Cirque

      Просторная комната переливалась разноцветными огнями, несмотря на то, что за окном стояла глубокая ночь. Множество фар от машин – о, Николаевский мост всегда был полон жизни – вместе с алой подсветкой, почти зловеще играющей в волнах Енисея (и жёлтые огни вовсе не скрашивали эффект), а так же белый свет от фонарей со двора являлись единственными источниками света, и по всем законам физики никоим образом не могли хоть как-то осветить холодный балкон. Однако мужчине не требовалось действительного наличия огней, чтобы считать свою комнату ими освещённой. Ему в принципе не требовалось чего-то настоящего, чтобы считать это реальным в его состоянии.       Устроить минибар на балконе многоэтажки, без сомнений, было делом рискованным, однако Красноярск и не помнил, когда в последний раз всерьёз задумывался о своей жизни. Главное, что эта идея казалась идеальной во всех её воплощениях. До тех пор, пока не была, собственно, воплощена.       Выпивая в плохом расположении духа, Руслан желал спрятаться от мира, а не выставлять его перед своим носом. Все эти цвета создавали в нетрезвом уме иллюзию, будто он является центром какого-то мрачного, потустороннего праздника, будто смерть наконец таки пришла забрать душу из его многострадального тела. Не то, чтобы он был очень рад этой идее, но даже грози ему сейчас реальная опасность, Красноярск бы вряд ли сдвинулся со своего стула. Осознание реальности стало пропадать с шестого бокала – в прочем, он не был уверен, поскольку перестал считать уже на третьем – и последнее, что его сейчас могло волновать, это собственная безопасность. Нет, серьёзно, умри он сейчас, столько бы проблем разом исчезло…       Рядом звякнула бутылка, напоминая, что он здесь не один. Иркутск мгновенно согласился составить компанию, как, в прочем, и всегда. Верный собутыльник, партнёр по сексу и просто друг, всегда готовый постоять за тебя – чего же ещё требовалось для полного счастья? Нет, не тот вопрос. Когда всего этого стало не хватать до полного счастья?

***

      Руслану было не особо важно, в чем разъезжать по этим узким дорогам в стиле я-не-дорожу-жизнью-и-вашей-тоже, однако только этот костюм мог так ярко подчеркнуть его худощавое, и от того столь очевидно гибкое и легкое тело. И, о, да, он знал, что этот мальчишка будет здесь. Знал, какое впечатление способен произвести, если того желает, и было очевидно с самого начала, что настолько невинная личность не сможет противостоять его соблазну.       Так и оказалось.       – На тебя смотреть жалко. Целуй уж, если собрался, – зеленые глаза, наполненные самоуверенной, но вовсе не злой насмешкой, не отрывались от беспокойных синих, в которых так явно плескались неуверенность и смущение.       Крас предпочитал жить на полную катушку, и не видел абсолютно ничего плохого в том, чтобы самому проявить инициативу, дабы ещё сильнее - хотя, казалось, куда уж больше - смутить Николая. Пожалуй, именно этим и закончилась бы вся их история, если бы Руслан не счел это слишком скучным (ведь Новосибирск должен сам спуститься в эту пучину разврата и похоти, и Красноярск позаботится о том, чтобы произошло это благодаря ему одному).       Как и ожидалось, после недолгой игры в гляделки Сибиряков что-то неразборчиво пробормотал и поспешил скрыться за ближайшим зданием. Красноярск заключил, что столь откровенный вид был слишком сильный ударом для святой психики (костюм, скрывающий всё тело, безусловно, нельзя назвать откровенным, но не в том случае, если ты Руслан Енисейский и этот самый костюм практически плотно облегает твоё тело), и было заключено в следующий раз заявиться в чем-нибудь менее непотребном. Мысли про "нет костюма - нет проблем" были отброшены для Иркутска.       Главное, что первый шаг по завоеванию еще одного партнёра был сделан.       Красноярск продолжал докучать несчастному мужчине, чему более чем способствовало их соседство и многочисленные съезды. Бесконечно выгинаться, вилять бедрами и бросать кокетливые взгляды на Сибирякова стало уже привычкой и воспроизводилось практически на автомате. Было весело наблюдать, как бледные щеки заливает отчетливый румянец, а в глазах зарождается праведное раздражение.       И было вовсе не весело, когда Николай явно отключался от мира, наблюдая за смеющимся Русланом. Казалось, это чуть ли не единственное, что было способно по-настоящему привлечь его взгляд, без отголосков раздражения на две и без того тёмных глаз. Это было не смешно, ведь в желании чужого смеха не было совершенно ничего от похоти, которой изначально он пытался добиться.       Эта игра начинала его пугать, ведь правила определено переписывались, и не его пером.       