Побочный эффект

Еще сквозь сон Чу Ваньнин почувствовал: что-то определенно было не так. Ленивое, разморенное после бурной ночи тело настороженно замерло, а затем слегка зашевелилось под одеялом, ткань которого ощущалась... поразительно горячей, будто созданной из плоти и крови. Чу Ваньнин приподнялся на локте, сонно щурясь; однако в следущий миг сонливость улетучилась, будто бы представшая пред ним картина спугнула ее. Мо Жань крепко спал рядом, подложив под голову руку, и огромное черное крыло вздымалось в такт его дыханию. Лишенное перьев, кожистое и пыщущее жаром, оно накрывало Чу Ваньнина так, как обычно Вэйюй во сне закидывал на своего учителя руку. Словно бы почувствовав напряжение, возникшее в комнате, Мо Жань открыл глаза. Первым, что он увидел, были прекрасные глаза феникса; но в этих глазах медленно разрасталась немая паника. Не понимая причину, Вэйюй взволнованно выпрямился на постели, потянувшись к своему учителю. — Ваньнин, что слу... Порыв Мо Жаня потревожил новообретенные крылья, и те откликнулись столь же стремительным движением. Оно закономерно повлекло некоторые разрушения — подушка полетела на пол, а деревянная рука Ночного Стража, забытая вчера возле кровати, прокатилась по полу. Сам Чу Ваньнин едва успел увернуться от широкого взмаха крыла, упав обратно на постель. Мо Жань виновато замер. Смуглое лицо слегка покраснело под загаром и приобрело крайне виноватый вид, придавший ему сходство с самим собой несколько лет назад. Сердце Чу Ваньнина наполнилось теплом, и он поторопился сесть вновь, приняв вид уверенный и строгий, чтобы успокоить ученика. — Все в порядке. Я читал о подобных последствиях, — произнес он. Его голос был слегка хриплым после ночных криков. Хотя сам Чу Ваньнин не заметил этого, слабость в голосе учителя вывела Мо Жаня из оцепенения и заставила взять себя в руки. Ему тоже доводилось читать о случаях в мире заклинателей, когда чрезмерно длительное наслаждение друг другом на некоторый срок даровало крылья либо одному, либо обоим; однако в прошлой жизни он не испытывал подобного на себе, пусть и видел изумительной красоты крылья императрицы. Разумеется, такой невинный человек, как его учитель, будет смущен и растерян! Мо Жань внимательно оглядел свои крылья и, как Чу Ваньнин ранее, поразился их размеру. Если бы он выпрямился в полный рост, они, пожалуй, достигли бы длины в целый чжан! Мо Жань тепло улыбнулся. — Они такие большие, что я могу полностью завернуть в них тебя, баобэй. — Когда я проснулся, ты обнимал меня ими, — тихо ответил Чу Ваньнин, вопреки обыкновению даже не возмутившись обращению. Вэйюй вскинул удивленный взгляд и успел увидеть странный блеск под длинными ресницами. Чу Ваньнину... не нравится? Или, напротив... нравится слишком сильно? Мо Жань мягко взял чужую ладонь в свою и осторожно положил на свое крыло: — Учитель может дотронуться, если хочет. Чу Ваньнин хотел. Его ладонь несмело прошлась по гладкой поверхности и замерла на краю. Мо Жань блаженно вздохнул и ободряюще улыбнулся, слегка качнув крылом. Таким большим... Чу Ваньнин закусил губу от неожиданной досады. У его ученика был высокий рост, крупные мускулы, широкие ладони, а теперь еще и крылья, что в развернутом состоянии могли бы достать до стен! И это не говоря о большом... опыте в постельных делах Мо Жаня! Учитель с ужасом ощутил, как краска заливает его лицо, а жар прокатывается томной волной по всему телу. Он принялся вновь гладить крыло с яростным усердием, но похотливые мысли жалили, будто пчелы. Увлеченный борьбой с собственной похотью, он не замечал ничего вокруг, кроме шума крови в ушах, а потому удивленно выдохнул, когда пальцы Мо Жаня вдруг перехватили его руку. — Учитель... остановитесь. Чу Ваньнин мысленно обругал себя последними словами и отдернул руку. Должно быть, его мозолистые от работы пальцы чересчур давили на крыло? Он обеспокоенно заглянул в лицо ученика, страшась увидеть болезненно нахмуренные брови, но вместо этого... Покраснев до корней волос, Мо Жань слегка приоткрыл дрожащие губы, а его грудная клетка часто вздымалась от прерывистого дыхания. В темных, подобно крылу, глазах ревело и бушевало