Three idiots in Boston (To Say Nothing of the Dog)

Именно так Райан мог описать их маленький коллектив, в котором они путешествовали. Три идиота, не считая собаки. Потому что Псина был умницей. Ну или он просто молчал и не мог точить с кем-то язык в саркастичной битве, в отличие от Райана. И это не потому что он такой плохой-плохой, просто Ник отвечал ему сарказмом в ответ, что не делали многие, считая Выжившего немного... того. Да, именно так. Того. Жизнь в Содружестве никого не пожалела, как в стиле жизни, так и в достаточном интеллекте для таких вот вещей. А Валентайн в порядке, он отвечает. Джон иногда отвечает тоже, но в его речи сарказм перемешан с флиртом, отчего вся попытка отшутиться превращается в попытку не покраснеть от очень грязных мыслей в голове. — Сегодня, господа, мы отправляемся на завод, — Райан начинает с порога, ударяя по двери хлипкой халупы ногой, отчего та скрипит, пищит и, кажется, хочет выйти из дома вместе с куском стены. Их маленький домик и не такое переживал, но ремонтировать его от неожиданных появлений как-то не хочется. — Неужели у великого наёмника кончилась работа и теперь он обязан пахать? — вместо «привет» произносит Ник, кидая на стол потёртый временем туз, отчего сидящий напротив него Джон недовольно выдыхает и тянется к заначке рядом с диваном. Как бы Валентайн не жаловался, что этих двоих наркотики рано или поздно — скорее рано — убьют, они это игнорировали. — Нет, мы идём сдавать тебя на металлолом ради крышек на винт, — парирует Выживший, падая на диван рядом с детективом. Кинутый ему шприц он ловит без каких-то проблем с координацией и двумя жёлтыми точками, упирающимися ему в висок. — На самом деле люди жалуются на консервный завод Большого Луковски. Надо сходить и проверить, что там. — А я только хотел закинуться, — тянет Хэнкок, после чего ойкает, едва на него налетает довольный комок шерсти, лезущий на колени и пытающийся лизнуть гуля в лицо. После ритуала по попытке — всегда почти удачной — облизнуть Джона, Псина обходит кофейный столик, приветственно позволяет себя почесать между ушей железной рукой, а затем садится между человеком и синтом, довольно виляя хвостом. — Коллектив собран, можно собираться и отправляться. Скоро на завод прибудет ревизор. — С некондицией заодно, — усмехается Джон, поправляя треуголку. У них получается знатное трио: человек, гуль и синт. А, и собака, конечно же. От их компашки многие люди делают страшные рожи и пучат глаза, отчего даже становится смешно. Даже тот паладин из Братства Стали смотрит на них с Ником с презрением, но ничего не может сказать. Хотя, и на Райана он смотрит с вопросом и жирным подозрением. Райан объяснил это тем, что он в форме Новой Калифорнийской Республики, а в Столичной Пустоши консервные банки борятся с ними на равном счёте. Откуда он это знал никто не спрашивал. Хотя Валентайн что-то и подозревал. Совсем чуть-чуть. Пока Райан опять не делал своё очаровательное лицо и не начинал ехидничать. Сборы занимают у них не так уж и много времени. Необходимые патроны распихиваются по карманам, патронашам и в ящик, который Райан грузит под сиденье винтокрыла. Очередные вопросы при первом его появлении возникли, но позже оказалось, что Пчела — странное имя, странное слово — была ИИ в теле винтокрыла, а потому могла выполнять некоторые очень полезные вещи. Например осуществлять огневую поддержку с воздуха, что очень помогало, когда на очередное поселение нападали рейдеры или супермутанты. Но чаще всего Пчела использовалась по назначению — перевозила их из точки в точку. И не только их, но и патроны, а также силовую броню, благо вес самой машины позволял. Многие поселенцы уже привычно обходят взлётно-посадочный квадрат, игнорируя и шум заправки бензобака, а затем и шум винтов. Это разумная цена за безопасность, обилие еды, чистой воды и стабильности. Хотя, многих пугало то, что по дорогам Сэнкчуари-Хиллз кроме людей, гулей и синтов бродят мирные когти смерти. Многие поселенцы в первые недели орали в ужасе при виде огромных ящериц-мутантов, но