Особенным днём, пожалуй, можно считать дату, когда ему взбрело в голову вновь поиздеваться над Челябинском. Не то, чтобы для этого хоть какое-то время казалось неподходящим. Да и часы подсказывали, что сюда очень скоро прибудут Новосибирск и Екатеринбург, и да, это явно будет весело.       Пожалуй, стоило уже запомнить, что с Николаем всё "весело" рискует превратиться в "о боже". Нет, конечно, сначала всё было прекрасно. Опереться на подставленное плечо - по привычке, ведь так намного удобнее; сесть на предложенный стул - конечно, почему бы и не воспользоваться приглашением. Всё внимание было сосредоточено только на лице Екатеринбурга, очевидной и от того забавляющей ярости того. И, конечно, твердом намерении добиться извинений, в чем он облажался, но не сильно огорчился.       Но уже после, отмокая в душе от новых синяков, Руслан понял, что облажался по полной. И еще раньше.       То, как загораются глаза Новосибирска, стоит Красноярску только появиться в поле видимости; как застывает, стоит увидеть искреннюю улыбку на обычно искривленных ухмылкой губах; как опускает глаза, стоит их взглядам встретиться. Как помогал подняться, держа так, будто Крас в любой момент мог рассыпаться, совершенно не обращая внимания на безгранично злой взгляд Екатеринбурга. Как агрессивно пресекал любые попытки рассказать о своих сексуальных похождениях.       Похоже, вместо падения в порочную похоть эта невинная личность предпочла в него возвышенно влюбиться.       О, Руслан, как же ты облажался.       Нет, конечно, ему было далеко не стыдно. Но...

***

      Дугар сразу поймал момент, когда друг провалился в свои безрадостные мысли, однако не спешил того отвлекать. Все таки, сбегая от проблемы, её не решить, а помочь он ничем существенным не мог – у самого было бесконечное количество проблем в отношениях, а разбивать Красу сердце своими тупыми советами в его планы не входило.       Каждая такая ночь проходила по одному и тому же сценарию: шутки - горячий секс или сон, в зависимости от состояния обоих. Длительность каждой фазы зависит от того, насколько алкоголь крепкий, но их последовательность ни разу не менялась. Исключениями были дни, в которые происходила катастрофа небывалых масштабов, требующая залить себя алкоголем. Тогда в середину вставали философские разговоры и погружения в свои мысли.       Вот и теперь, наблюдая, как лицо друга из задумчивого все более и более искажается в унылое, Иркутск решил, что пора закругляться с предпоследней фазой.       — Из тебя хреновый собутыльник, Крас. Что я здесь вообще забыл? — Дугар говорил тихо, дабы не напугать заблудившегося в своих мыслях друга. Тон был ни в коем случае не обвиняющий, а скорее насмешливый, доброжелательный.        И это помогло. Пелена бессознательности постепенно исчезла из взгляда Руслана, и разгладившиеся черты лица вновь придали ему умиротворенный, насколько это было возможно для ходячей катастрофы, вид.       — Ты здесь, чтобы в один прекрасный момент я не выпрыгнул из окна, — Красноярск усмехнулся, игриво подмигнув, и жест этот окончательно вернул ему беззаботную ауру, несмотря на тяжесть слов, которые, в прочем, все равно не были сказаны всерьёз, одновременно отодвинул свой бокал в сторону.       Енисейский, развернувшись боком, чтобы не отрывать взгляда от Иркутска, положил голову на стойку, подложив под неё локоть для удобства. Вторая рука, что так же покоилась на стойке, потянулась в сторону друга. Дугар, заметив движение, так же повернулся к Красноярску, и, одной рукой подперев голову, положил ладонь другой на запястье Руслана. С нажимом проведя остриженными ногтями по тыльной стороне ладони, Иркутск переплелся с ним пальцами, до дрожи сжимая чужую, чуть меньше его собственной, ладонь. Красноярск даже не вздрогнул, наоборот - отрезвляющая от непрошенных мыслей сила была как нельзя кстати.       — Я тебя как-нибудь сам из него выкину, ты ведь знаешь, — Ангарский оскалился в улыбке, с удовольствием отмечая ответный смешок.       Но, несмотря на его хваленную устойчивость к алкоголю, градус начинал бить уже и в его голову, что не могло радовать. Выслушивать нытье Красноярска о болеющем из-за неудобного положения сна теле вовсе не хотелось, и Дугар аккуратно поднялся, не расцепляя рук с Русланом. Убедился, что равновесие его не подводит, и потянул на себя уже засыпающего друга, который от неожиданности недовольно сматерился, однако быстро разобрался в пространстве и схватился свободной рукой за плечо Иркутска, вспоминая, как правильно стоять на ногах.       