Мой особый вид самоиронии или "Секрет Полишинеля"

В своей жизни я неизменно люблю всего пару вещей, каждая из них, в той или иной степени, приятно дополняет мою жизнь. Первое: я люблю снег. Никогда не получалось устоять перед этими белыми хлопьями, пуховым одеялом укрывающих землю. Но, вот незадача, снег в Японии, а, если быть конкретнее, в Токио — явление редкое. Декабрь близился к заветному рождеству, но, отчего-то, снега все никак не было. Только температура неизменно падала. Вторая вещица, ставшей для меня любимой традицией и прямым вектором жизни: находить приключения на задницу. В этом я, чего греха таить, профессионал. Настолько исключительный, что данное умение грех не вписать в резюме. Собственно, к чему я развожу всю эту никому ненужную мишуру? К тому, что сейчас, сидя перед Такемичи, в собственной комнате, я думаю в какое бы из двух, имеющихся в ней окон, выйти. — То есть вы, — взгляд плавно перешел с неестественно серьезного Чифую, на мнущего собственные штаны Такемичи, — Ты. — Ну да, Мацуно в этой заварушке не учувствовал. — Столкнулся с «Черными Драконами», отхватил люлей, а Хакай, дай Бог ему здоровья, — Золотой человек. Всегда мне нравился. — Заступился за тебя и, в следствии, ушел из Свастонов? — Последовал удовлетворенный, моим кратким пересказом, кивок. — Дальше уже вы, два придурка, облажались на собрании Глав Тосвы, - как можно было решить, что та уловка со сладкой булочкой для Майки, сработает? - поплелись за Мицуи на переговоры с Главой Драконов, а потом, — вздыхаю из-за всего сюра ситуации, — явно недовольные решением Мицуи собрали оставшуюся верхушку Свастонов, чтобы попросить их о помощи в раздаче пиздюлей Драконам? Но вам отказали. — Еще один кивок со стороны обоих заставил мой глаз нервно дернуться. — А потом, вы, два придурка, — злость внутри вскипала как лава в действующем вулкане, и я молила всех известных мне богов о терпении. Еще чуть-чуть и я им врежу. — спелись с Кисаки? И теперь, сука, пришли ко мне? — Терпение было на приделе, поэтому следующий вскрик адресовался исключительно Такемичи, потому что он, в отличае от Чифуи, в курсе что я знаю это ебаное, неизменное будущее. — Вы ебнутые?! Зачем? Что было в твоей голове, когда ты соглашался на этот ахуенный план? И почему ты, блять, сразу не пришел ко мне? Если ты решил последовать примеру Баджи и делать все в одинокую, то давай, я наточу тебе нож. Такемичи понуро опустил голову. Он прекрасно понимал почему я злюсь. Он знал, что должен идти ко мне, как только запахнет жаренным, мы обсуждали это с ним несколько часов к ряду, а он, чтоб его, просто проигнорировал мою просьбу. А я не знаю что происходит в Тосве! Не знаю, потому что ни одна собака сутулая, меня в это не посвящает, сколько бы я не ныла и не скулила об этом. Чифуи молчал, внимательно рассматривая мое, наверняка покрасневшее от переизбытка эмоций, лицо. Он тихо хрустит затекшей шеей. Ему неприятно слышать о Баджи в таком русле, я знаю это. Вижу по темнеющему взгляду, но он молчит, потому что знает, что я права. Но после, словно вздрагивает, поднимая на меня удивленный, ошарашенный взгляд. — А почему он должен был сразу к тебе идти? — А после переводит свое удивление на приунывшего Ханагаки. — Она что, в курсе? Блять. Говорил мне Дракен: «Учись держать язык за зубами», но разве я буду хоть кого-то слушать? Нет, мне самой нужно десять раз напороться на одни и теже грабли, набив побольше болючих шишек. И Такемичи тупо моргая, кивает. Ну да, нас уже поймали за хвост, а Чифуи он, в прочем, как и я, доверяет и скрывать от него этой скользкой детали не нужно. — Как давно? Почему не говорила? — Потому что так не интересно. — Потому что это чужая тайна. — А вот почему я не рассказываю о своей — это вопрос десятый и у меня по-прежнему нет на него ответа. И вот сидим мы, три немые рыбки друг напротив друга, и диву даемся, как в такую залупу попасть умудрились то. Первым, что неудивительно, просыпается Чифую. — Ты нам поможешь? — Чем? — Нет, серьезно, чем? Свечку за вас в церкви поставить? Насколько я помню, а помню я плохо, поскольку память все так же неумолимо мылится, забирая из воспоминаний всевозможные даты, лица, имена и от этого невыносимо страшно. Я боюсь забыть не будущее этого мира и этих людей, а свое прошлое, за которое извечно цепляюсь, ведь оно единственное, что у меня осталось. После того, как я перекочевала в это зазеркалье, я потеряла семью, друзей и собственное прошлое, ведь здесь, у этого тела, оно другое. Но, знаете, возможно я и потеряла многое, но также много я и приобрела. Например, двух блондинистых придурков передо мной. — В любом случае, — вздох выходит излишне тяжелым, но он как нельзя хорошо описывает мое состояние. — Если понадобится моя помощь - я всегда под боком. — Боже, не улыбайтесь так широко, мне глаза слепит. — Но вы все равно придурки. — И не нужно тут возмущенно охать. В груди теплом растекается что-то приятное, родное, но тут же тухнет. Я всегда умела портить такие вот светлые и добрые моменты. У меня к этому талант. Взгляд скользит за окно, где густеют аспидные тучи и я, от чего-то, грустно усмехаюсь. Всегда готова помочь, да? Конечно… Поэтому мне нужно кое-что сделать. Кое что глупое, рисковое, но необходимое. Нужно найти Изану.

