Один Самайн из жизни хоббита

      Ночь Врат, Ночь Духов, время, когда хрупкие границы между мирами размываются, и души умерших приходят на землю, чтобы повидаться с живущими. Злой умысел они несут или нет, прогонять их или встречать в залитой полумраком комнате с единственной горящей свечой — единого правила нет.       Самайн — древнее название праздника ночи и тьмы, времени, когда вечно цветущие и греющие солнцем весна и лето уходят, уплывают за горизонт, оставляя осени и зиме право власти. Но не стоит бояться темноты и того, что она таит в себе, ведь пугает неизвестность и любопытство, скребущие внутри коготочками и подталкивающие узнать, а что же спряталось там, за гранью.       Самайн пришёл однажды и в Средиземье, и самое начало традиции отмечать этот праздник уследить сложно — кажется, праздник уходил корнями куда-то далеко в начало эпох, менялись лишь обряды и способы празднования.       Отмечали эту волшебную ночь и в солнечном Шире, только духов никто не вызывал, зато все хоббиты дружно, шумно и весело отмечали конец сбора урожая, хвастались, но по-доброму, своими достижениями за очередной прошедший сезон, готовили много вкусностей и гуляли почти до самого утра, чтобы запомнить прошедшее лето и позволить осени потихоньку уступать дорогу приближающейся зиме.       Воздух всегда наполняло тепло, исходящее от каждого домика, где наверняка, а скорее всего точно, пекли пироги с тыквой, делали знаменитые яблоки в карамели с корицей и огромное количество других сладостей, которыми угощали детишек. Традиция наряжаться в разнообразные костюмы также существовала, только редко кто нацеплял на себя маски монстров и призраков, костюмы были куда скромнее в этом плане, но оттого не менее нарядные и праздничные. Правда, любили некоторые юные хоббиты наряжаться в драконов, после множественных рассказов Бильбо о своём знаменитом приключении.       Сам хоббит любил ночь Самайна и охотно принимал участие в праздновании, угощал детей конфетами и печеньем, когда они стучались к нему в дверь со знаменитым «Сладость или гадость?». Впрочем, гадости мало кто любил делать, разве что мелкие шалости, которые скорее вызывали смех, чем злость и недовольство. А может всё дело было в характере Бильбо, который он и сам считал заметно изменившимся после похода к Одинокой горе.       Иногда он очень скучал по шумной компании гномов и всегда удивлялся сам себе, как мог тогда в день их первой встречи невзлюбить этот шумный, громкий народ с буйным нравом и горячим сердцем. Первое впечатление всегда обманчиво, и очень часто осознание приходит лишь спустя время, когда воды утекло уже достаточно.       Бильбо нисколько не жалел о том походе, все его сокрушения по поводу того, что зря он в своё время ввязался во всю эту рискованную авантюру, рассыпались ещё в пути, который принёс много, очень много впечатлений, самых разных — от восторга до горечи и обид.       Сейчас воспоминания — то единственное, что осталось у хоббита от яркого путешествия, причём воспоминания не менее яркие. И ему не хватало этого. Не хватало чувства, которое он испытал, осознав необъятность всего мира, поняв, что карты — это всего лишь линии дорог, соединяющих города, страны и вообще миры. И другое дело, когда все эти миры стали открыты для него, вместе со своей красотой, величием и опасностями.       Всё-таки мысль написать книгу была замечательной.       Также как и мысль запечатлеть в строчках на бумаге традиции Самайна.       Мысли о том, как проводят Ночь Духов в других уголках Средиземья, словно были прочитаны Гэндальфом, который как бы невзначай подтолкнул Бильбо к новому приключению.       За которое мистер Бэггинс будет безмерно благодарен волшебнику и теперь уже старому доброму другу.       ***       Издревле было известно, что в ночь Самайна земля перестаёт принадлежать живущим, и хозяевами на ней становятся духи и призраки. Но народы научились существовать в согласии и проводить эту ночь мирно. Чаще всего они приходили повидаться с теми, кого знали, любили, с кем дружили и шли вместе один путь, но с кем дорогам суждено было разойтись.       Ночь опускается на величественные склоны Одинокой горы, и начинается представление. Гора зажигает множество огней, но огней не обычных, которые путники привыкли видеть. Эти огни не греют, лишь сообщают о смешении границ между двумя мирами, о том, что скоро станет возможным увидеть тех, кто когда-то отдал свою жизнь на скалистых уступах горы.       