Only Friends

— Что ты сделал?!       Кастиэль вздрогнул, едва не выронив вилку с едой, которая была на полпути ко рту. Даже будучи пьяной на многолюдной вечеринке, Мэг редко повышала голос, поэтому было особенно неприятно, когда она кричала ему в лицо посреди столовой тихим воскресным утром. — Мы обнимались на футоне, — повторил он. — Кас! — Шшш, — Кастиэль нахмурился. — Люди смотрят на нас. — Прости. Я просто… это, вау, — Мэг рухнула обратно в кресло. — Итак, оказывается Дин Винчестер не так уж и гетеросексуален. Я уже сомневалась, но… — Эээ… — Кастиэль проглотил свой кусочек. — С чего ты взяла? — Вы обнимались на твоём футоне. — Ну, мы не лежали. И не слишком прижимались друг к другу или что-то в этом роде.       Мэг изогнула брови и хитро улыбнулась. Кастиэлю ни капельки не понравилось то, как она смотрела на него. — И что же вы делали? Мне нужны подробности.       Воспоминания о прошлой ночи нахлынули на Кастиэля, и он почувствовал, как его лицо покрылось горячими пятнами. Он поспешно провёл салфеткой по губам. — Было хорошо, я права? — Мы слушали один из плейлистов классического рока Дина, — сказал Кастиэль, не обращая внимания на её слова. — Мы только что допили бутылку вина — точнее, Дин допил, а мне оставалось сделать несколько глотков. Он рассказывал мне историю о своём отце. — Ты уже всё это рассказал. — Я просто подготавливаю сцену. Я хочу убедиться, что у тебя есть весь контекст, прежде чем ты начнёшь делать поспешные выводы. — Конечно. — Я как бы… немного наклонился. Но не до конца. Я помнил то, что ты мне написала.       Мэг наклонила голову. — Только не делай ничего такого, чего не сможешь вернуть назад. — Разве я не даю лучшие советы? Что случилось дальше? — Дин, — Кастиэль потёр шею. — Он как бы… придвинулся. Прижался ко мне. Я обнял его за спину. Он касался моей ноги, моей груди… — Над или под одеждой?       Кастиэль сузил глаза. — Конечно поверх. Мэг, всё это было совершенно целомудренно. — Ага. — Он говорил о том, как приятно обниматься. Как хорошо я пахну. — О Боже, — Мэг прикрыла рот. — Боже мой. — А потом… — Кастиэль провёл языком между губами. — Я поцеловал его. — Ты… — В голову, — поспешно добавил Кастиэль. — Он положил её мне на плечо, и только что закончил рассказывать мне о своём отце, а он обычно ненавидит говорить о нём. Я просто хотел утешить его, поэтому поцеловал, не подумав. — И что он сделал? — Ничего, в течение нескольких секунд. Потом он попросил меня продолжить.       Глаза Мэг выпучились; она поднесла вторую руку ко рту и выпускала воздух в ладони, как человек, страдающий гипервентиляцией, когда набрасывался на коричневый бумажный пакет. Кастиэль наблюдал за ней с тревогой. — Он попросил... — прошептала Мэг, глядя на него огромными глазами. — О, как мило и прекрасно. Влюблённые мальчики. Это как эпизод из «ФАКультета». Эпизоды про геев всегда были лучшими, очевидно. — Это было совсем не так, Мэг. Я же сказал тебе, ничего сексуального не было. — И всё же, — Мэг посмотрела на залитую солнцем лужайку за Бункер-холлом. — Что ты сделал? — Эм…продолжил? — Кастиэль зачерпнул последний кусочек омлета с тофу на своей тарелке. — Мы обнимались…час? Может быть, больше? И я поцеловал его в голову, пару раз в щёку, пока он рассказывал мне всякие факты о классическом роке. И случайные вещи о своём детстве, метафизические наблюдения, вопросы о Западном побережье. Всё в таком духе. — А как насчёт… в губы? — Мэг практически задыхалась. — Нет, Мэг. Не в губы.       Она прочистила горло, схватила свой стакан с водой и осушила последние несколько капель. Затем потянулась, вдохнула и выдохнула, как человек, у которого только что был лучший секс в его жизни, и он наслаждался послевкусием. По крайней мере, Кастиэль предполагал, что люди так делают. У него никогда не было секса, если не считать паршивого минета, которым он обменивался на первом курсе с глубоко закрытым засранцем из команды по плаванию. Ни малейшего послевкусия. — В конце концов, Дин захотел спать, и я помог ему добраться до кровати.       