после привыкли. Когти смерти ели из специальной кормушки, сидели на одной из крыш облюбованного ими старого дома и защищали поселение от неожиданных неприятных гостей, половина из которых разбегалась лишь при одном только виде трёхметровых чудовищ. Которые чудовищами по сути и не были, судя по тому, как Райан преспокойно их гладил и чесал. У Джона в тот день впервые за его двадцать лет жизни начал дёргаться глаз и пропало желание что-то употреблять. Не навсегда, на неделю, но всё же. До завода они долетают за несколько часов, успевая сделать все свои дела. Ник привычно подкручивает отвёрткой металлическую руку ровно до тех пор, пока она не начинает нормально двигаться, Джон закидывается винтом и ментатами, ловя разноцветные круги под веками, которые выглядят слишком смешно под замедленный шум винтокрыла, Псина довольно лежит под сиденьем и грызёт игрушку, а Райан выявляет проблему сбившегося прицела своего Лазаря. Вторая часть прицела не скользит по рельсу так, как нужно, отчего приходится залить её маслом, испачкав пол винтокрыла, и силой заставить встать на место, прокатив прицел до его второй позиции. После этого он отходит уже так, как должен. Оставшееся время он тратит на калибровку поиска живых целей в маске, которое он сопровождает уточнениями на Нике. Пусть он и синт, но он выдаёт немного тепла, тем более в момент своей диагностики он не замечает никаких окружающих событий. Пчела садится на открытый участок земли достаточного размера, чтобы винтокрыл мог приземлиться без проблем, а затем механическим женским голосом оповещает, что они прилетели, глуша двигатели. — Как только мы войдём проследи, чтобы никто вооружённый не вошёл, — произносит Райан, хлопая по металлу машины ладонью. — Патрулируй зону, — командует он и, едва все спешиваются, Пчела вновь взлетает, кружа вокруг завода. Топлива ей хватит ещё на несколько дней работы в таком режиме. Потом уже будут проблемы в виде огромного винтокрыла, который не сможет взлететь, а сдвинуть его руками не представляется возможным. — Полезная штуковина, — говорит Джон, разминая затёкшую спину и показывая язык Нику, которому такие проблемы не знакомы. — Вламываемся или культурно постучим? — Культурно войдём, а там посмотрим, — отвечает Выживший, цепляя шлем и маску, которая после короткой настройки включается, сверкая красным светом, который тут же гаснет. — Дамы и синты вперёд, — под маской незаметно, как Райан улыбается, но Валентайн знает, что он это делает, а потому совсем немного негодуя царапает металлом чужой шлем на затылке, всё же открывая дверь и входя первым. Псина и Джон идут за ним, а Райан, поудобнее перехватив автомат, заходит последним. Пёс тут же ускакивает всё осматривать, пока его не замечают, в то время как троице предстаёт короткий диалог, под чью концовку они приходят. — Сука, — бросает ушедшей торговке владелец завода, быстро переключаясь на вошедших. Короткий кивок в сторону двери, за которой скрывается девушка из 81 убежища, оказывается беззвучной просьбой пойти и спросить её о том, что она знает. Валентайн не против. Тем более, судя по взгляду владельца, говорить с синтом он не собирается, как и с гулем, но сам Джон безразличен к подобным взглядам, а потому опирается о стену, скрещивая руки на груди. — С дамами так не обращаются, — говорит Райан, — тем более с теми, кто торгует твоим же продуктом. — Ох, она больше не торгует самыми лучшими консервами во всём Содружестве, — мужчина цепляет на лицо улыбку. — Теодор Коллинз, владелец консервного завода Большого Луковски. Желаете опробовать наш продукт? — Нет, спасибо. Лучше скажи, что насчёт жалоб по поводу консервов? — Псина возвращается с непонятным куском в зубах и тычется носом Джону в колено, обращая на себя внимание. Хэнкок забирает непонятную штуку, после чего заметно хмурится и одними губами произносит «твою ж мать». — Люди всегда заболевают, моей вины в этом нет. Ну, может, разве что, какая-то партия оказалась испорчена. — Испорчена? — Недавно в оборудование по закатке пробрались кротокрысы и