Ōtsutsuki Legacy/Наследие Ооцуцуки

Жизнь Учихи Саске была счастливой – идеальной, такой, какой может быть только у невинного ребенка. Ребенок, у которого была любящая семья, и рядом всегда были родственники, которые могли поприветствовать его или дать ему совет. Однако он также заметил, что самые странные вещи вызывали у него чувство знакомого, ощущение того, что чего-то не хватает. Это началось случайно однажды, когда ему было шесть лет. Это чувство приходило без предупреждения и оставляло его дезориентированным на несколько минут. Как в тот раз, когда он увидел, как его тетя практикуется в огненном дзюцу. Как будто что-то внутри него нашептывало, что он знал или должен был знать, как это работает. Как тогда, когда он увидел Шаринган своего отца. Или когда он впервые увидел глаза Шисуи. У этого был другой рисунок, чем тот, каким он знал Шаринган. Когда он спросил своего двоюродного брата, Шисуи сказал, что это был Мангеке Шаринган. Сильнее, чем стандартная версия с тремя томоэ, но получить эти глаза (а также использовать их) было сложно и не стоило того, как сказал его двоюродный брат. Саске на самом деле не понимал, что он имел в виду под этим. А потом, когда ему было семь, кто-то упомянул что-то о смерти и убийстве с помощью дзюцу, и странное чувство вернулось, в плохом смысле. Как будто того, что он подслушал, не должно было случиться. Когда он поступил в Академию, у Саске было не так много друзей. На самом деле у него их вообще не было. Это было просто не в его стиле. В каком-то смысле ему было спокойнее одному. Он скучал по компании других, но ему тоже было хорошо одному. Как будто он скучал по определенным людям, а не по людям в целом. Сначала он думал, что скучает по матери и Итачи (нет, не по отцу – его отец был так занят, что его отсутствие было нормальным, и даже когда он был рядом, он мало обращал внимания на Саске). Это странно задело Саске, но в то же время он понял, что не возражает против того, чтобы его оставили в стороне. Его отец был требовательным человеком, это Саске понимал, и сейчас он был предоставлен самому себе, чтобы наслаждаться своим детством. А потом, когда он встретил этого мальчика, чувство, что ему чего-то не хватает, исчезло, сменившись чем-то другим. Панибратство. Это было что-то, чего Саске не понимал. Он никогда раньше не встречал блондина с фиолетовыми глазами. После того первого раза, когда он заметил блондинку в одиночестве у качелей, он всегда это чувствовал. Обжигающие фиалковые глаза следили за каждым его движением. Затем, во время спарринга, его распределили на бой с блондином, и тогда он впервые услышал его имя. Узумаки Наруто. Он сражался хорошо и не похож ни на кого другого. Стиль, который использовал Наруто, был странным, но он чувствовал, что должен это знать. Время шло, и он стал обращать внимание на мелочи. Никто никогда не играл с Наруто. Он всегда был один. Родители смотрели на него и шептали своим детям, когда думали, что никто не услышит: "Видишь этого блондина? Не играй с ним. От него одни неприятности". Он заметил, как учителя игнорировали Наруто. Были времена, когда Наруто поднимал руку, давал правильный ответ (только время от времени), но его игнорировали, и в следующую минуту, когда другой ребенок давал тот, же ответ, учитель хвалил их. Когда учителя проинструктировали их разблокировать свою чакру, Наруто сказал Ируке-сенсею, что его чакра уже разблокирована. Саске со смущенным любопытством наблюдал, как на лице мужчины промелькнул страх. Его голос даже немного дрогнул, когда он велел Наруто продемонстрировать. (У Саске было странное чувство, что этот человек хотел высмеять Наруто.) Но затем чакра Наруто вспыхнула крошечным пламенем, и Саске почувствовал, что расслабляется. В этой энергии было что-то знакомое. Она была теплой, плотной и успокаивающей, тянулась, чтобы накрыть его, как одеяло. Как только его момент блаженства прошел, Саске увидел свирепый взгляд Ируки-сенсея – но в его глазах тоже был страх – он махнул Наруто из