Мэг с интересом наклонилась вперёд. — Он просто свернулся калачиком под одеялом и заснул через несколько секунд. Я почистил зубы и тоже лёг спать, — Кастиэль добавил: — В своей собственной постели, — потому что ему показалось, что Мэг нуждается в дополнительном пояснении. — Милый, — сказала она через несколько секунд. — Да? — Дело вот в чём. Дин может быть не натуралом. Более того, он может быть неравнодушен к тебе. — Мэг, не нужно. Пожалуйста. — Просто подумай об этом. Всё это кошачье, ревнивое поведение за последний месяц теперь имеет смысл. И как он до сих пор никого не привёл в вашу комнату. И как он почти не выходит на улицу. Как будто он предпочитает оставаться с тобой. — Может быть, в этом году он просто не нашёл ни одной девушки, которая бы ему понравилась. — Дорогой, он Дин Винчестер. Его единственный критерий для девушки — это пульс. — Нет, — Кастиэль покачал головой. — Может быть, в прошлом, но я думаю, что сейчас он хочет большего. Он постоянно говорит, что хочет значимой связи. — И как ты думаешь, почему? — Потому что он взрослеет?       Мэг закатила глаза. — Я думала, что Дин был самым невежественным. Похоже, у него появилась конкуренция. — Спасибо. Твоя чуткость — это действительно нечто, Мэг. — Я называю лопату лопатой. Гея — геем. Би — би. Ложь — ложью. Кстати говоря, ты ведь знаешь, что тебе нужно делать сейчас? — Уйти до того, как ты поделишься своей следующей блестящей идеей? — Ты должен сказать Дину правду, Кас, — Мэг кивнула с полной уверенностью. — Ты должен открыться ему.       Кастиэль с опаской оглядел столовую. К счастью, время позднего завтрака переходило в полдень, и все соседние столики были пусты. — Ты ведь думал об этом до этого, верно? Ну, мне кажется, время пришло.       Это было правдой. С тех пор, как он вернулся в последнюю неделю августа, ему не давала покоя мысль о том, чтобы открыться Дину. Ему не нравилось скрывать такую огромную часть себя от своего лучшего друга, и его удивило, насколько более тягостным было пребывание в шкафу теперь, когда он жил в одной комнате с Дином, а не просто в соседней. И конечно, упрямое облако, нависшее над головой Дина всякий раз, когда речь заходила об их с Мэг отношениях, могло рассеяться, как только он поймёт, что она не представляет угрозы для их дружбы. По крайней мере, Кастиэль на это надеялся. — Я не знаю, — пробормотал он. — Просто подумай об этом с точки зрения друзей. Оставь в стороне тот факт, что ты безнадёжно влюблён в него. — Мэг. — Разве ты не хочешь, чтобы твой лучший друг знал, кто ты на самом деле? Разве не утомительно всё время притворяться рядом с ним? Подумай о нас с тобой. Мы не были так близки до того, как ты открылся; твоё признание, оно нас очень сблизило. Ты наконец-то смог быть самим собой. И честно? С тобой гораздо интереснее быть рядом, когда ты не пытаешь казаться тем, кем не являешься.       Кастиэль задумался над этим. Он осмотрел свои ногти, поднял один из них, чтобы погрызть, прежде чем понял, что возвращается к плохой привычке из детства. — И… кто знает. Рассказав правду, Дин тоже может стать честным. Или, по крайней мере, это заставит его пошевелиться. Что-то мне подсказывает, что этот парень настолько подавлен, что может убедить себя в чём угодно. Возможно, он даже не понимает, что ты ему нравишься. — Я не думаю, что он ко мне неравнодушен, Мэг. Я бы хотел, чтобы ты перестала так говорить. — Даже после того дня, который у вас был вчера? — Он… ценит меня как друга. Мы только друзья. — Ну, — Мэг отодвинула свой стул и пододвинула к себе поднос. — Друзья рассказывают друг другу разные вещи, Кас. — Ты уходишь? — Да. Я думаю, что биться головой об учебник по истории искусств гораздо продуктивнее, чем разговаривать с кирпичной стеной.       Кастиэль вздохнул. — Смотри, — Мэг собрала несколько ворсинок со своих чёрных джинсов. — Просто подумай об этом, ладно? Я бы никогда не заставила тебя выйти из шкафа. Особенно не перед Дином. Я просто думаю, что ты будешь счастливее. — Хорошо, — Кастиэль посмотрел на неё с мрачной улыбкой. — Я подумаю об этом. Я уже думал об этом, в любом случае. — Хорошо. И не волнуйся. Если он окажется придурком, я надеру ему задницу. У меня достаточно опыта в общении с гомофобами.       Кастиэль фыркнул. — Я в этом не сомневаюсь.       Мэг обняла его, затем подняла свой поднос и ушла. Кастиэль решил выпить ещё одну чашку кофе. Он подумал, что она может ему понадобиться, прежде чем он снова встретится с Дином.