Конечно, Ангарский мог спокойно поднять практически ничего не весящего Краса на руки и управиться в пару мгновений. Но искать легкие пути - совсем не его конек, а обходить те, что и так были на поверхности - и вовсе хобби. Так, придерживая друга за талию, Дугар смог довести время от времени матерящееся, но в основом полностью сосредоточенное на восстановлении хоть какого-то равновесия, тело до кровати.       Стоило Руслану оказаться на тёмных простынях, тот издал облегченный стон, не желая даже удобнее устраиваться. Для расслабленных алкоголью мышц эта прогулка наверняка была огромным испытанием, и теперь те объявили всеобщую стачку против какой-либо двигательной активности. Чтож, Красноярск был абсолютно согласен с их условиями.       ...Заслышав размеренное дыхание друга, Иркутск накрыл того одеялом (закрывать окна после попойки было плохой идеей, кислород явно понадобится в большом количестве, но тонкая домашняя одежда Краса точно не выдержит мороза осеннего утра). Свет не горел во всем доме, поэтому пробираться к выходу пришлось наощупь. К счастью, ничего не было опрокинуто, и к своей куртке он добрался без происшествий.       Еще раз окинув друга взглядом, Дугар накинул на себя куртку и вышел из квартиры, закрыв за собой дверь. Дожидаясь лифта, мужчина набрал запомнившийся номер телефона.       — Сибиряков? Приезжай к Красу, ему... хреново. Сам увидишь.

***

      Лучи солнца бесщадно выжигали глаза даже сквозь закрытые веки. Тело ощущалось грудой костей и мяса, чем оно, в принципе, и являлось. Очень уставшей грудой костей и мяса.       Было совершенно очевидно, что вчера он перебрал. Никогда еще похмелье не отбирало столь огромную часть желания жить. Конечно, всё было не так уж и плохо: голова хоть и налилась свинцом, но взрываться точно не собиралась; мыщцы окончили стачку и подавались сигналам мозга (он наконец смог закрыться от жестоко и бессердечного солнца), но всё ещё нехотя. Но хуже всего было осознание того, что напился он вовсе не без повода.       Ведешь себя, как запутавшаяся девчонка, Крас. Прекращай.       Бросив попытки укрыться от лучей, Руслан пообещал отомстить Дугару за незакрытые шторы и медленно перевернулся на спину. Выгнувшись вперёд, дабы хоть немного прогнать обволакивающую все мышцы усталость, Крас раскрыл глаза и хотел уже подняться, но...       О. Чёрт. Для белочки, наверно, было уже поздновато?       — Эм... Доброе утро? — Николай стоял прямо у противоположной стены, с долей удивления наблюдая за старающейся оклематься причиной своего скорого приезда.       ...К тому моменту, как возле дверей его встретил Якутск со связкой ключей (было вовсе не до причин, что мальчишка здесь делает, тем более с ключами от двери Руслана), Новосибирск уже понимал, что ситуация далека от срочной, иначе бы его не вызвали помогать из довольно таки далекого от них двоих города.       Зайдя в квартиру, где на балконе валялось множество пустых бутылок, Сибиряков пришел к очевидному выводу: Иркутск повесил на него своего полуживого от похмелья парня. В этот самый момент хотелось позвонить Дугару и сказать всё, что о нем думает, но что-то подсказывало, что тот и сам был не в лучшем состоянии. И вид такого умиротворенного, спящего в рассветных лучах Руслана и вовсе выбил всё раздражение (как и воздух из легких).       Реакцию Красноярска оценить было сложно. Пожалуй, он бы и сам не объяснил, почему спустя несколько секунд осознания, кто является его гостем, настоящий ли его гость и что этот гость в принципе говорит - после всех этих невообразимо сложных процессов он не воспользовался полученными знаниями, а лишь молча развернулся обратно набок и уткнулся лицом в подушку. К чёрту всё это.       Через несколько мгновений он услышал приближающиеся аккуратные шаги. Было слышно, как Сибиряков набрал в лёгкие воздух, явно собираясь что-то сказать, и одновременно с тем он ощутил движение около предплечья поверх одеяла.       Легкое, неокончившееся прикосновение - и Руслан уже раздраженно дернул плечом, предупреждающе зашипев. Чистый защитный рефлекс, из-за которого тут же стало немного стыдно, в первую очередь перед собой, но извиняться - последнее, что он решил бы сделать.       Сибиряков же моментально отдернул руку, рвано выдохнув, но более не двигался с места. Несколько долгих секунд протекли в почти осязаемом напряжении, пока Новосибирск, наконец, не отступил на шаг назад.       — Я буду ждать на кухне, — всё, что сказал он перед тем, как развернуться и поспешно выйти из комнаты, оставляя Краса в ещё более мрачном распоряжении духа, чем прежде.       