класса, сказав, что ему там не место в тот день, если его чакра уже использовалась. Наруто хмуро посмотрел на Ируку-сенсея, грустного и злого одновременно, но вежливо попрощался и ушел. Когда они вернулись в класс, Саске заметил, что маленький, потрепанный рюкзак Наруто исчез. Когда он сел, сэнсэй объявил материал для остального класса, и Саске понял, что Наруто не будет знать, что это было. Остаток дня он делал записи очень тщательно. На следующее утро он нашел Наруто в одиночестве у качелей и вложил в руки Узумаки записки за предыдущие дни. ” Скопируй их, иначе ты провалишь следующий экзамен”, - пробормотал он, не зная, что побудило его отдать записи другому. Наруто посмотрел на него с удивлением, а затем его глаза сверкнули. Наруто поблагодарил его, и его улыбка была такой же ослепительной, как солнце. Эта усмешка... Эта усмешка была знакома Саске. Как будто он уже видел это тысячу раз, но не мог точно определить, когда и где. Он заметил, что Академия саботировала Наруто. (Они не могли испортить его практические результаты в этой области, но всякий раз, когда что-то было написано, Наруто всегда забивал последним, что Саске находил странным. Вы не могли бы получить хорошие оценки на практических занятиях, если бы не знали теории. Это было то, о чем его мать и Итачи предупреждали его несколько раз.) Затем он заметил, что Наруто часто сидел во время долгого перерыва без еды. У него никогда не было бенто. Итак, однажды вечером он спросил своих родителей о Наруто и о том, почему люди, казалось, плохо относились к нему. Его родители переглянулись – и Саске поклялся, что впервые увидел, что его отцу грустно. “Люди предубеждены", - объяснил его отец. “Им не нравятся вещи, которые отличаются от обычных”. “По-другому?“ - спросил он. "Наруто-кун сирота, Отото", - тихо сказал Итачи. “У него нет Клана или родителей. Его родители умерли, когда он был маленьким.” О. О. это было плохо. Так вот почему у Наруто никогда не было бенто. Потому что у него не было матери, которая могла бы приготовить его для него. (Другая часть его разума задалась бы вопросом, почему другие не любят Наруто за то, что он сирота. В конце концов, это была не его вина. Саске был уверен, что Наруто тоже хотел бы иметь семью.) Поэтому после ужина, когда он забрался в постель и мать уложила его, Саске спросил ее, не может ли она приготовить бенто для Наруто, которое он мог бы дать блондину. Его мать была удивлена – и на мгновение Саске увидел в ее глазах тот же страх, что и у своего сэнсэя,– прежде чем она улыбнулась и согласилась. На следующий день, когда он отдал Наруто второе бенто, Узумаки загорелся, как солнце, и обнял его. (Это было странно, и Саске понадобилось все его самообладание, чтобы не сунуть усатое лицо в свежую еду.) Это была странная вещь между ними двумя. Они не разговаривали и не проводили время друг с другом вне занятий. Но глаза Наруто следили за ним, как будто он чего – то ждал – он понятия не имел, чего именно. Саске дал бы Наруто материал, необходимый для тестов, если бы учителя выгнали его из класса при подозрительных обстоятельствах. Приносить дополнительный бенто и бросать его в обычное место для еды блондинки тоже вошло в привычку. Они никогда не ели вместе, но благодарные улыбки и кивки Наруто были постоянными. И всякий раз, когда они спарринговали... что ж, это было странно. Письменные оценки Наруто были настолько плохими, что их почти не существовало, но он был единственным в классе, кто мог бросить вызов Саске в спарринге. (Клянусь Ками! Блондин даже несколько раз слегка поправил его, что он понял только после того, как Шисуи или Итачи указали на это во время их редких встреч.) Другие родители и дети держались подальше от Наруто. Его родители никогда не говорили ему держаться подальше от блондина. На самом деле, они поощряли его дружить с ним (ну, его мать так делала). Итак, его дни в Академии превратились в рутину, достаточную для того, чтобы он мог игнорировать постоянное нытье в глубине души, что