтому часто Маккаллум ставил дежурных Стражей поближе к нему.       Том устало улыбнулся вошедшему и единственному посетителю, не считая, конечно, храпевшего выпивоху в углу за дальним столиком, и предложил выпивку.       — Новый виски, Джеффри, прямо из Штатов, — Том поставил на барную стойку два стакана. — Знаю, ты особо не любитель пить, но я хочу попробовать, а пить одному… — и он посмотрел на пьяницу в углу.       — Дела пошли в гору, да, Том? Новые поставки? — тот весело кивнул, доставая бутылку с тёмной жидкостью.       — С тех пор как эпидемия пошла на спад — стало куда как лучше, — он откупорил бутыль. — Так тебе наливать?       — Сегодня был такой паршивый день, что я не прочь выпить.       Том весело хохотнул. Настроение у владельца было хорошим, не смотря на тёмные, почти чёрные, болезненные круги под глазами и уставшее выражение лица. Он явно не спал всю ночь и теперь слегка пошатывался из стороны в сторону, как кошка, балансирующая на заборе и слегка задремавшая.       — Тебе бы поспать, Том, — заметил Маккаллум, наблюдая за тем, как бармен берёт стакан в руку и принюхивается.       — Всю ночь ждал посетителей, чтобы выпить, а тут ты нарисовался. Выходит, не зря ждал. Как только проснётся Марта, сразу пойду спать. Чесслово, проваляюсь до самой ночи!       Джеффри тоже взял свой стакан.       — Боже, храни королеву! — громко сказал Том так, что пьяница в углу громко всхрапнул и приоткрыл слипшийся красный глаз, выпил виски залпом.       — Храни! — Вскричал пьяница, поднимая свою пустую бутылку. — …ролеву…       Маккаллум кивнул Тому и тоже выпил.       В какой-то момент Джеффри заметил, что даже после пятой, седьмой, десятой бутылки виски, он не пьянел. Не пьянел, так как пьянел раньше, когда был человеком. Он не хотел разговаривать с кем-то по душам и выдавать все свои тайны. Не хотел петь песни, которые часто пел на войне и не хотел браниться на родном, ирландском. Всё, что он чувствовал это лишь как терпкий вкус алкоголя пощипывает губы и язык, жжёт горло и заставляет расслабиться. Лёгкая пелена мельтешила перед глазами, а мышцы расслаблялись больше прежнего. Он стал совсем слабым, слабее, чем когда был человеком. Так должно быть? Разве вампир не должен быть выносливее сильнее обычного человека? Тогда почему ему так чертовски хреново?       И, хотя, Маккаллум не любил пить и презирал каждого пьяницу в округе, он заметил, что выпивка отлично расслабляет. Его прежние эмоции испарились, тревога, пульсирующая в груди, вдруг спрятала свои липкие щупальца. Его уже не так беспокоили мысли о снах, совесть поутихла. Ему стало легче.       — Ещё по стаканчику, Джеффри? — Том уже засыпал на барной стойке, крепко сжимая в руке стакан.       — Думаю, что тебе хватит, Том, — усмехнулся Маккаллум и вытащил из крепкой хватки бармена стакан, налил туда ещё виски. — Иди, вздремни.       — Да, ты прав, — промямли тот и скрылся в своей комнате. — Просплю весь чёртов д-день!       Джеффри осушил стакан и встал, чтобы уйти, но остановился на пол пути. Дневное солнце аккуратно дотрагивалось своими лучами до мощёных дорожек Лондона.       — Черт возьми, — прошептал Джеффри. Теперь придётся пережидать день здесь.       Он снова сел за барную стойку и откупорил ещё бутыль. Было забавно осознавать, что ты почти не пьянеешь, но только вот мысли путались.       Нужно будет заглянуть в штаб ночью и узнать про этого экона-иностранца. Может ли это быть Рид? Джеффри ведь снилось недавно, что доктор вернулся в Лондон. Но ведь «Аскалон» прекрасно знает Рида, зачем тогда поднимать эту шумиху? Нет. Вряд ли это Рид. Даже если он и вернулся, то скорее вместе с ним приехал ещё кто-то. Тот, кого тут никто не знает. Чужак. А чужаков стоит опасаться. Чёрт знает, что ему тут нужно. Этот экон подпортил Привену выходные. Теперь все работают больше, чем обычно.       Да и вообще всё это странно. Убийства в Уайтчапеле после спада эпидемии. Есть ли смысл убивать? Нужно разобраться в мотивах, поспрашивать кого-нибудь об этом. Ещё раз наведаться в Скотленд-Ярд, потому как этот чёртов инспектор только и делает, что преспокойно покуривает свои дешёвые сигарки. Из-за таких как он умирают люди. Много людей. Кто знает, сколько ещё жертв будет. И приезд этого экона прямо в тот момент, когда у Привена есть подозрения на то, что снова зверствует вампир. К тому же, Джеффри абсолютно уверен, что убийца — экон, в этом нет никаких сомнений. Только вот убийства начались раньше приезда и этого иностранца и Рида. Чёрт, от всего этого пухнет голова. Если Маккаллум не обговорит это с кем-нибудь, то его голова точно взорвётся.       