Когда на кухне зашумел чайник, Енисейский, наконец, разжал пальцы, которыми бессознательно сжимал простынь всё это время. Мозг только теперь начал обработку произошедшего только что, но Красноярск сразу прервал эти мысли - не тогда, когда косвенный виновник его похмелья находится в его квартире.       Сейчас надо подняться, привести себя в порядок, спросить причину визита и выпроводить гостя восвояси. Да, прекрасный план.       Решив для себя, что с подробностями его исполнения будет импровизировать, ибо, как уже стало понятно, нервная система сейчас не совсем под его контролем, Руслан на ватных ногах поднялся с кровати. Быстрый взгляд в зеркало дал заключить, что "привести в порядок" отходит на последний пункт, ведь без душа здесь не обойтись. Одежда, в которой он уснул, вполне могла сойти за приличную, да и будет странно приукрашаться только лишь затем, чтобы красиво выпроводить незванного гостя за дверь.       Быстро согласившись со своими первичными шагами, Красноярск прошмыгнул из комнаты в ванну. Во рту после вчерашнего "ужина" стоял ужасный вкус, который был тут же смыт, и холодная вода помогла немного прийти в себя. Но главное - голова теперь не выглядела как эксперимент учащейся плести гнезда птицы.       Еще раз оглядев себя в зеркало над раковиной, Руслан глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и наконец перешел к выполнению следующего шага.       Когда он зашел на кухню, на столе уже стоял свежезаваренный чай. Пару таблеток, которые лежали рядом, Енисейский без лишних вопросов проглотил, одновременно садясь на ближний стул. Сибиряков же стоял у окна, облокотившись о подоконник. Прочитать что-либо по его лицу казалось невозможным, поэтому Крас после мимолетного взгляда даже не стал пытаться.       — Так... Чем же обязан? — Руслан сам не ожидал, что его голос будет настолько хриплым. Пожалуй, стоило хотя бы прокашлиться перед диалогом, ибо сейчас, несмотря на непринужденный тон, он звучал совершенно жалко. К счастью, горячий чай, так кстати заваренный Николаем, должен был быстро решить проблему.       — Иркутск позвонил мне и сказал, что тебе нездоровится, — не видя смысла врать, тот кратко объяснил ситуацию, не поднимая взгляда на хозяина квартиры. Он понимал, что долго здесь находиться не должен, тем более теперь, когда точно ясно, что кроме легкого похмелья того ничего не беспокоит.       Услышав объяснение, Красноярск отпустил взгляд, с силой сжав кружку в своих руках, однако более ничем не показал изменившееся настроение.       – Он же явно над тобой издевается. Поменьше бы ему верил, – Руслан усмехнулся, как можно более расслабленно прикрыв глаза, надеясь, что выглядит не слишком наигранно, и непринужденно сделал ещё пару глотков чая.       Конечно, Дугар. Можно было сразу понять, что он в этом замешан. Стоит позже позвонить ему и объяснить, что такие шутки совершенно не смешные и если повторятся, тому стоит пенять на себя. И, ах да, это явно зачтется в его карму.       Новосибирск же истолковал его реакцию по-своему. Мысль, что что-то не складывается, не хватает до полной картины ситуации, никак не выходила из ума. Обеспокоенный, что с Русланом и впрямь что-то произошло, Николай в пару шагов оказался рядом и, не заботясь о приличии, прикоснулся тыльной стороной ладони ко лбу задумавшегося Краса, проверяя , нет ли жара. Тот мигом напрягся под прикосновением, но более не шелохнулся, не осмеливаясь поднять взгляд. И лишь ощутив, как ладонь нежно, еле касаясь, опустилась на щеку, он наконец поднял свой взгляд, чтобы вмиг утонуть в воспоминаниях.       Этот самый взгляд. Не разбитого сердца, но хуже - потерявшего всякую надежду на взаимность, отчаянный, потерянный, несчастный, смиренный.       Этим самым взглядом на него вчера сморели чужие, янтарные глаза. Красноярск знал, кого тот вспоминает, глядя на него. Понимал, кого представляет, целуя его с такой отчетливой горечью. Не знал лишь, зачем предложил Екатеринбургу эту глупую услугу, но понимал, что совершенно не ради смеха и развлечения. А когда понял - позвонил Иркутску, приглашая (требуя) напиться.       — Крас... Всё в порядке? — Слова, хоть и были сказаны тихим и расмеренным тоном, мгновенно вернули из воспоминаний.       Руслан запоздало отдернулся от руки, что все еще покоилась на щеке, но уже более спокойно, чем минутами ранее.       – Я только что сказал, что ничего не произошло, – теперь не было смысла прятаться за напускным спокойствием. Тон был раздражённый, в какой-то степени злой, но знающие его близко люди сразу бы услышали лёгкую панику в голосе. Как пёс, рычащий на всех вокруг, потому что сам боится.       – Мне кажется, что...       – Так покрестись!       