Кость

Стража в латах вломилась в камеру, видимо, услышав адские крики, доносившиеся отсюда уже довольно длительное время. Я же продолжал следить за происходящим словно сторонний наблюдатель. Перед ещё совсем юными тюремщиками предстала картина из ада: я стоял на горе мяса, вырванного из трупов, что были равномерно разбросаны по помещению. Увидев их я не колебался ни секунды. Я уже не был тем слабаком, что прежде, мои мускулатура и клыки обрели силу и натиск, которыми даже прежде не обладал. Я чувствовал абсолютную власть над своим телом и свободу в движении. Я ринулся на стражников и, прокусив металлический шлем, вгрызся в череп одного из них. Остальные в ужасе отпрянули назад и обнажили оружие. Я молниеносным движением руки резко ударил по груди второго, оставив на нагруднике четыре огромных разрыва. За годы, проведенные в этой конуре, я даже не задумывался о том, что ко мне начинает возвращаться та звериная натура, которую я, казалось, потерял, обретя новое тело. Третий стражник, узрев увечья своих товарищей, ринулся бежать, вопя о помощи, но помог ему лишь я — в организации встречи с Богом. В стремительном прыжке я набросился ему на спину, затем опрокинул на землю и вырвал голову из тела, прямо с частью позвоночника. Моё буйство продолжалось ещё на протяжении тринадцати часов, пока весь притон работорговца не был зачищен. Но главного жирдяя, который и обрёк меня на это рабство, я здесь не обнаружил. Постепенно эмоции утихли, и я снова обрёл возможность логически мыслить: мне нужно срочно бежать из города. На любую силу найдется что-то сильнее. Так что я побежал. Двое стражей ворот также оказались жертвами моей мести, но, убивая их, я не чувствовал ярости, как ранее в тюрьме, я чувствовал лишь удовлетворение свершившейся мести. Я покинул город на рассвете. Несмотря на то, что я выбрался из той передряги, у меня всё ещё оставалась куча проблем. К моему счастью, в камере я получил неплохое образование от старших и понял устройство этого мира, правда, только теоретически. Пришло время научиться применять все эти знания на практике. В охоте мне не было равных, так что добыть себе еду не стало проблемой в лесу, наполненном живностью всех форм и размеров. Но преградой оставалась бездвижная бессильная правая рука. Было очень неприятно осознать, что главный враг в выживании — твое собственное тело. Возможно, это был не до конца продуманный поступок, но, в очередной раз застряв ей в кустарнике, я не выдержал и отрубил изуродованную конечность, перетянув культю жгутом и тщательно промыв, как мне и рассказали в темнице. Но боль в том месте, где была рука, стала давить на мой разум. Эту боль уже было невозможно терпеть, и хоть сознание ещё могло бороться с ней, то вот остальное тело — явно нет. В один вечер, когда я карабкался по горному хребту, мои органы чувств подвели меня, и я упал с обрыва прямо в поток воды, устремленный в неизвестность.