Руки под рёбрами

      Утро для Эндрю до безумия жаркое и липкое, неприятное тяжелое одеяло давит на тело, ткань липнет к коже, волосы, будто сено, колют лицо и вообще всё вокруг — дерьмо. Каждое грёбанное утро по пробуждению приходится склеивать себя хоть в какую-то однородную массу. Вечером все в разы легче и приятнее, но после вечера непременно наступит утро. И это почти невыносимо осознавать.       Эндрю не отрицает худших прогнозов Би по поводу его состояния, Миньярду приходится нелегко после того, как он отпустил все свои страхи и начал дышать полной грудью. Для него переизбыток воздуха хуже, чем его недостаток. В данный момент, даже встать с кровати — самый настоящий подвиг, снова найти свое «я» и выползти из топкого болота. Он не сожалеет, что жизнь изменилась именно так. Не тогда, когда Нил только начал осознавать свою важность и нужность в этом мире, не тогда, когда Джостен наконец-то счастлив. Эндрю просто не может погубить его снова.       Но больше ничего не стимулирует его на выживание, от него требуется только существовать дальше. И это так чертовски сложно. Ради такого будущего он не старался, но оно все равно, так или иначе, его настигло. И каждое утро в его жизни теперь — найти новый повод, чтобы подняться с кровати, дожить этот день и утром снова найти повод и снова-снова-снова. Почему это «снова» такое отвратительное?       Нил до сих пор посапывает на другой стороне кровати, уложив голову на ладони и поджав колени к груди. Эндрю бесит эта его поза для сна, должно быть оттого, что она крайне неудобная, а если неудобно Нилу, то Эндрю вдвойне. Последнее время его всё выводит из себя, впервые хочется покапризничать, пожаловаться на неудобные штаны, на ярлык кофты, который раздражает кожу, на невкусные запахи еды или сухие губы. Это делает его слабым, а таковым он себя не хочет чувствовать. Никогда.       Би говорит, что Эндрю нужно найти якорь, зацепиться за что-то, и, если честно, все её предположения всегда, так или иначе, приводили к одному — Нил. Но для Эндрю Нил не сможет стать якорем, он не тот человек, ради которого Миньярд сможет жить. Он мог бы умереть ради него, но не наоборот. Такая простая, но одновременно с тем сложная истина, непонятная и горькая. Те чувства, которые ещё остались в Эндрю — сумбурные и отстойные, он просто не может их обуздать или хотя бы понять. Нил не якорь, но вполне может стать попутным кораблём, и только Эндрю выбирать, садиться на него или остаться стоять на берегу. На самом деле, выбор уже сделан — он давно на борту.       Последнее время хочется пойти ко дну.       Повод. Нужно его найти. Эндрю смотрит на настенные часы: девять утра. Значит Нил проспал утреннюю тренировку и нет смысла его будить: Кевин, вероятно, уже разозлён, словно сам Сатана. Эндрю даже усмехается, представляя его красную рожу. У Джостена сегодня нет пар, а значит и нет поводов вылезать из постели. И Эндрю бы счёл это за невероятное стечение обстоятельств остаться на своем месте, но Би требует подниматься вне всяких обстоятельств и искать хотя бы какое-то дело.       Дело… какое может быть дело, если она выписала справку о месячном отпуске, как в универе, так и в спорте. Какая ирония, верно?       Значит нужно придумывать. А у Эндрю с фантазией совсем туго. Он бы разбудил Нила и тот бы обязательно что-то сочинил — у него просто великолепно получается выдумывать себе дела. Но… а правда, почему нет? Вот свет снова клином сошёлся на Ниле Джостене. Неужели он — единственная причина?       Эндрю пришлось постараться, чтобы подняться с кровати, и он тихо побрёл до ванной комнаты. Почему-то именно у него получалось ходить по этому полу негромко, в то время как от шагов Нила и Кевина он чудовищно громко скрипел. Почистив зубы и умыв лицо, он побрел обратно с навязчивой идеей разбудить сегодня Нила минетом. А после они придумают ещё что-то.       Нил не его якорь и не повод для существования, но это не значит, что Эндрю не хочет встать с кровати, чтобы ему отсосать. Хорошее оправдание… где-то он уже его слышал.       