Ему требовалось срочно сбежать, восстановить мысли в порядок, очнуться от накативших воспоминаний, что казалось совершенно невозможным под этим обеспокоенным, пристальным взглядом. Хотелось спрятаться, сбежать, но, черт возьми, куда он сбежит из собственной квартиры?       К счастью, лихорадочно бегающий от мысли к мысли мозг быстро нашел решение.       — Я в душ, — Руслан мгновенно поднялся с места, оставляя почти пустую кружку на столе, и, стараясь не срываться на бег, который в данной ситуации был бы совсем некстати, будто в тумане добрался до ванной комнаты.       Не утруждая себя сохранностью одежды, Енисейский выкрутил холодный душ на полную и встал под ледяные струи, моментально промокая. Столь мазохисткий способ прийти в себя оказался необычайно эффективным, но онемение конечностей в планы на сегодня не входило, поэтому через несколько секунд Красноярск откинулся на противоположную от душа стену, однако вырубать воду не собирался.       Судорожный вздох был вызван вовсе не пониженной температурой в комнате.       Руслан не признавал существование любви, не верил во все эти сказки и был уверен, что она его ни в коем случае никогда не коснется. В конце концов, как он может ощущать то, чего в природе в принципе не может быть?       А потом он ощутил, как начал тонуть. В полных нескрытой нежности глазах, в не трусливой, как казалось сначала, а осторожной аккуратности в свою сторону. В той тревоге, что Новосибирск проявляет, когда он совсем незначительно ранен, при этом, кажется, забывая про всё вокруг. В ревности, что он безуспешно пытается подавлять, стоит заметить новый засос на его коже.       Красноярск считал все перечисленное исключительно забавным. Удобно уметь при себе личность, не лишенную влияния, что так безнадежна влюблена в такого порочного тебя, и при этом не требует ничего взамен. Но вчерашний проклятый день перевернул весь его мир. Кажется, у всех несчастных влюблённых была способность превращать "весело" в "о боже".       Нагулявшаяся душа внезапно захотела искренной любви. Красноярск внезапно пожалел, что разрешил себе оставить хоть и нечтожно малые, но все еще, оказывается, существенные её остатки.       Влюблен ли он? Сейчас - да. Но уже сейчас Руслан осознавал, что чувства в нем надолго не закрепятся, если он сейчас пойдёт и возьмёт то, чего желает, как поступал всё это время. Но если не предпримет хотя бы близкие к этому меры, был риск надолго застрять в этом чувстве, чего совершенно не хотелось.       Приглушенный водой стук заставил мгновенно повернуть голову в поисках его источника. Не до конца прояснившийся взгляд наткнулся на хмурые глаза Новосибирска, который сначала с неодобрением посмотрел на льющуюся воду (непонятно, порицал он пустую трату воды или тот факт, что температура в комнате явно не соотвествовала комнатной), а после перевел взгляд и на Енисейского. Вздох, хоть и едва различимый из-за воды, ему явно не показался, и будто в подтверждение скулы Николая медленно, но верно стал заливать румянец.       — Я... Ты не откликался, и я забеспокоился, что что-то произошло... Прости, — взгляд Сибирякова вновь метнулся в сторону, и лишь через несколько секунд, что длились до абсурдного долго, он наконец вышел из комнаты.       Этого времени Красноярску хватило, чтобы окончательно вернуться в реальность. Причина заминки Николая была очевидна. Руслан не сомневался, что относится к тем людям, которые не напоминают в душе мокрую курицу. Легкая одежда, впитав воду, полностью облепила тело, не скрывая ни одного изгиба, в том числе горошинки сосков, затвердевших от холодной воды. Мокрые волосы, для удобства приглаженные рукой назад, не скрывали лица и в то время еще расфокусированного из-за очередного резкого выныривания из размышлений взгляда.       О, да, вид явно не для отчаянно, невзаимно влюблённых. Особенно - слабонервных.       Холодная температура медленно, но явно начинала приносить дискомфорт, поэтому Красноярск одним быстрым движением отключил воду и потянулся за полотенцем. Чтобы понять, что ни полотенца, ни сменную одежду он с собой не взял.       Зарождавшееся внутри раздражение чуть не заставило с силой ударить по полке с шампунями. Шумно вдохнув в легкие побольше воздуха и медленно выдохнув, Красноярск решил, что оставленная на полу вода все равно высохнет, а убирать разбросанные бутылки он явно не захочет. Одновременно с этими размышлениями пришла стопроцентная уверенность, что Новосибирск ушёл из его квартиры сразу же после недавнего внезапного визита в его ванную.       Настроение заметно поднялось, и теперь Руслан не сомневаясь открыл дверь и шагнул за порог, не задумываясь пройдя напрямик в свою комнату.