//--//

      Когда Кастиэль вернулся в их комнату, Дин сидел на краю кровати, вытирая полотенцем волосы. Он смотрел на Кастиэля широко распахнутыми, полными паники глазами, как испуганный олень. — Дин? — Кас бросил ключи и телефон на стол. — Ты в порядке?       Дин не ответил. Он повесил своё полотенце на вешалку и начал запихивать папки и книги в рюкзак. — Эй, Дин… — Хорошо, — сказал Дин, не оборачиваясь. — Я в порядке.       Он бросился к журнальному столику за тем, что выглядело как научная статья, чуть не споткнувшись о развязавшиеся шнурки, а затем побежал обратно к своему столу. Он застегнул сумку и потянулся к двери. — Иду в библиотеку, — пробормотал он, по-прежнему не глядя в глаза. — Хорошо, — выдохнул Кастиэль, хотя он обращался скорее к спине Дина, исчезающей в коридоре, чем к нему самому. Он смотрел на пустое пространство, пока не услышал отдалённый стук двери в общую комнату на первом этаже.       В конце концов, Кастиэль сел за свой стол и открыл ноутбук. Похоже, Дина что-то беспокоило — он странно вёл себя во время позднего завтрака, а его внезапное бегство из общежития только подтвердило подозрения Кастиэля. Конечно, Кастиэль сразу же подумал о том, что Дин расстроен из-за прошедшей ночи, но спустя столько времени это не имело смысла.       С того момента, как Кастиэль открыл глаза в фиолетовой предрассветной темноте, он боялся снова встретиться с Дином. Он лежал без сна, наблюдая, как тени неумолимо уступают место солнечному свету, и представлял себе огромное количество ужасных сценариев. Дин требует узнать, является ли Кастиэль геем, и вынуждает его выйти из шкафа. Дин гневно противостоит ему, крича, что Кастиэль напоил его допьяна и воспользовался им. Хуже всего было то, что Дин вообще отказался от конфликта и вместо этого медленно и незаметно отдалился от него, уживаясь с ним вежливо до тех пор, пока они двое не нашли бы себе отдельное жильё следующей осенью.       Он бежал от своих страхов, не сбавляя темп почти час, прежде чем сломался на пустом поле для лакросса, расположенном вниз по холму от главного кампуса. Он сидел и смотрел, как по траве скачут первые осенние листья. Он слушал «Samson» на повторе и называл Дина своим самым сладким падением. И плакал. Наконец, он сделал обратную петлю вокруг кампуса, подгоняя себя ещё сильнее, чем на первом круге, и чуть не рухнул на колени у порога Бункер-холла. К счастью, Чарли была рядом, чтобы поддержать его.       Но когда Кастиэль вернулся в их комнату, приготовившись к худшему, Дин выглядел совершенно нормальным. Если не сказать больше, он был даже веселее и жизнерадостнее, чем обычно. Он не жаловался на Мэг — хотя он всегда жаловался на Мэг — и приобнял Кастиэля за спину, пока они шли к столовой, отстранившись только для того, чтобы открыть перед ним дверь. На протяжении всего позднего завтрака от него даже исходил лёгкий запах одеколона, что было странно, потому что Дин пользовался одеколоном только тогда, когда собирался на вечеринки по выходным.       Почему же так внезапно изменилось его поведение? Если это не связано с объятиями и поцелуями прошлой ночью, тогда что?       Кастиэль потёр глаза. Экран ноутбука потускнел, пока он думал о Дине. В последнее время это случалось часто. Если он позволит этому случаться ещё чаще, его оценки пострадают.       Он потянулся за сумкой, решив максимально использовать время, пока Дина не было.