он должен что-то знать, должен что-то делать, должен быть с кем-то другим... А потом, как гром среди ясного неба, его идеальная жизнь разлетелась на миллион кровавых осколков... _________________________________________________ Ноги Саске задрожали, когда он увидел тела, усеивающие темные улицы района Учих. Воздух был тяжелым от запаха крови, и красная жидкость была повсюду. Пачкая стены, стойла, землю... Саске вздрогнул. Что здесь произошло, где находились... ... его родители! Он перешел на бег и промчался мимо неподвижных тел, там был дядя Кайто... Это была Рей-сан... Он отвел взгляд, боясь, сколько еще знакомых лиц он увидит. Когда он, наконец, добрался до их дома, Саске в отчаянии чуть не разорвал дверь татами. “Ото-сан? Ока-сан? Тадайма!” позвал он, входя в дом, не снимая обуви. Он застыл в шоке, когда обнаружил безжизненные тела своих родителей на полу гостиной, под лужей крови. Его родители мертвы. Тени сдвинулись, и Саске поднял глаза, когда его старший брат растаял в темноте. “Отото", - поприветствовал Итачи. Его тон был мертвым... холодным. Такие же холодные и мертвые, как тела их родителей. Глаза Саске скользнули по его брату. Он был одет в доспехи АНБУ, с его танто капала кровь, а из глаз текли слезы... его глаза были похожи на сюрикены с тремя лезвиями. Саске знал эти глаза – Мангеке Шаринган. “Ч - Итачи, что случилось?“ - прошептал он, шок и страх охватили все его тело. ” Я убил их“, - тихо сказал Итачи, - ”Я убил каждого из них". Нет, нет, нет! Этого не может быть! С чего бы... Кровь бросилась ему в уши, и он упал на колени, глядя на своего брата, нет, на человека, который когда-то был его братом. “Почему?” - выдавил он. Глаза Итачи зловеще сверкнули, и Саске едва смог отвести взгляд. (В глубине его сознания глухо отозвался урок никогда не смотреть в глаза пользователю дзюцу.) Затем Итачи исчез в порыве скорости. Саске с трудом поднялся на ноги, хотя и не знал, где нашел в себе силы встать. Он выбежал из дома на улицу, следуя по следу своего брата. Слезы текли по его лицу, и гнев шевельнулся в его сердце. "Итачи!” - сердито крикнул он. Итачи остановился и снова посмотрел на него. Саске тоже остановился и мгновение изучал его. "почему? Зачем мне... - он поперхнулся, вопрос повис в воздухе, не оформившись. - ... мне... Лицо Итачи было пустым, но его глаза были полны отвращения. “Ты слаб. Пустая трата моего времени». Саске отшатнулся, слова прозвучали как физический удар. “Ненавидь меня. Помни эту ночь и презирай меня. А потом, когда у тебя будут эти глаза... приди и сразись со мной. Приходи и сражайся, и если ты потерпишь неудачу, я закончу то, что начал сегодня вечером". Итачи внезапно повернулся, и на секунду Саске снова увидел узор, похожий на сюрикен. “Цукиеми!“ (Лунный читатель) А потом все погрузилось во тьму. ___________________________________________ Когда Саске снова пришел в себя, он увидел кроваво-красную луну, висящую над Комплексом Учиха, а затем он увидел, как его брат появился позади кого-то, как тень... ... а потом внезапно картинка разлетелась вдребезги, как стекло, и его окружила гораздо более спокойная обстановка, хотя он и не мог определить, что это было. Это было так, как будто все постоянно менялось, даже до того, как его разум смог осмыслить картину. “Тебе не нужно этого видеть. Но, по крайней мере, этот человек облегчил мне доступ к тебе, Саске. Хотя, изменять Цукиеми подобным образом было на самом деле странно, так как это играет с разумом жертвы”, - произнес мужской голос. У Саске перехватило дыхание, и он резко обернулся. Прямо за пределами его досягаемости стоял незнакомец, которого он никогда раньше не видел, и все же у него было такое чувство... как будто он смотрел на искаженное отражение в зеркале. У мужчины были длинные каштановые волосы, коротко подстриженные на макушке. Две пряди, обернутые бинтами, обрамляли обе стороны его лица. Его брови были коротко подстрижены. Его волосы были собраны в длинный цилиндр, а вокруг глаз были синие отметины, загнутые в уголках. На нем было светлое кимоно с высоким воротником, закрытое темным поясом. Воротник кимоно был украшен магатамой. Под ним был черный облегающий костюм. Но самыми заметными чертами его лица были глаза. В один момент они были теплого темно-коричневого оттенка, а следующий малинового, с тремя томоэ, окружающими зрачок. "Шаринган", - выдавил он. “Кто ты такой?” “Меня зовут Ооцуцуки Индра. Я первый пользователь Шарингана и прародитель клана Учиха, а также старший сын Рикудо Саннина.