Эребор погружается во власть прошлого, напоминая о днях как своего величия, так и о трагичных днях королевства. Гора ничего не забывает и являет в эту ночь воинов, сложивших головы на полях былых сражений.       Впервые свет огней зажёгся над Эребором спустя год после Битвы Пяти Воинств. Жители только-только восстанавливаемого, возрождаемого из руин Дейла первыми заметили магию Одинокой горы, что конечно же не могло не насторожить и не напугать их. Однако вскоре огни стали неотъемлемой частью ночи Самайна, каждый год собирая всё больше и больше зрителей, которые приходили сюда, чтобы увидеть своими глазами эти врата в потусторонний мир, и не только увидеть, но и приоткрыть их и впустить души когда-то живших в этих местах и защищавших их.       Ведь Одинокая гора помнит всех.       Они приходят огромной толпой, но едва осязаемой в воздухе. С приближением ночи к своей середине всё отчётливее различаются силуэты. Воины, облачённые в доспехи, со щитами, секирами и мечами — воздух словно становится тяжелее от каждого их шага. Они шагают, шагают по земле, которую отвоёвывали потом и кровью, которую отвоевали и которая стала для них могилой.       Они идут. Все вместе — гномы, стойко защищавшие свою родину, эльфы, проливавшие кровь на этих проклятых землях, не до конца осознавая, за что сражаются, и люди, насмерть стоявшие за то малое, что осталось у них после пламени дракона. Все идут рядом, и странно ощущать, как сотрясается земля от их шагов. Шагов незримых, но таких реальных. Как будто живых.       Смотрящие не приносят фонарей — путь освещён огнями, и они не погаснут вплоть до рассвета.       Короли приходят ближе к полуночи. Великие из великого рода Дурина, рода, что просто так не сломить. Но рода, канувшего в бездну и оставшегося навеки в истории. Короли былых времён, правившие Эребором в его расцвет, видевшие его руины, сражавшиеся с ужасным драконом, хранившие в сердце надежду вернуть раз и навсегда свой дом и вернувшие его.       Но не вернувшиеся сами.       По ним не проливают слёзы, они не смотрят с осуждением или упрёком. Отныне их королевство свободно, и они видят, что сражались не зря. А Гора помнит их и не позволит воспоминаниям померкнуть спустя века.       Самый младший наследник тревожно смотрит на собравшуюся толпу, взгляд его печален, слегка испуган. Умирать всегда страшно, как бы он не пытался скрыть это.       Его брат появляется следом, чтобы быть рядом, как и раньше, как в прежние времена. Тяжёлым взглядом он смотрит вперёд, и нет в его глазах тех искр, что подмечали когда-то знавшие его при жизни. Тёмные глаза, чёрные вороньи крылья за спиной. Сломанные, оборванные. Такие же как его судьба, их судьба.       Собравшиеся ждут его. Короля под Горой. В окружении своих предков — Траина, Трора он приходит последним. Облачённый в чёрные одежды, украшенные золотым дождём, ровно как и корона, что венчает его голову — золотая, с чёрной тенью, с камнями, словно каплями крови. В груди его — Королевский бриллиант, чей свет прекрасней звёзд, второе сердце. Взгляд короля суров, но спокоен. Истинный король. Но увы теперь лишь легенда, оживающая в ночь Самайна.       Несмотря на мрак в его глазах, он не опечален, всё так же не сломлен. Он счастлив видеть Эребор свободным, снова своим… почти своим. Сейчас уже цена, которую они заплатили, кажется не такой важной.       Это золото не стоит пролитой крови.       Он слишком ошибался.       И он благодарен тем, кто сумел открыть ему на это глаза.       Раз за разом, каждый год он внимательно вглядывается в толпу, потому что ему интересно, не смотрят ли на него любопытным взглядом, скрывающем в себе неимоверную тягу к приключениям и вместе с тем отражающим в себе теплоту дома и уюта.       Признаться честно, он скучает. Настолько, насколько это вообще возможно для… него.       Он каждый раз искал Бильбо в толпе.       Но не находил.       Раз хоббита не было здесь, значит, он дома, в своём солнечном Шире, с книгами и садом. И значит всё хорошо.       ***       — Сколько народу-то! Как будто…       — … праздник? Ну, дорогой мой друг, мы пришли сюда отмечать Самайн — Ночь Духов. А это даже не просто какой-то праздник, а важное событие!       Гэндальф шагал, кажется, со скоростью летящих орлов, и Бильбо едва поспевал за волшебником, то и дело лавируя между потоками шедших людей, гномов и даже эльфов, появление которых здесь казалось хоббиту удивительным.       Проделать вновь путь от Шира до Одинокой горы было словно путешествием в прошлое.       — Поверь, это не единственная встреча с прошлым, которая будет ждать нас в канун Самайна, — задумчиво и со своей любимой загадочной ухмылкой сказал Гэндальф, когда ещё в самом начале пути им попались те самые окаменевшие тролли.       «Конечно, всё путешествие же только впереди», — подумал тогда Бильбо.       Он пока ещё не до конца понимал всё, что будет происходить этой ночью.       — Надеюсь, ты не решишь скрыться от толпы, прибегнув к своему колечку?       — С чего бы мне так прятаться, когда есть более простые способы?       — И при этом ты не отрицаешь того, что кольцо всё ещё в твоём кармане.       Бильбо захотел ответить, возмутиться на этого всезнающего волшебника, только вот выражение его лица ответа и не требовало, поэтому хоббит только вздохнул с важным видом, огляделся по сторонам и привычно дёрнул носом, словно вдохнул острого перца, и чуть не налетел на чью-то увесистую фигуру, кажется, кого-то из людей.       — Простите-простите, я просто… задумался, — Бильбо огляделся по сторонам в теперь уже безнадёжной попытке отыскать Гэндальфа, которого словно и след простыл. Теперь перед хоббитом открывался бесконечный поток идущих, разговаривающих или наоборот задумчиво глядящих себе под ноги людей, гномов и эльфов, из которого выхода почти не было.       Кроме одного. Испариться и попытаться как-то вылезти ближе к краю потока. Бильбо не собирался брать кольцо, а уж тем более надевать его. Он не собирался прятаться, хотя сейчас подобная мысль отчётливее всех других мелькала в голове. Бильбо не думал, что находиться здесь ему будет некомфортно, хотя, наверное, он вообще об этом не думал. Вдобавок ко всему разом хлынули мощной лавиной воспоминания, которые вкупе с окружающей его обстановкой превращали всё происходящее в настоящий хаос.       Ему показалось на мгновение, что кольцо позвало его.       «В конце концов Гэндальф не скоро отыщет меня, а так я даже найду его быстрее».       ***       Когда ты надеваешь кольцо, всё вокруг для тебя становится мутным и кажется темнее обычного, словно резко наступила ночь, и помимо темноты всё погрузилось в туман.       Тебя теперь не видят, но ты видишь всех.       И духов в том числе, хотя в сегодняшнюю ночь это не являлось чем-то необычным.       Только Бильбо не учёл одного, вернее, он и не мог этого знать.       Что в эту ночь он не только спрятался в тени от живущих, но и перешагнул границу между двумя мирами — миром живых и миром духов.       Они не виделись ему полупрозрачными очертаниями, как виделось это всем остальным собравшимся у подножия Одинокой горы. Он словно видел их всех живыми, из плоти и крови, будто и не было всех кровопролитных битв и смертей.       Вокруг него снова была толпа. Только которая не толкалась, а плыла потоком размеренных шагов тысяч воинов.       Бильбо и подумать не мог, что восприниматься всё будет так наяву. А может он просто уже успел попасть в мир мёртвых, так сказать, естественным путём? Хотя вряд ли, он бы точно запомнил, в этом хоббит был уверен. Поэтому он лишь нервно усмехнулся и вновь предпринял попытку собрать мысли в кучу и хоть немного осознать происходящее, где он находился, и что теперь дел…       — Бильбо! Это Бильбо, смотри!       Показавшийся уж очень знакомым голос заставил хоббита резко развернуться, а ещё податься в сторону, чтобы не быть сбитым, что показалось бы неимоверно странным, очередной шедшей своё шествие душой.       Картинка сложилась в его голове немного позже, поэтому Бильбо сперва встал как вкопанный, заметив Кили, который ясно и очевидно точно видел его и направлялся в его сторону. Словно… ничего и никогда не происходило, и все гномы были живее всех живых.       Безумие.       «Это невозможно. Они видят меня? Но кольцо… »       Как будто это была просто встреча. И если отбросить все подробности и забыть, чем закончился их поход, это всё выглядело так, словно и должно было быть.       Кольцо спрятало его от одного мира, но открыло для другого.       — Бог ты мой… Кили… Фили… Как, как это возможно? Как вы видите меня?! — Бильбо буквально задыхался от удивления, всё ещё пытаясь хоть что-то уложить в своей голове и прояснить ситуацию. Он объяснит себе потом, и станет всё предельно ясно. Потом, позже.       Но не сейчас.       — Что за вопрос? Так же как и ты нас, — Кили недоуменно уставился на Бильбо и улыбнулся, кажется, искренне не понимая такого удивления на лице хоббита, как вдруг он понял, что вокруг происходит, а главное, кем они сейчас являются. Улыбка быстро сошла с его лица к тому моменту, как рядом стоящий Фили спросил обеспокоенно:       — Как ты сюда попал?       