//--//

      Кастиэль не видел Дина до конца дня. Он подумывал написать ему перед ужином, чтобы узнать, какие у него планы, но решил не делать этого. Какой бы ни была причина, Дин, похоже, хотел побыть один. Поэтому Кастиэль решил дать ему время, по крайней мере, до завтра, прежде чем выходить на связь.       За ужином Мэг была разочарована, не услышав ничего нового о Дине. Они с Кастиэлем сидели с несколькими её друзьями, студентами художественного факультета, одна из которых засыпала Кастиэля бесконечными вопросами о Калифорнии, потому что хотела переехать туда и работать в анимации. Сколько бы он ни повторял ей, что он из Северной Калифорнии и не имеет никакого представления о повседневной жизни Лос-Анджелеса, она продолжала упорствовать. Тем не менее, это хотя бы отвлекало от мыслей о Дине.       Вернувшись в комнату, Кастиэль попеременно то дочитывал оставшуюся литературу на предстоящую неделю, то возился с телефоном. Наступила полночь, а Дина всё ещё не было. В этом не было ничего удивительного: по воскресеньям библиотека обычно была заполнена до часу ночи, а Дин был более медлительным, чем он. Кастиэль переоделся в пижаму, почистил зубы и выключил все лампы, кроме маленькой регулируемой, прикреплённой к каркасу двухъярусной кровати. Её он использовал для освещения фантастического романа об ангелах, сражающихся с монстрами, который читал в своё свободное время.       В половине первого ночи Дин вошёл в комнату, скрипнув дверью. Он положил рюкзак на стул и пошёл к их койкам, остановившись под лампой, но не поднимая глаз. — Привет, — сказал Кастиэль. — Привет, чувак, — Дин положил телефон на тумбочку. — Хорошая книга? — Та же самая. Про ангелов. Третья книга в серии.       Дин мягко улыбнулся, хотя по-прежнему не смотрел в глаза Кастиэлю. — Ты и твои ангелы, — сказал он. — Дин… — Кас, — прервал его Дин. — Позволь мне просто… позволь мне сказать кое-что.       Кастиэль сглотнул. Всё его тело было словно заперто под одеялом и горело. Все прежние сценарии снова встали перед глазами, заполняя тёмное пространство комнаты. — Слушай, — Дин почесал голову, потёр ладонью щетину. — Речь идёт о прошлой ночи.       Наконец, он поднял глаза. Кастиэль засунул закладку между страницами романа и убрал его в сторону. — Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты меня выслушал. Я не очень люблю говорить о доме и…я просто чувствую, что могу говорить с тобой о подобном дерьме. И спасибо за то, что пытался помочь мне почувствовать себя лучше. За объятия и… другие вещи. Я ценю это. — Конечно, Дин. Я… — Подожди, дай мне закончить.       Дин глубоко вздохнул. Он играл с верхней пуговицей своей фланелевой рубашки, мышцы его челюсти работали под натянутой кожей. — Я просто хочу убедиться, что ты знаешь, что я не гей. Я был немного навеселе, стал развязным, и так бывает, когда я выпью, знаешь, с кем бы я ни был рядом, с мальчиком или девочкой, неважно… — он резко втянул воздух. — Но я не хочу, чтобы у тебя сложилось неправильное мнение обо мне. Я не пытался воспользоваться ситуацией, вовсе нет. И я знаю, что ты тоже натурал, ну, знаешь, с Мэг, и я не хочу, чтобы всё было неловко. Ну, может быть, уже слишком поздно для этого, теперь, когда я открыл свой глупый рот, но… да.       