Быть собой

В архиве штаба военной полиции пахнет пылью. Тачихара не помнит, когда последний раз был в настоящей библиотеке. В школе? Школу он часто прогуливал, убегая в чужие районы города и там упражняясь в мастерстве мелких краж и взломов. Мичидзо сжимает кулаки и глубоко вдыхает — пыль неприятно щекочет ноздри. Сейчас не время об этом думать. Его прошлое в эту минуту не имеет никакого значения. Он больше не вор, он больше не взломщик, теперь он — часть особого отряда военной полиции. И в это всё ещё сложно поверить. Тачихара расстёгивает форменный плащ и небрежно вешает на спинку стула. Садится и со скукой разглядывает бумаги, содержимое которых замкому так внезапно приспичило перенести в компьютер. Необоснованные просьбы и капризы Теруко успели надоесть за полгода нахождения в отряде. Впрочем, он почти привык. — Что на этот раз? Мичидзо вздрагивает от знакомого голоса за спиной. Внезапные бесшумные появления Дзёно — то, к чему намного сложнее привыкнуть. Тачихара всё ещё помнит столь же внезапное появление Сайгику в момент их первой встречи. Во время ареста. Помнит, как сильные тонкие пальцы одним движением взяли за горло и прижали его к стене. И как попытка сопротивления чуть не стоила ему жизни. Дзёно подходит к столу с привычной улыбкой, и Тачихара быстро отводит взгляд. Он не знает, почему. Он не хочет об этом думать. Просто что-то в облике Дзёно заставляет чувствовать дрожь. Может быть, страх, ведь Тачихара видел, как с такой же спокойной улыбкой Сайгику ломает преступникам рёбра, пока они молят о пощаде под его подошвой. Тачихара предпочитает не думать о том, что чувствует. Предпочитает не выбирать — пугает его эта картина или всё-таки завораживает. Дзёно встаёт рядом, спиной оперевшись на край стола, и складывает руки на груди. Тачихара понимает, что так и не ответил на вопрос, и быстро кивает на папку с бумагами, рассеянно говоря: — Теруко хочет, чтобы я перенёс это в базу, а потом распечатал и принёс ей другие отчёты, но, если честно, я даже не запомнил, какие именно. Мичидзо вздыхает. Взгляд скользит по блестящей пряжке на ремне Дзёно. Тачихара сам не замечает, как начинает нервно барабанить пальцами по столу, понятия не имея, куда деть взгляд, потому что каждую секунду ему кажется, что Дзёно прекрасно видит каждое его движение. Тачихара встряхивает головой и коротко усмехается, пытаясь применить в деле приобретённые в отряде навыки разведчика и актёра. — Хотя без разницы, она всё равно потом скажет мне отправить их в шредер, верно? Он наконец смотрит Дзёно в лицо и по его улыбке чувствует, что разведчик и актёр из него всё ещё никакой. Сайгику опускает ладонь на стол и слегка наклоняется. — Ты всё ещё плохо контролируешь себя, Тачихара. Он заносит другую ладонь, и Мичидзо инстинктивно отклоняется, вжимаясь в спинку стула, следя за обтянутыми белой перчаткой тонкими пальцами, рассекающими воздух. Ему всё ещё кажется, что в любой момент его могут посчитать ненужным отряду и уничтожить. И Дзёно подходит на роль карателя как никто другой. Но ладонь всего лишь опускается Мичидзо на плечо и слегка сжимает, как бывало уже множество раз до этого. Дзёно улыбается краем губ. — Скажи, Тачихара, из-за чего ты волнуешься на самом деле? — Я… Мичидзо смотрит на серую папку на столе, судорожно соображая. Что он должен сказать? Он и сам не до конца понимает, что чувствует на самом деле. За полгода он должен был привыкнуть, должен был осознать, что это место и эта работа наконец-то сделали его собой. Только кто я на самом деле? Он набирается духу и поднимает взгляд. Лицо Дзёно слишком близко, но Тачихаре больше некуда отклоняться. Длинная серёжка раскачивается и поблёскивает, когда Дзёно склоняет голову набок, будто всматриваясь, изучая. Тачихаре становится не по себе, ему кажется, ещё немного, и Дзёно поймёт что-то, чего сам он пока не понимает. Ему хочется засмеяться, но он знает, что этот смех