консервы и не закрывались должным образом, может какие-то и стухли из-за этого. Но сейчас всё в порядке, никаких кротокрысов, можете сами посмотреть. Эта фраза Выжившего довольно растянуть губы в улыбке. — Я могу? — если бы не маска, то Теодор бы точно услышал дьявольские интонации в чужом голосе. — Да, конечно. — Тогда мы тут осмотримся. — Ох, какой же вы упёртый, — Коллинз недовольно бурчит эту фразу, но всё же соглашается. Едва они отходят от приёмной, как Джон берёт Райана за плечо, прижимая к стене за дверью. Короткий, почти приветственный, взгляд на свои губы Хэнкок игнорирует, быстро переходя к делу. Вьющийся под ногами Псина послушно молчит, топчась лапами с мерным цокотом когтей по бетону, требуя награды за то, что он хороший мальчик. Награду ему дают, быстро доставая её из кармана на бедре. Собачье лакомство псу нравится. — Тут действительно что-то нечисто. Псина принёс кусок мяса, и я тебе точно говорю, что это не мясо брамина. Воняет не как оно. — Предположения? — хрипло интересуется Выживший. Ему часто плевать на личное пространство, но не когда дело доходит до Джона. Есть некоторые причины для этого, но он не говорит о них. — Никаких. Поэтому нужно обыскать тут всё и прижать этого мужика за яйца. Он что-то скрывает. — Нарушу ваш интимный момент, но у меня есть кое-какая информация, — Ник возвращается почти вовремя. Почти, потому как Хэнкок вздрагивает и делает несколько медленных шагов назад, даже несмотря на желание отскочить. Взгляд глаза в глаза и небольшой наклон головы к плечу является их языком, который Валентайн пока не понимает. Единственное, что он понял за эти несколько месяцев путешествий с Райаном, так это то, что ему больше нравится общаться жестами. Едва он открывает рот, как оттуда вылетает сарказм и ехидство, в то время как жесты — движения пальцев и головы, говорят важные вещи. Может, это что-то военное. — Какая? — Я не врач, но судя по описанным Райли, той торговкой, симптомам, люди страдают от пищевого отравления и жалуются на странный вкус мяса. — Складываем два плюс два и получаем, что проблема в мясе, кусок которого нашёл Псина, — пёс на своё имя гавкает, виляя хвостом. — Значит, нужно найти это мясо, — Райан скидывает с плеч рюкзак и достаёт оттуда ошейник, который одевает на Псину, после чего даёт ему понюхать этот кусок мяса. — Ищи, мальчик. — Только в подвал не заходите, там ремонт! — громко произносит Коллинз. — Обязательно зайдём, — тихо произносит Выживший, когда пёс приводит их к двери, которая закрыта цепью с обратной стороны. Судя по почти бешеному рвению Псины туда попасть, источник мяса именно там. Значит, им нужно туда попасть. — Осматриваемся и ищем другой способ туда попасть. Синт с гулем кивают, разбредаясь. Завод как завод: конвейерная лента с кусками мяса и целыми животными, среди которых оказываются рад-олени и кротокрысы, роботы-помощники, и уже закатанное мясо в железных коробках. Для послевоенного предприятия вполне неплохо. Роботы отвечают заученными фразами про самые лучшие консервы в Бостоне, а некоторые другие двери закрыты на ключ. Ник даже делает попытку открыть одну из них, но она заканчивается ничем. Замок оказывается достаточно сложным. — Парни! — Валентайн отвлекается от изучения, направляясь на зов, даже не вздрагивая, когда сверху на пол приземляется Райан, будто высота второго этажа для него ничто. Джон встречает их довольной улыбкой и подъёмником с большой красной кнопкой. А как известно всем, если есть большая красная кнопка, то на неё нужно нажать, что Райан и делает, отчего лифт в подвал скрепит механизмом и медленно опускает всю компанию вниз. Только в метре от дна шахты механизм останавливается и по динамикам раздаётся голос Теодора. — Я же говорил, что в подвал нельзя заходить, — его голос звучит как голос клишейного злодея. — Так что я не могу позволить вам выйти. Простите. — Ублюдок, — рычит Хэнкок, доставая из рюкзака дробовик. — Что ж, надо найти другой выход, — Валентайн тянется к брюкам, вытаскивая из кобуры револьвер, проверяя в барабане