***

Ямагиши, с которым мне посчастливилось познакомиться еще летом, впрочем, как и со всей остальной компанией Такемичи, оказался на удивление умным и крайне полезным человеком. Жаль только, что его ум и полезность распространялись лишь на одну конкретную тему — тему гопников. Мы встретились вчера вечером, и он поделился известной ему информацией о "Поднебесье". О том, что эта группировка сформировалась совсем недавно, о том, что ее главой является Курокава Изана и о том, что у него есть знакомый из этой группировки. Точнее, если быть конкретнее, «знакомый-знакомого-знакомых». Если честно мне хотелось сдохнуть. В этот самый момент я просто хотела вскрыться, потому что сейчас я стою перед человеком, с которым не хотелось видится от слова совсем. По телу липкой неприятной субстанцией ползло раздражение и я, без стеснений кривя лицом, стояла перед самым нежеланным человеком в моей жизни. — Глупышка Нео, давно не виделись? Как дела у Баджи? — Все такой же противный, скользкий голос проникал к самому сердцу, пуская в него яд. — Ах да, совсем забыл, он ведь умер. — Кулаки сжимались сами собой, и я еле сдерживалась, чтобы просто не развернуться и уйти. Он отвратителен. — Очень жаль. — Нихуя тебе не жаль, по твоей улыбки паршивой вижу. — Чего хотела? Томое. Тот самый Томое который испортил Нео жизнь и подгадил под дверь Кейски. И вот от него мне нужна помощь… Пиздец. Он закурил и едкий запах дыма полоснул нос. Мне тоже хотелось курить. Последние полгода хотелось, но я так и не смогла найти хоть кого-то, кто купит мне хотя бы одну задрыпаную упаковку. Рука сама потянулась к предложенному мне коробку, вытаскивая оттуда тоненькую сигарету неизвестной мне марки. Подпалила я сама. Дым оседал на языке и не привыкшие к табаку легкие Нео сжались. Я старательно подавляла рвущийся наружу кашель выпуская плотный клубок через тонкую щель меж губ. Сигареты были палеными и просто отвратительными, но я курила, потому что эта встреча вытаскивает из меня всю энергию. — Я слышала, что ты состоишь в "Поднебесье". — Ха? — Змеиные глаза сощурились и теперь он действительно походил на рептилию. Кобру без капюшона. — Ну есть такое дело, а что? Вертеться на хую у Свастонов уже не так интересно? Следил бы ты за выражениями, гаденыш, я ведь ни черта ни Оони с ее тихим характером, я и ответить могу. Могу, но молчу, потому что мне нужна информация. Потому что мне нужно, чтобы он мне помог. — Мне нужно встретиться с Изана. — Сигарета закончилась неожиданно быстро, поэтому мне только и оставалось, что крутить горелый бочек меж пальцев. Урны поблизости не было. — Тебя Непобедимый подослал что ли? — А вот бросать бычки на дорогу некрасиво. — С какой это стати мне тебя к нему тащить? Глупышка Нео позабыла, что мы нихуя не друзья? — А мне и не нужна твоя дружба. — Я лучше жабу съем, чем буду с тобой водиться. — Есть кое-что, что мне нужно ему сказать. — Я задумалась и в голову пришла просто ахулительная идея. По крайней мере, мне так казалось. — Скажи ему, что мне нужно поговорить с ним по поводу Шиничиро. — Да. Так будет правильно, ведь это единственная тема, которая может его заинтересовать. Только вот говорить мне о нем нечего, но я разберусь с этим потом. На месте. — Хах. Ты, пади, думаешь, что я его зам и мы друзья? С чего ты решила, что я ему скажу? — Руки свои от моего лица убери. У тебя пальцы табаком воняют. — А ты настолько мелкая сошка, да, Томое? — Бить по самолюбию всегда было хорошей тактикой. Он морщится, хмурит свои стрелоподобные брови, — видимо неудачно выщипал и теперь на правой виднеется проплешина, — прячет в карман руки. — На слабо меня берешь? — Я в долгу не останусь. И мы молчим, и молчание это кажется мне длинною в вечность, ровно до момента, пока он, цокая языком, не разворачивается ко мне спиной, удаляясь. — Я позвоню, но я стребую от тебя ни одну шкуру. И уходит, горделиво так, широко шагая. Небо над головой темнеет, и я вижу, как с него, мелкой рябью, срываются снежинки тая в воздухе, не успевая коснуться земли. Вот и первый снег. — Баджи, — имя срывается с уст быстрее, чем приходит осознание произошедшего, — ты даже не представляешь себе, насколько низко я пала. Брошенный этим придурком бычок я подбираю, чтобы позже выкинуть вместе с собственным. Нужно купить жвачку и антисептик, а то от меня воняет сигаретами…