Дин уставился на него тем же испуганным оленьим взглядом, что и раньше. Кастиэль моргнул в ответ. — Прости, — он сухо сглотнул. — Мне жаль, Кас. — Дин, нет. Не извиняйся. Я не… я не думаю, что ты гей. И даже если бы ты им был, я был бы совершенно не против.       Кастиэль сделал паузу, ожидая, что на лице Дина появится облегчение. Однако по какой-то причине выражение его лица ничуть не изменилось. — Я знаю, что ты ласков, когда выпьешь немного. И в этом нет абсолютно ничего плохого. Я бы никогда не хотел, чтобы ты менял себя, Дин. Ты мой лучший друг; я бы никогда не подумал, что ты пытаешься воспользоваться этим. Друзья так не поступают.       Наконец, Дин вздохнул. Он прислонился к раме двухъярусной кровати, спрятав лицо в тени за лампой для чтения. — Спасибо. Спасибо, Кас. Да, может, мне и нравятся ковбои, но это не значит, что я хочу стать «горбатым» или что-то в этом роде.       Кастиэль притворился, что смеётся. Это было мучительно. — Не люблю ковбоев. Не в этом смысле. Я просто думаю, что ковбои — это круто. — Да. Я понимаю, Дин. — Хотя… — Дин облизнул губы, его язык влажно блеснул в свете лампы. — Не пойми меня неправильно, но если бы я когда-нибудь оседлал другого ковбоя, то это был бы ты. Тебе я доверяю.       Кастиэль вздрогнул. — Дин… — В любом случае, я лучше пойду почищу зубы. Спасибо, приятель. Хорошо поговорили.       Дин поспешил выйти из комнаты, опустив голову. Кастиэль выключил лампу, бросил свою книгу на футон внизу и свернулся калачиком, прислонившись к стене.       Это был, без сомнения, самый неудобный и странный разговор, который когда-либо был у них с Дином. Сама мысль о том, что Дин беспокоился о том, что Кастиэль гетеро и подозревал его в гомосексуализме, была такой инверсией реальности, что почти ощущалась как намеренный обман сознания. Но Дин был не таким. Он не стал бы играть в такие жестокие игры с эмоциями Кастиэля.       По крайней мере, он так не думал. Конечно, в течение последнего месяца Дин вёл себя странно - с тех пор, как Кастиэль пригласил Мэг на их вторую ночь совместного проживания, чтобы показать ей их комнату, — но он не был человеком, намеренно причиняющим боль. Нет, он просто абсурдно заблуждался в своём понимании ситуации — его и Мэг, его и Дина.       Так не могло продолжаться. Не весь год.       Он должен был сказать ему правду, как бы сильно эта мысль его ни пугала. Неважно, что он боялся всех ужасных сценариев, которые привиделись ему тем утром, когда он лежал на этом самом месте.       Но не сегодня. Сегодня Кастиэль был убеждён больше, чем когда-либо в своей жизни, что Бога нет — по крайней мере, милосердного. Милосердный Бог не допустил бы, чтобы эти нечестивые слова о ковбоях, верховой езде и доверии прозвучали из уст Дина. Не зная, какой эффект они произведут на него. Не зная, как эти слова будут преследовать его сны и звучать на фоне каждого дня его бодрствования.       Сегодня вечером Кастиэль и так уже пережил более чем достаточно. Когда Дин вернулся в комнату с зубной щёткой в руке, шарящий в слабом свете луны и звёзд, Кастиэль притворился, что крепко спит. Он прислушивался к тихому шелесту каждого из слоёв одежды Дина, падающих на пол, к вздохам, когда тот забирался под одеяло. И ему хотелось оказаться в своей спальне дома на другом конце континента, хотя бы до утра.