невероятной силы желание, не узнать которое после всех их ночей было для Чу Ваньнина невозможно. Целая буря эмоций пронеслась в душе распутного учителя, готового умереть на месте. Заласкать своего ученика и даже не заметить этого, будучи настолько поглощенным своими распутными фантазиями! Но тогда... он ведь должен взять ответственность? — Если тебе приятно, — голос Чу Ваньнина дрогнул от легкого волнения, а ладонь дотронулась до другого крыла Мо Жаня. — то я мог бы продолжить. И ему не хотелось бы признаваться в этом самому себе — но от кивка Вэйюя все тело сладко заныло в предвкушении. Обе руки Чу Ваньнина не могли огладить крылья целиком даже при всем старании, однако Мо Жаню хватало малого, чтобы задыхаться от обилия ощущений. Ладони учителя скользили будто бы по оголенным нервам, лаской заставляя то и дело издавать тихий просящий скулеж. Это удовольствие не было сравнимо ни с чем — почти нестерпимое в своей сокрушительной силе, оно плавило разум и волю, дрожью пробегало по всему телу до кончиков крыльев, которые мелко тряслись от напряжения. Чу Ваньнин провел по ним ладонью и остановился. Его мочки ушей пылали. — Мо Жань... Не сдерживайся. Два огромных крыла, будто освобожденные от невидимых цепей позволением учителя, рассекли воздух с оглушительным свистом, чтобы сомкнуться за его спиной. Сильный порыв воздуха толкнул Чу Ваньнина ближе к ученику, сталкивая их обнаженной кожей. Павильон Алого Лотоса огласил долгий стон двух голосов, когда Мо Жань подхватил учителя под бедра, с силой сминая их длинными пальцами. Чу Ваньнин оседлал его одним движением — жестоким и ненасытным, подавившись криком и смаргивая с ресниц непролитые капли слез. — Тише, баобэй... — Мо Жань обхватил его всем собой — руками, крыльями, губами, будто стремясь любым способом укрыть учителя; и тот доверчиво прильнул ближе, утыкаясь в бронзовое плечо горячим лбом. Крылья расправились на первом же движении бедрами вверх. Мо Жань охнул и стиснул Чу Ваньнина в объятиях, смыкая крылья вновь. Легкими взмахами те отмечали каждый толчок внутрь чужого тела, постепенно наращивая темп по мере того, как ускорялись любовники — и Вэйюй останавливался с разочарованным стоном, чтобы не поднять ураган. Вынужденно плавные, мучительно медленные для обоих движения сводили с ума и учителя, и ученика, привыкших к безжалостному темпу. Осторожно вращая бедрами и проникая в пульсирующее нутро Чу Ваньнина, умоляющее взять его как следует, Мо Жань чувствовал, что выдержка его на грани. Однако Вэйюй решительно был настроен сдерживать свой пыл. Он поцеловал учителя в нежное местечко за ухом, словно бы пытаясь успокоить собственное бушующее пламя, и накрыл ладонью чужое возбуждение. — Ах!.. Изнывающий от неумолимо медленных толчков Чу Ваньнин выгнулся дугой. Его нутро сжалось вокруг ученика с такой силой, что у Мо Жаня потемнело в глазах. Он призвал на помощь всю свою силу воли, чтобы не повалить учителя на постель и не начать вбиваться в него подобно дикому животному. Но Вэйюй лишь ускорил свою ласку, вслушиваясь в жалобные хрипы. Измотанному и раздразненному ожиданием Чу Ваньнину хватило нескольких быстрых движений умелой ладони, чтобы чувствительное тело благодарно откликнулось. Жемчужные капли его бурного наслаждения обильно украсили черную кожу чужих крыльев — и Мо Жань кончил следом. И пораженно выдохнул, указав куда-то за спину своего учителя: — Баобэй... смотри. Чу Ваньнин посмотрел на ученика мутно и вопросительно, а затем слегка повернул голову, чтобы увидеть... Он не мог рассмотреть их целиком, но даже беглого взгляда было достаточно. Пара крыльев — почти невесомых, покрытых белоснежным оперением и будто светящихся в утренних солнечных лучах; они колыхались за спиной Чу Ваньнина, выдавая его послеоргазменную дрожь. — Странно, что они настолько меньше твоих, — задумчиво сказал он, поворачиваясь к ученику. И сталкиваясь с блестящим взглядом, которым тот оглядывал крылья своего учителя — аккуратные, миниатюрные, длиной едва ли в учительский рост... — Да, — томным голосом невпопад отозвался Мо Жань, и его черные крылья хищно накрыли их обоих. Они явно не покинут кровать сегодня.