***

      Поведение Красноярска не поддавалось никаким логическим объяснениям. Николай видел того, страдающего от похмелья, уже не раз за свою недолгую жизнь, и мог легко предположить, что и как тот будет делать и на что жаловаться. Но сегодня его будто подменили.       Было совершенно очевидно, что его нынешнее состояние зависит не только от алкоголя. Температуры, как оказалось, тоже не было (рука всё ещё ощущала то прикосновение), зрачки вопреки самому близкому предположению были не расширены. Всё остальное, как слабость и сухость в горле, наверняка были признаками похмелья; нервозность, потрескавшиеся губы и синяки под глазами - признаками самого Руслана.       Но было что-то еще, невписывающееся в два этих обстоятельства. Пусть на первый взгляд Красноярск и выглядел более менее здоровым, оставлять его всё равно казалось неправильным, даже в какой-то степени несправедливым. Поэтому, даже несмотря на то, что ему здесь едва ли рады, Николай решил дождаться, когда Руслан выйдет из ванной, дабы убедиться в его безопасности (зная его характер, убиться, подскользнувшись - в его репертуаре. И терять кровь никогда не было приятным).       За всеми этими мыслями недавний образ вовсе вышел у него из головы, что было воспринято с небывалым облегчением. На то, как пульс вновь усилился, стоило заслышать приближающиеся шаги, Сибиряков решил не обращать никакого внимания.       Однако, игнорировать вмиг подскочившее сердце, стоило Руслану появиться на пороге комнаты все в таком же сложноохарактеризовывающемся виде, игнорировать было сложнее. Николай давно понимал, что тот просто над ним издевается, и теперь лишь ещё раз в этом убедился.       Руслан, увидев, что Сибиряков все таки остался у него, более не знал, как действовать. Он был абсолютно уверен, что гость уже сбежал, и сейчас он может спокойно переодеться и высушить волосы. Раньше, в прочем, ему бы не помешало делать всё, что душе пожелается, перед кем угодно, но... Это было раньше.       Дабы не стоять столбом посреди прохода, Енисейский скрестил руки на груди и облокотился плечом на дверной проем, принимая максимально возможный непринужденный вид.       — Неужели так понравилось моё гостеприимство, Сибиряков? — увидев, как мужчина на его кровати вздрогнул, Крас самодовольно ухмылнулся. Приятно вспоминать, что кроет ни одного его. Еще приятнее осознавать, что он поддался этим ощущениям в куда меньшей степени. — Или я могу еще чем-то скрасить твой день? — голос был намного тише, и внезапно вернувшаяся хрипотца не помешала, а наоборот скрасила момент.       Руслан рассчитывал измотать нервы гостя привычным и наиболее знакомым методом. Его присутствие уже и впрямь начинало напрягать, хотелось остаться наедине с самим собой хотя бы на пару часов. Николай, как и ожидалось, поднялся с постели и пошел в сторону двери, не разрывая зрительного контакта. Инстинкты подсказывали, что стоит ожидать чего-то непредсказуемого, но Красноярск успешно подавлял нервозность, не желая демонстрировать панику, а потому даже не ушел с дверного проема, когда Новосибирск был всего в паре метров от него.       Секунда, вторая. Бущующая, неспокойная темная река в глазах Николая встречается с тихой, замершей в ожидании грозы зеленью чужих глаз. Бледная рука медленно, будто боясь спугнуть, прикоснулась к чужой щеке, нежно огладив влажную от воды кожу. Едва касаясь, провел большим пальцем по мягким после душа губам. Дыхание обоих замерло.       — Можно я?.. — взгляд Новосибирска опустился на прикрытые губы.       Повторять дважды не пришлось. Красноярск в мгновение подался вперед, впиваясь в чужие губы жадным, далеким от смущения поцелуем, одновременно зарываясь в волосы Новосибирска рукой и наклоняя ближе к себе. Тот на мгновение опешил от внезапного прикосновения, но сразу же перенял инициативу, чему Крас, в принципе, не препятствовал. Одна рука осталась на щеке Руслана, нежно поглаживая скулы, что резко контрастировало с полным копившегося годами голода поцелуем. Другая рука опустилась между лопаток и медленно огладила вдоль позвоночника, дойдя лишь до талии, после чего Новосибирск наконец позволил себе обнять Руслана, прижимая ближе к себе.       О, это совершенно отличалось от вчерашнего поцелуя, полного горечи, отчаяния и утерянной надежды.       