//--//

      На той неделе Кастиэль почти не видел Дина. Они встречались друг с другом урывками: по утрам — со слипшимися глазами и бессвязным бормотанием; по вечерам — за огромными, какофоничными столами столовой; перед сном — несколько слов, чтобы сообщить о нормальной жизни. По правде говоря, всё это не означало особых перемен. Просто в этом году они были более заняты, и их расписания не очень хорошо совпадали в этом семестре. Но после тех выходных всё между ними изменилось, даже те мимолетные мгновения, которые они проводили друг с другом. Кастиэль был уверен, что Дин тоже это чувствует. Должен был.       В четверг после обеда Кастиэль отвёз Мэг в городской магазин «Ханнафорд». В её холодильнике практически не осталось еды — кусочков сыра, стаканчиков с йогуртом, нарезанных фруктов, — и это, очевидно, был отчаянный кризис, который нужно было во что бы то ни стало преодолеть до выходных. Кастиэль был угрюм из-за Дина и решил подождать её в машине. — Перестань думать о нём, — сказала она, отстёгивая ремень безопасности. — И что бы ты ни делал, не смей слушать Регину Спектор на повторе.       Она закрыла дверь и вышла, неспешно пресекая парковку. Кастиэль фыркнул. Это был его точный план, а теперь он чувствовал, что не сможет.       Вместо этого Кастиэль потянулся к радиоприёмнику и начал бездумно перебирать предустановленные станции. Он замер, когда раздался голос Дина. — И… добро пожаловать обратно в «Дом у дороги». Рад видеть тебя со мной в этот четверг днём.       Кастиэль проверил свои часы. На самом деле был второй час дня, что означало, что шоу Дина только что началось и что у него есть ровно двадцать девять минут, чтобы добраться до аудитории и не опоздать на «Мистицизм в исламе». Мэг сказала, что будет быстро. — Ну, вот мы и добрались до выходных, друзья. Надеюсь, у вас запланирован хороший отдых. С приближением экзаменов, вы должны найти время, чтобы расслабиться, когда это возможно.       Кастиэль наклонил голову. Что они делали в эти выходные? Обычно они с Дином уже планировали что-нибудь вместе — ужин за пределами кампуса, кино, даже просто бутылку вина и что-нибудь перекусить поздно вечером, но на этой неделе они ничего не планировали. Так редко они разговаривали. — Вот кое-что, чтобы начать выходные правильно, прямо из лета 1975 года. Это классический трек со второго альбома Bad Company, — Дин сделал паузу, и Кастиэль мог поклясться, что увидел на его лице огромную ухмылку, которая всегда появлялась у него, когда он имел возможность подробно поговорить об отцовском роке. — Есть ли кто-то особенный, кто вызывает у тебя тёплое, пушистое чувство, когда ты проводишь с ним время? Есть, не так ли? Да, я вижу, как ты улыбаешься.       Кастиэль не улыбался. Он не улыбался. — Ну, вот тебе песня. Это «Feel Like Makin’ Love».       Голос Дина перетёк в солнечное бренчание гитары, и Кастиэль прослушал песню до конца. Он представил, что Дин играет для него, и почувствовал вину за это, даже если это была всего лишь безобидная мечта. Он прослушал ещё две песни, слушая между ними рассказ Дина, пока Мэг не запрыгнула в машину и не пристегнула ремень безопасности. — Прости, я пыталась быть быстрее, но…       Мэг сузила глаза на радио. Токийская толпа только что взбесилась в конце концертной версии «I Want You to Want Me», и Дин снова заговорил: — Многие из нашего поколения знают эту песню только из «Десять вещей, которые я ненавижу в тебе», — проворчал он. — Не знаю, что хуже, это или тост с авокадо. — Кас? — Мэг выключила радио. — Серьёзно, хватит тосковать. Тебе нужно прекратить это.       Кастиэль глубоко вздохнул. — Дин всегда говорит, что мне стоило это послушать. — Вот именно. Ты предаёшься косвенной, безрисковой близости с ним. Слушаешь его шоу, представляя, что он посвящает все эти песни тебе. Слышишь то, что хочешь услышать. Я на правильном пути?       