***

Я никогда не отличалась особым умом и находчивостью. С интуицией у меня тоже проблемы. А еще я, кажется, хуевая девушка или же наоборот ужасно понимающая. Когда мы с Майки обсуждали планы на Рождество, в моей черепной коробки мелькнула мысль, что будь он в этот вечер со мной, не смог помочь Чифую и Такемичи в церкви, поэтому я, преисполненная благородством, отказала ему в ночных покатушках по Токио. Но Майки не пальцем деланный и сел мне на уши, поэтому я согласилась погулять с ним ночью. Но помимо интуиции, памяти и ума, у меня еще и отсутствует маячок логики на пару с эмпатией. Поэтому и только поэтому, сейчас, сидя рядом с Эммой, которая всячески пытается успокоить захлебывающуюся слезами Хину, я думаю о том, где бы взять кимоно для Нового года…. Да. Я гомняная подруга. Что тут поделать? Ладно, нет, мне действительно больно видеть Хинату такой подавленной, и брови я в печальной дуге гну из сочувствия, а не из-за того, что мой шарф стал для нее носовым платком в первую минуту встречи. Но я-то знаю, что Такемичи ее ужасно любит, и что это расставание было для ее же безопасности, но как это объяснить человеку, которому уши горем залило, я не представляю. Поэтому мне только и остается, что мерно поглаживать рыжую по спине и успокаивающе улюлюкать что-то про мудаков и «лучше найдешь». — Я не понимаю, почему? Я такая ужасная? Все же хорошо было! — Слова, из-за надрывных всхлипов, я разбираю через раз. — Нет, солнце, совсем нет, просто… — просто у кого-то котелок работает так же плохо, как и у меня, — Может у него были причины. Ханагаки хороший и постоянно думает о тебе. На это были причины, — На меня смотрят полными слезами глазами и громко, надрывно так, шмыгают носом. — Наверное. Эмма, в этом плане, куда находчивее, поэтому она звонит Дракену, громко жалуясь на ситуацию и требует привезти Такемичи точно под дом Хинаты. И Дракен, судя по удовлетворенному кивку блондинки в нашу сторону, не отказывает. И они приезжают. Майки с Ханагаки на мотоцикле. Избитого в мясо настолько, что сердце падает в пятки и я, испуганно ойкнув, подскакиваю на ноги первее Хинаты, но одергиваю себя, потому что это ее парень и, пожалуй, мне сейчас не стоит лезть. Такемичи стоит, тупо моргая и мнется, неуверенно ероша волосы на затылке. Со спины эта картинка кажется забавнее и я, весело раскачиваясь с пятки на носок иду к Манджиро которому, кажется, заехали по носу. Майки смотрит на меня со слабой улыбкой, пока я осторожно касаюсь пальцами его замерзших губ, со смазанной у края кровью. — Больно? — конечно ему больно, что это еще за вопросы. Ладони у него широкие, тяжелые и горячие. Он опускает мою руку, крепко переплетая пальцы и мотает головой, мол, нет, ерунда, а после, все также улыбаясь, кивает на Такемичи, ревущего в три ручья и стоящего перед невозмутимой Хиной на коленях. И от этой картины тепло и весело на душе. Дракен подходит к нашей компании как раз к моменту, когда Эмма, давясь слезами, вопит о том, как же это все мило и насколько она рада. — А ты то чего ревешь? — Вопрос остается без ответа. Мы смотрим на это зрелище еще пару секунд, пока Майки не решает разрушить тишину, своим странноватым монологом. — Он слаб в драках, слаб перед женщинами, но в ответственный момент на него можно положиться… — Не понятно, кому были