Привычка спать клубочком на боку бесит Эндрю сейчас ещё больше, он не станет скидывать одеяло с Нила, а лишь проберется под него, словно гремучая змея. Нил, кажется, растерял хватку и совсем перестал бояться. Миньярд тянет его за лодыжки, вытягивая ноги, переворачивает на спину, поглаживая бедра через ткань домашних штанов. Нил не проснулся и от этого. Это раскаляет ещё большее желание. Рыжий так сильно ему доверяет, что даже не проснётся, пока его не попросят это сделать. Но всё же негласное правило их интимной жизни — уточнять и убеждаться в обоюдном желании.       — Эй, Нил, — Эндрю поднимается вверх и нависает над его лицом, — Да или нет?       Нил приоткрывает один глаз, почти мурлычет и отвечает, вероятно ещё находясь в царстве Морфея:       — Да.       — Сказал «нет»? — передразнивает Эндрю сиплый голос Нила, подув ему на лицо, чтобы тот проснулся ещё разок. Нил стонет, хмурясь:       — Сказал — да, Эндрю. Что тебе только угодно.       — Отлично.       Эндрю снова ныряет под одеяло, стягивает серые спортивки с Нила, оставляя его в боксерах, проходится губами по тазовым косточкам, по низу живота и наконец царапает бедра, разводя ноги шире. Сгибает ноги Нила в коленях и опускается между. Целует каждый сантиметр внутренней части бедра, стягивая трусы, Нил слегка дрожит, но так и не просыпается, ему прохладно, но не неприятно. Ему хорошо. Хоть и во сне.       Эндрю пытается разбудить свою спящую красавицу влажными поцелуями, но безуспешно — Нил только сопит дальше, немного подергиваясь во сне. Тогда в ход идёт тяжелая артиллерия — Эндрю прикусывает его кожу на животе, зализывая, щипает за бёдра, и вот уже слышит едва уловимый всхлип.       Проснуться от такого не то чтобы приятно, взволновано — точно, а это чувство позже сменяется удовольствием. Эндрю берёт в рот полувставший член, с наслаждением посасывая и проталкивая глубже, пока не утыкается носом в лобок. У Нила уже сна ни в одном глазу, а как же. Он несильно сжимает блондинистые волосы одной рукой, а другой кусает свои пальцы, то и дело срываясь на хныканье, приподнимая таз. Эндрю вжимает его другой рукой в матрас.       Нил спустя столько времени так и не привык к таким пробуждениям, хотя это далеко не первый раз. Слишком приятно для него — не столько физически, сколько эмоционально. Эндрю до невозможности нравится наблюдать за Нилом после бешеного оргазма и слышать его сдавленные стоны, ему важно, чтобы его партнёру было комфортно и приятно — это превыше всего. Единственное, что они так и не решили — Эндрю. Он до сих пор не позволяет прикасаться к себе, и Нил никогда не осмелится попросить. Ему безусловно хочется, но после всего пережитого Эндрю он просто боится. Боится оттолкнуть и вернуться к первоначальной точке.       Разговор иногда заходит, но Эндрю прямым текстом говорит, что не готов. Это всё в мгновение испортит, и Нил относится с пониманием. Его дозволенные места — шея, плечи и спина, руки и пальцы, а самое главное — губы. Пройдёт ещё время, и Эндрю будет готов. Не сегодня, но когда-нибудь — это точно. Нил в это верит и не торопит, никогда не торопит. У них всё в своём темпе, шаг за шагом, лениво и нерасторопно.       Нил откидывает голову с непроизвольно громким стоном, вжимаясь в подушку, и кончает, чувствуя, как руки на бёдрах сильнее сжимают кожу. Эндрю не отстраняется, принимая всё в рот, жадно облизывает член, проглатывая жидкость во рту. А потом вылезает из-под одеяла, пересаживается Нилу на живот и смотрит на блаженное выражение лица своего партнёра.       Палец Нила проходится по его нижней губе, собирая остатки спермы, и Джостен тихо хихикает:       — Доброе утро.       Блондин целует его в губы, делясь горьким привкусом. Нил хмурится, недовольный перспективой пробовать собственную сперму на вкус, но не сопротивляется, немного не рассчитав расстояние укладывает ладони на самую талию блондина вместо спины. Эндрю сердито шипит, кусая нижнюю губу Джостена, и тот мгновенно убирает руки. Эндрю понадобилось несколько секунд, чтобы понять: ничего такого жуткого не произошло.       