Джеффри обернулся. Сумерки только стали опускаться над Лондоном. Если он хочет успеть попасть в Скотленд-Ярд, ему нужно поспешить, потому, как ночной дежурный не сможет ему помочь. Хотя, если его слегка припугнуть, возможно, он даст все остальные дела по этому случаю и у Джеффри будет больше информации об этом.       Маккаллум кинул за барную стойку несколько шиллингов. Осмотрел множество бутылок на стойке и за ней и достал из кармана ещё немного пенсов. Джеффри искренне надеялся, что не выпил весь новый виски Тома.       — Марта, деньги за стойкой! — крикнул Маккаллум девушке, слегка заплетающимся языком и вышел на улицу.       Осмотрелся. Погода днём была ясная, на хоть и сером небе всё же не было ни одного облачка, ещё не успевшее зайти за горизонт закатное солнце всё ещё тянуло свои лучи. Джеффри приподнял воротник и наклонил голову, направился в Скотленд-Ярд быстрым шагом. Чем быстрее он туда дойдёт, тем лучше.       Быстрые шаги отдавались эхом от зданий на улочке, по которой он шёл. Темнело довольно быстро, а потому вскоре солнце всё-таки скрылось и дышать стало легче. Но шагу он не убавил.       Случайный прохожий столкнулся с ним плечо к плечу, довольно сильно. Джеффри обернулся, чтобы извиниться, но…       Но ярость закипела в нём вдруг так стремительно и быстро, ослепила глаза вспышкой яркого, красного света. Голова и так еле соображающая после нескольких бутылок виски, вдруг закружилась ещё сильнее, сознание помутилось. Бешеная ярость вперемешку с горькой обидой закружились в нём, словно бесовской ураган.       — Рид! — выкрикнул Маккаллум. Уши заложило от громкого звона, порождаемого всё той же злостью. Он почти ничего не слышал, а то, что слышал, долетало до него словно через толщу воды.       Кулаки непроизвольно сжались, зубы скрипнули от слишком сильно сжимаемой челюсти. Он на секунду прикрыл глаза, но это не помогло справиться с приступом ярости. Посильнее замахнувшись, Джеффри ударил Рида по лицу со всей силы, разом выплёскивая бешеный поток злости.       Рид вскрикнул и что-то забормотал. Выставил руки в успокаивающем жесте, пятясь назад. Джеффри не слышал, да и не хотел слушать его скулёж, хотя это и показалось ему странным, всего на секунду. Он стремительно подошёл ближе и следующий удар ногой пришёлся как раз под дых, а затем коленом в лоб. Рид схватился за голову, пошатнулся и чуть не упал. Какого чёрта он так слаб? Может, он чувствует себя, также как и Джеффри? Или он не использует регенерацию, чтобы вызвать у Джеффри чувство вины и стыда? Эти мысли ещё сильнее разозлили охотника.       Снова удар в лицо. Красный синяк уже проявился на его скуле.       — Я скучал, Рид, — улыбнулся Маккаллум. Хотя, со стороны это, наверное, было больше похоже на оскал. — Давно хотел надрать тебе зад, поганец!       Следующий удар пришёлся прямо в нос. Что-то хрустнуло. Хотя, было не очень сложно догадаться, что именно. Из носа доктора хлестнула кровь, тот стал отходить быстрее и утирать кровь рукавами. Рид пытался что-то сказать, успокоить его, но Джеффри злился больше и больше. Особенно от этих его успокаивающих речей. Говорит с ним будто с чёртовым психом! Маккаллум подошёл ещё ближе и снова ударил ногой прямо в живот. И так шатающийся Рид вдруг упал на землю с тяжёлым звуком. Шаркая ногами, он пытался отодвинуться, зажимал нос, как мог, но кровь всё лилась и лилась, попадая в рот, затекая за воротник.       Джеффри схватил за воротник пальто доктора и, не жалея сил, с глухим стуком прижал его к самой ближайшей серой каменной стене какого-то здания. Тот успел лишь издать жалобный звук. Как-то это не похоже на Рида. Раньше тот всегда защищался и бил так сильно, что у Джеффри кружилась голова. Это он так сильно бьёт или Рид настолько слабым стал?       Джеффри снова ударил. В этот раз по правой щеке. Ему останется ударить ещё и по левой щеке, а затем снизу, рядом с подбородком и тогда он выбьет челюсть Рида к чертям собачьим. О, как было бы забавно наблюдать за тем, как Рид вправляет сам себе челюсть, чтобы она нормально зажила. Миленькое шоу. Он уже собирался совершить задуманное и замахнулся, почти не видя куда бьёт, но отдалённо понимая, куда следует целиться.       — Прошу… — промямлил он. — Не надо, хватит…       После этих слов голова Рида безжизненно повисла, будто её уже не держала шея. Кровь из носа медленно капала на руку Джеффри. Что-то было не так. Джеффри остановился с поднятым кулаком. Зажмурился и попытался прогнать пелену перед глазами. Всё плыло и ему не сразу это удалось, тем более в темноте было сложнее что-либо разобрать. Запах крови был маняще-приятным. Пах так солоновато-терпко и это было совсем не похоже на кровь экона. Он снова зажмурился и открыл глаза.       Чёрт его дери… Маккаллум выпустил из рук воротник окровавленный и потрёпанный и отошёл от человека на несколько шагов, схватился за волосы, пальцы нервно сжали волоски.       Это был не Рид.