Он закатил глаза и завёл машину. У него было всего десять минут, чтобы вернуться в кампус, найти место для парковки и проскочить на третий этаж здания гуманитарных наук. — Ты решил открыться ему. Так составь конкретный план. Придумай, когда ты сможешь сесть с ним и сказать правду. Если ты будешь оттягивать, легче не станет. Это как пластырь, его лучше сорвать одним быстрым движением. — Ты когда-нибудь открывалась своей лучшей подруге, Мэг? — Кас, это не… — А тебе? — Кастиэль посмотрел на неё. — Нет. Нет, не открывалась. — Тогда ты не знаешь, как это тяжело. Пожалуйста, перестань вести себя так, будто это самая простая вещь в мире. — Ты прав, — Мэг сжала плечо Кастиэля. — Ты прав, милый. Мне жаль. Я понятия не имею, каково это. Мне просто больно видеть тебя таким. — Я же сказал, что сделаю это, — Кастиэль свернул на дорогу, ведущую обратно к Эдлунду. — Просто… немного отступи. — Хорошо. Я могу это сделать, на сто процентов, — прошло несколько секунд, прежде чем Мэг полезла в свою сумку с покупками. — Эй, у меня есть кое-что для тебя.       Кастиэль слабо улыбнулся. Они проезжали мимо Томпсон-холла на окраине кампуса, где большую часть первого этажа занимали офисы радиостанции колледжа. Ему стало интересно, о чём сейчас говорит Дин. — Это украшение для твоей комнаты, — Мэг положила крошечную тыкву цвета ириски на один из подстаканников между их сиденьями. — Я знаю, как вы с Дином любите прихорашивать своё гнёздышко.       Он фыркнул. — Спасибо, Мэг. Уверен, Дин это оценит.       Кастиэль добрался до «Мистицизма в исламе» в половине третьего, что было достижением, которым он гордился. Большую часть занятия он думал о тыкве в своей сумке и о том, как отреагирует Дин, когда увидит её на их журнальном столике. Вероятно, это послужит толчком к осеннему украшению комнаты: разноцветные колосья кукурузы, хэллоуинские украшения, например, пластиковые пауки, может быть, даже рог изобилия.       Дин любил заботиться о своём доме. Когда-нибудь он станет отличным мужем.       В тот вечер Кастиэль и Дин одновременно вышли из столовой и вместе вернулись в свою комнату. Впервые с воскресенья Дин не отправился сразу после еды в библиотеку. Поднявшись наверх, Кастиэль почувствовал, как его охватывает спокойствие и облегчение, словно он плавал в бассейне с прохладной, чистой водой после нескольких дней липкой жары. Дину даже не нужно было ничего говорить; достаточно было того, что он рядом, что всё снова казалось почти нормальным.       Как и ожидал Кастиэль, Дин был в восторге от тыквы. Он взял её в руки и подбрасывал туда-сюда, рассказывая о том, как вместе с Сэмом вырезал фонари и кукурузные лабиринты в окрестностях Топики. Он предложил съездить в Манчестер, чтобы посмотреть на листья, и вернуться на фермерский рынок в Берлингтоне за осенними продуктами, и Кастиэль согласился на всё это. — Я сегодня слушал «Дом у дороги», — сказал Кастиэль. — Чуть не забыл тебе сказать.       Конечно, он не забыл. Он просто ждал подходящего момента. — Что, правда? — Дин сел рядом с ним на футон, сияя. — Как тебе? Понравилось? Что с твоим семинаром? — У меня было несколько минут до начала. И я думаю, что это было здорово. Ты уже так хорошо умеешь разговаривать со слушателями. Заставляешь их чувствовать, что ты говоришь только с ними.       Дин облизал губы и покраснел. Он аккуратно положил тыкву в центр журнального столика. — Тебе понравились песни, которые я выбрал? — Вообще-то, да. Они были не такие жуткие, как некоторые другие, которые ты слушаешь. Я прослушал "Хочется заняться любовью", "Ангел" и "Я хочу, чтобы ты хотел меня" перед тем, как мне нужно было идти на занятия. — О, да, — Дин потёр щёку. — Видимо, я чувствовал себя немного грустным, когда составлял плейлисты на эту неделю. Не знаю, почему. Остальная часть шоу была не такой насыщенной песнями о любви. — Ну, мне они понравились, — Кастиэль колебался. — Я же говорил тебе, мне нравится твоя мягкая сторона.       На долю секунды у Дина снова появился изумлённый взгляд оленя. Кастиэль открыл рот, чтобы пойти на попятную, но Дин вскочил прежде, чем он успел это сделать. — Кас, прости, что в последние несколько дней я был каким-то странным.       Кастиэль покачал головой. — Всё в порядке, Дин. — Я просто чувствую себя… честно говоря, я чувствую себя таким идиотом с тех пор, как сказал всё это в воскресенье вечером. Сразу после того, как я это сказал, я понял, что поставил всё в неловкое положение. Но я не знал, как это исправить, не сделав ещё хуже, — Дин опустился обратно на футон с горестным смехом. — Ты же знаешь, что я безнадёжен во всём этом трогательном дерьме. Вот почему мне нужен ты, чтобы учить меня.       