Сейчас его целовали так жадно и увлеченно, будто в мире не существовало ничего кроме их соединённых губ, переплетающихся языков и срывающихся время от времени коротких вздохов. Возбуждение сразу разлилось по всему телу, вызывая волну мурашек. Каждое прикосновение отдавалось огнем по нервам, заставляя одновременно прижиматься ближе и пытаться отстраниться, ведь всего было до невозможного много. Красноярск даже под угрозой смерти не назвал бы себя девственником, но сейчас он ощущал себя именно так - слишком чувствительным, неопытным, впервые дотянувшимся до запретного плода. Разница между сексом без обязательств и теми прикосновениями, что дарит действительно любящий тебя человек, была заметна сразу, и эта самоотдача даже в какой-то мере пугала, но остановиться сейчас он ни за что бы не решился.       Мысли путались, лихорадочно заменялись одна другой, и впервые за весь день не хотелось возвращать здравый смысл, полностью упиваясь своими и чужими чувствами. В этом тумане ощущений Крас не понял, в какой момент его подвели к кровати, а очнулся лишь в момент падения, на мгновение испугавшись, не подводит ли его сознание.       Новосибирск нависал сверху, разглядывая чужой вид (Красноярск не представлял, что сейчас творится с его волосами, и знать, в принципе, не хотел), и Руслан решил так же воспользоваться временем, дабы перевести дух от всех внезапных ощущений. Волосы Николая были растрепаны, белые и русые пряди непривычно перемешались, и Красноярск протянул к ним руку, дабы зачесать особо мешающиеся назад, лишь на краю сознания понимая, что это вряд ли хоть как-то поможет. Одежда была мокрая, вероятно от длительного прижимания к нему до сих пор не обсохнувшего Краса, но, видимо, вовсе не доставляла дискомфорта, несмотря на гуляющий по комнате легкий ветер.       Руслан лишь раз провел рукой по чужим волосам, прежде чем её за запястье перехватил Николай и поднес к губам, оставляя множество коротких поцелуев по всей ладони, от чего у того вновь перехватило дыхание. Слишком много нежности и чувств. Он привык к голой страсти и был вовсе не готов ко всему происходящему. В глазах напротив пылал ураган любви и обожания, и одного этого хватало, чтобы Руслан отвернулся в сторону, смущенный только лишь чужой искренностью.       Кровать прогнулась еще сильнее, и Крас ощутил дыхание на коже, но слишком поздно, чтобы уловить чужие намерения, поэтому крупно вздрогнул, когда язык влажно мазнул по шее. На мгновение Новосибирск остановился, будто ожидая возражений, но когда оных не последовало, прихватил зубами, сжимая не сильно, но и не слабо - так, что наконец добился чуть хриплый стон.       Николай давно заметил нездоровую тягу Красноярска к боли, причём собственное её принесение того ничуть не удовлетворяло. На запастьях очень часто можно было заметить синяки, как и багровые следы укусов на открытой шее; да и чего только стоит бесконечное доведение окружающих (или, как правило, Челябинска) до физической расправы. Было очевидно, что Руслан наслаждается болью, если и не всей, то определенными её видами, и сейчас Новосибирск мог подтвердить свою теорию, с удовольствием вслушиваясь в каждый стон, вызванный поцелуем-укусом в шею.       Когда Николай опустился к плечам, Руслан вскинул бедра вверх, очевидно желая получить хоть какое-то трение, но неуверенно замер. Не будет ли это слишком для Новосибирска? Спал ли тот вообще с кем-нибудь? Стоит ли полностью отдать инициативу, дабы не испугать своей настойчивостью? Ведь так не хотелось прекращать всё это.       Не успели размышления развиться дальше, как Руслан ощутил руку на бедре, что заставило шумно вдохнуть воздух в легкие. Чужая ладонь поглаживала, будто успокаивала, и Крас с удивлением ощутил, что то дикое возбуждение, что нахлынуло на него из-за манипуляций с шеей, постепенно отступает, возвращаясь к комфортной степени.       Новосибирск тем временем отпустил ладонь Руслана, которую держал до этих пор, и вновь огладил чужие скулы.       — Хей, посмотри на меня, — шепот был тихим, но в тихой комнате, наполненной лишь далекими гудками машин, более чем слышен, и заставил наконец окрыть глаза и поднять взгляд.       