Gemelli

Этери продолжала веселиться, сидя у себя в кабинете за столом. Давно ей такая шлея под мантию не попадала. От стыда бы сгорать за свое поведение, а ей смешно. Такую ее, закусившую хитро губу, и продолжавшую смеяться в пространство, застал Даниил. Он, привычно для себя, вошел без стука. Хлоп дверью, плюх в кресло. «И смотрит сидит своими глазищами-бусинами, так критично, как главврач на пациента. И откуда ты такой, Данечка, взялся на мою голову? Из каких чудесатых фанфиков? Пытается быть серьезным, дует губы. Потешный такой, как дитя. А он и есть дитя для тебя. Если бы ты не по тренировкам бегала в свои 16, а как твои одноклассницы под забор — мог быть и у тебя быть такой же здоровый лось» Еще раз посмотрела на него и стало так смешно: и от его вида и от своих мыслей, что не сдержалась и прыснула. Смешная истерика выходила на новый оборот. Даня смотрел на это все, смотрел, как корежит в смешных конвульсиях начальницу и … раскололся. Угорали уже оба. Только ни один из них не знал над чем. — Этери, да что с тобой творится? А? Смотришь на меня и ржешь. Я что такой смешной. — Ага. Сказала она максимально серьезно. Он тоже постарался сообразить самый респектабельный взгляд на эту реплику и… И снова зашлись в смехе оба. — Нет, ну серьезно… Сказал обиженно Даня и нижняя губа повисла, как у Хосе Игнасио из мексиканских сериалов ее молодости. «Блииин, какой прикольный» — Дань, я просто подумала, что если бы тебя родила в 17, сейчас могла бы уже быть бабушкой. — Очень смешно, Этери Георгиевна. — Ну вот, сам признался, что смешно. — Не могла бы ты быть мне бабушкой. — Да не тебе, чудо ты лохматое. И они снова вместе рассмеялись. — Чего это я лохматый? Нормальная у меня прическа. И Данечка прыгнул к зеркалу рассматривать свой бардак на голове. И нижняя губа снова обиженно оттопырилась. На сердце у Этери разлился елей. «Господи, какой же он, наверняка, был сладкий с это своей капризной губкой в детстве. Шладкий-шладкий. Вот если бы своего такого сладкого. С такой же губкой. С такими же глазками. Ээээх. Эээээтери-Этери» — Раз я тебе говорю, что лохматый — значит лохматый. И не спорь со старшими. — Да какая ты старшая. Посмотри на себя, ведешь себя как дитя. А еще собралась быть бабушкой. Не будешь ты бабушкой, как себе тут выдумала. — Это почему же еще? — А я детей не хочу. Оп. И все. А в книжках Данечка хотел. Он хотел детей, любил и нежил свою Этери. А этот любит и нежит только свою шевелюру. Вот как всполошился, когда сказала ему, что он лохматый. Тем временем, пока Этери гоняла грустные мысли, Даня бодрой походкой направился к чайнику. Делать себе чай. Взял свою кружку, забросил туда сашет с типсами, зачерпнул меда и залил кипяточком. Завариваться. Этери непроизвольно громко вздохнула. Даня моментально на это отреагировал. И подошел к ней с горячей чашкой в руках. — Эй! Да что с тобой творится? То смеешься, как припадошная, то вздыхаешь, как хоронишь. И тут вдруг резко поставил чашку на стол и пристально глянул ей в глаза. — А может ты, Этери Георгиевна, влюбилась? И так хитро-хитро в конце добавил — А? — Я? Этери отыграла удивление с таким мастерством, что у Малого Театра забрали бы имя выдющейся актрисы Ермоловой и присвоили бы имя другой выдающейся актрисы — Тутберидзе. — Я что похожа на ту, которая может влюбиться? — Да. Именно так это и выглядит. — Что это? — Любовь. Ты выглядишь как настоящая влюбленная  женщина — то хохочешь, то грустишь. И все без причины. — То есть выгляжу, как идиот. — Нуууу… идиот — это мужчина. А ты же ведь девочка. — Девочка-припевочка. То есть, как идиотка. — Ну я этого не говорил. — Провокатор ты чертов. Спасибо. Теперь буду знать. Даня сербнул чай. Вкусный. У Этери всегда вкусный чай. И натуральный мед. Поэтому он и принес сюда свою кружку. — Ну и в кого я тогда по-твоему влюбилась? — Как в кого? Даня чуть чаем не поперхнулся. — А в кого здесь у нас еще можно влюбиться? И то правда. А в кого там в фанфиках была влюблена Этери? Как в кого? В Даню. Блин засада. Да. Но периодически бегала к Эдику. Вот