Ему даже не показалось это мерзким, просто руки, просто на талии и просто такие родные и теплые, что хотелось рыжего укусить ещё раз и до крови, чтобы неповадно было.       — Прости, — запоздало бормочет Нил, продолжая ленивые поцелуи.       Эндрю сам не понимает, как находит ладони Нила за своей спиной, подхватывая, кладёт их себе на талию, отрывается от чужих губ, и задержав дыхание, врезается своим лбом в чужой и жмурится. Ничего запредельно жуткого снова не чувствует. Никакие воспоминания в его голове не всплывают, только лёгкая тяжесть внизу живота и недостаток воздуха.       — Эндрю…       — Тш-ш, ты можешь… — и Эндрю хрипло стонет, когда Нил сильнее сжимает талию через футболку, сминает ткань в ладонях, задирая выше, касается голой кожи и опускается до поясницы. И вот это уже красный флаг, потому что Миньярд сжимает пальцы Нила, отрывая от своего тела, и молча сползает с кровати на пол.       Кажется, у Нила сердце больше не бьётся, он проверяет это, когда Эндрю отворачивается, чтобы пойти на кухню, попутно осведомившись о том, что бы он хотел на завтрак. Вот и доброе утречко.

***

      Нилу всё же приходится идти в университет, чтобы закрыть какой-то вопрос об аттестации. Он лавирует между толпами студентов, попутно проверяя телефон на наличие эсэмэсок: просматривает чат старшекурсников, которые уже таковыми не являются, выпустившись год назад. Ищет сообщения от Кевина, и… о да, они там есть. Он хихикнул, не заметив, как врезался во что-то огромное, и ещё раз — о да, это был Дэй — дьявол во плоти. Нил в мгновение пожалел о своем существовании.       — Тебе повезло, что я только выпил пятьдесят капель валерьянки и всё, что хочу — дойти до дома и лечь спать. Но ты всё равно прими во внимание — ещё раз и, как говорится, в глаз! И мне плевать, что ты капитан. Не моя забота возиться с бумажками и отвечать за головы этих болванов, и я не хочу, чтобы она становилась моей, — Кевин тычет пальцем ему в грудь и, не отыскав больше слов (или сил), уходит.       Что ж, Нил отделался лёгким испугом. Кажется, сегодня хороший день! Может, это Эндрю так положительно действует на Вселенную?       Утром они так ничего и не успели обсудить, но Нил надеется на сегодняшнее время, пока они будут ехать до квартиры. У Джостена слишком много вопросов, и в своей голове он даже не старается строить догадок. Просто хочет услышать от Эндрю хорошие новости. О том, что наконец-то адаптировался и готов пускать Нила ближе.       Как жаль, что всё не так просто.       Эндрю скуривает уже третью сигарету, облокачиваясь о бок своей машины, дожидается, когда Нил разберётся со своими проблемами. Здание Университета в нём никогда не вызывало никаких эмоций, уж тем более положительных, но сейчас, осматриваясь по сторонам, он замечает толпы радостных студентов, громко смеющихся или наоборот — тихо ступающих в одиночку. И это ощущается чем-то внутри, вроде раздражения вперемешку с пониманием, но сложно дать разумное определение.       Взгляд остановился на девушке, блуждающей туда-сюда в ожидании. Он не заинтересован в ней ни на долю процента, просто так вышло, что в ту сторону смотреть комфортнее. К ней подбегает, как Эндрю предполагает, её парень, целуя в щеку, и Миньярд внезапно вспоминает этот жест, который недавно появился у Нила в арсенале, только у рыжего какая-то помешанность на зоне виска. К этому пришлось приспосабливаться, и всё же такие жесты для Эндрю были непонятны. Так же непонятны, как и объятья при встрече. Это просто какой-то абсурд.       Почему до сих пор не получается оторвать взгляд от совершенно незнакомой парочки? Он не слышит, но читает по губам, как парень зовет девушку «малышкой», заправляя длинные чёрные волосы ей за ушко. Это заставляет хмуриться.       