Кастиэль повторил его смех. Он потянулся, чтобы сжать плечо Дина, и глаза Дина на секунду закрылись. — Ты не безнадёжен. Я не знаю, почему ты считаешь себя таким. Только что ты говорил о своих чувствах с полной откровенностью. Даже не спрашивая меня. Дин, с которым я познакомился на неделе профориентации, никогда бы так не поступил.       Дин улыбнулся и поморщился одновременно. Он потянулся, чтобы похлопать Кастиэля по руке. Прошло некоторое время, прежде чем он снова заговорил. — Это твоя вина, ты знаешь, — его глаза были закрыты, и он перешёл от легкого поглаживания руки Кастиэля к неуверенному перебиранию его пальцев между своими. — В чём? — В том, что я становлюсь мягким. Теряю свою остроту. Отправляюсь в круизы на лодке, хожу на фермерский рынок и совершаю долгие поездки, чтобы просто посмотреть на глупые листья, — Дин вздохнул. — Чёртовы калифорнийские хиппи.       Кастиэль снова засмеялся. — Конечно, это моя заслуга. — Вина, — угрюмо сказал Дин. — И вина тоже.       В течение минуты никто из них не разговаривал. Из соседней комнаты доносились лишь приглушённые звуки песни «Save Tonight», шелест прохладного сентябрьского ветерка через открытые окна, медленный ритм дыхания Дина, вдыхающего воздух между ними. У Кастиэля мелькнула мысль убрать руку — обычным делом было бы вернуть её обратно спустя всего несколько секунд, честно говоря, — но он не думал, что Дин хочет именно этого. Судя по тому, как он собственнически поглаживал руку Кастиэля вверх и вниз, как его пальцы то и дело сжимались, словно он боялся, что Кастиэль в любой момент отстранится, Кастиэль был в этом совершенно уверен.       Он хотел насладиться этим моментом, этим возвращением его мира к его естественному порядку после нескольких дней отсутствия Дина. Тот факт, что прошло меньше недели, тревожил его так же сильно, как и пугал. Он стал безвозвратно зависимым от этого человека, и от этой жестокой правды ему хотелось смеяться, пока не откажут лёгкие, бежать, пока не добежит до Тихого океана, и в одно и то же время свернуться на полу в дрожащий клубок. Дин был его первой любовью, той, о которой он писал бы песни, если бы у него был хоть какой-то талант к этому; той, которую он искал в неточных чертах и привычках каждого последующего мужчины; той, которая неизбежно разбила бы ему сердце, потому что они двое жили в реальном мире, а не в какой-то нелепой сказке.       Кастиэль больше всего на свете хотел насладиться этим моментом. Но он не был настоящим.       Он по-прежнему лгал Дину, по-прежнему скрывал от него часть себя. Самую важную часть, потому что эта часть любила его. Он хвалил честность Дина, его готовность открыться ему в своих эмоциях, и при этом как-то сохранял безразличное лицо, когда сам врал сквозь зубы и подавлял свои чувства.       Он больше так не мог. Пришло время. Время сделать то, что он не сможет вернуть назад. — Дин, — позвал Кастиэль. Голос был на удивление ровным. — Хм? — сказал Дин. Его веки были прикрыты, словно он дремал, и лишь лёгкая полуулыбка говорила о том, что это не так. — Дин, я должен тебе кое-что сказать.       Дин моргнул, открывая глаза, и посмотрел на него с беспокойством. Кастиэль вернул руку на бок. Он уставился на одну из ламп на стене, сдерживая слёзы и волны паники, пока Дин поворачивался на футоне лицом к нему. — Кас? Что-то случилось?       Кастиэль фыркнул и на мгновение опустил взгляд на свои колени, чтобы успокоиться. Когда он снова поднял глаза, Дин выглядел таким же испуганным, каким Кастиэль чувствовал себя. — Кас, — Дин сглотнул. Его глаза дико метались туда-сюда, ища выражение лица Кастиэля. — Дин, я давно собирался тебе сказать. Я хотел найти подходящий момент, подходящий разговор… — Кастиэль вытер слёзы. — Но нет такого понятия, как подходящий разговор.       Дин протянул руку, но Кастиэль отпрянул от его прикосновения. Он ненавидел себя за боль и растерянность на лице Дина. — Нет такого понятия, как правильный момент, поэтому я просто скажу это. — Что скажешь? О чём, чёрт возьми, ты говоришь?       Кастиэль не ответил сразу. Он вбирал в себя то, как Дин выглядел сейчас, запечатлевая это в памяти. Запоминал, каким красивым он был, на случай, если в этот момент всё рухнет. Вспоминал, как всё было. — Дин, — выдохнул он. — Дин, я гей.