и Этери ляпнула ему в ответ. — Как в кого? В Эдика. На этот раз Даня уже поперхнулся и раскашливался минут 5. Она с большущим удовольствием лупила его по спине. Ух ты ж… Какая мощная у него спина. — Этери, не шути ты так. Влюбиться в Эдика — это… это даже не к врачу. Это сразу к патологоанатому. И они снова загоготали, как два веселых гуся, которые жили у бабуси. Это действительно смешно. — Ты только ему не рассказывай, ладно? — Они продолжали смеяться. — А то у нас действительно тут патологоанатом понадобится. Эдя же такого не переживет. Веселость вышла на вершину Эвереста. — Не, Этерь, ну серьезно. Вот что я могу думать? Ты бегаешь по льду, стреляешь в меня глазами. Я уж подумал, обнадежился, что разглядела меня наконец-то, как все нормальные женщины Хрустального, влюбилась. — А что в тебя все женщины Хрустального влюблены? — Ну так мне говорят. И он закинул шевелюру назад в порыве самолюбования. — Прям так тебе и говорят. — Прям так и говорят. — Прям все. — Прям все. Кроме одной. Угадаешь кого? — Угадаю. Не дождешься. Даня снова отхлебнул чай. — Не дождусь? Ну все, я пошел плакать в угол. — Можешь еще и пописать. Влага быстрее выйдет. Слушай, Маркович, на Земле 8 миллиардов людей. Половина из них мужчины. 4 миллиарда! Минус младенцы — три. Ощути, какой размах. А я, по-твоему, должна влюбляться в тебя лохматого? — Блин! Опять ты к моей шевелюре прицепилась. Вот возьму и побреюсь налысо. — И побрейся. Будем над тобой еще по этому поводу угорать. — Ты опять за свое! Вот реально — когда точно пойму, что ты в меня влюбилась — возьму и побреюсь. Пари? — Пари! Только наоборот. — Ты будешь бегать лысая? — Нет. Ты. Вот когда ты влюбишься в меня — тогда и побреешься. Где-то через месяц. В эфир видеосвязи смотрела лысая, как коленка черепушка Глейха. — Привет! — Звездец! Обалдела Этери. Только и могла это вымолвить. — Очень приятно. Звездец Даниил Маркович. — Слушай, Даниил Маркович, ты реально на всю голову звездец какой Глейхенгауз. Ты что, это серьезно? — Серьезнее не бывает. Смотрел в телефон влюбленными глазами кота из Шрека Даня. Этери даже язвить не хотела. Просто отвела взгляд в сторону и тихо себе подхихикивала. И смеялась не над бедным лысым Ромео. А от переизбытка чего-то теплого, что щекотало лапкам  душу изнутри. — Дань. Мы тебе парик выпишем. Как у Кобзона. С кривой челкой. «Вот долбанутые. Оба. Одинаковые» — Подумал Дудаков прохаживаясь по номеру, где Даня говорил по громкой связи с Этери — «А это еще сезон не начался. То ли еще будет» И как в воду глядел. — Вот когда ты влюбишься в меня — тогда и побреешься. Даня обалдел от выверта женской логики. Вот это как нужно было уметь вывернуть. — Выдыхай Данечка. Спасена твоя грива. Этого не будет никогда. — Ох не зарекайся! Ох не зарекайся! Но ты на всякий случай присмотрись ко мне. И Даня начал комично позировать перед ее столом. — Эй, футболку снимать не надо. Я верю, что под ней ты. — А ты не верь, а ты проверь — посмотри какой я хороший. То ли в шутку то ли всерьез себя предлагал Даниил. У них все разговоры так проходили — не для чужого уха. А им было комфортно в таком полустебном стиле существовать вербально. — Да какой ты хороший? Себе сделал чай. Уже половину выпил. А обо мне даже и не подумал. А вот в фанфиках Данечка внимательный. Ухаживает за своей любимой. Думает о ее желаниях, прежде, чем о своих. А этот… Даже о ней и не подумал. — Я подумал… Даня опешил от новизны мысли. Чай? Этери? Он вообще-то привык, что это она всегда заваривает чай. И ему в том числе. То, что он сам себе в этот раз заварил улун — в его глазах это уже был подвиг — Я подумал, если бы ты хотела чай — ты бы его себе сделала. Ну или хотя бы меня попросила. Я бы сделал. Мне не жалко. Вот сейчас сделаю. И пошел делать ей напиток. Вот. А в книжке Даня своей Этери каждое утро приносит кофе с корицей. Даже когда знает, что ее на работе не ждать. Он так преданно надеется, что все-равно ее увидит. Такая нежная и чувствительная душа. Ээээх! Как все красиво в книжках. И как прозаично в реальности. Пока