И заинтересованность быстро пропадает, он ищет ещё подтверждение, что людям важны эти жесты: вроде поцелуя при встрече или милого (противно-милого) прозвища. И, чёрт подери, приходит к выводу, что так поступает большинство. Не то чтобы это секрет, но Эндрю никогда не замечал в своём окружении чего-то подобного.       Нил подходит к нему сбоку и, очевидно, клюёт в висок, кинув что-то вроде «извини, что так долго», но Эндрю не обращает внимания и злобно ухмыляется:       — Ничего, малыш, — чтобы с жутким удовольствием от увиденного, выкинуть бычок и сесть в машину. Нил по-человечески охуел!       Следом сел в машину, непонятным взглядом всматриваясь в профиль Эндрю, выкручивающего ключ зажигания в замке.       — Малыш? — повторил Джостен, его даже передернуло от такого из своих уст. Хотя он не мог не заметить, что от Эндрю это звучало сносно. Более чем просто сносно, Нил сказал бы приятно.       — Звучит так же, как этот твой жест с поцелуем, — фыркает недовольно.       — Мило?       — Мерзко.       — Мне понравилось, — Нил улыбается, кутаясь в своей куртке, забыв, кажется, вообще обо всём, удобно устраивается на пассажирском и снова думает: а как бы он назвал Эндрю? Что ему бы подошло?       Эндрю громко выдохнул, выезжая с парковки. Нил может и доволен, но в Эндрю это снова вызывает только негативный осадок. Значит, для Нила это важно, и Миньярду придётся переступать через себя. Снова.

***

      —…Впрочем, у меня нет особых критериев для квартирантов, главное, чтобы она оставалась в целости и сохранности, и…платите вовремя. Проблем особых нет, кроме крана на кухне, там перепутаны наклеечки холодной и горячей воды. И стиральная машинка иногда ломается, но её можно понять — стара как белый свет, — женщина хихикает, пока Нил покладисто улыбается и кивает. Эндрю не участвует в разговоре совсем.       — Что насчёт ремонта?       Ремонт хоть и сносный — вполне можно было просто заехать, но Эндрю морщится, когда проходится подушечками пальцев по старым обоям и недовольно фыркает. В остальном блондин реагирует положительно, если так можно назвать равнодушие. Хотя, очевидно, что ему нравится.       Она небольшая: гостиная, совмещенная с кухней, две комнаты по разные стороны и ванная с туалетом, впрочем, самая обычная квартира в тёплых бежевых тонах.       — О, можете хоть всю её переделать, мне по большому счёту плевать. А ещё, если есть домашние животные, я только рада. Обычно люди со зверушками более ответственны.       — Мы спортсмены, боюсь животные с нами умрут от голода, — Нил поддерживает разговор как может и в глубине души надеется, что незаинтересованность блондина можно рассматривать как утвердительный ответ.       — Я всегда могу подкармливать. И вас если что… тоже, можете ко мне заходить, я на два этажа выше, всегда готова и по душам поговорить, и чаю налить, и выпечки предложить. Впрочем, я женщина хорошая — самая лучшая, если позволите!       — Конечно, — смеётся Джостен, наблюдая за Эндрю, что, кажется, ощупал уже каждый уголок квартиры.       — У меня там булочки в духовке, дадите мне минуту, только сбегаю туда и обратно. Можете всё покамест обсудить!       — Эндрю? — Нил подходит к нему почти вплотную, ловя взгляд, и только сейчас замечает волнение вперемешку с тревогой и крупицу желания.       — Да? — уточняет и так уже давно понятный ответ. Эта квартира теперь их. Хоть для большинства это и не очевидно, но у Эндрю всё на лице написано: «можно попробовать». Он готов сделать этот неуверенный шаг. Так поступают все, чем он хуже?       — Кажется, да… — выдыхает блондин, утыкаясь лбом Нилу в грудь, и отпускает свои непонятные чувства в свободное плавание.       — Это же хорошо, правда? — Нил запускает руку ему в волосы и прижимает к себе плотнее. Это тяжело для обоих, но необходимо. Необходимо словно воздух.       И снова всё идёт как по накатанной… слишком просто. Эндрю думает, что так легко быть не может, но он готов пробовать. Главное, что рядом с Нилом. Вдвоём падать не так обидно.