патроны. — Чур я первый пущу ему пулю в башку, как мы выберемся, — улыбается Выживший, и первый спрыгивает с лифта. Подвал оказывается... подвалом. Со складским помещением, в котором лежат туши не только рад-оленей и куски браминов, но и туша бродячей собаки — ай-яй, нарушение, — но и живые радтараканы — тотальное нарушение хранения продукции! — которые новым гостям не рады и пытаются напасть, но их попытка прерывается тремя выстрелами сорок четвёртого калибра. По одному на каждого таракана. А за запертой дверью слева от склада оказывается тоннель с ограждением. Это даже напрягает. Напряжение, правда, спадает, едва лежащие на полу гули начинают шевелиться с противными звуками, после чего бросаются. Их попытку добыть себе завтрак прерывает короткая очередь Лазаря. — Ненавижу, блядь, гулей, — шипит Райан, передёргивая плечами, а затем добавляет: — Разумных люблю. И тебя, Джон, люблю. — Я тебя тоже, сладкий, — отвечает ему со смешком Хэнкок. Если Ник мог, он бы закатил глаза. Но у него нет век и сами глаза не обладают нужными механизмами. А жаль. Диких гулей в подвале оказывается очень много. Правда, это больше не похоже на подвал, скорее на какие-то подземные катакомбы или канализацию, но тогда всё ещё остаётся вопрос, откуда они тут. Но это второстепенный вопрос, так как на первое место встаёт вопрос о том, как драться с гулями по колено в воде и в полной темноте, которую разрезает белый свет фонариков и красный свет маски. Если бы у этих гулей был бы мозг, то они бы дважды подумали, прежде чем нападать, но мозг у них спёкся, так что они не задаются такими важными вопросами, а просто бросаются и пытаются схватить их, хватая за ноги. Таких наглецов останавливает рычащий Псина, метящий острыми зубами в горло недругам и игнорирующий их с помощью брони на теле, которая сдерживает удары облезлых до костей пальцев. К моменту третьей по счёту комнаты в канализации они начинают испытывать небольшой дискомфорт, касающийся количества патронов, отчего стреляющий обычно без расчёта Выживший начинает считать. Пять пуль на одного дикого гуля. В голову даже при всём его умении он не попадёт из-за нехватки света даже с фонариками. Тем более ему мешает собственный страх, который заставляет его вздрагивать каждый раз, когда слух улавливает знакомые страшные звуки. Эта смесь страха и омерзения превращает машину для убийств обычного человека. Наверное, если бы не его спутники, то он бы уже давно лежал в какой-нибудь луже с перегрызенным горлом. В конце всего пути в последней обойме Лазаря остаётся два патрона. И дикие гули, кажется, заканчиваются. И, кажется, они выбираются из канализации в другую часть подвала, которая до этого была скрыта за дверью на цепях. Псина вновь ловит знакомый след и с лаем бросается по коридорам, приводя их к двери, которую Райан открывает, а затем резко закрывает, едва глаза цепляются за её содержимое. Если бы не маска, то его бы наверняка вывернуло бы. — Что там? — интересуется Валентайн. — Посмотри сам, мистер у-меня-нет-желудка, — булькает сползший на пол Выживший. Псина его состояния не понимает, обтираясь ему об ноги в просьбе очередного лакомства. Ник не церемонится и полностью открывает дверь, являя своим глазам разделочный стол с телом расчленённого светящегося гуля и огромный ящик, с торчащими из него руками и ногами всё тех же диких гулей, как тех, что они видели под подвалом. Действительно, от этой картины тянет блевануть, но у детектива нет желудка, а Джон лишь морщится. Он видел вещи и пострашнее, так что желудок как порядочный орган остаётся на месте. — По крайней мере мы узнали, что с этим таинственным мясом не так, — обнадёживающе произносит Валентайн. — Теперь мы пойдём и сделаем то же самое, что этот уёбок сделал с гулями, — рычит Хэнкок, перезаряжая дробовик. Ему обидно и за диких гулей, и за людей, которых Коллинз кормил непригодным для еды кем-либо мясо. По факту это каннибализм. По сути это ублюдство. За такое наказание одно — смерть. Может даже мучительная, смотря как Теодор будет оправдываться. Райан