В глазах Николая читался немой вопрос, но Крас не совсем мог понять, что от него хотят, пока не почувствовал, как рука на бедре медленно движется к паху. Скулы залил еще более густой румянец, и он коротко кивнул, приподнимаясь, помогая стянуть с себя брюки вместе с бельем.       Когда напряженный член наконец лишился мокрой, неприятно липнувшей ткани, Руслан облегченно вздохнул, и тут же чуть не выругался, когда член сдавила чужая, уже влажная ладонь. Перед глазами замерцали разноцветные искры, и когда Николай начал размеренно двигать ладонью, из горла вырвался стон, больше напоминающий скулеж. Слишком много чувств, нежности, заботы. Они туманили разум, не позволяли воспринимать прикосновения как обыкновенное трение кожи.       Одновременно с ритмичными движениями ладони, Николай вернулся к плечу, осыпая и то дорожкой поцелуев-укусов, каждый раз зализывая раздраженную кожу. Футболка, всё ещё находящаяся на Руслане, ограничивала простор действий, но отвлекаться на избавление от неё ни один из них не желал. Укусы приятно пульсировали, не давая о себе забыть, и этого было уже достаточно, чтобы дойти до грани.       Рука, что прежде нежно поглаживала место за ухом, не давая сойти с ума от возбуждения, позволяя сосредоточиться на этом невинном движении, теперь отпустилась на талию, медленно двигаясь выше. Одновременно с тем, как пальцы сжали горошинку соска, палец другой руки огладил влажную головку. От всех этих стимуляций Краса будто ударило молнией, от чего тот вскрикнул с его именем на губах, хрипло и рванно, но что-то все ещё не давало ему кончить.       Руслан поднял взгляд на Николая и уже был готов умолять, но не успело и вырваться и звука, как чужие губы накрыли его, сминая без прежнего голода, а как и следовало целоваться этому мальчишке - нежно, размеренно, будто ты сокровище, способное разбиться от любого резкого движения. И этого хватило, чтобы, не разрывая поцелуй и зажмурившись от ощущений, излиться в чужую ладонь, на несколько долгих секунд теряясь в непередаваемом оргазме.       Сквозь звон в ушах и небывалую тяжесть в теле Руслан ощутил, как Новосибирск поднялся с него, но не дал сделать и шага в сторону, схватив за грязную руку и потянув обратно на кровать, заставляя улечься рядом.       Удобнее обхватив чужую ладонь, Красноярск стал размеренно, почти лениво вылизывать руку Николая от собственной спермы, с удовольствием отмечая, как судорожно тот вздохнул. Однако, когда с этим было покончено, продолжить ему не дали. Одним движением стянув с Енисейского мокрую футболку, Новосибирск уложил того обратно и накрыл одеялом. Пресекая возможные возражения (Руслан уже вновь потянулся к нему), он лег рядом, прижимая к себе свою тактильную катастрофу. Лишенный сил после оргазма и убаюканный чужими поглаживаниями по спине, Руслан очень быстро провалился в сон, на краю сознания впервые услышав нежное "люблю тебя".

***

      Неизвестно, сколько это продлится. Может, пару месяцев, а может и полгода. Очевидно одно - как в сказке у них долго и счастливо не будет.       Сердце Красноярска, где давно не хватало кого-то под табличкой "возлюбленный", заполнит недостающий пазл и успокоится. Вероятно, первое время утихания чувств Руслан и будет чувствовать вину, но после вернётся в прежнее состояние. Душа ведь, вкусившая искреннюю любовь, не захочет отпускать, лишаться столь неприкрытой самоотдачи, ощущения себя единственной и самой главной драгоценностью в чьей-то жизни. Красноярск, не готовый к жертвованию собой, вновь начнёт флиртовать со всеми вокруг и делиться не самыми скромными фотками с друзьями, с той лишь разницей, что спит он теперь исключительно с Николаем, а если и захочется свернуть в сторону - останется без единой отметины и поводов для подозрения.       Несколько ревностных ссор и обид (я - это я, какой уж есть, не нравится - не заставляю быть с собой!), и конфликт вовсе не исчерпан, но Новосибирск смиряется даже с такой реальностью. Когда тот уйдёт, решив, что намного легче искоренить эти чувства в себе, чем терпеть выедающую душу, почти бесконечную обиду - лишь вопрос времени.       Но всё это потом. Сейчас можно лежать на согретой чужим теплом кровати, слезящимися спросонья глазами читая записку с прикроватной тумбочки ("уезжаю по срочным делам, не теряй"), наслаждаться жизнью и новоприобретенными чувствами. О, точно, надо бы ещё отомстить Иркутску за незакрытые шторы.