адресованы эти слова, но руку мою он сжимает сильнее. Глаза у Манджиро темны-темные и смотрит он задумчиво, куда-то мимо Ханагаки. Я понимаю, о чем он говорит, но ответить не могу, зато может Дракен: — Он так на него похож, наш Такемучи. — Они говорят о Шиничиро, но я усиленно делаю вид, что совершенно не разбираюсь в их диалоге и просто пожимаю плечами. Майки смотрит на меня, чуть виновато, печально усмехаясь и я киваю. Этот его взгляд… Так обычно он просит об одолжении, без слов, эмоций, одними глазами. Видимо сегодня мы с ним не покатаемся. — Такемучи! — Ну и лицо у Мичи. Сплошной фарш, почти как в первую нашу с ним встречу, если не хуже. — Прокатишься со мной? А после они уходят, а на Дракена, бедного и несчастного, ложится ответственность довести до дома меня, в обслюнявленном чужими соплями шарфе и Эмму, с обслюнявленным от собственных слез лицом. 31 декабря 2005 года Фестиваль шумел во всю. Красивые женщины, опрятные мужчины и все в роскошных кимоно и юкатах. Я, между прочим, тоже приоделась. В кой-то веки. Мама неизменно ворчала и грозилась не выпустить меня из дома, если я опять иду гулять с этими своими гопниками, поэтому я, клятвенно положив руку на сердце, и скрестив пальцы за спиной, заверила ее, что иду я исключительно с Эммой. Пускай в ее компанию и включается два гопника. Один пониже другой повыше. Кимоно мне досталось со странноватым, искусственным мехом непонятного бледно-розового цвета, в оттенок цветов на рукавах кимоно. У входа меня встретила моя веселая, светловолосая компания и, я готова руку дать на отсечение, Майки присвистнул, увидев меня на лестнице. Да он, тварюка такая, промолчал, захавав комплимент вместе с тайяки, что жевал до этого, но я, внимательная до усрачки, и прекрасно видела, как он косо пялился на идущих нам на встречу мужчин то и дело приобнимая меня за плечи. И эти слабые касания, многозначительные взгляды и его улыбка, если честно, стоили всех слов мира. Мы стояли возле какого-то храма усиленно делая вид, что веруем во всех богов сразу, лишь бы желание исполнили. Стояли ровно до момента какого-то непонятного крика и упавшей, прямо перед ногами Майки, табличкой. — Подожди, моя эмаааа!!! — От крика заложило уши. Вот зачем орать? Мы ее что, украдем? — Моя Эмма? — Эммочка, это не то, что тебе послышалось, не делай такое злое лицо. — И как это вообще понимать? Перед нами, весь запыханный, потный и взлохмаченный стоял Такемичи, а за его спиной, такая же взъерошенная компания из всех моих знакомых гопников. — Это твоя эма? — Майки, солнце, не нужно подбирать всякие вещи с земли. Поднял он, если кому интересно, небольшую табличку-домик для желаний. А дальше пошел бой курантов. Громкий, четкий, эхом разлетающийся по всему фестивалю. И это именно тот момент, который я бы хотела запомнить навсегда. Вот рядом мои друзья, целые и невредимые (исключая разбитый нос Такемичи), человек которого я, уже без сомнений, люблю и надежда в сердце на хорошее, лучшее будущее. Сквозь бой курантов я слышу пришедшее на телефон сообщение и меня дергает от вибрации в кармане. А вот и то, что обязательно должно было испортить мне все настроение. На экране блокировки виднеется сообщение:

«Встретимся через неделю, на мосту, я договорился о встречи. Томоэ. »

И знаете что? Лучше бы я не ходила.