медленно встаёт, подбирает с пола автомат, и проходит мимо ящика с трупами, стараясь не смотреть на них, а затем сдирает цепи и выбивает дверь. Агрессивно настроенных роботов сносит к стене и чертям один выстрел из дробовика. Что ж, кому-то вновь удалось разозлить Джона. В такие моменты он становится диким. Не таким, как те гули — от одной этой мысли желудок обжигает горячей волной, — а как он сам. Сталкиваться с разозлённым мэром Добрососедства, в чьих руках находится такой опасный дробовик под именем Богемская Рапсодия, будет только идиот или смертник. Райан пусть и претендует на звание идиота, уж точно не собирается даже думать о том, чтобы когда-нибудь столкнуться с Джоном в битве. Потому что любимых и близких он не хочет ранить ни в каком-либо смысле этого слова. — К-как?! — раздаётся по динамикам, и Выживший довольно пускает пулю в один из них. В этот раз прицел Лазаря не подводит и 7,62×39 пробивает металл насквозь, заставляя динамик заскрежетать от таких повреждений. — Я сказал ведь, что пущу тебе пулю в башку! — громко и жизнерадостно произносит Райан. — Значит, я это и сделаю, падаль! Владелец завода прячется в рубке под столом, не пытаясь даже сопротивляться, когда его силой выдёргивают оттуда. От дроби в лицо его спасает Валентайн, опускающий дуло дробовика в пол и по-дружески просящий Джона потерпеть пару минут. — Простите, пожалуйста, простите! — просит Теодор дрожащим голосом. Кажется, ещё пара секунд и он сделает под собой лужу. — Я просто... — Ради наживы травил обычных людей мясом гулей, потому как мясо других животных либо не успевали поставить, либо его не хватало. Верно? — Коллинз кивает. — Ты же не думаешь, что за такое преступление ты останешься в живых? — Умоляю, не убивайте. Я отдам вам все крышки, которые у меня есть, только оставьте мне жизнь! — Райан переглядывается со своими спутниками, заставляя владельца завода дрожать. Они не говорят, по крайней мере не словами, а затем оставшийся пуля Лазаря сносит Теодору голову, разбрызгивая по полу и стенам неприятные куски, бывшие очень давно человеком. — Уёбок, — сплёвывает у трупа Джон. — Обычный отброс, который решил, что может рисковать жизнями других, — пожимает плечами Ник. Райан соглашается с ними обоими. Псина отчасти тоже, потому как на труп он рычит, понимая, что это не человек. Даже в реалиях Содружества. В его реалиях людьми остаются очень малое число людей, да и не всегда они. Гули и синты тоже люди, пусть немного странные, но тоже обладающие достаточным интеллектом и эмпатией, чтобы быть человечными. Этого ублюдка Теодора Коллинза можно отнести к тварям из Даймонд-Сити. Таким проще спрятать голову в песок и обвинять всех, кроме себя. — Взорвём тут всё к чертям? — предлагает Выживший, на что Хэнкок кивает, доставая из чужого рюкзака несколько коктейлей Молотова. Таинственное мясо вместе с консервами горит хорошо, пусть и смердит на всё помещение, вынуждая их уйти. Связка осколочных гранат взрывается за их спинами, едва они покидают бывший консервный завод. Лучше уж есть завалявшееся на солнце мясо брамина, чем консервы с неизвестным и опасным содержимым. — Мне нужна доза, — выдыхает Райан, стягивая маску и растирая лицо. Много событий за один поход. — Согласен, — кивает Джон, доставая из карманов помятую пачку сигарет. В другом кармане у него уже готовы два ингалятора с винтом. — Ник? Валентайн кидает ему зажигалку, едва сам закуривает. Даже несмотря на то, что он сплошь синтетика и металл человеческие привычки ему знакомы и они въелись в его жёсткий диск или что там у него в голове. И да, им всем как минимум нужен перекур. Райан от сигареты отказывается, а вот от винта нет, быстро вдыхая его содержимое, мир замедляется и становится как-то спокойно. Взгляд жёлтых глаз он игнорирует. Сегодня ему можно. У него новая психическая травма из-за которой он больше не сможет смотреть на консервированное мясо. Псина остаётся единственным из их компании, которому поход на завод не поломал и так нестабильную психику. Действительно, три идиота, не считая собаки.