думала свои думы, перед ней оказалась чашка с чаем. — Дань, а почему ты мне каждое утро кофе не приносишь на работу? Капучино с корицей. — Может быть потому, что ты пьешь американо. Без корицы. И чай. — Эх! — горько вздохнула Этери и отодвинув чай сказала  — Капучино с корицей… И мечтательно улыбнулась куда-то вдаль. — Но ты же сама сказала, что хотела чай! — Ты должен был догадаться, что я на самом деле хотела кофе. Вот в книгах Даня обо всем сам догадывается. Глейх странно покосился на нее и вышел. «Всё. Вот и сказочке конец. Принц не выжил. Молодец.» «И все же, как красиво у них все происходит в книжках. А люди думают, что у нас так все на самом деле. Мечтают. Пишут…» Через минут 10 Даня снова появился в кабинете Этери. Со стаканом капучино из буфета. Сверху пена была забрызгана корицей. — На. Пей. Такой хотела? Этери потянула кофе через трубочку и закашлялась. — Фу, гадость. И поискав на столе кружку с клюквой запила кофе чаем. Так привычнее. Даня второй раз на нее покосился с подозрением. И пошел в атаку. — А ну признавайся чудище, что ты такое и зачем вселилось в нашу Этери? Комично зарычал и начал щекотать ее везде. — Дааань, прекрати! Этери захлебывалась от смеха. — А ну признавайся, чудище капризное, где ты спрятало нашу привычную тренера Тутберидзе? Признавайся! Признавайся! Признавайся! — Аааа. Дань. Стоп слово. Стоп слово. Я забыла. — Работаем дальше. Подсказал Даниил и они снова выдохнули смеясь. Мимо кабинета проходил Дудаков. Тренировка закончилась без них. И слыша крики Этери «Стоп слово» и прочие визги в два голоса подумал: «О дают! А это еще сезон не начался. То ли еще будет» И как в воду глядел. — Признавайся, чудище, где наша привычная и нормальная Этери? — Признаюсь. Только чудище требует выкуп. — Какой? — Желатиновых медведей. Даня опять офигел. Какие медведи? А Этери продолжила — С колой. Принесешь — расскажу, где чудище спрятало нормальную Этери. — Прям сейчас? — Нет. Завтра. Но каждый день. Покупай упаковку большую. И пусть они у тебя лежат дома. Будешь мне приносить. Вот книжный Даня так и сделал. Именно по этим медведям она его вычислила, что он влюблен. Даня положил руку ей на лоб. — У тебя что, короновирус? — Нет, на льду перегрелась. На завтра Даниил Маркович принес все желейные изделия, которые только мог найти в супермаркете. Он попросил продавца: — Найдите мне все, что у вас есть из сладкого с колой. — Что конкретно вы желаете? — Все! Это для… для одной девушки. Она сама не знает чего хочет. — Она беременна? Обычно у беременных такие капризы, они сами не знают чего хотят. — БЛИИИИН! И все упало внутри. А ведь…все может быть. И, главное, все сходится. Перепады в настроении. Странности во вкусах. В Хрустальный он принес целую коробку всего желейного. Этери деловито открывала каждый пакетик, пока не перепробовала всё. — Фигня полнейшая ваши медведи с колой, — резюмировала она, — как это можно есть вообще? И Даня утвердился в своей правоте. — Этерь, а ты как вообще себя чувствуешь? — Хорошо. А что? И тут они выдал. Что его беспокоило. — А ты случайно не беременная? — Я? Даже и в мыслях не было! Ермолову снова выносили из Малого театра. — Даже по-четвергам я о таком не думаю. Ты что, Дань. У нас сезон Олимпийский. О каких детях можно думать? Оттрубила гневно Этери, чтоб ее не заподозрили в такой дичи вообще. И сама себе ответила. «О каких-каких? О здоровых. О близнецах. Но ты, Данечка, сам сказал, что детей категорически не хочешь. А следовательно, не поймешь меня. Не получится у нас с тобой сладкая, словно мармелад с колой, история, как в книгах. Не натягивается сова на глобус, а мы с тобой на романтику. Какой из тебя влюбленный — смех один. Влюбленный человек — в первую очередь внимателен. Внимателен к желаниям своей половинки. А ведь любовь — это когда ее или его желания становятся твоими. И для тебя большего счастья нет, чем сотворить счастье для любимого человека. Чтоб увидеть восторг в его глазах. Как бы не писали о нас красиво, как бы не желали нас соединить. Ничего не получится. Сова и Глобус»