Бильбо замялся, ведь мало того, что он не знал ответа на вопрос, так и сам задавался им. Он заозирался по сторонам, неосознанно ища того, кто бы смог разъяснить ситуацию, например, Гэндальфа.       Взгляд его упал на шедшего вдали Торина. Придуманный кое-как ответ на вопрос Фили развеялся за секунду. Воспоминания вновь стали слишком яркими.       — Полурослик…? Бильбо! — в голосе Торина слышались испуг и неподдельное удивление, гном ускорил шаг и быстро догнал племянников.       Бильбо всё ещё не мог проронить ни слова. В голове ничего не укладывалось — он же держал Торина там, на Вороньей высоте, он же видел, как гном умирал, он был свидетелем всего, это было наяву, и Бильбо помнил всё яснее ясного, но сейчас мыслей было слишком много.       Сомнений не оставалось, что все окружающие хоббита существа были духами, но как ему удавалось с ними разговаривать? А что происходило с ним наяву? Все вокруг подумали, что он умер? Он же стал просто невидим из-за кольца?       Кольцо… не может быть.       — Т-торин…       Вернуться в реальность, как бы странно это не звучало, заставили вопросы Торина о его жизни, о Шире и о деревьях, о путешествиях и о его картинах, обо всём. И Бильбо удивлялся всему ещё больше, но принялся рассказывать. Осмыслить всё и осознать у него ещё будет время. Хоббит рассказывал, полностью отдавшись моменту, так, словно это были обычные посиделки старых друзей в гостях за чашкой чая. Рассказывал, что всё хорошо, что пишет книгу, что каждый раз тёплыми словами вспоминает поход, скучает и грустит о невозможности вернуть время.       — … жизнь в Шире кипит своим чередом, урожаи, праздники, тихо и спокойно, никаких гор, приключений, орков и эльфов, я бы даже очень хотел увидеть их ещё раз, — Бильбо уже тараторил, воодушевлённо повествуя обо всех произошедших в его жизни событиях.       При упоминании эльфов Торин поморщился. Почти всё время рассказа Торин молчал, внимательно слушал и не сводил восхищённых глаз с Бильбо. Он скучал. Сильно скучал, каждый год вглядывался в толпу, искал эту знакомую кудрявую макушку, прятавшуюся среди высоких людей и широких гномов.       — Бильбо. Бильбо, как ты попал сюда? — они бы разговаривали ещё долго, если бы не вопрос Торина. И гном задал его не просто так. Ведь хоббит не умер, чего испугался Торин поначалу. Взгляд его зацепился за кольцо. Чем скорее приближался рассвет, тем темнее оно становилось.       — Светает, ночь подходит к концу. Нам пора, Бильбо.       С рассветом духи должны уйти, исчезнуть, раствориться в склонах Одинокой горы, и Торину очень не хотелось бы забрать с собой Бильбо. Хоббит должен вернуться домой, вновь как и прежде — к своим книгам и картам. И саду.       Бильбо едва опомнился, когда Торин улыбнулся ему, тепло и по-домашнему, и резко обнял — сгрёб в охапку сильными руками так, что Бильбо не смог вдохнуть. Удивление, счастье и радость захлестнули хоббита с головой, он обнял гнома в ответ, вжимаясь в его меховые одежды и даже ощутив такой знакомый запах табака и терпкой хвои.       Всё оборвалось вмиг, руку Бильбо перехватили и с силой стянули с пальца кольцо. Объятий уже не было. Торин растворялся в тумане. Бильбо видел, что гном улыбался. Тепло и счастливо. Хоббит прикрыл глаза.       Бильбо знал, что это был Торин. Тот, кто вновь попрощался с ним. Не позволил магии кольца забрать хоббита в мир духов. Пообещав увидеться вновь.       ***       Перед глазами Бильбо плыло рассветное небо, вернулись звуки, и стали слышны возмущённые разговоры.       — Эй, чего разлёгся на дороге? Уснул что ли?       Он увидел столпившихся вокруг людей и гномов, спешно огляделся по сторонам — рядом с ним лежало кольцо. Хоббит быстро спрятал его в карман, а сам побежал искать Гэндальфа.       Ну и делов он натворил.       — Куда это ты запропастился, мой дорогой хоббит? Нигде тебя не находил, как испарился, — старого волшебника найти труда не составило, в отличие от вчерашнего вечера, чему хоббит даже удивился. Гэндальф смотрел на Бильбо нечитаемым взглядом и определённо ждал объяснений. По крайней мере хоббит считал так.       — Да я это… друзей старых встретил. Пообщаться надо было, поговорить… во-о-от, — протянул Бильбо, не фокусируя взгляда на волшебнике, словно в противном случае тот непременно обо всём узнает.       Гэндальф задумчиво выслушал своего друга, а после привычным жестом достал трубку. Спустя время выпустил пару колец дыма. Усмехнулся каким-то своим мыслям.       — А-а, встречать старых друзей это хорошо, Бильбо. Это всегда хорошо.       Бильбо заметил, как на лице волшебника заиграла улыбка.