“ При этих словах глаза Саске чуть не вылезли из орбит. Сын Саннина... человек из сказок... “А ты, Учиха Саске, мое следующее воплощение,“ - заявил Индра, как будто он комментировал погоду. ____________________________________________________ Саске проснулся от запаха антисептика и ритмичного писка кардиомонитора. Он моргнул, чтобы прояснить зрение, и быстро огляделся. Он был в больничной палате. "С чего бы мне быть в...," - он оборвал эту мысль, когда она вернулась к нему так же ясно, как днем. Возвращаясь, домой из Академии, находя мертвые тела, Итачи убивает Клан... и Индру. Саске подскочил в постели. Вспоминать другую жизнь было неинтересно – это вызывало адскую головную боль. Он тихо застонал, потирая висок. Ашура. Имя его брата всплыло в его сознании без его согласия, и в его сердце возникло внезапное желание найти младшего и извиниться... Саске тяжело сглотнул, его глаза метнулись к окну. Учихи были мертвы. Его единственной оставшейся семьей была Ашура. (После того, что случилось, этот человек никогда больше не будет его братом.) Он неуклюже напряг свои чувства, ища мощное, успокаивающее присутствие своего брата. Да, могущественный – могущественный так, как мог быть только Ооцуцуки. Через минуту он нашел его. Его губы изогнулись в крошечной довольной улыбке, и он посмотрел вниз на провода, соединяющие его с устройством. Глаза сузились, и он послал небольшой импульс чакры Райтона через нее. Монитор сразу же почернел. Удовлетворенный своей работой, он оторвал провода и поспешно схватил длинный халат, набросив его поверх тонкой пижамы, в которую был одет. Не оглядываясь, он выпрыгнул в открытое окно. Он мчался по крышам деревни прыжками, усиленными чакрой, цепляясь за мощное присутствие Ашуры, как за спасательный круг. Он был единственным, кто остался. (Он надеялся, молился любому ками, который будет слушать, чтобы Ашура не прогнал его. Конечно, он бы понял, если бы знал, он пытался убить своего младшего брата около тридцати раз, в конце концов, и времена многих перевоплощений, о которых он не хотел вспоминать, даже не считались. Так что он бы понял, если бы Ашура даже не хотел, чтобы он находился в пределах досягаемости его чувств. Тем не менее, отчаянная часть его надеялась, что заботливое сердце Ашуры будет открыто для него, как и для других, даже после всех сражений.) Когда он прибыл, он спрыгнул в переулок и метнулся ближе. Он с большим неудовольствием отметил, что маленькая квартирка его брата, которая явно находилась в плачевном состоянии, находилась на границе Акасена. Вот это наглость...! Но сейчас он слишком устал даже для того, чтобы злиться, и просто хотел убедиться, что с братом все в порядке. Знать, что с Ашурой все в порядке, было бы достаточно, если бы его брат не хотел иметь с ним ничего общего. Он, пошатываясь, подошел к двери и беспорядочно постучал. Через минуту или две, а это было похоже на целую жизнь ожидания для него, дверь открылась, и Саске оказался лицом к лицу с очень знакомым одноклассником. Загорелые, колючие волосы, мистические фиолетовые глаза и три лисьих уса на каждой щеке. Если бы он не был чертовски усталым, он бы посмеялся над иронией всего этого. Он установил связь с блондинкой еще до того, как узнал... Или, может быть, Наруто знал с самого начала? Наруто, хотел он сказать. Попросить Узумаки позволить ему остаться на ночь, а потом он уйдет. Но когда усталость овладела им, затемняя края его зрения, с его губ сорвалось совершенно другое имя. "Ашура...”