фальшивый. Он смотрит на Дзёно, на отглаженный и плотно застёгнутый воротник плаща, спиной чувствуя, как его собственный плащ понемногу соскальзывает со спинки стула, и необъяснимо злится. Даже с такими элементарными вещами ты тоже не можешь справиться. Ты делаешь всё неправильно. Тачихара прикрывает глаза и сквозь зубы искренне выдыхает, устав играть эту роль: — Я не знаю. Он не хочет открывать глаза, он не хочет ни о чём думать. Он хочет спрятаться, хочет хоть где-то чувствовать себя дома. Пальцы сильнее сжимаются на его плече. Голос Дзёно спокойный и тихий. — Иногда ты такой тупой, Тачихара. Мичидзо вздрагивает. — Чт… Дзёно проводит ладонью выше, задевает неотглаженный воротник и касается шеи. У Тачихары не остаётся воздуха, чтобы сказать хоть что-то. — Ты сомневаешься в себе. Дзёно медленно ерошит ему волосы на затылке, и Мичидзо боится открыть глаза. Почему? Почему он делает это? Тачихара боится очнуться и увидеть перед собой прошлую жизнь и тень брата, что когда-то давно точно так же гладил его по голове. Почему?.. Я никогда не буду им. Я не хочу быть им. Я просто хочу быть собой. Мичидзо злится, руки сами сжимаются в кулаки. Ему хочется исчезнуть. Разбить все зеркала, чтобы никогда не видеть собственное отражение. Чтобы никто — чтобы Дзёно — не видел его таким. Но он не может. Он не может от себя спрятаться. От себя? Я так долго думал, что никогда не стану собой, потому что не знаю, кто я. Но… — То, что ты чувствуешь, нормально, Тачихара. Мичидзо вновь вздрагивает. Ладонь Сайгику замирает в его волосах. — Но ты не должен сомневаться в том, что теперь твоё место здесь. Если бы я засомневался в тебе хоть на секунду, Тачихара… Дзёно сжимает пальцами его волосы и слегка оттягивает назад. Тон становится жёстким. Таким отдают приказы. — Открой глаза, Тачихара. Он не может ослушаться. Верно. Это и делает меня собой. Он разлепляет веки, понимая, что они стали влажными, и ненавидит себя за это. Он смотрит Дзёно в лицо, и тот со спокойной улыбкой произносит: — Если бы я сомневался в тебе, Тачихара, ты был бы мёртв. Мичидзо смотрит на его тонкие губы и вспоминает, что Дзёно никогда не врал ему. Ему становится больно, будто что-то разбивается на осколки в его голове, ему хочется закричать, и, кажется, он наконец понимает. Как и я — он не мой брат. И никто никогда не станет им. Но… Он здесь и он делает это для меня. Я… Значит, это я чувствую на самом деле? Дзёно отводит руку и выпрямляется, отходя от стола, по пути одной рукой поправляя почти съехавший со спинки стула плащ. Бросает привычным тоном: — Надеюсь, ты меня понял. Заканчивай с отчётами, через час принесёшь мне кофе и сделанные из нашей беседы выводы. Мичидзо чувствует растерянность. Чувствует глупое желание остановить Дзёно у двери и извиниться. Просить прощения, пока тот не скажет ему, что всё в порядке. Наконец произнести вслух, каким дураком он себя чувствует и как он на самом деле благодарен. И… Благодаря тебе я чувствую себя на своём месте. Благодаря тебе я чувствую себя дома. Не сдерживаясь, Тачихара вскакивает со стула и, повернувшись, тут же замирает, чуть не падая назад, когда Дзёно вновь внезапно оказывается рядом и берёт его за руку, поддерживая, не давая упасть. Спокойно произносит: — Забыл сказать, что я действительно рад, что ты всё ещё жив, Тачихара. Улыбка Дзёно выглядит искренней, и Тачихара вздрагивает, понимая, что всё, что он не мог сказать, Сайгику давно прочёл по его сердцебиению. И расшифровал всё намного раньше. Мичидзо наконец действительно всё понимает. Он позволяет себе сжать руку Дзёно в ответ, чтобы, глядя в лицо, наконец, не боясь, сказать: — Спасибо. Дзёно не отпускает его руку, и внутри становится тепло и больно, и Тачихара старается не думать, чем вообще заслужил такое хорошее отношение к себе — он, так долго не знавший, что вообще значит быть собой. Через час он узнает, что волосы Дзёно пахнут цветущей вишней.